Майка открыла большую, полутораметровую раму окна. Прохладный ноябрьский ветерок ворвался в туалет. Она забралась на подоконник и свесила ноги наружу, как когда-то маленькой девочкой, пропустив ноги сквозь прутья, сидела на балконе.
Ах, как она была счастлива, с какой радостью ждала дни рождения. Когда Майке исполнилось пять, папа подарил ей огромную куклу. Кукла была прекрасна: в ярко красном ситцевом платье, в розовых из мягкой резины сандалиях, золотые, похожие на настоящие, локоны волос; правда у куклы не открывался правый глаз, и поэтому казалось что Дашу, так Майка назвала куклу, мучил нервный тик. Но все равно кукла была прекрасна.
На тринадцатилетие к Майке в гости пришли почти все одноклассницы и лучшая подруга Лика. Море подарков, веселый щебет подруг. Папа внес большой красивый торт, украшенный тринадцатью маленькими горящими свечками. Девочки захлопали в ладоши от восторга. Майка глубоко вздохнула, собираясь задуть свечи, но тут распахнулась дверь, сквозняком качнуло хрупкие огоньки свечей....
- Маечка, посмотри, кто к тебе пришел! - мама подтолкнула к столу робко потупившего глаза соседского мальчишку из 117 квартиры Рому.
Рома с детства не выговаривал букву "Р" и поэтому носил странное прозвище - Лома. Тихий и вечно испуганный мальчик, такой, наверное, был в каждом дворе. Девчонки не обращали внимания на застенчивого мальчугана, всегда добродушная дворняга Дина и та норовила облаять и покусать невезучего Ромку. Но больше всего Ломе доставалось от дворовой шпаны и их атамана Васьки Косого, любимым развлечением которых было избивать и мучить бедного мальчугана. Так было и в этот раз, хулиганы уютно устроились этажом выше, поджидая Лому. Спасаясь от мучителей, Рома постучал в дверь Майки.
Девчонки с недоумением разглядывали покрасневшего от смущения мальчугана.
- Ты чего приперся?! - грозно спросила Майка, когда мама вышла.
Ромка что-то промямлил, полез в карман и вытащил помятую плитку шоколада.
- Это... вот... тебе...
Девочки удивленно вздохнули. А лучшая подруга Лика, прикусила губу от досады. А как же! Ей, Майке, первой из всего класса, Мальчик дарит подарок, пусть и дешевую шоколадку. И Майка растаяла, как Ромкин шоколад....
Когда ей стукнуло восемнадцать, Ромка впервые ее поцеловал и предложил пожениться. Не долго думая, Майка согласилась. Но, догадываясь, что родители вряд ли одобрят их помолвку, они решили бежать.
Тем же вечером у кассы Н-го вокзала Ромка тоскливо вздохнул и потащил ее в буфет. Его денег даже на один билет не хватало.
В буфете они съели по прошлогоднему пирожку с картошкой, запили противным безвкусным лимонадом, а потом долго бродили по улицам их маленького городка.
Шел дождь, и было далеко за полночь, когда Майка вернулась домой. Заплаканная мама целовала и била ее по щекам.
- Где ты была?! Я милицию, больницы, морги обзвонила...
Майка молчала и в страхе смотрела на раскрасневшееся от злости лицо отца.
- Ну почему ты молчишь?! Где ты была?! - трясла ее за плечи мама.
- Я... мы... меня изнасиловали! - вдруг крикнула Майка и зарыдала.
В то непростое время улицы города прямо таки кишмя кишели извращенцами и маньяками и поэтому, по тревоге, был поднят весь личный состав районного отделения милиции. А еще через час были задержаны трое подозреваемых. Один испуганный, маленький, похожий на учителя ботаники, прижимая к груди потрепанный кожаный портфель, дико озирался в больших с мощными линзами очках. Второй какой-то полупьяный забулдыга, а третьим, третьим был Васька Косой. Увидев Майку, Васька заулыбался.
- О, Майка, привет! Это ж я Васька... ну, Косой!
Майка, сквозь слезы, задумчиво так, взглянула в потерявшие друг друга глаза Васьки, отчего Косой тихо сполз по стене.
- Вот он падла! - закричал кто-то, и весь личный состав отделения принялся дубасить Косого. К ним присоединились родители Майки и забулдыга. Лишь ботаник вжался в угол и неистово крестился.
- Нет!!! - закричала Майка и... во всем призналась.
У папы был нервный срыв. Его левый глаз с тех пор слегка дергается, отчего он стал похож на куклу Дашу, мама выпила почти ведро валерьянки, а Ромка ушел в армию, откуда писал Майке длинные и полные чувств письма.
А маньяка все-таки поймали. Им оказался тот самый ботаник. В его портфеле обнаружили и орудия преступления: дрель, рубанок, сломанный китайский миксер....
Прошло два года, вернулся Ромка. Как раз к Майкиному двадцатилетию. В парадной форме, украшенной белоснежными аксельбантами, он был похож на несмешного глупого клоуна, из приезжавшего в прошлом году шапито.
Однако Рома возмужал, раздался в плечах, и Майке весь вечер казалось, что она влюблена. Пока в один прекрасный момент не заглянула в ванную, где Ромка целовался с лучшей подругой Ликой...
Лика долго отращивала выдранные Майкой локоны. А Лома еще полгода бегал за ней с цветами, умоляя простить. Но Майка была непреклонна. В конце концов, Ромка оставил ее в покое, и уехал куда-то на север. А она уехала в другой, большой город...
Прошло десять лет. Нет, у Майки было немало ухажеров. Кто-то даже предлагал ей и руку и сердце. Но никого из них она по-настоящему не любила. А без любви...
"Все мужики козлы!" - подумала Майка и выбросила окурок в окно.
Взглянула вниз. Там, внизу, возился у своей новой и дорогущей машины Роберт Карлович, первый заместитель по коммерческим вопросам. Майка ухмыльнулась, вспомнив как этот, известный в коллективе бабник, пытался приударить и за ней.
"Козел!" - подумала она и выпрямилась в окне.
Сегодня ей исполнилось тридцать. За празднично накрытым столом в офисе соберутся коллеги. Добрячка Таня из бухгалтерии, красивая, с внешностью модели Катя, старая сплетница Нина Тимофеевна из отдела кадров, еще пара девчонок из планового. Но никакой радости Майка не испытывала. Тридцать лет позади, тридцать пустых скучных лет. А что впереди? Впереди еще тридцать или больше, таких же похожих друг на друга.... Как ей все надоело... этот подлый и несправедливый мир, одиночество...
Она тяжело вздохнула, прикрыла глаза рукой и шагнула в пустоту....
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! - истошный вопль Роберта Карловича разорвал тишину и звонким эхом прокатился по длинным коридорам офиса.
Майку уже давно увезла скорая, а Роберт Карлович все еще стоял на коленях перед своей покореженной машиной, на которую она упала. Первый заместитель плакал, целовал новехонькие фары своего авто, схватился за голову, вырвал из своей лысеющей шевелюры клок волос, в ужасе взглянул на него и вновь забился в истерике, головой об бампер.
Лечили Майку долго. Два месяца на растяжке, ужасные процедуры, терапия. Только спустя долгих три месяца она смогла вернуться на работу. Нелюбимую, скучную, но все-таки работу.
У дверей в офис ее встретила Нина Тимофеевна, презрительно поморщилась и протянула обходной. В приемной злорадствовал Роберт Карлович. Майка презрительно фыркнула, с трудом сдерживая слезы.
В бухгалтерии Майку быстро рассчитали. Из положенных ей денег она не получила и половины. На ее немой вопрос, Танька шепотом ответила:
- Роберт Карлович распорядился удержать. - Танюха оглянулась. - На ремонт машины...
Майка чмокнула Таньку в щеку и вышла. В коридоре Роберт Карлович заигрывал с главбухом, толстой, как баобаб, Еленой Николаевной. Майка окинула обоих полным презрения взглядом и гордо прихрамывая, пошла, было дальше, как вдруг услышала неосторожно брошенное Робертом Карловичем:
- Истеричка...
Майка развернулась, одним движением руки отодвинула в сторону "баобаб", и со всего размаха двинула между ног Роберта Карловича, еще не зажившая нога отозвалась тупой болью, но Майка, стиснув зубы, сдержала стон и пошла прочь. У ног "баобаба" корчился в муках первый заместитель.
И только вернувшись домой она дала волю слезам. Зарывшись лицом в подушку, Майка долго плакала. Но как оказалось, ее проблемы только начинались.
Полученных денег не хватило даже, чтобы заплатить за съемную квартиру. С трудом Майка уговорила хозяйку подождать еще несколько дней. Можно было конечно позвонить маме и попросить в долг, но от одной этой мысли ее воротило. Близких подруг у нее не было, найти новую работу, в такие сжатые сроки, было просто невозможно. Еще болела нога...
Отведенные хозяйкой дни истекли, а Майка так и не нашла денег. Ничего другого не оставалось, нужно возвращаться домой - в родной городишко, к маме...
Когда-то Майка мечтала вернуться домой богатой, успешной, на зависть бывшей лучшей подруге Лике. Вернуться со щитом... А сейчас... Сейчас хоть и на щите... А не так, словно блудная дочь...
У вокзальной кассы была небольшая очередь. Майка купила билет и в поисках свободного места брела по залу ожидания, который как обычно был набит до отказа. Лишь несколько свободных мест было подле развалившегося сразу на трех креслах бомжа, но от того несло так, что она решила сесть в проходе, прямо на чемоданы.
Вокруг сновали какие-то люди, бомжи, малолетние бродяжки, попрошайки. Представители всевозможных сект и конфесий, в предвкушении Судного дня или очередного перевоплощения Будды, агитировали, призывали страждущих пожертвовать на восстановление храма ордена Чоге, на капитальный ремонт Алмазного Пути в Бесконечность или сохранение мощей Великого Учителя.
Майка тоскливо разглядывала большое электронное табло, с расписанием поездов, когда к ней подошла, облаченная в черную рясу, сестра и протянула большую алюминиевую кружку:
- Пожертвуйте на нужды монастыря Святой Девы Гваделупской!
Майка достала из кошелька несколько монет и уронила их в кружку. Монашка благодарно улыбнулась и сунула ей какую-то листовку, на которой была изображена грустная женщина, в каком-то пепельно-сером одеянии. "Дева Гваделупская" - прочитала Майка, взглянула на образ Девы и вздрогнула. В нарисованных глазах Святой было столько боли и сострадания, что у Майки защемило сердце. Словно ушатом ледяной воды, ее окатила Божественная благодать и растеклась по жилам горящей лавой познания.
В электричке, по пути к монастырю, в окружении своих новых сестер, Майка рыдала и неистово целовала бумажный образ Девы.
Монастырь, в котором Майка, нашла покой, насчитывал несколько сотен сестер. С самого раннего утра и до заката солнца сестры работали, кто в поле, кто на ферме, а самые неистовые служительницы Девы уезжали в город, где просили милостыню и приводили в монастырь новых сестер. А после захода солнца, сестры довольствуясь скромным ужином, отправлялись по кельям, где проводили ночи в страстных молитвах.
Несмотря на суровые трудные будни и бессонные ночи Майка была счастлива. В окружении сестер, под полным сострадания взглядом Девы, Майка не чувствала себя одинокой. Она была нужна сестрам, монастырю, Святой Деве Гваделупской. Временами ей даже казалось, что Дева отвечает на ее молитвы. Во всем, что бы ее не окружало, Майка видела божественные знамения: в солнечном луче, блеснувшем на каплях утренней росы, в облаке, меняющем на ветру очертания, в сквозняке, качнувшем старую выцветшую занавеску ....
Первое время Майка работала на ферме, где ухаживала за коровами, убирала за ними, научилась доить и грузила наполненные свежим парным молоком баки в приезжавшие каждое утро грузовики, которые увозили из монастыря все: молоко, овощи, пряжу, скот.
Раз в неделю в монастырь наведывалась мать-настоятельница Санта-Лючия, называвшая себя внучатой племянницей Святой Девы Гваделупской. И когда большой черный автомобиль матери настоятельницы, в окружении джипов с охраной въезжал в ворота монастыря, округу оглашал звон колокола, и сестры спешили в храм, где слушали проповеди внучатой племянницы Святой Девы.
Майка внимательно слушала все проповеди Санта-Лючии, старалась уловить тайный смысл, в подчас бессмысленных речах матери-настоятельницы. Часами простаивала на коленях перед алтарем, моля о прощении Святую Деву.
Уже скоро Майкино рвение в труде и молитвах было отмечено. Ей торжественно вручили кружку и доверили вместе со старшими сестрами выходить в город.
Кружка Майки не переставала наполняться, она то и дело ссыпала мелочь из кружки в суму, висевшую на ее плече.
Смеркалось, когда Майка проходила мимо зеркальных витрин большого магазина, и взгляд ее упал на отражение. Майка не сразу узнала себя в этой мрачной тени. Черная ряса тяжело свисала с плеч, изможденное бледное лицо с черными провалами глаз. Она ужаснулась, провела ладонью по запавшим щекам. Тень повторила ее жест....
Вдруг кто-то резко рванул ее за плечо, да так что Майка еле-еле удержалась на ногах. Она испуганно оглянулась и увидела улепетывающего, с ее сумкой наполненной пожертвованиями, мальчугана. Подобрав длинный подол, она помчалась следом.
Пробежав пару кварталов, воришка чуть замедлил бег, оглянулся, но, заметив приближающуюся, похожую на приведение Майку, высоко, почти на метр, подпрыгнул и припустил быстрее.
Задрав подол, Майка неслась за грабителем, распугивая своим жутким видом прохожих и бродячих собак. На перекрестке Майка остановилась, размахнулась и с силой метнула кружку в спину вора. Кружка блеснула в свете фар и с глухим стуком ударила мальчугана по голове. Воришка схватился за голову и уронил сумку. Майка издала победный вопль, победно вскинула руки, и вознесла, было, благодарность Деве Гваделупской, но тут послышался жуткий визг тормозов, и что-то сильно толкнуло ее в бок.
Автомобиль еле успел притормозить и лишь слегка задел Майку, но в ту же секунду в него с разных сторон въехали еще два автомобиля. Прежде чем потерять сознание Майка заметила номер сбившей ее машины. Это был номер Роберта Карловича...
Очнулась Майка в монастырской келье. Вокруг нее суетились сестры. Раны ее были пустячны. Синяк на бедре, да небольшая ссадина на локте. Скорее всего, сознание она потеряла от истощения. В келью вошла старшая сестра:
- Мать настоятельница требует тебя к себе!
Покрытое косметикой лицо Санта-Лючии было печально. Взмахом наманикюренных, украшенных золотыми перстнями пальцев Санат-Лючия отпустила охранника и сурово окинула Майку взглядом.
- Ты знаешь, какая из-за тебя тут карусель завертелась? - грозно спросила настоятельница. - Ни сегодня завтра прокуратура с проверкой нагрянет!
Майка смиренно опустила глаза в пол и слушала мать-настоятельницу.
- И откуда ты такая взялась, на мою голову? - спросила Санта-Лючия.
- Пресвятая Дева Гваделупская привела меня в эту обитель! - ответила Майка.
На лице матери настоятельницы отразилось удивление, она провела холодной ладонью по лбу Майки, словно проверяя температуру:
- А ну да...
Санта-Лючия подышала на свои покрытые красным лаком длинные ногти и бережно протерла белым платочком.
- Ну, значит так! Сегодня мне было видение. Пресвятая Дева Гваделупская настоятельно просила отпустить тебя в мир, ибо не нуждается более в твоем служении...
Майка зарыдала.
- Ну-ну дитя мое! Не нужно так отчаиваться! Множество путей ведут к богу. Вот, например, тут недалеко, буддистский монастырь, можешь податься к ним...
Настоятельница достала из сейфа деньги и швырнула их на стол.
- Это тебе! - затем перевесилась через стол и злобно прошептала. - Завтра поутру покинешь монастырь и забудешь дорогу к нам... Навсегда!
На деньги, которые дала ей настоятельница, Майка сняла небольшую квартирку на окраине с обветшалой мебелью, старыми потрепанными обоями и простыней вместо занавесок на кухне. Здесь, в этой лачуге, Майка заново привыкала к нормальной мирской жизни. Первое время она еще продолжала молиться и носила черную рясу. Но когда соседка стала пугать ею свою трехлетнюю дочурку, сменила рясу на джинсы и голубой шерстяной свитер, а молиться бросила совсем, тем более что Дева больше не отвечала на ее молитвы.
Со временем к Майке вернулся аппетит, она даже заметно прибавила в весе. Но деньги быстро заканчивались, и Майке снова пришлось искать работу. Покупая газеты с объявлениями о найме, она часами обзванивала работодателей. Работы для молодой девушки было много, в основном интимного характера.
Однажды перелистывая газеты, Майка наткнулась на любопытное объявление о знакомстве. Объявление было от заключенного. В нем он рассказывал, как был несправедливо осужден, что почти потерял веру в общество, и столько было в этом объявлении боли и страдания, что сердце Майки вновь тоскливо защемило. И жалость к этому совершенно незнакомому ей человеку просто захлестнула ее.
Майка написала по указанному в объявлении адресу. Как могла, пыталась поддержать падшего духом и попросила заключенного рассказать свою историю. И даже помолилась за грешную душу несчастного. Святая Дева не ответила и на этот раз. Зато через неделю ответил он.
Звали заключенного Вениамин, когда-то давно, до ареста, он был ученым-физиком НИИ и даже собирался писать кандидатскую диссертацию. Но, однажды, много лет назад, возвращаясь, поздно ночью, с работы, он в то время подрабатывал плотником, Веня был задержан милицией по подозрению в изнасиловании. Он рассказал, как его грязно оговорила какая-то развращенная порнофильмами девочка. Веня насылал проклятия на девочку, сломавшую ему жизнь, милиционеров выбивших из него "чистосердечное признание", сокамерников, унижающих его человеческое достоинство.
Страшное подозрение закралось в душу Майки. В следующем письме она попросила Веню прислать фотографию. Он долго не отвечал, Майка даже снова собиралась ему написать, но, наконец, письмо пришло.
Майка торопливо пробежала глазами письмо, написанное корявым, немного детским почерком, в котором Веня жутко комплексовал, писал что-то о внешности, не главной человеке, и достала из глубины конверта маленькую паспортную фотокарточку.
- Ах...
Сомнений не было, на фото был тот самый "ботаник"...
Всю ночь Майка не спала. Угрызения совести мучили ее, терзали. За ночь она выкурила почти полпачки сигарет, а утром написала Вене полное раскаянья письмо. На следующий день еще одно, потом еще. Прошел месяц, и каждый день Майка писала письма в тюрьму, пока, наконец, не пришел ответ. Но не от Вени, а от начальника тюрьмы, в котором тот просил прекратить заваливать тюрьму письмами, так как адресат, то есть Веня, находится в ужасном душевном состоянии, отказывается от почты, еды, общения с сокамерниками, угрожает покончить жизнь самоубийством и просит перевести его куда-нибудь подальше, на север. Письмо подписали двадцать семь сотрудников тюрьмы.
И Майка приняла решение. Она должна вытащить Веню из заключения.
"Я тебя посадила, я тебя и освобожу!" - подумала Майка и взялась за дело.
Первым делом она изучила расположение тюрьмы. Целыми днями Майка кружилась у высоких тюремных стен, обвитых стальной колючей проволокой, украдкой что-то чиркая в блокнотик.
Наконец, план созрел, Майка решила рыть подкоп.
Поблизости от Главной городской тюрьмы, через старую разбитую дорогу, размещался склад моющих средств, куда Майка и устроилась работать ночным сторожем.
Работа закипела. Рыть она начал прямо со склада, скрыв подкоп за грудой пустых коробок. Ночью она копала, а под утро расфасовывала землю по коробкам из под отечественного стирального порошка. Излишки моющего средства, для конспирации, сдавала на ближайшем рынке. Что в свою очередь приносило ей весьма ощутимый доход, зарплаты у сторожей нынче не ахти...
Пока Майка рыла, подпольный рынок стирального порошка ликовал. Майка уже подумывала о наемных рабочих...
Как-то утром, возвращаясь с работы, она по привычке завернула на рынок. К ее удивлению, никого из постоянных клиентов - предприимчивых бабулек, не было. Майка огляделась, тяжелые, наполненные порошком пакеты натерли руки. Она наклонилась, чтобы поставить их на землю, но тут к ней резво подскочили двое в штатском, заломили руки и повели к микроавтобусу.
Опер раскрыл пакеты и хитро прищурился:
- Порошок?
Майка вздохнула и честно призналась:
- Порошок!
Опер опустил мизинец в пакет и смазал стиральным порошком десны:
- Колумбийский...
- Да нет, наш екатеринбургский...
Склад опечатали, моющие средства изъяли, а хозяин склада скрылся за Уральским хребтом. Пока во всем разобрались, Майка провела трое суток в каталажке. Потом ее, конечно, выпустили. Но порошок и хозяин склада, пропали бесследно.
Так как контракт с ней никто не разрывал, Майка вернулась к работе. Почему-то менты не обратили внимания на подкоп, просто завалили пустыми коробками. За это время она уже продвинулась почти на десять метров к югу, в сторону тюрьмы.
Майка вернулась к работе, рыла и рыла, теперь, когда она на собственной шкуре знала, что такое тюрьма, угрызения совести мучили ее все сильнее.
С упоением могильщика Майка все глубже уходила под землю. Но энтузиазм ее угасал, и не по дням, а по ночам. Устало прижавшись к лопате, она считала проезжающие над ее головой автомобили. Мало того что у нее пропал доход от продажи порошка, но теперь она еще и не получала зарплату. Майке стало грустно.
И вдруг стены подкопа затряслись, с жутким грохотом потолок в нескольких метрах от нее обвалился. А когда пыль осела, Майка сквозь разбитое лобовое стекло автомобиля разглядела побелевшее от ужаса лицо Роберта Карловича.
- А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! - закричал, почему-то женским голосом, Роберт Карлович.
Майка резко обернулась, да так что подоконник чуть было не убежал у нее из-под ног. В дверях туалета стояла испуганная Танюха.
- Чего орешь? - сердито спросила Майка.
- Ты... ты чего там делаешь? - испуганно спросила Танька.
Майка выглянула в окно:
- Атмосферное давление меряю...
- А! - облегченно вздохнула Танюха и всплеснула руками - Ой, Майка, к тебе там такой мужчина пришел, такой мужчина! С цветами!
Майка удивленно подняла брови:
- Какой мужчина?
Танька развела руками:
- Такой мужчина... - мечтательно вздыхала Танька. - Только имя странное какое-то - Лома...
На этот раз подоконник так припустил, что Майка не удержалась, сорвалась с подоконника и грохнулась...