|
Ягодка
Дожидаюсь пятницы с нетерпением, ибо к концу недели город настолько давит на психику, что сил нет. Для того, кто прожил в деревне всю свою жизнь, переезд в город - это рваная рана на сердце.
У меня в деревне осталась семья. Я знаю, что меня ждут с нетерпением, особенно сестра, у которой с моим приездом открываются новые возможности куда-то выбраться.
В эти выходные всю картину испортил дождь. И вроде бы не ливень, но настроение испортил знатно и поставил наши планы на вылазку в лес под жирный знак вопроса.
Сестра заламывала руки.
- Я всю неделю тебя ждала, - запричитала она. - Дождь, ну перестань хоть ненадолго!
Дождь переставал. От силы, минут на пять. А потом моросил с новой силой, и мы угрюмо смотрели в окно, расплющив носы о стекло.
И вот мне уже скоро возвращаться домой, в душную клетку городской квартиры. Настроение окончательно портится.
Радостная Татка врывается в комнату, где я, укрывшись пледом, читаю похождения ведьмы.
- Леля, собирайся, дождь кончился!
- Надолго ли? - скептически отзываюсь я. - Полчаса назад ты говорила то же самое.
- Нет, - настаивает сестра. - Посмотри в окно.
Я выпутываюсь из кокона и иду к окну. Дождя и в самом деле нет, но небо сплошь затянуто серой пеленой.
- Поедем что ли? - с сомнением в голосе спрашиваю я, но Татка уже решительно натягивает штаны.
- Конечно, поедем. Я уже собираю сумку!
Ехать далеко, поэтому поверх куртки я натягиваю батину спецовку-непромокайку. На ноги резиновые сапоги. Мы должны быть готовы к новому дождю, потому что из леса мы не выйдем, пока не наберем всю взятую с собой посуду.
- Воды взять не забудь, - на ходу кидаю я, отправляясь за велосипедом.
И вот, мы в полном сборе крутим педали в сторону леса.
- Черника только пошла, - замечает сестра, склоняясь над кустиком с нежно-зелеными листиками. - Зато крупная.
- Земляника тоже ничего, только вот успели бы мы до дождя. Размокших ягод слишком много.
- А я их ем, - хитро признается сестра. - Так что если начну петь русские народные - будешь знать почему.
Я усмехаюсь и отправляю мятую ягоду в рот. Вкусно, хотя я вполне могу обойтись и без дегустации - нет у меня привычки есть в процессе сбора. С детства такой уговор с сестрой, а сейчас даже и не хочется.
На поляне я остаюсь одна, сестра углубляется в лес, иногда окликая меня по имени. Ветер срывает с сосен шишки, и шум от их падения немного давит на нервы - все кажется, что сейчас на меня выскочит какой-нибудь лось. Лес одичал, в нем уже не бывает столько людей, как раньше, поэтому шанс нарваться на дикого зверя очень велик.
- Леля!
- Ау!
- Что у тебя?
- Черника! - отзываюсь я. - А у тебя?
- Тоже.
Разрываются криками дятлы. То ли гнездо у них рядом, то ли какой-то дятловский слет, но верещат они, как будто их заживо ощипывают.
Подул ветерок, и меня окатило холодной водой с листьев орешника. Я взвизгнула.
- Чего кричишь? - раздается голос рядом, отчего я вздрагиваю.
- Душ приняла очень неожиданно, - ворчу в ответ
- О, у тебя тут неплохо, - замечает сестра, появляясь из-за куста. - Хороший черничник. Тебе велосипеды видны?
- Нет, они на том краю поляны.
Сестра поворачивает голову в ту сторону, где мы оставили наш транспорт.
- Давай подтянет поближе, а то мы тут не одни.
- Что, нашлись такие же больные, как и мы?
- Похоже на то. Пошли, потом сюда вернемся.
Тащить по лесу велосипед не очень-то приятно, но скрепляющей цепи у нас нет, а идти пешком назад не хочется. Поэтому мы и таскаем их с собой через овраги и бурелом.
- Знаешь, что хочу?
- Только не говори, что есть! - возмущается сестра. - Только ж приехали.
- Нет, - смеюсь. - Это другое. Хочу сказочку какую-нибудь написать, вроде как о Древней Руси, но при этом со своей выдумкой.
- Ну, подумай хорошо, запиши, потом почитаю, - задумчиво говорит сестра.
- Я уже.
- Записала?
- Придумала. Хочешь, расскажу?
- Давай, - легко соглашается сестра, и я начинаю свой рассказ.
Ягодка - единственная деревня в округе, выросшая на холме вдали от лесов. Вокруг Ягодки одни поля, на которых каждый год местные сеют пшеницу, подсолнухи и кукурузу и сажают картошку, свеклу и морковь. Если смотреть снизу - и конца нет и края бесконечным посадкам, и только знающие в курсе, что там, наверху, притаилась деревня в тридцать три дома, в одном из которых живет семья Назара Бересты.
Назар - мужик крепкий, плечистый, работяга каких свет не видывал. Соседи шутят, что родился он в поле с топором у руках, а за пазухой у него было охотничье ружье. И все-то он может: и избу поставит, и печь сложит, и забор смастерит. Даже в кузне плуг подправит, грубовато, по-черновому, но он же не кузнец, в самом деле. А у кого корова окотится или поросят легчать надобно - всегда зовут только его. Уважаемый человек в Ягодке, Назар Митрич, пользуется уважением среди деревенских, да только нет у него счастья мужицкого.
Десять лет назад овдовел Береста, оставшись с двумя малолетними дочерьми на руках. Не разродилась его ненаглядная Лизонька, будучи третий раз на сносях, так и померла вместе с ребенком, не дождавшись помощи повитухи. Крупный был плод, наверняка, мальчик был, развела руками та, когда роженица уже представилась, слишком много крови она потеряла. От этой новости Назар беспробудно запил, пока его мать, бабка Лёкса, женщина мудрая, но крепко характерная, не навестила сына и не провела с ним поучительную беседу. Напомнила ему Александра Ивановна, что негоже придаваться горю, пока жену не схоронили, да и о детях подумать надо. Младшей на тот момент едва исполнилось пять. Наверняка бабка приложила сына куда более вескими словами, потому что пить после этого Назар бросил раз и навсегда, но при этом ушел в себя и стал угрюмым, что медведь из чащи после зимней спячки. И не знали отеческой ласки берестовы дочки, потому что хотел Назар сына, помощника себе, а бабы - что от них толку? Разве поставит Анка забор, а Шурка дров наколет? Обед они, конечно, приготовят, да на речку постирать сходят, но отцу от них помощи никакой, не женское это дело - мужицкую работу выполнять.
Так и ходит он по селу, нанимаясь на работу к чужим людям, да чужих мальчишек берет в обучение, когда родные дочери сами себе предоставлены.
- Вставай, соня! - в лицо прилетела перьевая подушка, поднимая пыль, отчего я пронзительно чихнула.
- Дурка, - буркнула я, стягивая лоскутное одеяло и опуская ноги на ледяной пол. Вот тебе и лето - вчера лило весь день как из ведра, а сегодня холодина, будто осень на дворе. - Чего тебе не спится?
Сестра сидела у печи на лавке и заплетала в тугую косу темно-каштановые волосы. Отец говорит, что Анка вся в мать, хотя я ее помню смутно. Я же пошла в отца - белобрысая, с темными бровями и светлыми глазами. Если не знать заранее, что мы сестры, то и не скажешь, что родные, а поставь нас всех рядом с отцом - одно лицо.
- Пошли в лес, - говорит Анка, повязывая на голову косынку. - Ермоловы еще третьего дня с банкой бегали.
Я широко зевнула и потянулась к гребню. Отец сам его мастерил, еще для матери во времена засваток. В гребне не хватало двух зубьев, да и ручка уже отшлифовалась до блеска, но ни у кого из нас рука не поднималась выбросить его и достать новый, вырезанный специально для нас, потому что это была хоть какая-то, но память о матери. Гребень намертво запутался в свалявшемся за ночь колтуне, и раздирать его пришлось со скулежом и проклятиями.
- Отец отпустил? - спросила я, наблюдая за действиями сестры. Она готовила берестяные туески, сделанные отцом специально под ягоды.
- Еще вчера. Идите, говорит, куда хотите. Топку только велел взять.
- Нож положи. Вдруг грибы встретятся.
Натягиваю поверх рубашки тонкое домотканое платьице, длинное, для леса неудобное. Только если отец в штанах увидит - из дома еще долго не выйду. Не пристало девке штаны надевать, говорит, мужской взгляд притягивать. А вот в юбке в лесу не особенно походишь, подол так и норовит зацепиться за что-нибудь или репьев нацепляет, что собака. Вот и придумали мы с сестрой надевать тонкие платья, а под низ штаны дебелые. В лес поглубже зайдем, юбку в штаны заправляем - и никакой беды не ведаем.
- Саня, ты мои сапоги не видела? - раздался глухой голос сестры из сеней. Наверняка ищет там, где их мокрыми скинула, да только я позаботилась, просушила.
- За печкой стоят, разиня.
Анка быстренько нырнула за печь и вернулась, неся в руках две пары сапог, свои и мои.
- Завтракать будешь?
- А то как же! Ты уже ходила за молоком?
- На палице стоит, - сестра вновь оказалась в сенях.
Я плеснула в кружку молока и откусила свежеиспеченного хлеба. Заря только-только занималась, выкрасив небо за окном багряными красками. Коров уже погнали в поле на ранке, поэтому за окном потихоньку просыпалась деревенская жизнь. Где-то скрипел ворот колодца, кричали выгоняемые Степановной гуси, а со стороны маленькой молельни раздавался утренний перезвон колоколов.
- Ты еще не готова? - Анка уперла руки в бока, сверкая гневным взглядом карих очей.
- Уже бегу, - я на ходу допила молоко, сполоснула кружку в умывальнике и продолжила сборы. Штаны, чтобы не заметил отец, были заправлены в сапоги и сокрыты длинным подолом.
На голову я тоже повязала косынку, на плечи набросилась платок. Нечего клещам покушаться на мою открытую шею.
Подхватив туески и отвязав собаку, мы с сестрой вышли за ворота. Степановна уже заняла неизменный пост задом к солнцу на огороде.
- Здравствуйте, Зинаида Степановна! - хором рявкнули мы с сестрой так, что соседка аж подпрыгнула.
- Здравствуйте, девочки! А батька ваш в поле с Панасом ушел.
- Спасибо, что сказали, - расплылась в улыбке Анка, и тут же сквозь зубы тихо добавила: - Без тебя, змея, знаем.
- Перестань, - осадила я. - У нее уши даже на калитке.
- Я ничего нового про нее не сказала, - спокойно парировала сестра.
Впереди показалось поле. Топка бежал впереди, весело виляя хвостом, то и дело пытаясь сцапать взлетающих из-под ног бабочек. Дорога пошла на спуск, и когда дома остались позади, Анка затянула:
... Ай, то не пыль по лесной дороге стелется...
И я подхватила.
Ай, не ходи да беды не трогай, девица.
Колдовства не буди, отвернись - не гляди,
Змей со Змеицей женятся.
Из придорожных кустов горлопанили птицы, а мы с сестрой пели.
...Лиха не ведала, глаз от беды не прятала,
Быть тебе, девица, нашей, сама виноватая,
Над поляною хмарь, там змеиный ждет Царь,
За него ты просватана...
- Эх, Саня, а батька-то наш замуж отдать меня задумал, - вдруг оборвала песню Анка. Я тоже захлебнулась словами.
- Как это? Он уже говорил с тобой об этом?
Сестра покраснела.
- Говорил. Помнишь, приезжал к нам в деревню купец, Иван Холодков? Он, оказывается, еще тогда руки моей просил, да отказал ему Береста. А сейчас вот задумался.
- Вот-те раз, - протянула я. - С чего бы это он так заторопился?
Тут сестра сникла.
- Внука хочет. Ты же знаешь, он был просто одержим идеей вырастить сына, да не вышло. Тебя вон даже мужским именем назвал.
- Меня в честь бабки назвали, - обиделась я. В самом деле, мне не очень нравится, когда намекают на мужское значение моего имени, будто отец назвал меня так, потому что очень хотел сына.
- Ты видела, он сына Купчиной вдовы в помощники взял.
- Ваньку-то? Он давно к отцу просился, да только ему едва пятнадцать сравнялось. То ли подрос Ванятка, то ли совсем достал отца.
- Подрос, - усмехнулась сестра. - Видела я его второго дня на колодце. Приехал со столичного училища, возмужал. Вот отец посмотрел да и решился.
До Большого леса добрались нескоро, далековато он от Ягодки. Устало присели на опушке о трех пнях и перевели дух.
Уж не знаю, какому шутнику взбрело в голову назвать нашу деревню Ягодкой, но ягод подле нее отродясь не водилось. Чтобы набрать хоть по махонькому туеску, надо идти далеко и долго по пыльной дороге через бескрайнее поле. И хоть после недавнего дождя пыль изрядно прибило, то сам путь короче и легче от этого не стал.
- Ну что, по доброй традиции - мы с Топкой в лес, а ты близ дороги?
Я кивнула, заправляя юбку в штаны и привязывая туес на пояс, чтоб удобней было собирать. Лес наш оттого и называется Большим, что он густой и простирается аж до стольного града. Потеряться в нем - раз плюнуть. Будто нечистая сила так своевольно шутит - достаточно один раз не там повернуть и потеряешься. Вот и придумали мы с сестрой такой порядок - пока она с Топкой ходит вглубь леса, я собираю подле дороги, не выпуская ее из виду. Как только она находит большой ягодник, тотчас зовет меня, мы вместе набираем и идем домой. Анке с Топкой не страшно, пес наш знатный защитник, а мне не страшно у дороги.
- Не забудь окликнуть меня, как только найдешь хорошее место, - напутствую я, и Анка уходит, оставляя меня наедине со своими тяжелыми думами. Скоро сестра выйдет замуж, и ей придется переехать в дом мужа. Конечно, она будет навещать нас с отцом, но мы уже вряд ли когда-нибудь вот так спокойно сходим в любое время в лес или отправимся на речку. Ей нужно будет спросить разрешения у мужа.
Я тяжело вздохнула и присела у небольшой земляничной полянки, наполняя свой туесок. Полянка увела меня от дорожки, я наткнулась на неплохой молодой черничник с крупными, хотя и редкими ягодами.
- Ау! - окликнула сестра.
- Ау! - ответила я и продолжила уходить вслед за ягодами все дальше от дороги.
Я настолько задумалась, что когда туесок набрался с верхом и я подняла голову вверх, надо мной тесно сплелись ветвями сосны да березы, а вокруг никакого намека на знакомые места. Я попыталась позвать сестру, но та ни разу не ответила.
Пугаться я не стала, памятуя об оставленных следах. Перевязав туес поверх крышки платком, чтобы не споткнуться и не рассыпать ягоды, я пошла. Вначале я шла по примятой траве, но вскоре след будто рассеялся, а трава стала доставать мне до пояса. Я позвала Анку еще и еще, только ответом мне был лишь шум листвы.
- Не сиделось тебе, Саня, дома, - укорила я сама себя, осматриваясь со всех сторон. Вокруг все было одинаково - никакого просвета, только лес, лес и лес...
Оставаться на месте было страшновато, и я пошла туда, где, по моему мнению, была дорога.
Сколько я шла - одному Богу известно. И вроде как деревья уже стали расступаться, тропы появились натоптанные, я улыбнулась ласково коснувшемуся моей щеки солнышку...и врезалась в дерево. Туес выпал из моих рук, а я крепко зажмурилась. Дерево хмыкнуло, взяло меня за плечи и вполне человеческим голосом спросило:
- Чудо, откуда ты здесь?
Я распахнула глаза и увидела молодого чернявого мужчину, явно не из местных, с пронзительно синими, что полевые васильки, глазами. Он удивленно смотрел на меня и загадочно улыбался.
Я отпрянула, помятуя, что не пристало мужчине видеть девушку в штанах, и неловко потянула подол платья вниз.
Незнакомец рассмеялся на мою попытку выглядеть пристойно, и поправил на плече ружье. Стало быть, охотник.
- Откуда ты? - повторил он свой вопрос, протягивая руку.
Я попятилась.
- Из Ягодки. Мы с сестрой пошли по ягоды, а я заблудилась.
- Из Ягодки? - удивился мужчина. - Это, что ли, деревня к востоку от Ладожья?
- Она самая. А что же, далеко я отошла?
- Через версту уже Березное будет.
Я мысленно присвистнула. Это ж надо, какой крюк я сделала.
- Спасибо, добрый человек. Пойду я.
- Куда ж ты пойдешь, коли заблудилась? - спросил чернявый. - Вернее уже будет к Березному выйти, а оттуда прямой дорогой до Ягодки телегу нанять.
Проскользнувшее "нанять" заставило меня посмотреть на незнакомца другими глазами - одет просто, но совершенно не по-крестьянски: охотничий камзол, из-под которого выглядывает белоснежный ворот хлопковой рубахи, штаны для верховой езды и высокие сапоги, кожаные, наш староста такие в прошлом году на продажу в стольный град возил. На плече ружье, не новое, но наверняка выверенное и точное. Даже волосы и те ухоженные, словно еще утром в баньке помылся.
Из всего мною увиденного я сделала вывод, что передо мной какой-то барский отпрыск.
- Ничего страшного, барин, - я поклонилась, как полагается низшему сословию, - теперь, зная, где я, дорогу найду. Прощайте!
И я припустила в обратном направлении, моля небеса, чтобы барчонок н последовал за мной. Рассказывала мне Степановна в детстве, до чего бывают извращены умы у барских детей, не приведи Господь с такими столкнуться.
Но далеко отойти я не успела. Раздался нечеловеческий крик:
- Беги!!! - но в глаза своей смерти я посмотрела раньше, чем до меня дошел смысл слов.
Березовка находится не слишком далеко от нас, всего лишь в полудне ходьбы по Стольному тракту. Сама деревня удобно расположилась в лесу и считается одним из лучших охотничьих угодий, потому что весной березовчане высеивают на полях горох, на который приходят харчеваться дикие кабаны.
И вот один из представителей дикой природы несся на меня, обнажив острые клыки, а за ним с ружьями наперевес мчались около десятка всадников, один из которых уже выстрелил в воздух, привлекая мое внимание.
Я побежала, не разбирая дороги. Подол платья опутал ноги и сильно мешал, но жить хотелось больше, поэтому я задрала его как можно выше и бежала как могла быстро, спасая свою шкуру от разъяренного животного. Впереди показался тот самый просвет, принятый мною ранее за дорогу, раздались выстрелы, я обернулась, чтобы посмотреть, убили ли кабана, как до моих ушей донеслось: "Не туда!", но было уже поздно.
Просвет оказался глубоким оврагом в устье реки Камышовка.
Береста в тот день помогал косить сено Косому Панасу, после чего собирался маленько отдохнуть да Купчиной вдове подлатать в сарае крышу. Уже который день постреленок Ванятка собирается это делать в одиночку, да не позволяет ему Назар. Солома совсем погнила, поправлять надобно вдвоем, чтобы один подавал, а другой закреплял. А ну как не выдержат балки, разобьется малец, а у Назара на него еще большие планы. Ванятка - парень с головой, всякую науку схватывает налету, пока что он самый способный ученик Бересты.
О том, что в дом его пришла беда, он узнал все от того же Ванятки. Завидев бегущего сквозь некошеную траву паренька, Назар крепко выругался и оперся на древко косы, приготовившись отчитать его за шкодничество. Но когда Купчин подбежал вплотную, на нем не было лица, поэтому слова застряли в горле, а коса опустилась на землю.
- Назар Митрич! Там!...- Ванятка замахал руками в сторону села, потом в сторону леса, пытаясь объяснить, но натужные вдохи никак не желали складываться в слова. - Анка прибежала... Саня...
- Да что случилось-то? - не выдержал Панас. - Беда какая?
- Пропала Саня, - выдохнул Ваня, и Назар взревел:
- Говори толком, что произошло, не то сейчас! - и намахнулся пудовым кулаком.
Ваня на всякий случай отодвинулся - тяжела рука у дядьки Назара.
- Анка с Саней в лес пошли. Анка говорит, только один раз перекликнулись - и пропала Саня. Искала, говорит, сколько могла - нету ее и все тут. В деревню побежала за людьми, там уже собираются все, за вами послали.
Назар как есть бросил косу, да помчался в деревню. Ванятка бежал рядом, не поспевая за Берестой, хоть и молод был, всего на два года старше той же Сани.
Народ уже толпился у центрального колодца, кто с собакой, кто с ружьем. Мало ли, девку могли и волки разодрать, не идти же им в пасть добрым людям. Степановна громко причитала, словно ее уже позвали на похороны, другие женщины молча качали головами. Завидев Назара, люди еще больше оживились, но тот как бежал, так и кинулся к плачущей навзрыд старшей дочке, выхватывая на ходу ремень. Анка спряталась за спину деревенского старосты, а дорогу Взбешенному Бересте преградила Купчина вдова.
- Батька, не бей! - закричала Анка, падая на землю и укрывая голову, но Назара уже плотно обступили сельчане, не пропуская его к дочке.
- Не доглядела! - взревел он. - Сманила малую в лес да бросила! Я прекращу это ребячество, хватит! Того же дня замуж отдам, пусть муж тебя воспитывает. Сил моих уже с этими бабами нет!
- Назар, Назар, успокойся, - староста поднял ревущую Анку с земли. - Не время сейчас разборки чинить. Чем раньше мы отправимся Александру искать, тем больше шансов у нее будет.
- И то дело, Назар, - поддержали мужики. - Садись в телегу, да поезжай с Егором, а мы следом все. Анка, ты помнишь, где сестру потеряла.
- Помню, - всхлипнула старшая. - Я платок повязала на молодую елку, когда из леса выходила.
- Молодец, девка. Ступайте, не тяните время. Игнат, возьми лошадь и скачи в Березовку, пусть дадут десятка два охотников, не ровен час, наткнемся на зверье.
И люди торопливо потянулись в сторону леса. Игнат отправился на конюшню, откуда показался верхом на самом быстром жеребце, и послав его в галоп, вскоре скрылся из виду.
- Ну а дальше, дальше-то что? - от нетерпения Татка заерзала на месте.
Я спокойно развернула кустик земляники и положила ласково скользнувшую в руку ягоду в банку.
- А кто его знает.
- Как это - кто его знает?! - воскликнула сестра. - Ты меня заинтриговала по самое немогу, а дальше рассказывать не хочешь?
Я задумчиво улыбнулась. Эксперимент грозил перерасти в нечто большее, чем я с самого начала планировала.
- Дальше я еще не придумала.
Стало клониться к закату солнце, но жители Ягодки все еще блуждали по лесу в поисках пропавшей девочки, но никто не отзывался и не находился. Назар не оставлял надежды, но она угасала с каждым часом. У нее даже еды с собой нет, хорошо, если выйдет к людям, а коли звери лесные встретятся?
- Назар Митрич! - Голос Егора-кузнеца послышался от Блуждающих оврагов. - Поди сюда!
Береста пошел на голос, и совсем скоро увидел присевшего на корточки мужика, а перед ним берестяной туес, один из которых Назар делал для дочерей. Туес лежал на боку, но ягоды не просыпались - крышка была плотно перевязана платком.
- Это Шуркин, - холодея от нехорошего предчувствия, произнес Назар. - Надо обыскать все вокруг.
Люди сбились в кучу, исследуя местность вдоль и поперек, но Саши нигде не было.
- Назар, может, на сегодня закончим поиски? - Тимофей коснулся руки Бересты, но тот ее раздраженно сбросил.
- Ступайте. Оставьте мне только ружье, - резко ответил он.
Егор покачал головой.
- Никто не оставит тебя одного. Тимофей прав, лучше вернуться рано утром.
Назар покачал головой, но тут внимание всех привлек окрик Вани:
- Назар Митрич, косынка!
В мгновение ока Береста сиганул в овраг, скользя по прошлогодним листьям. Бледный Ванятка держал в руках белую тряпицу, боясь поднять глаза на мастера.
- Дай сюда, - Назар забрал ее, без труда узнавая косынку младшей дочери. Она еще была завязана на крепкий узел, но как так случилось, что Александра ее потеряла? Дрожащими руками развернув ее, Береста увидел бурые пятна.
- Кровь, - глухо подтвердил подоспевший Егор.
- Если ты ее убила, я больше не буду тебя слушать, - пригрозила сестра, даже растеряв аппетит.
Мы присели на поваленное дерево, чтобы перекусить.
- Не шантажируй творца, - возвела я палец к небу. - А то я такого напридумываю.
- Не выпендривайся, - осадила Татка. - Давай уже дальше.
Назар осел на землю. Ягодские застыли рядом.
- Как же так? - спросил в пустоту Береста.
- Пойдем, Назар Митрич, нечего нам тут больше делать, - осторожно проговорила Купчина вдова, помогая ему подняться. Мужики поддержали.
- Богу оно виднее, - произнес Егор, стаскивая с головы косынку в разводах пота. Ему было жалко золотокосую Сашку, улыбчивую и очень добрую девочку. Сгинула в Блуждающих оврагах.
Возвращались молча. Береста плелся в самом конце, еле переставляя ноги. Как-то разом постарел ладный детина, ссутулился. Велика была его потеря, не сберег младшенькую. Да и старшую замуж отдаст, не сможет он боле смотреть на нее.
Сзади послышался топот, и люди расступились, уступая дорогу одинокому всаднику. Но проезжать насквозь тот не стал, придержал лошадь.
- Доброго здоровья, люд честной! А не подскажете ли вы, как далеко до Ягодки?
- Да, почитай, версты полторы. А пошто вам в Ягодку?
- Дело у меня срочное к старосте, - серьезно проговорил всадник.
- Я тебя слушаю, добрый человек, коли ты добрый, - отозвался староста.
- Во как! - усмехнулся всадник. По пришитым к одежке знакам ягодские опознали в нем охотника. - Не ожидал встретить вас в дороге.
- Ты откуда будешь-то, путник? - грозно выступил вперед Егор. - Говори, чего хотел, да не задерживай людей.
Весельчак сразу спал с лица.
- Я из охотничьей гильдии Березовской губернии. Меня послали спросить, не пропадала ли у вас девочка, светленькая, росту среднего, брови черные, будто не ейные.
Ягодские оживились, зашептались, Назара вперед вытолкали.
- Назар, верно, про Шурку бает.
- Ага, по описанию похожа.
- Где дочка моя? - Назар поднял молодого охотника за одежду, надеясь любыми способами вытрясти из него правду. - Отвечай, оборванец!
- Да в Березовке, у местной знахарки, - просипел охотник. - Славоградские на охоту приезжали да нашли ее в лесу и привезли к Тамаре Никитичне. А она меня в Ягрдку послала спросить, не ваша ли.
- Наша-наша, - хором загомонили ягодские.
- Где эта Тамара Никитична живет? - спросил Назар, отпуская охотника.
- Дак за лесом, у дубовой рощи. Отшельница она, нам вот охотничий домик сдает.
- Показывай дорогу, с тобой пойду.
- Назар, куда ты на ночь глядя да пешком? - Егор придержал Бересту.
- Вот, Игнат возвращается, - Назар даже слушать не стал. - На его лошади и поеду. Эй, охотник, разворачивайся.
Надо мной пели птицы. Наверно, я умерла, подумалось мне, ибо откуда этот яркий свет? Он словно манил меня - пойдем за мной, стань частью меня. И я пошла бы, но вспомнила, что без меня отец Анку со свету сживет, подружке своей я бусы не возвернула, да и на Ванятку я еще не глянула - и распахнула глаза. Оказалось, я лежала на просторной веранде, а в глаза настойчиво бил утренний свет, проникающий сквозь резные оконца.
Я жива.
- Очнулась, Ягодка? - послышался голос из угла, где я не заметила пожилую женщину. Возраста она была неопределенного, но мудрость и отпечаток жизни сохранили ее серебряные, почти прозрачные глаза. Она встала с деревянного кресла-качалки, отложила рукоделие и подошла ко мне, и поправила на моей голове повязку.
- Где я? - проговорила я, умом (благо, хоть не отшибла) понимая, что у нас в деревне таких домов нету.
- В Дубовой роще, - ответила она, поправляя за спину бывшие когда-то темными, как у Анки, волосы. Сейчас их глубокий цвет портила седина. - Это что подле Березовки.
По малолетству я слышала про это место, но до сих пор думала, что оно на самом деле - плод фантазии местных жителей.
- Как же я здесь оказалась? - изумилась я, привставая. Женщина одним толчком в грудь уверенно уложила меня на место.
- Тебя охотники принесли, - уклончиво ответила она. - Меня, кстати, зовут Тамара Никитична. Пришел человек, который хотел тебя видеть, но я не пустила. Ты готова с ним встретиться?
- Это наверно мой отец, - оживилась я.
Женщина кивнула и удалилась. Через некоторое время Тамара вернулась с бледным как полотно отцом.
- Шурка! - крикнул он и кинулся ко мне с объятиями. Отец покрывал мое лицо поцелуями, а я плакала. Первый раз в моей жизни Назар Береста проявил хоть какие-то отцовские чувства.
Наобнимавшись и нацеловавшись, мы поблагодарили Тамару за гостеприимство и хотели покинуть ее дом, но она не позволила.
- Девочке нужно отлежаться как минимум два дня, - непререкаемым тоном сказала женщина. - Раз уж она попала ко мне на лечение, то я обязана довести свое дело до конца.
- Нам не хотелось бы вас стеснять, - попытался возразить отец, но Тамара выставила вперед руку, призывая к молчанию.
- Приедешь за ней через неделю, и то, если она захочет уехать. Худого ей здесь никто не сделает, я пригляжу.
- У тебя полон двор чужаков, знахарка, - Назар стал заводиться, но острый взгляд хозяйки дома его остановил.
- Я повторяю - ее никто на моей земле не тронет.
И отец перестал спорить. Я ничего против небольшой задержки в гостях не имела. Так я и осталась у Тамары Никитичны в качестве помощницы.
Знахарка меня не обижала. Через два дня показала мне все свое не маленькое хозяйство со скотным двором, объяснила, что сдает в сезон охотничьи домики, построенные еще ее покойным мужем. Этим она и зарабатывала себе на жизнь помимо врачевания. По всему было видно, что Тамара не бедствует, на хате и наличник новый, и скотины полный двор, и одежки у нее из дорогих тканей имеются. Да только нет ей отрады в жизни - Бог не дал детей.
- Вот оно богатство, - обводила она рукой, печально вздыхая. - А оставить некому.
- Так что же вы ученицу себе какую не возьмете? - спрашивала я.
- Не так все просто, Ягодка. Не любая девушка пойдет сюда, слишком малые боятся, постарше - те замуж охотнее бегут. Да какой муж к старой ведьме отпустит?
- Это верно, - усмехнулась я. - А вот я бы осталась. Хорошо тут у вас.
- Работать здесь много надобно, - подметила знахарка, а у самой глаза загорелись. Понравились ей мои слова.
- А мы к работе привычные, - призналась я.
Тамара присмотрелась ко мне повнимательнее, прищурилась.
- А ну пойдем, Ягодка, хлеб замесим, - хитро произнесла она.
- Пойдем, - охотно согласилась я. Моим хлебом даже батюшка доволен бывает.
Неделя пролетела незаметно, и по приезду отца мне очень не хотелось покидать Дубовую рощу. Но Назар упомянул, что деревня готовится к свадьбе Анки, поэтому мне пришлось собираться. Отец отблагодарил знахарку продуктом, денег та не взяла.
Прощались мы с ней наедине. Тамара была смурна, много молчала, но на прощание обняла и шепнула:
- Буду ждать.
Я кивнула, и залезла на телегу. Дом Тамары Никитичны остался далеко позади, когда я позволила себе отвести глаза и устало привалилась к обрешетке.
- Каменная женщина, - заметил отец не без восхищения, а я все думала, хочу ли я провести остаток своих дней на одиноком хуторе или нет. - Зато какой порядок у нее, у иного мужика хуже.
Я улыбнулась. Хочу, пускай и в одиночку. Зато помощь какая людям.
- Ну, я уже предвижу, - пробормотала сестра. - Сейчас Назар выдаст Анку замуж за какого-нибудь гада и она всю жизнь будет мучиться.
Я вздохнула, призывая себя к терпению.
- Вот когда допишу главу про свадьбу, так и будешь думать за Анку. А сейчас оставь мне право решать, что делать с моими героями.
|
