Не повезло в истории киевскому князю Игорю Рюриковичу. В чём только не обвиняли его: "Игорь в войне с Греками не имел успехов Олега, не имел, кажется, и великих свойств его" (Н.М. Карамзин "История государства Российского", т. I, с. 118, М., 1989); "Рассмотрев занесенные в летопись предания об Игоре, мы видим, что преемник Олега представлен в них князем недеятельным, вождем неотважным" (С.М. Соловьёв "История России с древнейших времен", кн. I, т. I, с. 114, М., 1993). В подобных суждениях куда больше эмоций, чем здравого смысла.
В 912 году Игорь быстро и решительно пресёк попытку древлян отложиться от Киева.
В 915 году Игорь встретил контрударом появившихся у русских границ печенегов и прогнал их к низовьям Дуная.
В войне с могущественной Хазарией Игорь овладел Приазовьем с городом Тмутаракань.
В 941 году яростной атаке русских дружин подверглась Византия. Укоренилось мнение, что в этой войне Игорь проявил себя не лучшим образом. На фоне величественной картины олегова похода предприятие Игоря выглядит как-то жалко. Вот только почему широкий отклик в мире получил именно игорев поход - о нём сообщали и византийские авторы, и мусульманские, и западноевропейские, тогда как о походе Олега сохранилось лишь мимолётное упоминание у Псевдо-Симеона (X в.)? Всё-таки действия Игоря были успешнее, чем принято думать.
I
Главной причиной военного похода Н.М. Карамзин и С.М. Соловьёв посчитали то ли тщеславие, то ли чрезмерную жадность князя Игоря: "Сей Князь, подобно Олегу, хотел прославить ею старость свою" (Н.М. Карамзин "История государства Российского", т. I, с. 112, М., 1989); "... корыстолюбие, недостойное по тогдашним понятиям хорошего вождя дружины" (С.М. Соловьёв "История России с древнейших времен", кн. I, т. I, с. 114, М., 1993). Такие легковесные утверждения нельзя признать серьёзными. Ну не мог князь самовольно нарушить мир с крупнейшим торговым партнёром Руси. При тогдашнем развитии производства у восточных славян, торговля становилась главным источником их богатства. Обычно ромеи заключали договор сроком на 30 лет (Г.Г. Литаврин "Византия, Болгария, Древняя Русь (IX - начало XII в.)", ВБ, с. 61, С.-Петербург, 2000). А контроль над торговлей с Византией позволял Киеву сохранять главенство в Русской земле. Так что не стал бы Игорь рубить сук под собой:
"... византийские походы вызывались, большей частью, стремлением Руси поддержать или восстановить порывавшиеся торговые сношения с Византией. Вот почему они оканчивались обыкновенно торговыми трактатами"
(В.О. Ключевский "Курс русской истории", Лекция X // "Сочинения в девяти томах", т. I, с. 168, М., 1987).
"Источники X в. показывают, что византийское правительство облагало чужеземных торговцев тяжелыми пошлинами. Византийская администрация была очень требовательна и придирчива к чужеземцам, сурово карала всякие нарушения ими установленных правил торговли. Источники сохранили множество жалоб иноземных торговцев на притеснения в Византии.
Разумеется, Русь в этом отношении не являлась исключением"
(М.В. Левченко "Очерки по истории русско-византийских отношений", с. 137, М., 1956).
Показательны в этом отношении строки из русско-византийского договора 944 года. В них выражается стремление возобновить старый мир, нарушенный много лет назад из-за происков "враждолюбьца дьявола" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 46, Рязань, 2001). Поход Игоря состоялся тремя годами раньше, а не много лет назад, тут ромеи сами признались, что мир нарушен ими же, но при этом свою вину они разом возложили на безответного дьявола. Нашли козла отпущения. Обвинения Льва Диакона (Лев Диакон "История", кн. VI.10, с. 57, М., 1988) в адрес Игоря и вовсе несостоятельны - поход на Византию явился ответной акцией на нежелание греков соблюдать договор 911 года. Какие-то намёки на ромейские грехи можно усмотреть в "Житии Василия Нового":
"И вотъ голосъ вЪщалъ мнЪ: На моихъ сыновъ и дщерей я пошлю этотъ народъ, ибо блудом и прелюбодЪянiемъ и мужеложествомъ и всякими злыми дЪлами они оскверняютъ мое святое, пречудное и преславное имя. Я взглянулъ и увидЪлъ: вотъ они начали являться; тутъ я пришелъ въ себя. И так знай, сын мой, что идутъ на насъ нечистые народы, попущением Божiим, за наши грЪхи"
(А.Н. Веселовский "Видение Василия Нового о походе русских на Византию" // ЖМНП, 1889, январь, с. 88)
Князь не сразу пошёл на разрыв отношений, ещё в 934 и 935годах 700 русских наёмников участвовали походах имперского флота (М.В. Левченко "Очерки по истории русско-византийских отношений", с. 138, М., 1956). И лишь исчерпав дипломатические средства, Игорь перешёл к средствам военным.
Внешнеполитическое положение Византии к тому времени заметно улучшилось, и тогда ромеи посчитали унизительным для себя соблюдать равноправные отношения с "варварами" (Там же, с. 137). Политика, прямо скажем, неумная, ведь империя постоянно нуждалась в русской военной помощи. А для Руси договор с Византией был жизненно необходим. С нарушением торговли Киев терял источник своего богатства, а значит и силы. Появлялась реальная угроза распада государства. Его началом явилось отделение древлян от Руси и война с уличами, заметившими ослабление Киева. К 941 году истекал 30-летний срок договора 911 года, поэтому срочно требовалось принимать решительные меры. А когда византийцы окончательно отказались возобновить Олегов договор, война стала неизбежной. Подлинные устремления русов показывает наблюдение Г.Г. Литаврина:
"В условиях Восточной Европы добыча от походов на Византию могла не окупить тех затрат, которые были необходимы на их организацию. Да и сам характер военных действий русов в округе столицы империи <...> свидетельствует о том, что русы не столько грабили (хотя и это было тогда в порядке вещей), сколько громили пригороды Константинополя и поселения соседних районах, безжалостно избивая их жителей.
Это была сознательно проводившаяся тактика. "Варвары" демонстрировали силу у столицы империи <...>, чтобы правители Византии предпочли дружить с русами, чем отлучать их от общения как "поганых" и варваров"
(Г.Г. Литаврин "Византия, Болгария, Древняя Русь (IX - начало XII в.)", ВБ, с. 62, С.-Петербург, 2000).
II
Логичную версию о маршруте похода предложил Н.Я. Половой. Он пришёл к выводу, что русское войско двигалось к Дунаю двумя самостоятельными отрядами: один из них вышел из Киева на кораблях и по суше, о нём и донесли в Константинополь болгары, а поход второго отряда был чисто морским - из Тмутаракани в обход Крыма. Как раз эти корабли и наблюдали жители Херсонеса, а местный стратиг послал в столицу извещение о русском флоте, угрожающем империи. Первый отряд достиг устья Дуная раньше, и ему пришлось некоторое время поджидать вторую часть войска, по этой причине "Болгарская весть, распространившаяся среди населения Константинополя, опередила корсунскую, предназначавшуюся для императора" (Н.Я. Половой "К вопросу о первом походе князя Игоря против Византии" // "Византийский Временник", 1961, XVIII, с. 100-101). Как следует из "Жития Василия Нового", оба известия пришли в Константинополь с интервалом в несколько дней:
"... народ Рос и Ог и Мог идет на нас попущением Божиим за наши грехи <...> Не было еще тогда в городе вести об этих речах, а через несколько дней распространилась весть во дворце и между жителями города о их набеге на нас; а через несколько дней херсонский стратиг прислал к царю донесение, заявлявшее об их нашествии и о том, что они уже приблизились к этим областям"
(А.Н. Веселовский "Видение Василия Нового о походе русских на Византию" // ЖМНП, 1889, январь, с. 88)
Киевский отряд вёл сам князь Игорь, а воинов из Тмутаракани он поручил воеводе, имя которого в Кембриджском документе воспроизведено в виде Х-л-гу. Н.Я. Половой толковал имя как Хальга и не допускал сближения с именем Олег. Он весьма убедительно доказывал, что этот Хальга пребывал в полном подчинении у князя Игоря и во всём исполнял его волю:
"Войско Игоря из Киева "придоша и приплуша", т. е. шло сушей и по воде. Хальга же плыл вдоль берегов Крыма. Где-нибудь в устье Дуная произошла встреча Игоря с Хальгой, и они совместно направились на Константинополь. Хальга потратил некоторое время на соединение с войском Игоря, поэтому херсонские гонцы опередили русское войско и дали знать о нашествии задолго до прибытия русских к Константинополю"
(Н.Я. Половой "К вопросу о первом походе князя Игоря против Византии" // "Византийский Временник", 1961, XVIII, с. 101)
Всё-таки имя Хальга не встречается ни в одном из русских документов, его вообще не знали на Руси. А должны были знать, если бы воевода - второй после киевского князя человек в государстве - действительно носил такое необычное имя. Подобные попытки реконструкции надуманы, ни на чём не основаны, а предпринимаются с целью привязать русскую историю к пресловутому норманизму. Зато про воеводу Олега летописные сообщения имеются: "И възрастъшю же ему, Игорю <...> И бысть у него воевода, именемъ Олегъ..." (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 107, М., 2000); "Възрастъшю же Игореви <...> и бысть оу него воевода, именемъ Олегъ..." (Типографская летопись, РЛ, т. IX, с. 18, Рязань, 2001); "Возрастъшу же Игореви <...> и бысть у него воевода, именемъ Олег..." (Холмогорская летопись, ПСРЛ, т. XXXIII, с. 13, Л., 1977). Д.И. Иловайский оценил сообщение Кембриджского документа как "чужеземное свидетельство о князе Олеге" ("Новый источник о князе Олеге" // Д.И. Иловайский "Рязанское княжество", АИР, с. 259, М., 1997), В.А. Пархоменко видел в Х-л-гу "именно нашего летописного Олега" (В.А. Пархоменко "К вопросу о хронологии и обстоятельствах жизни летописного Олега" // ИОРЯС, т. XIX, кн. 1, с. 221, 1914). Да, имелся в виду Олег, но не князь, воспитавший Игоря. Люди и сейчас столько не живут, а тогда тем более не бывало подобных долгожителей. Имя Олег пользовалось на Руси популярностью и встречалось достаточно часто. Нравится или нет, но приходится выбирать - либо опираться на письменное свидетельство, либо пережёвывать пустые домыслы. Кембриджский документ подтверждает летописное сообщение: воевода князя Игоря носил славянское имя Олег.
В 927 году умер союзник Руси болгарский царь Симеон, а новый царь Пётр предпочёл дружить с ромеями. Правда, трудно называть дружбой раболепное подчинение имперскому диктату. Византийский император Роман Лакапин усилил в 30-е годы X века гонения на иудеев, что явно не могло понравиться иудейской Хазарии. И у Игоря появилась возможность обрести союзника. С другой стороны, уход русских войск из Тмутаракани мог привести к вторжению туда хазар. Наилучший выход - связать Хазарию войной с Византией. Так, видимо, и произошло, потому что в русско-византийском договоре 944 года упоминается о разорении крымских областей: "А о КорсуньстЪй странЪ. Еликоже есть городовъ на той части, да не имате волости, князи Рустии, да воюете на тЪхъ странахъ..." (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 50, Рязань, 2001). И в Кембриджском документе тоже сообщается о нападении хазарского войска во главе с неким Песахом на крымские владения Византии:
"...и пошел он в гневе на города Романа и избил и мущин и женщин. И он взял три города, не считая большого множества пригородов. И оттуда он пошел на (город) Шуршун..., и воевал против него... И они вышли из страны наподобие червей ... Израиля, и умерло из них 90 человек... Но он заставил их платить дань"
(Коковцов П.К. "Еврейско-хазарская переписка в X веке", с. 118-120, Л., 1932)
Город Шуршун - это, без сомнения, Корсунь или Херсонес. Никогда хазары не решились бы на открытое вторжение, не будь Византия связана войной с Игорем. Иначе подобная наглость могла им дорого обойтись. Попытка автора письма соотнести грабительскую экспедицию Песаха в Крым с карательными действиями против Руси и нелогична, и бессмысленна - схватка разом с двумя противниками для Хазарии означала заведомое самоубийство. Лишь в союзе с Игорем военный рейд Песаха не превращался в авантюру, и хазары получали возможность безбоязненно грабить крымские города. В таком случае, сообщения русских летописей и Кембриджского документа складываются в осмысленную картину. На большую войну с Византией хазары, конечно, не осмелились бы, но хоть какая-то помощь.
"Более чем вероятно, что, начиная большую войну с Византией, Игорь позаботился обеспечить свой тыл союзом с Хазарией..."
(М.И. Артамонов "История хазар", с. 504, С.-Петербург, 2001)
"Начинать войну с Византией, не заключив мира с Хазарией, было бы для Руси ошибкой. При каждом ухудшении отношений с Русью греки всегда вспоминали о хазарах как о союзниках, но <...> Игорь в 941 г. прежде всего, поставил Византию перед свершившимся фактом союза Руси с Хазарией против Византии, а уж потом объявил войну грекам. Песах громил греков в Крыму, русская же армия пошла на их столицу"
(Н.Я. Половой "К вопросу о первом походе князя Игоря против Византии" // "Византийский Временник", 1961, XVIII, с. 99-100)
Таким образом, можно заключить, что князь Игорь серьёзно готовился к войне с Византией. Он использовал данные разведки и, как сообщал епископ Кремонский Лиутпранд, нанёс свой удар в то время, когда византийский флот был отправлен "против сарацин и для защиты островов" ("Антаподосис", кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский "Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь", с. 97, М., 2006). С помощью дипломатии Хазарию удалось превратить из врага в союзника, а это давало Игорю возможность собрать в кулак всю свою дружину.
Ещё один вопрос - численность русского флота. Иностранные авторы приводили противоречивые свидетельства, но, как правило, считали его огромным. Например, в 10 тысяч судов (Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", ВБ, кн. VI.39, с. 262, С.-Петербург, 2009; "Хроника Симеона Магистра и Логофета", сер. "Византия и ее окружение. Источники", том I, с. 231, М., 2014) или 15 тысяч (Кедрин, Зонара // Н.М. Карамзин "История государства Российского", т. I, с. 264, М., 1989), что при расчёте по 40 человек на ладью (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 30, Рязань, 2001) даёт совершенно несусветную величину. Эти сообщения явно недостоверны и отражали ужас византийцев перед русами. Очевидно, что русская рать в 941 году, намного уступала в численности силам, которыми располагал князь Олег в 907 году и сам Игорь при повторном походе, потому что в этих случаях греки не решались на сражение. Лиутпранд Кремонский писал про "более тысячи судов" ("Антаподосис", кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский "Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь", с. 97, М., 2006), но едва ли он мог получить достоверные сведения - его записки были всего лишь попыткой привести рассказы византийцев к правдоподобному виду. Если поверить Лиутпранду, то численность русского войска окажется 40-50 тысяч, но и эти цифры далеки от действительности. Собрать такое войско можно было только за счёт ополчения со всех русских земель. А список ополчений приведён в летописном рассказе о втором походе Игоря на Византию (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 44, Рязань, 2001). В рассказе о первом походе ополчение не упоминается, поход был осуществлён силами только княжеской дружины. Лев Грамматик (XI в.) оценивал численность всего русского войска в 10 тысяч человек (Н.М. Карамзин "История государства Российского", т. I, с. 264, М., 1989) и его сообщение представляется наиболее достоверным. С такими же силами и Святослав сражался против Византии (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 68, Рязань, 2001). Видимо, столько бойцов насчитывала великокняжеская дружина вместе с дружинами подчинённых князей. Для этого войска требовалось 200-250 кораблей. Но часть войска двигалась сушей, так что число кораблей придётся уменьшить примерно до 120-150. Использование ограниченных сил объясняется не жадностью князя, а его стремлением не упустить благоприятный момент для нанесения удара, так что о сборе ополчения и речи не шло.
При планировании похода Игорь учитывал опыт предшественников. Военные действия охватили огромную территорию: "Иже придоша, и приплуша и почаша воевати Вифиньскиа страны, и воеваху по Понту до Ираклиа и до Фафлогоньски земли, и всю страну Никомидийскую поплЪнивше, и Судъ весь пожьгоша..." (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001). Русские сведения согласуются с византийскими: "... они пробрались до Ривы, простирая свои набеги до Ираклийского моря и Пафлагонии и пройдя всю Никомидийскую стратигию много людей поранили и выжгли весь берег Стена..." (А.Н. Веселовский "Видение Василия Нового о походе русских на Византию" // ЖМНП, 1889, январь, с. 88). География похода Игоря совпадает с описанием нападения русов на Византию из "Жития Георгия Амастридского". Оно было составлено во второй период иконоборчества с 815 по 842 год (Г.Г. Литаврин "Византия, Болгария, Древняя Русь (IX-начало XII в.)", ВБ, с. 26, С.-Петербург, 2000), но отражает более ранние события:
"Было нашествiе варваровъ, Руси <...> начавъ разоренiе отъ Пропонтиды и посЪтив прочее побережье, достигли наконец и до отечества святаго <...> Храмы ниспровергаются, святыня оскверняется: на мЪстЪ их (нечестивые) алтари, беззаконныя возлiянiя и жертвы <...> Лугамъ, источникамъ и деревьямъ воздается поклоненiе..."
(В.Г. Васильевский "Труды", т. III, с. 64-65, Петроград, 1915)
В обоих случаях нашествие начинается от Пропонтиды (Мраморное море) и достигает Пафлагонии. А в "Житии св. Стефана Сурожского" говорится о нападении русской рати уже на крымские области через некоторое число лет после смерти этого святого, случившейся в 787 году (Г.Г. Литаврин "Византия, Болгария, Древняя Русь (IX-начало XII в.)", ВБ, с. 32, С.-Петербург, 2000) и всё это происходило задолго до Рюрика:
"По смерти же святаго мало лЪтъ миноу, прiиде рать велика роусскаа изъ Новаграда князь Бравлинъ силенъ зЪло, плЪни отъ Коксоуня и до Корча, съ многою силою прiиде к Соурожу, за 10 днiй бишася злЪ межоу себе, и по 10 днiй вниде Бравлин, силою изломивъ желЪзнаа врата и вниде въ градъ..."
(В.Г. Васильевский "Труды", т. III, с. 95, Петроград, 1915)
"Иже и преже Рюрикова пришествiя въ Словенскую землю не худа бяше держава Словенскаго языка, воинствоваху бо и тогда на многiя страны и на Селунскiй градъ и на Херсонъ и на прочихъ тамо, яко же свидЪтельствуетъ нЪчто мало отчасти въ чюдесЪхъ великомученика Димитрiя и святаго архiепископа Стефана Сурожского, ова же индЪ"
(Книга Степенная царского родословия, ч. I, ПСРЛ, т. XXI, с. 63, С.-Петербург, 1908)
Те же самые области (от Керчи до Корсуня) по сведениям из Кембриджского документа разорял хазарский полководец Песах. Сходство обоих сказаний с описанием похода Игоря вполне объяснимо: и ранние, и поздние походы русов осуществлялись по одной схеме, ориентированной на территории Византии, наиболее уязвимые для удара с севера.
В "Житии преподобной Афанасии" упомянуто нападение русов на греческий остров Эгина и оно точно датировано - 813 год. Такой далёкий путь могло осилить лишь многочисленное войско, а это значит, что нападение на Эгину явилось частью масштабных военных действий на византийских землях, примыкавших к Чёрному морю и к черноморским проливам:
"Афанасия преблаженная бе от острова, нарицаемого Егинеа <...> И по браце мину 16 день, Руси ратию пришедши на страну ту и мужу, ея убиену..."
(М. Слабченко "Проложное сообщение о предлетописной Руси" // "Исторический журнал" # 7, 1942, с. 129)
Каждое из этих нападений по отдельности не имело смысла - и добычи немного, и византийские правители не слишком напугаются. Другое дело, если все три нападения считать эпизодами одной войны, состоявшейся в 813 году. Только в этом случае военные действия выглядят осмысленными и могут привести к намеченной цели. Не случайно же именно в 813 году на Турском церковном соборе был поднят вопрос об использовании в качестве апостольского языка lingua rustica (Пиккио Рикардо "Slavia ortodoxa. Литература и язык", с. 58, М., 2003). Как раз эти три направления и задействовал князь Игорь, чтобы посильнее надавить на Византию. Он знал о давней войне Руси с Византией, знал, что эта война завершилась для Руси успешно, потому и не стал менять уже опробованную схему.
О давних русских нападениях на византийские провинции проговорился византийский историк Иоанн Зонара (XII в.) в своём труде "Сокращение историй":
"А скифский народ росов, что из числа народов, живущих вокруг Тавра, флотом совершал набеги на области Эвксинского Понта и стал помышлять о нападении на саму Византиду"
(П.В. Кузенков "Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение руси в средневековых письменных источниках" // "Древнейшие государства Восточной Европы", с. 135, М., 2003)
Зонара напоминал, что осада Аскольдом Константинополя была не первой войной империи с Русью, и раньше различные области Византии подвергались атакам русской судовой рати. Василий Новый, говоря о разорении Византии войсками князя Игоря, вспоминал о прошлых несчастьях: "... народы, ополчающiеся на насъ, христiанъ, выступая, подобно вихрю, постоянно благополучно приходятъ и разоряют западныя области" (А.Н. Веселовский "Видение Василия Нового о походе русских на Византию" // ЖМНП, 1889, январь, с. 86). Приходят постоянно и благополучно, то есть нападения руси на империю совершались регулярно и вполне успешно. Это свидетельства для тех, кто сомневается в реальности похода князя Олега и более ранних русских походов. У Продолжателя Феофана приведён рассказ о нападении на империю вражеского войска во главе с тремя вождями, которое "напало и подвергло грабежам ромейскую землю" (Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. IV.7, с. 104-105, С.-Петербург, 2009). Три вождя соответствуют трём основным направлениям русско-византийской войны 813 года. Правда, рассказ отнесён ко времени императора Феофила, а он в 813 году только родился, да и национальность нападавших не названа. Но ведь сказание это смутное, почти забытое, и от него нельзя ожидать исторической точности. Зато заметно сходство с описаниями других русских нападений на Византию, а спасение страны объяснялось волхованием патриарха Иоанна Грамматика, наподобие манипуляций с ризой богородицы, которые приписывались молвой патриарху Фотию во время осады Константинополя Аскольдом. Для описания войн с Русью в Византии сложились устойчивые фольклорные штампы.
Реальность военных походов дорюриковой Руси подтверждается действиями её конкурентов - Византии и Хазарии. Они, забыв прошлые распри, заключили между собой военный и политический союз. В Крыму смыкались владения византийцев и хазар: "Известно, что в Суроже (Сугдее) в это время сидел хазарский наместник Юрий Тархан" (М.И. Артамонов "История хазар", с. 409, С.-Петербург, 2001). Быстрое усиление Руси и её военная активность настолько напугали хазар, что они даже были готовы пожертвовать своими крымскими владениями в пользу Византии, если ромеи помогут им наладить оборону на северо-западных рубежах. К императору Феофилу (829-842) прибыло хазарское посольство с просьбой о помощи в построении крепости Саркела на Дону, а Византия в благодарность получала Крымскую Готию. По сведениям Георгия Кедрина это произошло в 834 году (М.И. Артамонов "История хазар", с. 402, 409-410, С.-Петербург, 2001). Феофил отправил для постройки крепости спафарокандидата Петрону Каматира. Эти события описал в своём трактате император Константин VII Багрянородный (Константин Багрянородный "Об управлении империей", с. 170-173, М., 1991) и повторил Продолжатель Феофана (Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. III.28, с. 83-84, С.-Петербург, 2009).
Ради приобретения Крымской Готии ромеям пришлось серьёзно поработать. Возведением Саркела военно-фортификационное строительство в Хазарии вовсе не ограничилось. Советский археолог В.В. Седов указывал, что византийскими мастерами были выстроены мощные каменные крепости на хазарских рубежах, где раньше стояли одни городища. Таких крепостей исследовано семь. А параллельно были, вдобавок, реконструированы и старые укрепления. Лишь ценой территориальных уступок Хазария смогла создать надёжную оборонительную систему против крепнущей Руси (В.В. Седов "Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование", с. 70-73, М., 1999).
Византийско-хазарское сближение вынудило русов отправить в 838 году посольство к императору Феофилу, но ромеи не пожелали портить наладившиеся отношения с хазарами и вернули русских послов ни с чем (Там же, с. 73). Объединение сил Византии и Хазарии объясняется возросшим военным могуществом Днепровской Руси, выстоять против которой в одиночку ни ромеи, ни хазары уже не рассчитывали. В результате такой политики в летописи под 859 годом появилось коротенькое сообщение: "Козари имаху на ПолянЪхъ, и на СЪверЪхъ и на ВятичЪхъ, имаху по бЪлЪй вЪверицЪ отъ дыма" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 18, Рязань, 2001). Совместными усилиями Византия и Хазария добились кратковременного успеха, но вскоре последовал неизбежный ответ. После объединения Киева и Новгорода сложилось огромное государство, превосходящее по силам и Византию, и Хазарию вместе взятые, так что их союз стал попросту не актуален. Русские морские набеги вынудили Византию создать к X веку систему оповещения о движении судов в Чёрном море (С.В. Цветков "Поход русов на Константинополь в 860 году и начало Руси", с. 56-57, С.-Петербург, 2010).
Для князя Игоря все эти события оставались достаточно близкими по времени и хорошо ему известными. Пути к византийским владениям и участки побережья, удобные для высадки, были освоены русами. В качестве главного объекта нападения Игорь наметил византийскую столицу, а в случае неудачи запасной план предусматривал разорение провинций - именно тех, что уже испытывали на себе тяжесть русских мечей.
III
"В лЪто 6449 (941). Иде Игорь на Греки, яко послаша Болгаре вЪсть ко царю, яко идуть Русь на Царьградъ, скЪдий 10 тысящь"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001)
Ну не десять тысяч, а раз в сто меньше. Масштабы враждебного нашествия раздувают многократно, дабы скрыть свою нераспорядительность, свою трусость, своё малодушие. На фоне невиданных бедствий не так заметны убожество и безответственность руководителей страны, оказавшихся недостойными тех высоких постов, которые они занимали. Элита всегда убога и безответственна.
Русский флот продвигался вдоль берегов Болгарии, не встречая сопротивления, а в это время Константинополь охватила паника. Император Роман спешно созывал войска, день и ночь выискивая способы обороны столицы. Вряд ли Константинополь остался совсем без флота, но сил явно не хватало. Обстановку в городе наиболее подробно описал Лиутпранд Кремонский:
"В северных краях есть некий народ, который греки по его внешнему виду называют Ρουσιος, русиос <...> Королем этого народа был [тогда] Игорь; собрав более тысячи судов, он пришел к Константинополю. Император Роман, услышав об этом, весьма встревожился, ибо отправил свой флот против сарацин и для защиты островов. Проведя в размышлениях немало бессонных ночей, - Игорь в это время опустошал морское побережье, - Роман узнал, что в его распоряжении есть еще 15 полуразрушенных хеландий, которые народ оставил [дома] из-за их ветхости. Услышав об этом, он велел прийти к нему <...> кораблестроителям и сказал им: Сейчас же отправляйтесь и немедленно оснастите те хеландии, что остались [дома]. Но разместите устройство для метания огня не только на носу, но также и на корме и по обоим бортам"
("Антаподосис", кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский "Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь", с. 96-97, М., 2006)
Византийские авторы высказывались короче, но в целом давали сходное описание:
"В июне месяце, 11 числа, во второй индикт, приплыли росы с воинственными намерениями к Константинополю с десятью тысячами кораблей. Послан же против них с триерами и дромонами, которые оказались в Городе, патрикий Феофан, парадинастевон и протовестиарий. Подготовив и снарядив флот и весьма укрепив себя постом и слезами, он стал ожидать росов..."
("Хроника Симеона Магистра и Логофета", т. I, сер. "Византия и ее окружение", гл. 136.71, с. 231, М., 2014)
Тот же текст с незначительными вариациями у Продолжателя Феофана (Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. VI.39, с. 262, С.-Петербург, 2009) и Георгия Амартола (В.М. Истрин "Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе", т. I, с. 567, Петроград, 1920). В этих сочинениях изложена официальная версия событий, утверждённая верховным правительством. Правда, о ветхости кораблей нигде не упоминалось, напротив - византийские авторы единодушно утверждали, что флот в столице всё-таки присутствовал. Если и в самом деле были отремонтированы 15 старых судов, то их присоединили к уже имевшимся.
Что касается поста и слёз перед боем, то тут без комментариев. Власть сама назначает для себя героев, которые её устраивают. Вряд ли хранитель императорского гардероба (да ещё и плакса) реально руководил флотом. Настоящую работу вели другие, не титулованные, зато знающие люди. Ближе к истине, вероятно, Лиутпранд Кремонский, сообщавший про императора Романа: "... когда хеландии были оснащены согласно его приказу, он посадил в них опытнейших мужей..." ("Антаподосис", кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский "Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь", с. 97, М., 2006). Специалист по царским одеждам способен только рыдать, да молиться.
Византийские дромоны, вмещавшие до 200 гребцов и сотню воинов (Э.H. Люттвак "Стратегия Византийской империи", с. 456, М., 2010), намного превосходили размерами русские ладьи, и всё же их было ещё недостаточно. Но император и не рассчитывал на их боевые качества, он сделал ставку на огненные трубы. Множество таких огнемётов было размещено на каждом из судов - и на носу, и на корме, и по бортам, они компенсировали у ромеев недостаток мужества. Ужас, охвативший столицу, опровергает любые утверждения о решающем перевесе византийского огненосного флота, правители империи открыто признавались в своей неуверенности. Огненные трубы давали ромеям большую подмогу, но всё же не гарантировали победу. Требовались ещё и мореходное искусство, и военные умения, а в этом преимущество оставалось за русами. Ведь русские моряки в имперском флоте получали плату в четыре раза больше, чем византийские (С.В. Цветков "Поход русов на Константинополь в 860 году и начало Руси", с. 22, С.-Петербург, 2010).
Пока византийцы спешно готовили столицу к обороне, пока император горестно размышлял бессонными ночами, русы огнём и мечом прошли по обоим берегам проливов: "... имЪнья немало отъ обою страну взяша" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001). Нашествие охватило территорию от устья Босфора и, по меньшей мере, включая Мраморное море. Византийцы с каким-то сладострастным мазохизмом смаковали мучения, которым якобы подвергали их соотечественников безбожные русы:
"Но многочисленные и величайшие злодеяния они совершили, пока не спустилось к ним ромейское войско, ведь и весь так называемый Стен они целиком сожгли, и из пленных, которых взяли, одних распинали, других же пригвождали к земле, а иных, ставя словно мишени, поражали стрелами. А кого из священнослужителей они схватили, тем, связав сзади руки, вбивали железные гвозди посреди головы и много святых храмов предали огню"
("Хроника Симеона Магистра и Логофета", т. I, сер. "Византия и ее окружение", гл. 136.74, с. 231-232, М., 2014)
Один к одному все эти измышления воспроизведены у Продолжателя Феофана (Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. VI.39, с. 263, С.-Петербург, 2009) и Георгия Амартола (В.М. Истрин "Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе", т. I, с. 567, Петроград, 1920). Истина никого не интересовала, выполнялась политическая установка правительства. Русские летописцы тупо переписывали ромейскую галиматью (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001). Хоть бы подумали - когда и где русские воины допускали подобные зверства? Все летописи перелистайте - не найдёте ничего подобного. Конечно, русы не ангелы, всякое бывало и жестокостей немало творили. Но до такого изощрённого садизма они не опускались никогда. Не доросли ещё. На это были способны только цивилизованные ромеи. С себя они портрет и писали.
Безо всяких на то оснований византийские авторы отождествили с русью персонажей своих низкопробных страшилок о кровавых гонениях на христиан во времена язычества, о святых мучениках за веру, о стремлении язычников изничтожить всех христиан. Да будь эти страшилки правдивы едва на одну десятую, христианство скончалось бы, не успев родиться. А главное - к Игорю они не имели никакого отношения, русский князь и не думал преследовать христиан. На Руси уже имелась большая христианская община, в которой состояли даже знатные роды, и никто не препятствовал им участвовать в управлении страной (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 53, Рязань, 2001). Среди дружинников Игоря мирно уживались христиане и язычники. Это когда христиане пришли к власти, то сразу начали кровавые разборки, язычники же проявляли полную веротерпимость.
Византийские обвинения разоблачил Лиутпранд Кремонский. Выяснилось, что русы даже проявляли к ромеям определённую гуманность: "... увидев их в море, король Игорь приказал своему войску взять их живьем и не убивать"..." ("Антаподосис", кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский "Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь", с. 97, М., 2006). Какими бы побуждениями ни руководствовался русский князь, но в жестокостях, которые ему приписывали византийские письменные источники, он не повинен. Игоря бессовестно оклеветали.
И вот, наконец, ромеи решились на сражение. Византийскими авторами события излагались (изолгались?) так, чтобы представить историю войны в наиболее выгодном для себя виде. Полностью повторяли друг друга Симеон Логофет ("Хроника Симеона Магистра и Логофета", т. I, сер. "Византия и ее окружение", гл. 136.72, с. 231, М., 2014), Георгий Амартол (В.М. Истрин "Хроника Георгия Амартола в древнем славянорусском переводе", т. I, с. 567, Петроград, 1920) и Продолжатель Феофана:
"Когда росы приблизились и подошли к Фаросу (Фаросом называется сооружение, на котором горит огонь, указующий путь идущим в ночи), патрикий, расположившийся у входа в Евксинский понт <...>, неожиданно напал на них на Иероне, получившем такое название из-за святилища, сооруженного аргонавтами во время похода. Первым вышедший на своем дромоне патрикий рассеял строй кораблей росов, множество их спалил огнем, остальные же обратил в бегство. Вышедшие вслед за ним другие дромоны и триеры довершили разгром, много кораблей потопили вместе с командой, многих убили, а еще больше взяли живыми"
(Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. VI.39, с. 262, С.-Петербург, 2009)
Послушно следовали византийской версии и русские летописи, но при этом они обнародовали крайне неприятный для ромеев факт: "...и Судъ весь пожьгоша" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001). Сожжение русами константинопольской гавани в корне меняет благостную картинку, нарисованную византийскими политиками. Вместо блистательной победы - большой урон в тяжёлом сражении. Неувязка получается.
Прежде всего, почему ромеи вдруг осмелели? До сих пор они избегали встречи с русами, прятались, молились. Когда русский флот вошёл в Босфор, византийцы не осмелились ему воспрепятствовать, не находя у себя достаточно сил для решительных действий, даже на свой греческий огонь не надеялись. Когда русы разоряли окрестности Константинополя, имперский флот испуганно прятался в столичной гавани. Что изменилось для ромеев? Не могли же 15 отремонтированных хеландий существенно увеличить их силы. Лиутпранд Кремонский оправдывал византийских моряков, уверяя, что они, дескать, дожидались безветренной погоды:
"Но добрый и милосердный Господь, желая не только защитить тех, кто почитает Его, поклоняется Ему, молится Ему, но и почтить их победой, укротил ветры, успокоив тем самым море; ведь иначе грекам сложно было бы метать огонь"
("Антаподосис", кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский "Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь", с. 97, М., 2006)
Иначе говоря, без огненных труб ромеи ни на что не способны? А если ветер не уляжется - пропадай столица? Конечно, русские ладьи превосходили подвижностью тяжёлые византийские суда и удачным маневрированием могли заставить их развернуться против ветра. Тогда и в самом деле от греческого огня не было бы проку. Да только невозможно постоянно подлаживаться под капризы погоды, так недолго и всё государство проворонить. И невозможно поверить, будто ромеям нечем было воевать, кроме огнемётов. Византийские исторические сочинения заполнены славословиями в адрес себя, любимых, проклятиями в адрес нечестивых русов, но в потоке пустых слов трудно обнаружить крупицы подлинных сведений.
Согласно официальной византийской версии, сражение у Иерона закончилось будто бы оглушительным разгромом русского флота, остатки которого поспешно бежали. В последнее время появились большие сомнения относительно масштабов русских потерь (Г.Г. Литаврин "Византия, Болгария, Древняя Русь (IX - начало XII в.)", с. 75, С.-Петербург, 2000; М.В. Левченко "Очерки по истории русско-византийских отношений", с. 147, М., 19056; Я.Н. Щапов "Русская летопись о политических взаимоотношениях Древней Руси и Византии" // "Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе", с. 205, М., 1972). Ну в самом деле, как бы мог "разгромленный" русский флот в течение трёх месяцев наводить ужас на империю? И кто тогда опустошал византийские земли - призраки что ли? Похоже, что настоящие потери русского флота оказались не особенно велики. Если убрать из византийских источников пустое словоизвержение, то выясняется:
1. Нападение русского флота ромеи расценивали, как смертельную опасность.
2. Началось сражение у местечка Иерон, а закончилось в Константинопольской гавани - так кто от кого бежал?
3. Точные сведения о потерях отсутствуют, но византийские авторы говорят о сожжённых русских ладьях, а по летописному рассказу русы сожгли столичную гавань.
4. Сражение закончилось взаимным отходом обоих флотов.
Ну и где тут победа ромеев? Почему тогда они не преследовали русские ладьи, почему не добили противников или, хотя бы, не изгнали их, почему не пресекли дальнейшее опустошение побережья Босфора, а вместо этого скромно удалились в Константинополь? Праздновали, что ли, посреди всеобщего разорения? Летописная фраза " Судъ весь пожьгоша" камня на камне не оставляет от византийской версии. Выходит, и у самих ромеев урон был немалый, им даже пришлось отступать под натиском русов, едва не ворвавшихся в Константинополь. Только греческий огонь и помог отбиться. Так что морское сражение следует считать окончившимся вничью. Такие же выводы сделаны и в "Житии Василия Нового", которое выбивается из общего хора славословий. Там ничего не сказано о победе в морском сражении, единственное, в чём преуспели византийцы - не пустили русов в Константинополь: "... царскiй флотъ, выступившiй противъ нихъ, как предрекъ человЪкъ Божiй, не пустилъ ихъ войдти въ городъ" (А.Н. Веселовский "Видение Василия Нового о походе русских на Византию" // ЖМНП, 1889, январь, с. 88).
Если бы возможности имперского флота позволяли уничтожить огнём флот князя Игоря, это было бы сделано уже у входа в Босфор. Однако, византийцы предпочитали даже на глаза не показываться. Противопоставить русскому флоту им оказалось нечего. Сражаться со всем русским флотом Феофан был не в состоянии, значит, под Иероном он встретил только часть флота. Предположительно вырисовывается такая картина. На Руси, конечно, слышали про греческий огонь, поэтому Игорь и его воеводы сознавали, что у берега, где исключался манёвр, русские ладьи встретят стену огня. Уничтожить византийские суда можно только в море, используя превосходство русских ладей в манёвренности. Поэтому флот разделился - меньшая часть послужила приманкой, чтобы выманить ромеев из гавани, а остальные суда устремились на противника после начала сражения. Но, увидев перед собой весь русский флот, Феофан тут же стал выводить вверенные ему суда из-под удара, и сражение разгорелось всё-таки в гавани. Столицу отстоять удалось, но этот успех остался единственным. Византийцы оправдывали свою пассивность тем, что русский флот якобы спасался на мелководье, куда тяжёлым византийским судам ходу не было:
"Ведь корабли руссов из-за своего малого размера плавают и на мелководье, чего не могут греческие хеландии из-за своей глубокой осадки"
("Антаподосис", кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский "Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь", с. 97, М., 2006)
Но как раз в прибрежной зоне и удобнее использовать греческий огонь. Скорее, можно предположить, что Игорь намеренным отходом вызывал противника на бой, потому что в открытом море юркие ладьи могли поставить византийские суда против ветра и этим сильно осложнить применение греческого огня. А в это время часть русского флота могла бы напасть и на Константинополь. После иеронского сражения русы, как ни в чём ни бывало, продолжили опустошение пределов империи, а Феофан вернулся в столицу не потому, что не смог добраться до русских судов, а потому, что избегал встречи с ними. Только у берега он и мог обороняться. Если бы ромеи стремились в бой, они б использовали для этого любую возможность.
Во-первых, берега проливов они наверняка знали лучше, чем русы, и вполне могли бы найти места, удобные для сражения.
Во-вторых, империя располагала судами разного назначения, в том числе и с мелкой осадкой, как видно из трактата императора Льва VI:
"69. Тебе следует подготавливать малые или же большие дромоны в зависимости от особенностей народов, с которыми ведется война. Ведь флот варваров-сарацин и флот так называемых борейских скифов не один и тот же: варвары используют большие и тихоходные кумбарии, а скифы - небольшие, легкие и быстроходные челны, поскольку реки, впадающие в Понт Эвксинский, не позволяют использовать крупные корабли - все это обусловливает соответствующие боевые построения"
(Лев VI Мудрый "Тактика Льва", ВБ, "Установление XIX. О войне на море", с. 305, С.-Петербург, 2012)
Император в своём трактате несколько раз упоминал небольшие суда, но в конкретном случае он писал про суда, предназначенные для боевых действий именно против русских ладей. Так что могли византийцы сражаться на мелководье, только почему-то не захотели. Страшно, убьют ещё.
В-третьих, можно было попытаться блокировать русский флот - зажать в клещи с моря и суши, а потом дожидаться, пока русы не сдадутся или не пойдут на прорыв. Много чего можно было при желании. Желания не было.
И ещё вопрос - куда подевалась византийская сухопутная армия? Ведь города и селения империи стояли на суше и армия была обязана взять их под защиту. Что же бравые вояки не исполняли свой долг? Нет ни одного сообщения не то, что о боях, даже о мелких столкновениях. Русы громили побережье Византии, не встречая никакого отпора. Отсутствие сопротивления ясно показывает, что русский флот господствовал в проливах. И разорял побережье Игорь, чтобы заставить ромеев решиться на новое сражение. Это был вызов, которого Феофан не принял.
О разорении русами Никомидии вспоминал ссыльный митрополит Никеи Александр в своём письме митрополиту Никомидии Игнатию:
"...священные каноны, которыми весьма нерадиво пренебрег трижды и сплошь обмаравшийся митрополит Ираклии. Если ты еще как-то помнишь о крепкой нашей дружбе [к тебе] и о [нашей] помощи твоим никомидийцам во имя человеколюбия во время нашествия..."
(Г.Г. Литаврин "Малоизвестные свидетельства о походе князя Игоря на Византию в 941 году" // "Восточная Европа в исторической ретроспективе: К 80-летию В.Т. Пашуто", с. 143, М., 1999)
Вместо слова "обмаравшийся" митрополит Александр использовал более крепкое выражение. Упоминание "нашествия" доказывает, что ладьи князя Игоря вовсю хозяйничали в Мраморном море.
Разорённые территории византийские источники обозначили одним термином - Стенон. Слово это употреблялось ромеями в тройном значении: 1) весь пролив; 2) деревня на середине европейского берега Босфора; 3) весь европейский берег Босфора. Н.Я. Половой настаивал на втором значении слова (Н.Я. Половой "К вопросу о первом походе князя Игоря против Византии" // "Византийский Временник", 1961, XVIII, с. 94). Но византийские авторы явно толковали этот термин в более широком смысле: "... предали огню побережье Стена" (Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. VI.39, с. 263, С.-Петербург, 2009); "... пройдя всю Никомидiйскую стратигiю много людей поранили и выжгли весь берегъ Стена" (А.Н. Веселовский "Видение Василия Нового о походе русских на Византию" // ЖМНП, 1889, январь, с. 88). Понятно, что русы не ограничились уничтожением одной деревеньки, а жгли всё подряд, куда только смогли добраться. Византийские правители в это время прятались в Константинополе под охраной огнемётов и срывали злобу на беззащитных пленниках:
"Роман приказал казнить всех [пленных] в присутствии посла короля Гуго, то есть моего отчима"
("Антаподосис", кн. V.15 // Лиутпранд Кремонский "Антаподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь", с. 97, М., 2006)
Спятивший от страха василевс не сообразил, что за его злодеяние ответят своими жизнями подданные империи. Да и кто ему эти сограждане? Иеронское сражение напоминает короткую вылазку из осаждённой крепости: вылезли, убедились, что противник им не по зубам, и тут же спрятались обратно. Разве так ведут себя победители? Так ведут себя побитые.
Первый этап войны принёс страшное разорение Византии. Столица, правда, устояла, но её предместья оказались выжжены. Такие же результаты похода 860 года на Константинополь киевского князя Аскольда итальянский автор Иоанн Диакон (X-XI вв.) назвал "триумфом", а другой итальянский автор Андрей Дандоло (XIV в.) - "славой" (П.В. Кузенков "Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение руси в средневековых и письменных источниках" // "Древнейшие государства Восточной Европы", с.151-152, М., 2003). Правда, Аскольд заставил ромеев принять его условия. Так что ни о каком поражении руси и речи быть не может. Главная неудача Игоря была политической - византийцы по-прежнему отказывались возобновить торговый договор, а когда они убедились в неприступности своей столицы, их упрямство только возросло. Война затягивалась, и требовалось какое-то новое решение. Тогда Игорь велел изменить направление боевых действий, и русский флот двинулся к азиатскому побережью Византии. При этом Феофан даже не пытался хоть как-то вмешаться. Боялся.
Вторым этапом войны стало разорение малоазийских провинций империи. О возвращении князя Игоря в Киев после первого этапа войны сообщают все русские летописи, а также и Лиутпранд Кремонский. Н.Я. Половой в своём исследовании рассматривал всего два варианта развития событий: либо две части русского войска случайно разделились и тогда Игорь ничего не знал про оставшуюся часть, либо Игорь бросил соратников на произвол судьбы (Н.Я. Половой "К вопросу о первом походе князя Игоря против Византии" // "Византийский Временник", 1961, XVIII, с. 91-92). Но куда логичнее третье объяснение - воеводы Игоря выполняли заранее согласованный план военной кампании. В противном случае не стали бы дружинники продолжать войну аж три месяца. В русском войске не замечено, в отличие от византийцев, никакой паники, там соблюдалась дисциплина. В летописи ведь ясно сказано: "СъвЪщаша Русь" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001). Русы СОВЕЩАЛИСЬ, то есть был устроен военный совет и на этом совете воеводы вместе с князем обсуждали дальнейшие планы. И последующие их действия явились реализацией намеченных тогда планов. Какая же тут неразбериха, какая паника. Паниковали ромеи, а русы упорно стремились к своей цели
Причины возвращения Игоря в Киев были веские. Во-первых, немыслимо оставить на такой долгий срок государственные дела, да и опасность со стороны древлян и уличей требовала присутствия князя. Во-вторых, чтобы переломить ход войны, были необходимы более значительные силы, а собрать их мог лишь сам Игорь. Но и возвращать дружину из похода неразумно - это равнозначно признанию поражения. Тогда ромеи и вовсе возгордятся. Значит, следует продолжить военное давление на империю, чтобы принудить её вступить в переговоры. А если это не поможет, то князь поднимет уже общерусское ополчение. Примерно так могло выглядеть решение военного совета.
Князь Игорь передал руководство воеводе Олегу (который в Кембриджском документе назван предводителем похода), а сам с десятком ладей (по сведениям Льва Диакона) направился к Босфору Киммерийскому (Керченский пролив) - обычный маршрут русов при возвращении на родину. Вот только напрасно зубоскалил Лев Диакон (Лев Диакон "История", кн. VI.10, с. 57, М., 1988 ), десяток ладей не был остатком от флота, сам флот сохранил боеспособность и по-прежнему грозил империи. Столь малый конвой показывает, что дромонов Феофана Игорь не очень-то и опасался А ещё при князе оставались сухопутные войска, способные отбить охоту к нападению хоть ромеям, хоть болгарам. Инициатива в войне по-прежнему оставалась за русской стороной.
IV
Оставив в покое Константинополь, русский флот, при полном попустительстве византийцев, переместился в Чёрное море. И вот только теперь на сцену выходит византийская армия. Так значит, до сих пор все военные силы империи защищали лишь священную особу императора и его придворных. Ради простонародья рисковать не стоит - всё равно потом новые люди народятся. Против руси двинулись имперские войска из европейских фем Византии под началом лучших полководцев:
"И послан был тогда по суше им наперехват из стратигов патрикий Варда Фока с всадниками и отборными воинами"
(Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. VI.39, с. 262, С.-Петербург, 2009)
"Был же послан тогда и Варда Фока по земле с отборными всадниками, чтобы прогнать их"
("Хроника Симеона Магистра и Логофета", т. I, сер. "Византия и ее окружение", гл. 136.73, с. 231, М., 2014)
Дополнительные подробности сообщает "Житие Василия Нового":
"... они пробрались до Ривы <...>. Тогда явился с востока доместикъ Панфиръ съ сорока-тысячнымъ войскомъ, также Патрикiй Фока съ большимъ войскомъ македонянъ, и Феодоръ святЪйшiй стратилатъ, по прозванiю Спонгарiй, съ большимъ отрядомъ фракесiйцевъ. Обойдя безстыдныхъ псовъ, свирЪпо лаявшихъ на насъ, они заперли ихъ въ средину"
(А.Н. Веселовский "Видение Василия Нового о походе русских на Византию" // ЖМНП, 1889, январь, с. 88-89)
Эти подробности и были переписаны в русскую летопись:
"Потомъ же пришедъшемъ воемъ отъ въстока, Панфиръ деместикъ съ 40-ми тысящь, Фока же патрекий съ Макидоны, Федоръ же стратилатъ съ Фраки, с ними же и сановници боярстии, обидоша Русь около"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43, Рязань, 2001)
Итак, македонские конные и пешие отряды возглавил патрикий Варда Фока, а войско из Фракии - стратиг Феодор и доместик Памфир. Русский флот остановился возле устья реки Ривы, хотя, конечно, он не находился там постоянно, а курсировал вдоль побережья, ведь военные действия продолжались более трёх месяцев. Ну и что же византийские храбрецы? Перехватили? Прогнали? Да ничего подобного. Византийцы русов всего лишь обошли ("обидоша"). Русских воинов Василий Новый злобно обозвал псами, свирепо лаявшими на ромеев. Стало быть, русы, как раз, стремились к решительному сражению. Зато храбрые слуги императора предпочитали оставаться на почтительном расстоянии от русского войска, ничуть не препятствуя разорению своих областей. Вот она, несравненная ромейская тактика - при встрече с неприятелем обогнуть его по большой дуге и дожидаться, пока он сам уйдёт. Впрочем, одну удачную (по их мнению) операцию ромеям вроде бы удалось провернуть:
"Росы отправили было в Вифинию изрядный отряд, чтобы запастись провиантом и всем необходимым, но Варда Фока этот отряд настиг, разбил наголову, обратил в бегство и убил его воинов"
(Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. VI.39, с. 262-263, С.-Петербург, 2009)
"И вот достаточно большой отряд их был послан в пределы Вифинии, чтобы собрать для них необходимое пропитание и другое необходимое, - наткнувшись на этот отряд, вышеупомянутый Варда Фока жестоко с ними обошёлся, обратив в бегство и зарубив"
("Хроника Симеона Магистра и Логофета", т. I, сер. "Византия и ее окружение", гл. 136.73, с. 231, М., 2014)
Русские летописцы поверили ромеям на слово и записали эту историю, как сами её поняли:
"... Русь, изидоша, въоружившеся, на Греки; и брани межю ими бывши зьлы одва одолЪша Грьци"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 43-44, Рязань, 2001)
Ромеи, конечно, умели себя хвалить, но был ли у них настоящий повод для похвальбы? Разве они сразились с русским войском? Упаси, бог! Русы, ведь, народ дикий, правильной войны не знают, бить станут долго и больно! Был выбран противник, достойный ромейской храбрости (чтобы её, храбрость, не истратить слишком быстро). Русское войско должно было регулярно питаться, а это значит, что отряды для поиска продовольствия посылались постоянно и в большом числе. Если вспомнить нашествие Наполеона, так за французскими фуражирами гонялись партизаны, армия на такую мелочь не отвлекалась. Но византийская армия придерживалась своих понятий: главное не победить (кто эту победу оценит?), а удачно себя разрекламировать.
Если сказать, что русский отряд был большой, то это очевидная ложь, но и маленьким его назвать - только себя позорить. Ромеи использовали ничего не значащие слова, которые именно поэтому и невозможно проверить. Понятно, что крупные воинские соединения заготовкой продовольствия не занимались, это дело для вспомогательных команд. Когда в Вифинии (область, соседняя с Босфором) один из таких отрядов был настигнут ромеями, можно представить, сколько врагов приходилось на каждого русича. Навалившись всем скопом, будто бы удалось одолеть один (!) продотряд, и вот об этой-то стычке византийские авторы трубили, как о великой победе. А ведь разгром Византии продолжался три месяца - с 11 июня по 15 сентября. Ну, пусть даже один месяц ушёл на войну в проливах, одна крохотная стычка за два месяца - позор и для самого трусливого воинства.
Да и какая это победа? Ромеи окружили русов? Нет. Уничтожили? Нет. Взяли в плен? Тоже нет. Хвастались, что обратили их в бегство, но от преследования отказались, даже продовольствие и то не отняли. В чём тогда успех ромеев? Поле боя за ними осталось? А кому оно нужно? Раз ромеи не решились на преследование, значит, русский отряд отошёл в полном боевом порядке и мог дать отпор.
Летописцы, простодушно поверив писаниям ромеев, уверенно заявляли: "... брани межю ими бывши зьлы". Логически рассуждая, иначе и быть не могло. Наивные. Им, выросшим на Руси, и в бреду не виделось, что войска вздумают прятаться от противника, без зазрения совести жертвуя страной. А войск-то нагнали множество. Даже если ромеи приврали (а как без этого?), всё равно у них получается огромный перевес. Расположение их войск, широким полукольцом окруживших русскую рать, да ещё на таком расстоянии, чтобы заведомо исключить даже случайное соприкосновение с противником, уже предполагает превосходство по численности в разы. Пускай не 40 тысяч, но 30 тысяч наверняка. Вот тут бы и дать генеральное сражение. И... ничего. Сразились войска Варды Фоки с продотрядом - и уже наступила осень. Это после июня? Два месяца ромеи словно потеряли. А им нечего было о себе сказать. Один раз повоевали, обожглись и затаились. С продотрядами больше не связывались. До конца лета русы разоряли византийские провинции, а в ответ никакого шевеления. Какие "брани"? Какие "зьлы"? НИ-ЧЕ-ГО!
Численный перевес византийцев стал подавляющим, когда, "Пришел туда во главе всего восточного войска умнейший доместик схол Иоанн Куркуас" (Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. VI.39, с. 263, С.-Петербург, 2009). И как же он действовал, этот "умнейший"? А он нападал на "оторвавшихся от своих врагов" (Там же). Вот и всё, на что Куркуас оказался способен. Негусто.
Совершенно неуместными выглядят восторги и восхваления на страницах сочинений византийских авторов. Какие уж тут победы, когда в течение трёх месяцев превосходящие (и намного) силы ромеев оказались не в состоянии вытеснить русов из своей страны? Кружить вокруг противника, как шакалы перед тигром, пакостить по мелочам, поспешно удирая при малейшей опасности, а потом похваляться, что, мол, заперли врагов, "не дозволяя имъ выходить изъ судовъ на пагубу христiанамъ" (А.Н. Веселовский "Видение Василия Нового о походе русских на Византию" // ЖМНП, 1889, январь, с. 89). Подзабыл автор, как сам жаловался, что русы разорили все земли от Никомидии до Пафлагонии (Там же, с. 88). И нигде не встречали преграды. Естественно, что русские воины не могли надолго оставлять свои ладьи без охраны, а вот кто мешал хвалёным византийским полководцам преградить им дорогу и скрестить с ними оружие? Вместо этого, забились по щелям, как тараканы. Ну и чем тут гордиться?
Не лучше себя показал и византийский флот. Он лишь обозначал блокаду русских судов, совершенно не препятствуя им передвигаться вдоль побережья. Русы плавали по Чёрному морю куда хотели и сколько хотели.
"...они боялись наступающего войска доместика схол Куркуаса, его разума и смекалки, не меньше опасались и морских сражений и искусных маневров патрикия Феофана..."
(Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. VI.39, с. 263, С.-Петербург, 2009)
Куркуас "наступал" уже два месяца и что-то не торопился завершить своё затянувшееся "наступление". За это время можно было всю империю пройти пешком из конца в конец, а потом обратно. Когда и в каком сражении "умнейший" продемонстрировал "разум и смекалку"? И сражений-то он не дал ни одного. Как наступать без сражений - одни только учёные ромеи знали. Русы продолжали погром в имперских провинциях, не обращая внимания на телодвижения византийских полководцев. А Феофан тем временем совершал "искусные манёвры". Русские ладьи продвигались вдоль побережья, а Феофан маневрировал. Русские отряды жгли византийские селения, а Феофан маневрировал. Он мог маневрировать себе хоть до посинения, на боевых действиях в Малой Азии это никак не отражалось. Василий Новый пытался оправдать Феофана, утверждая, что тот, будто, всё это время надзирал за русами (А.Н. Веселовский "Видение Василия Нового о походе русских на Византию" // ЖМНП, 1889, январь, с. 89). Но, может, вместо двухмесячного надзирания лучше одно хорошее сражение? Византийские полководцы отчаянно боялись встречи с противником и потому самоустранились, лишь имитируя боевые действия.
Факты, а не славословия, свидетельствуют о полной беспомощности византийского руководства в этой войне. Не желая заключать мир, ромеи воздерживались и от решительного противоборства, предпочитая пассивно наблюдать за разорением своей страны. А ведь они могли в любой момент прекратить этот разгром, стоило лишь согласиться на заключение нового договора с Русью. Из текста договора 944 года видно, что ничего чрезмерного от Византии не требовалось, договор был совершенно равноправным и взаимовыгодным. Препятствовала одна ромейская спесь - ну как признать варваров равными себе!
В "Житии Василия Нового" неизвестно откуда появилось утверждение, что русы будто бы страдали "отъ страшнаго разслабленiя желудка" (Там же). Ни Георгий Амартол, ни Симеон Логофет, ни Продолжатель Феофана ничего подобного не сообщали. Похожий случай описывал персидский писатель Ибн Мискавейх (X-XI вв.) во время захвата русами кавказского города Бердаа: "Русы после того как завладели Мерагой, набросились на плоды, которых было много сортов, и заболели" (А.Ю. Якубовский "Ибн-Мискавейх о походе Русов в Бердаа в 332 г. = 943-4 г." // "Византийский Временник", т. XXIV, Л., 1923-26, с.67). Возможно, что и Василий Новый воспользовался тем же источником. Хотя, неумеренное потребление незнакомой еды вполне могло привести к неприятностям с желудком.
Так всё продолжалось вплоть до осени. А ночью 15 сентября русский флот покинул пределы Малой Азии и направился к берегам Фракии. Определив для выхода в море ночное время, воевода Олег проявил разумную предосторожность. Эта мера позволила провести погрузку на корабли без помех со стороны ромеев.
"Лишь в сентябре греческим полководцам удалось вытеснить руссов из Малой Азии" (А.Н. Сахаров "Дипломатия Древней Руси", с. 210, М., 1980); "Лишь в сентябре, стянув значительные силы из Малой Азии, Фракии и Македонии, византийцы вытеснили русских" (С.Д. Сказкин (отв. ред.) "История Византии в трех томах", т. II, с. 231, М., 1967). Это когда русов вытесняли? Каким способом? Ромеи даже не припомнят ни одного сражения - смирно сидели в сторонке, дожидались, пока ситуация сама собой рассосётся. И дождались.
"Однако надвигалась зима" (Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. VI.39, с. 263, С.-Петербург, 2009); "Поскольку уже наступала зима" ("Хроника Симеона Магистра и Логофета", т. I, сер. "Византия и ее окружение", гл. 136.75, с. 232, М., 2014). По словам самих ромеев, главной причиной ухода русов из малоазийских провинций была приближавшаяся зима. Плавание по зимнему морю слишком опасно, и русские воины в этом случае теряли всякую связь со своей родиной.
Воевода Олег не собирался прекращать войну, иначе он направился бы к керченскому проливу. Русский флот всегда возвращался из походов на Византию через Азовское море, Дон и систему волоков в Днепр, потому что тяжёлые боевые ладьи провести через днепровские пороги вверх по течению было совершенно невозможно (Д.И. Иловайский "Начало Руси", АИР, с. 245, М., 1996). Таким образом, Олег не отступал, а только менял базу для боевых действий. Такую же мысль высказал и Н.Я. Половой (Н.Я. Половой "К вопросу о первом походе князя Игоря против Византии" // "Византийский Временник", 1961, XVIII, с. 103), на основании летописного сообщения о том, что русь, возглавляемая Олегом, вернулась из похода 941 года лишь на третье лето:
"... и возвратишася русь во свояси без успЪха, по том же, лЪте перепустя, а на третьее лЪто приидоша в Киив"
(Устюжский летописный свод (Архангелогородский летописец), М.-Л., 1950, с. 22)
Русская судовая рать досаждала империи ещё и в 942 году, вернувшись в Киев перед началом повторного похода. Это означает, что в течение всей войны Игорь не давал противнику передышки, а масштаб разорения Византии должен быть ещё большим, чем принято считать.
После выхода русов в море Феофан якобы погнался за ними и уничтожил много русских судов. А много - это сколько? Сто, двести? Десять, двадцать? Или ни одного? Никаких точных сведений, не говоря уж о доказательствах. И почему встреча двух флотов произошла уже у берегов Фракии? Где Пафлагония, а где Фракия? Что же это Феофан так зевнул? Он же два месяца усердно "надзирал" за русами. Проспал? Или опять пришла охота маневрировать? Василий Новый срочно принялся выкручиваться: оказывается, пока "авангардъ развЪдалъ", да пока дал знать "богоспасаемому флоту", большая часть русов благополучно успела уйти. Так вот оно что: Феофан оставил авангард, а сам удалился вместе со всем своим флотом непонятно куда и непонятно зачем. Впрочем, понятно зачем - прятался в укромном месте. Авангард тоже не рвался в бой - следили издали, а потом искали начальство. Дело не быстрое.
Феофан до конца лета бездействовал и уклонялся от решительной схватки. Так обязаны ли мы верить его победным реляциям, если за ними нет реальных доказательств. Сочинить сказочку о своих мнимых подвигах может любой. Но Феофан постоянно избегал боя, он не провёл ни одной боевой операции - способен ли трус превратиться в смелого? Итак, византийская версия событий:
"Стараясь пройти незаметно для флота, они в сентябре пятнадцатого индикта ночью пустились в плавание к фракийскому берегу, но были встречены упомянутым патрикием Феофаном и не сумели укрыться от его неусыпной и доблестной души. Тот час же завязывается второе сражение, и множество кораблей пустил на дно, и многих росов убил упомянутый муж. Лишь немногим удалось спастись на своих судах, подойти к побережью Килы и бежать с наступлением ночи. Патрикий же Феофан, вернувшийся с победой и великими трофеями, был принят с честью и почтен саном паракимомена"
(Продолжатель Феофана "Жизнеописания византийских царей", кн. VI.39, с. 263, С.-Петербург, 2009)
В "Житии Василия Нового" дано сходное описание сражения, но с резким креном в садизм:
"Въ послЪдовавшей стычкЪ, орудуя и пользуясь так называемымъ свЪтлымъ огнемъ или снарядомъ, наши жгли ихъ. Было страшное зрЪлище, ибо, боясь огня, проклятые произвольно кидались въ глубь моря, предпочитая утопиться въ водЪ, чЪмъ быть сожженными огнемъ, но уничтожаемые тамъ и здЪсь погибли по пророчеству святого: одни сгорЪли, другiе бросились по собственному изволенiю въ морскую пучину, иные, будучи схвачены, стали рабами <...> немногiе ушли во свояси..."
(А.Н. Веселовский "Видение Василия Нового о походе русских на Византию" // ЖМНП, 1889, январь, с. 89)
Уже из византийских источников этот рассказ скопирован в русскую летопись. Различия минимальны:
"Русь же възратишася къ дъружинеЪ своей къ вчеру, и на ночь влЪззоша в лодьи и отбЪгоша. Феофанъ же сустрЪте я въ олядехъ со огнемъ, и пущати нача трубами огнь на лодьЪ Руския, и бысть видЪти страшно чюдо. Русь же видящи пламянь, вмЪтахуся въ воду морьскую, хотяще убрести; и тако протчии възъвратишася восвояси"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 44, Рязань, 2001)
Очевидно, что в приведённом летописном сказании зафиксированы вовсе не впечатления русских воинов, вернувшихся из похода, это примитивная компиляция византийских сочинений, большей частью "Жития Василия Нового". Мы не можем знать, как восприняли применение греческого огня настоящие русичи, потому что нам навязали подборку византийских самовосхвалений. А хвалят себя, чтобы скрыть свои промахи и провалы. Но уже с первого взгляда видно, что в летописи записан рассказ о втором морском сражении. Зато Иеронское сражение на Руси даже не заметили. Это византийцы придавали ему значение спасительное для империи. А для русских воинов - просто очередное звено в цепи событий и не самое важное. Штурм Константинополя не случился и не потому, что мало сил, а просто не за этим пришли. А впечатлений хватало и более ярких - Никомидия, например.
Чем летописные известия в корне отличаются от византийских, в них нет и намёка на уничтожение русского флота. Да, ромеи применили огненные трубы, да, кое-какие из ладей загорелись, но "протчии възъвратишася восвояси". В Устюжском летописном своде сказано буднично: "...огненным строением пожже корабля руския, и возвратишася русь во свояси..." (Устюжский летописный свод (Архангелогородский летописец), М.-Л., 1950, с. 22). Жгли, да не дожгли. Страсти нагнетали византийцы, чтобы себя возвеличить, а слова их никто не проверял. Хотя стоило проверить. Только зашоренное сознание заставляет до сих пор видеть в рукописных текстах то, чего в них отродясь не бывало. Эффективность греческого огня весьма ограничена, и если, находясь у побережья, Феофан так и не сумел покончить с русским флотом, тем более ничего не получилось бы у него в открытом море. Давно пора отказаться от представлений о греческом огне, как о чудо-оружии. Это было оружие скорее оборонительное, нежели наступательное. Дальнобойность крайне низкая и при спокойной воде, а встречный ветер и вовсе сводил все усилия на нет (Э.H.Люттвак "Стратегия Византийской империи", с. 460-461, М., 2010). Разом сжечь целый флот можно было только в одном случае: если корабли скучатся в небольшой бухте. На морских просторах подобная затея абсолютно безнадёжна.
Ну так как Феофан оказался позади русского флота? Раз он маневрировал вдоль побережья, то непременно должен был встретить русов и преградить путь к Фракии. Это было его первой обязанностью, тогда действительно произошло бы крупное сражение. Но Феофан пристроился сзади, из такой позиции большого сражения не навяжешь. Если на кого-то Феофан и нападал, то лишь на отставшие ладьи. С наступлением темноты русский флот ушёл "восвояси", а Феофан вернулся в Константинополь с "победой". Вернулся, не выполнив боевую задачу, не воспрепятствовав русам добраться до намеченной цели, позволив им продолжить разорение империи? И это победа? Русский флот по-прежнему терроризировал Византию, а ромейский - бездействовал. Воевода Олег возобновил диверсии в проливах. По-видимому, как раз на эту "напасть" жаловался Константин VII Багрянородный в письме митрополиту Кизика (город на южном берегу Мраморного моря) Феодору:
"Но что за напасть, ненавистный тиран, разлучитель любящих и непримиримый враг разделил [нас] и разделяет доныне? Всё расстроили дикий вепрь и нашествие скифов"
(Г.Г. Литаврин "Малоизвестные свидетельства о походе князя Игоря на Византию в 941 году" // "Восточная Европа в исторической ретроспективе: К 80-летию В.Т. Пашуто", с. 139, М., 1999)
Будущий император писал про долгое, томительное ожидание. Вряд ли он мог иметь в виду кратковременное пребывание в проливах князя Игоря. Сообщение между европейской и азиатской частями империи пресеклось на продолжительный срок. Плавание ромеев по проливам и Мраморному морю стало невозможным. Упоминание "дикого вепря", возможно, связано с тотемистическими представлениями на Руси. Или же византийцев пугала бешеная ярость русичей в бою.
Если русский флот оказался в силах продолжить свои боевые операции, значит серьёзного ущерба Феофан ему не нанёс и наши летописцы правы. О русских потерях ромеи и сами толком не знали, о своих - скромно умалчивали. Ясно одно: задачей русского флота была передислокация во Фракию, и он её выполнил, задачей Феофана было не допустить этой передислокации, и он её не выполнил. О дальнейших действиях Феофана ничего не известно, значит, он только охранял Константинопольскую гавань, не рискуя ввязываться в сражения. Русь продолжала оставаться наступающей стороной.
Весьма лаконично об этих событиях сказано в Кембриджском документе:
"И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили (его) огнем И бежал он, и постыдился вернуться в свою страну, а пошел морем в Pāras, и пал там он и весь стан его"
(П.К. Коковцов "Еврейско-хазарская переписка в X веке", с. 120, Л., 1932)