Аннотация: Рассказ с КЛФ-6. Занял 11-ое место. Правка еще впереди.
Злой Гений Поэта.
Бретер проводил взглядом отлетевшую в сторону фуражку. Воронье, потревоженное выстрелом, с громким карканьем носилось над их головами.
- А словами Вы владеете лучше, чем оружием, сударь,-Бретер усмехнулся и, подняв руку с пистолетом, тщательно прицелился. Поэт, склонив голову, ждал. Его бледное лицо ничего не выражало. Только прикушенные губы выдавали страшное напряжение, в котором он находился.
Прогремел второй выстрел. В течение долгого мгновения ничего не менялось, затем Поэт стал медленно оседать в снег. К нему уже бежал, проваливаясь сквозь наст, его секундант; лекарь торопливо доставал из саней свой саквояж, но все было зря. В широко открытых глазах, смотрящих в белесое небо, навсегда застыло удивление.
Бретер неторопливо подошел к убитому. Вокруг распростертого тела снежное покрывало стремительно насыщалось красным цветом. Лекарь, только что подбежавший, опустился на колени рядом со стоящим здесь же секундантом. Он пощупал пульс лежащего и горестно покачал головой. Друг поэта, задыхаясь от ненависти, стал подниматься на ноги, но, наткнувшись на холодный взгляд Бретера, бессильно сжал кулаки и остался на коленях. Убийца безразлично посмотрел на тело поверженного противника и сплюнул в снег. Круто развернувшись на каблуках, он вернулся к месту, с которого стрелял, подобрал фуражку и направился к своим саням. На месте возницы уже сидел его секундант. Бретер положил руку на плечо своему сообщнику, что-то тихо ему сказал и сел позади, укрывшись дохой. Возница щелкнул вожжами, сани тронулись с места и, набирая скорость, понеслись в сторону только что взошедшего солнца.
* * * * *
Я вздохнул и снял с головы мнемопроектор. Этот фильм, сделанный около столетия назад, так и назывался:"Смерть Поэта". Из многочисленных экранизаций судьбы величайшего властителя дум за всю новую и новейшую историю эту я считал самой удачной. Я посмотрел ее в первый раз еще в детстве, когда все мы, питомцы Балтийского Лицея, зачитывались стихами Николаса Пере. Он был нашим героем, проводником в неведомые миры. Вместе с ним мы путешествовали в песках "Сахары", пытались понять секрет "Чародея" и влюблялись в "Милый лик". Тогда, увидев этот фильм, я часто представлял себя на месте Поэта. Мне снились сны, в которых я нажимал на курок и застывшая маска лица Бретера трескалась в гримасе боли, когда на его, а не Николаса, груди расцветал алый цветок смерти.
Я перечитал все стихи Поэта, большинство из них знал наизусть. За неполные тридцать два года, отпущенные ему судьбой, он успел написать столько, сколько немногие успевают за долгую жизнь. И меня с раннего юношества переполняла ненависть к тому, кто недрогнувшей рукой посмел погасить пламя его таланта.
Этого человека называли Бретер, потому что история не сохранила имя убийцы. Вызов, немедленно приведший к дуэли, был брошен, когда только один из друзей Поэта был рядом. Именно он и стал его секундантом. Через несколько дней он покончил с собой, видимо, не вынеся того, что не уберег друга. Он так и не успел сообщить имя Бретера и автором единственного описания дуэли был лекарь, присутствовавший на ней и написавший об этом в своих мемуарах. От него было известно, что Бретер был, скоре всего, военным, поскольку на нем были надеты армейская шинель и фуражка. Также мемуарист сообщал, что по возрасту Бретер был примерно ровесником Поэта. Имени его он, к сожалению, не знал.
Никто не имел представления и о причине дуэли, но многие считали, что поэт был убит из простой прихоти.
Николас Пере был гением. Бретер стал его злым гением.
Движимый не в последнюю очередь желанием разгадать загадку смерти моего кумира, сразу по окончании Лицея я поступил в Институт Истории и Времени, на факультет хрононавтики.
О, это незабываемое время учебы! Студенческие пирушки в стиле разных эпох; кропотливое штудирование древних пергаментов, добытых нашими предшественниками; первые вылазки в прошлое под патронажем Хромого Генри, получившего свое прозвище из-за искалеченной при испытании прототипа хроносталкера ноге. И, для меня лично, постоянные тренировки на износ, со всеми видами оружия.
Сокурсники смеялись надо мной, интересуясь, не хочу ли я устроить переворот с целью восстановления Великой Империи. Их насмешки закончились, сменившись боязливым уважением, после моей шутки. Тогда я на спор из музейного арбалета рассадил яблоко, лежавшее на голове одного из юмористов, с расстояния в пятьдесят метров. Смысл шутки заключался в том, что защитное поле спорщика по имени Шарль я отключил перед самым выстрелом. Мне помог в этом дистанционный пульт, о существовании которого в моем кармане никто не подозревал. Шарль был очень бледен и странно переставлял ноги, когда, так и не утеревшись от липкого яблочного сока, подошел ко мне и признал свою неправоту. С тех пор мы, правда больше не общались, но я не винил его за это. Почувствовать, как спасительное энергетическое поле прекращает покалывать кожу за миг до щелчка тетивы направленного на тебя арбалета - в высшей степени неприятное ощущение.
Спустя несколько лет произошло событие, навсегда оставившее чувство вины перед Шарлем в моей душе. Его послали на задание, которое поначалу предназначалось мне, и он уже никогда не вернулся назад.
Навыки обращения со старинным оружием и физическая подготовка не раз выручали меня позже, когда я стал оперативным работником Института. Но это была прикладная польза. Главное, я знал, заключалось в том, что настанет час, когда я буду стоять лицом к лицу с Бретером и тогда его, а не моя грудь должна окраситься кровью. "Когда я найду его,"-думал я. "Смерть Поэта оплатится сполна и наплевать на временные парадоксы. Все равно никто не знает, кто такой Бретер и куда он исчез".
Мой путь к мщению был долгим и трудным. В программе исследований Института загадка смерти Николаса Пере стояла далеко не на первом месте. Перед ней выстроилась длинная очередь не менее интересных, хоть и не для меня лично, тайн прошлого, которые требовалось раскрыть.
За это время я лично добыл доказательства того, что несчастный философ Коммод был брошен своим отцом-садистом Марком Аврелием на растерзание диким зверям в Коллизее. Я своими глазами видел закат государства логров в результате вражды, вспыхнувшей между венценосным Ланселотом и первым рыцарем королевства Артуром, за право обладания Кольцом Мерлина. И все эти миссии, успешные и не очень, шаг за шагом приближали меня к тому дню, когда на парящем в центре Зала Первопроходцев экране информатория появилась надпись: "Расследование гибели Николаса Пере". Я стремглав кинулся к кабинету Хромого Генри.
Наш шеф, по совместительству декан факультета Хрононавтики, сидел в своем логове, полном безумных дизайнерских изысков из стали и стекла, и просматривал что-то на экране своего терминала, когда я, не постучавшись, ворвался внутрь.
-Крис, ты всегда отличался невоспитанностью, - сказал он, не отрываясь от работы. - Это может сыграть с тобой плохую шутку в окружении Поэта.
Я почувствовал, как мои губы непроизвольно растягиваются в довольной улыбке.
- Спасибо, шеф!
- Ну-ну! А то я смог бы поручить это дело кому-то другому, -Генри наконец соизволил посмотреть на меня.-Я еще помню твою курсовую о влиянии творчества Пере на течение Балканской Войны. Интересный взгляд, хотя и не бесcпорный. Кроме того, сейчас у меня просто нет в запасе другого специалиста твоего уровня. Так что ты - естественный выбор. Навряд ли кто-то лучше справится с этим заданием,-он помолчал.-Ну, ты узнал то, что хотел, или у тебя ко мне еще какие-то вопросы?
- Вопросов нет. Разве что - когда?
- Через неделю. Я надеюсь, тебе хватит этого времени на подготовку?
Я кивнул. Неделя - это было даже чересчур много для меня. Я уже давно построил план действий.
- Тогда иди, готовься. Ровно через неделю, я надеюсь, мы будем знать личность Бретера.
- Не сомневайтесь, шеф! - я козырнул ему и повернулся к двери.
- Крис,-его голос изменился ровно настолько, чтобы заставить мое сердце замедлить ход. Я оглянулся. Его взгляд буравил меня насквозь.-Постарайся не наломать дров, Крис. Ты знаешь, чем чревата неосторожность в нашем деле.
- Да, шеф.Вы можете не беспокоиться, я дров не наломаю,-мне удалось выдержать этот его взгляд и даже выдавить улыбку. Но я знал, что он все равно не доверяет мне до конца.
Прошла неделя. Я не терял времени даром - еще раз перерыл все архивные документы, изучил результаты прошлых хроноскопий и сделал для очистки совести новую. Как и предыдущие, она ничего не дала. Благодаря какому-то странному, до сих пор не изученному закону физики, всплеск человеческих эмоций искажает, а то и начисто глушит любую хроноскопию. Эмоций после смерти поэта хватало и поэтому в радиусе двух недель от дуэли мы не получали сколь-нибудь четкой картины происшедшего. Подобные попытки определить личность Бретера предпринимались не раз и были безуспешны.
Мне предстояло отправиться в прошлое, имея на руках далеко не козырный расклад. Сразу по прибытии я собирался оказаться как можно ближе к Поэту и выявить убийцу среди окружающих его людей.
Мой список подозреваемых насчитывал пятерых. Составляя его, я ориентировался на результаты хроноскопии за две недели до дуэли и на описание, оставленное лекарем.
Первым шел человек по имени Андрей Покровский. Он появился в столице примерно за месяц до роковых событий и отметился почти во всех игорных заведениях города. Играл азартно, зло, часто проигрывал. Из дома графа Д'Бриньи, например, его выгнали взашей после пьяной драки с крушением мебели и ломанием челюстей. Такой, как Покровский, мог вызвать Поэта просто во вспышке ярости. Его везде сопровождал некий Горгадзе. И он был вторым в списке.
В отличие от своего товарища, Горгадзе не выделился сумасшедшими выходками, скорее наоборот - несколько раз он удерживал Покровского буквально в последний момент. Тем не менее, о нем шел слух, что у себя на родине он еще в юношестве завершил вендетту, начатую еще его прадедом, вырезав подчистую всю семью кровника.Судя по всему, этот человек был очень расчетлив и мотивом для убийства мог послужить тот же карточный долг убитому. А Николас славился своим везением в картах.
Третий, унтер на одном из кораблей Южного Флота по фамилии Штольц, отметился в то время во многих салонных альбомах своими виршами. Он явно завидовал популярности и таланту Поэта и часто его произведениями становились злые эппиграммы в адрес Пере. Тот, известный своею вспыльчивостью, мог сам вызвать Штольца на дуэль.
Предпоследним значился капитан артиллерии в отставке Милорад Ежимски. Он, правда, выпадал из возрастной категории других подозреваемых - ему было за сорок, но у меня были веские причины включить его в список. Ежимски приехал в столицу ходатайствовать перед властями о решении некоего территориального спора, возникшего между ним и соседом. С собою он привез жену, моложе себя лет на двадцать. Она была дочерью зажиточного купца, он - шляхтичем. Деньги с одной стороны и титул с другой создали довольно типичный для того времени брак. Будущую пани Ежимски вряд ли спрашивали о ее согласии на женитьбу. Между тем, юной Злате наверняка хотелось большего, чем взращивание полудюжины отпрысков нелюбимого мужа. Ее красота была сразу оценена столичным обществом и одно из стихотворений Николас, "К З.", написанное им незадолго до смерти, позволило мне предположить, что Ежимски имел все основания вызвать любвеобильного поэта на дуэль. Это, впрочем, не оправдывало его в моих глазах.
Пятым и последним я вписал некоего Энрике Кортаса. Он не был военным в прямом смысле этого слова, да и имя носил ненастоящее. Это был агент Имперской Службы Безопасности, специализировавшийся на устранении неугодных престолу лиц. Кортас был причиной исчезновения американского посла за год до этого, что чуть не привело к новой войне. Мне показалось странным, что он оказался вблизи Поэта вскоре после публикации в одной из газет написанной Николасом издевательской "Оды Юности", так обидевшей шестнадцатилетнего Императора. Если бы не маловероятность такого хода - ликвидация поэта под видом дуэли в отместку за оскорбление царственной персоны, я записал бы этого "рыцаря плаща и кинжала" под первым номером. Он был самым опасным из всех пятерых.
В день перемещения, хотя оно и было назначено на десять утра, я встал пораньше. Проведенная в "комнате адаптации" ночь должна была с помощью специальных приборов, принцип действия которых я знал лишь в самых общих чертах, подготовить меня к встрече с прошлым. Они всю ночь жужжали мне что-то в уши, меняя манеру разговора, поведенческие реакции и прочие психологические характеристики. Не знаю, я всегда больше полагался на школу Мейерхольда.
Облачившись в один из костюмов, сшитых для меня портными Института, я встал перед зеркалом. Здравствуй, сэр Кристофер Робинсон, баронет. Это не важно, что простуда убила тебя в возрасте четырех лет. Твой отец, преуспевающий владелец мануфактуры, первый из баронетов Робинсонов, был достаточно плодовит, чтобы оставить помимо тебя еще одиннадцать отпрысков, и достаточно богат, чтобы обеспечить всех их немалым наследством. Навряд ли кто-то из столицы отправится в далекий Уэллс, чтобы выяснять подробности твоей биографии. Пусть твое имя послужит маской для Кристофера из совсем других земель.
Итак, баронет Кристофер Робинсон, мот и гуляка, к Вашим услугам. Я подмигнул своему отражению, надел шубу, взял трость и саквояж и направился к хронодрому. Там меня уже ждали еще два сундука с вещами. Один из техников, Артем, стоял рядом с ними, переодетый в форму портового носильщика. Второй, вечно улыбающийся великан Олаф, сидел за пультом. Я поздоровался с обоими за руку. Как ни странно, Генри не пришел меня проводить.
- Крис, ты просто красавец! Все дамы высшего света будут твои, - Олаф, как и многие другие техники, подозревал нас в использовании служебного положения в целях развлечений и страшно завидовал.
Сами они перемещались крайне редко и их пребывание в прошлом ограничивалось в большинстве случаев несколькими минутами. Хрононавты всячески отнекивались, хотя для подозрений имелись все основания. Я ничем не отличался от остальных.
- Да-да, конечно! Если бы тебе пришлось делать то, что приходится на заданиях мне, ты бы с радостью вернулся за свой пульт, уж поверь мне!
- Крис, не морочь мне голову! Твоя довольная физиономия выдает тебя с головой. Становись в круг.
Я развел руками, дескать, не хочешь - не верь, и повиновался, встав рядом с "носильщиком".
- Готовы? - руки Олафа повисли среди узоров в воздухе. Мы с Артемом кивнули. -Приятного путешествия, Крис. Ждем тебя через девять часов.
Краткий миг головокружения и вот мы уже переместились в грязную комнатушку одного из припортовых домов.
- Ну и дыра! - я брезгливо огляделся по сторонам.
- Ты же знаешь, хронодром сам выбирает безлюдное место для переброски, основываясь на данных хроноскопии. Скажи спасибо, что не попал на какой-нибудь склад с тухлой рыбой.
- Спасибо! Хоть бы раз начать задание в человеческих условиях! Я тебе рассказывал, как переместился прямо в логово пещерного льва?
- Не завирайся, Крис, уж такое ЧП я бы не пропустил.
- А это не ЧП, хозяин как раз ушел погулять. Но все равно, ваш хронодром меня ненавидит!
Артем засмеялся и похлопал меня по плечу.
- Ладно, мне уже скоро возвращаться, так что давай к делу. Вытягиваем мы тебя через пятнадцать дней по местному времени, этого тебе должно как раз хватить. Можешь считать, что дополнительный день после дуэли - твой отпуск. Если будут неприятности больше, чем сможешь справиться, пошли сигнал через чип и мы тут же вернем тебя назад. Удачи! - он протянул мне руку и я с удовольствием пожал ее. Мне он всегда нравился, кроме того, я был ему обязан с тех пор, как он вытянул меня из самого пекла в Варфоломеевскую Ночь.
Я поднял саквояж, Артем взял оба сундука и мы вышли из комнаты на заплеванную лестницу.
Спустившись вниз, мы оказались в глухом переулке, ведущим к морю. Через полсотни шагов нас ждал порт, та его часть, где приставали торговые корабли изо всех уголков Империи.
Бодрым шагом я направился к стоянке извозчиков, Артем поспешил за мной. К его чести надо сказать, что он довольно правдоподобно играл роль носильщика, уставившись прямо перед собой и всем видом изображая недовольство своей тяжкой долей. Многие на его месте стали бы оглядываться по сторонам с открытым ртом. Даже хрононавтам, при их специальной подготовке,бывает трудно сдерживать любопытство. Одно дело - видеть прошлое на холодном мониторе и совсем другое - находиться в нем, дышать воздухом чужого времени.
Вот и сейчас было на что посмотреть вокруг. И я, пользуясь своим положением, с удовольствием глазел по сторонам.
Слева находились пристани. Десятки кораблей, больших и малых, стояли вдоль набережной. Стремительные чайные клиппера, торговые шхуны, почтовые пакетботы. Вдалеке возвышались величественные военные фрегаты.
По пристани сновало полно народа самых разных занятий и сословий: матросы, грузчики, торговцы зеленью, таможенники, купцы, уличные девки, уличные же воришки. И над всем этим бедламом в морозном воздухе стоял многоязыкий гул, приправленный скрипом снастей и стуком механизмов. Ветер нес от моря запах водорослей и шелест волн. Разве можно все это сравнить с безжизненными картинками хроноскопии?
Выбрав первого попавшегося из нескольких подбежавших извозчика, я забросил саквояж на сиденье его экипажа и обернулся к Артему, чтобы расплатиться. Тот, до конца верный образу носильщика, приняв деньги, благодарно поклонился. При этом, правда, он мне незаметно подмигнул. Взмахом руки я его отпустил и влез в экипаж.
- Ну что, друг, знаешь в столице приличные гостиницы?
- А то как же, господин! Есть "Императорская Зала", там вся знать собирается, есть "Золотые Аппартаменты" господина Джованьоли, то для купцов больше. Но веселей и приятней всего Вам будет в "Островах Блаженных", если Вы, конечно не против того, что там и игорный дом есть.
- А кто там хозяин?
- Госпожа Эрвиль, господин. Добрейшей души женщина!
- И сколько тебе госпожа Эрвиль платит, шельма, за каждого постояльца?
- Я же говорю, добрейшей души женщина! Вы уж поверьте, господин, не скупится!- он довольно осклабился.
- Не хочу я в твои "Острова", милейший. Вези меня куда-нибудь в место потише, где днем отоспаться можно, да и ночью не шумно. Надо же мне и отдыхать промеж веселья, как считаешь?
Улыбающаяся физиономия извозчика превратилась из довольной в довольно-понимающую и он согласно закивал.
- А как не понять, господин, конечно понимаю. Ну, тогда Вам в "Иерусалим" надобно. Там и кормят хорошо, и тихо, и нумера просторные.
- "Иерусалим", говоришь? Смотри, не обмани! Поехали!
По дороге в гостиницу он ознакомил меня, казалось, со всеми столичными новостями. Расплатившись по прибытии и добавив пару марок сверх, я получил заверения в вечной преданности и дал обещание, что если мне понадобится что-нибудь такое-этакое, барышни там, или куренье новомодное опиумное, послать весточку с одним из извозчиков, Джакомо любая собака знает.
С этим и распрощались. Подбежавший слуга поднял мои сундуки и я наконец очутился в расхваленном "Иерусалиме". Название гостиница получила, судя по всему, только благодаря иудейскому происхождению хозяина, поскольку других причин я не видел. Даже кухня, как я заметил позже за ужином, не страдала кошерностью. Ко всему прочему у сэра Робинсона тоже не нашлось претензий - прислуга была вежлива и расторопна, выделенный номер просторен и удобен, атмосфера тиха и приятна.
Пока я расписывался в гостевой книге и вносил плату, мое внимание привлекли двое молодых людей, вошедшие в холл вслед за мной. Судя по сходству, они были братом и сестрой. Он был постарше, лет двадцати пяти, одет в форму пехотного офицера. Бережно ведя сестру под руку, он что-то тихо говорил ей. Она, как принято было говорить в книгах этой эпохи, "прелестное небесное создание", согласно кивнула и улыбнулась. После чего они прошли к конторке и попросили номер. Глядя на девушку, я почувствовал, что дышать мне стало трудней, и пожалел о том, что я действительно не баронет Кристофер Робинсон. Поймав на себе ее взгляд из-под длинных ресниц, я решил обязательно познакомиться с нею за ужином.
Как выяснилось вечером, они действительно были братом и сестрой. Ее звали Лизой, его Костей. Впрочем, поначалу они были для меня Константином и Елизаветой Вениаминовыми, детьми мелкопоместного дворянина Ярослава Вениаминова. Их родителей уже не было в живых - они умерли во время эпидемии холеры семь лет назад. Дети выжили по счастливой случайности - они тем летом были отправлены отдыхать к тете, на юг. Лиза до сих пор жила с теткой, Костя же сразу по достижении совершеннолетия поступил на военную службу. Сейчас они приехали в столицу, воспользовавшись отпуском, полученным Костей после ранения в одной из стычек с турками. К этому времени он был уже в звании лейтенанта и имел под своим началом роту.
Ужин прошел прекрасно, в конце его меня уже называли Крисом, я же изображал, что никак не могу справиться с именем "Коста", а Лизу упорно называл "Лиз". Расстались мы около девяти вечера, договорившись отобедать назавтра вместе. Они отправились в свой номер, я - на ратные подвиги. Как ни странно, после столь приятного общения мне понадобилось некоторое время, чтобы сосредоточиться на том деле, ради которого я здесь оказался. Желание найти убийцу Поэта, столько лет сжигавшее меня изнутри и повлиявшее на течение всей моей жизни, теперь, в тепле Лизиной улыбки, отошло на второй план. Я знал многих женщин, среди них было несколько весьма достойных представительниц своей эпохи, но эта невинная хрупкая девушка одним взглядом своих карих глаз наполняла мою душу неведомым раньше теплом.
Итак, мне нужно было оказаться поближе к Николасу Пере, при возможности - попасть в его окружение. Изобретать чересчур заумную методику не пришлось. Просто я должен был бывать в тех же местах, что и Поэт, а уж войти к нему в доверие не представлялось мне сложным делом. Я проделывал подобное не раз во время предыдущих своих заданий. Один из гостиничных лакеев за весьма умеренную плату раскрыл тайну большинства салонов, клубов и прочих заведений, где я мог встретить своего кумира и, возможно, его будущего убийцу. Я бросился в водоворот светской жизни.
Последующие четыре дня, вернее, ночи, я довольно успешно зарабатывал в высшем обществе репутацию гуляки, весельчака и азартного игрока. Все это время только действие чипа, следящего за моим метаболизмом, позволяло мне прийти в себя к обеду с Вениаминовыми. Я еще ни разу не встретился ни с Пере, ни с одним из кандидатов на роль Бретера., но усилия, потраченные на создания имиджа, были просто титанические. Я даже выпил как-то, сидя на подоконнике раскрытого окна, бутылку ликера. Полицейских чинов, правда, к медведям не привязывал, медведей не нашлось.
На пятую ночь, в субботу, мне наконец улыбнулась удача. В игорном доме, том самом, что находился при "Островах Блаженных", я оказался за одним столом с поручиками Покровским и Горгадзе. Играли в преферанс уже вторую игру, ставка равнялась двум тысячам марок, немалым деньгам, и у меня накопилось солидное количество вистов на Покровского. Тот был изрядно пьян, отчего говорил преувеличенно громко, он лез в гору, потел и с каждым проигрышем злился все больше и больше. Горгадзе, недобро поглядывая на меня, пытался его успокоить, но сильно в этом не преуспел. В конце-концов, после того, как я сыграл мизер втемную, Покровский не выдержал.
- Этот баронетишко передергивает, у него карты в рукавах! - его возглас прзвучал достаточно громко для того, чтобы окружающий шум понемногу затих и взгляды людей со всего зала обратились к нам.
- Вы ошибаетесь, сударь, у меня в рукавах ничего нет, - скзал я, чуть одергивая манжеты и приподнимая руки вверх, на всеобщее обозрение.
- "Нет", как же, видел я таких "нет"! Не бывает такой удачи - пуля на сорок и за всю игру только шесть раз проигрыш. Вы шуллер, а не баронет! - он вскочил со своего места.
- Если Вы не хотите играть, так и скажите. Отложим карты и разойдемся, -поручик явно напрашивался на драку, но это не входило в мои планы.
- Не выйдет! Прежде Вы вернете мой проигрыш за прошлую игру, - его понесло и, не слушая Горгадзе, он все больше распалялся.
- Как скажете, - я достал деньги из внутреннего кармана сюртука и, отсчитав нужную сумму, бросил на стол. Было ощущение, что вся работа, проделанная для создания образа Кристофера Робинсона, сходит на нет. Окружающие явно не одобряли моего поведения.
- Так вы еще и трус! Я так и знал! Ваш папаша или дед, кто там у Вас купил титул, не смог вместе с ним купить для свои ублюдков благородную кровь.
Я неторопливо поднялся из-за стола. Стерпеть такое оскорбление было равносильно смерти для человека, считающего себя дворянином. Оглядевшись по сторонам, я заметил на галлерее прямо перед собой Поэта. Он стоял, сложив руки на груди, в окружении четверых друзей и с интересом наблюдал за происходящим. Это стало последним толчком для меня.
- Ваше поведение больше подобает человеку, не имеющему средств, чтобы оплатить свой долг. Или Вы извинитесь, или мне придется вызвать Вас на дуэль, - я сказал все это скучным голосом, глядя прямо в лицо Покровского. Он победно заулыбался.
- Можете считать, что я принял Ваш вызов!
- Прекрасно. Где и когда?
- Сейчас и здесь. Зачем откладывать дело в долгий ящик?
Дуэли в Империи поощрялись, особенно в столице. Популярность места, где случалось подобное, резко подскакивала. Особенно, если поединок заканчивался смертельным исходом.
- Как я понимаю, Вы выберете холодное оружие? - я знал, что за Покровским тянется слава прекрасного фехтовальщика.
- Конечно! Я выбираю эспадроны. Не хочется, чтобы Вы, промахнувшись, испортили стены.
- Хорошо. Тогда - к делу!
Слуги быстро освободили место, подвинув столы. Некий доброжелатель, жадный до вида чужой крови, принес снятые со стены в одном из малых кабинетов сабли. Мы сняли сюртуки и жилетки, оставшись в одних сорочках, и встали лицом к лицу в свободном пространстве радиусом около семи метров. Вокруг толпились возбужденные зрители. Какой-то предприимчивый крупье уже стал собирать ставки.
Отсалютовав мне, Покровский сразу бросился вперед.Я осторожно уклонялся от ударов, парировал, кружил, изучая его манеру боя. Он действительно был сильным противником. Заложив левую руку за спину, поручик уверенно наступал, то и дело меняя направление ударов. Поняв, что вымотать его не удастся, я перешел в контратаку. На лице Покровского отразилось удивление. После короткой серии выпадов мне удалось поймать его удар справа на обратном ходе клинка и, отбив его оружие вбок, я секущим поперечным движением дотянулся до его левого бедра. Он зашипел от боли и отскочил назад. Судя по тому, что он немедля перенес вес на правую ногу, рана была довольно глубоко.
- Я получил сатисфакцию и считаю инцидент исчерпанным, - опустив оружие, я ждал его ответа.
Покровский зарычал и вновь кинулся в атаку. Он бешено наносил удары, стараясь меня достать, пока потеря крови не лишит его сил. Глубоко поцарапав мне плечо, он даже не остановился. Я понял, что он не остановится, пока не увидит меня мертвым. Не намереваясь учить уму-разуму злобных дураков, я перестал себя сдерживать. Выждав момент, когда он увлекся и потерял осторожность, я просто пропустил его мимо движением, совсем не свойственным европейской школе фехтования, и провел эпадроном по его шее. Покровский сделал по инерции еще пару шагов, странно булькнул горлом, уронил оружие, а потом сам рухнул на мрамор пола, заливая его кровью из рассеченной сонной артерии.
Толпа вокруг выдохнула. Было похоже на то, что все разом испытали оргазм. Отбросив звякнувший эпадрон в сторону, я подошел к слуге, державшему мою одежду. Не обращая внимания на какую-то дамочку, желавшую оказать новоявленному герою первую и любую последующую помощь, надел сюртук.
Почувствовав чье-то пристальное внимание, я обернулся и заметил человека в сером, смотрящего на меня от входа. Он показался мне чем-то знакомым. Увидев, что я смотрю на него, он надел цилиндр и вышел из зала.
Там, где лежало тело Покровского, двое лакеев уже заканчивали протирать пол. Двое других уносили мертвого, завернутого в скатерть. Рядом шел, опустив голову, Горгадзе. Люди, как ни в чем не бывало, возвращались за игральные столы. Крупье-букмейкер, заработавший для своей хозяйки круглую сумму на нашей дуэли, раздавал выигрыши тем немногим, что поставили на меня.
Я услышал медленные хлопки и перевел взгляд на подошедшего Поэта.
- Браво! Вы удивительно изящно усмирили этого разбушевавшегося варвара. Боюсь, правда, навсегда, - окружающие его товарищи весело засмеялись.- Позвольте представиться - Николас Пере, если Вам что-то говорит мое имя.
- Кристофер Робинсон, баронет. Чрезвычайно рад встрече с Вами! Ваше имя говорит многое не только мне, но и множеству людей по всей Империи и за ее пределами, - я говорил, но радости не чувствовал. Кровь, пролитая по пустяку, не добавляла хорошего настроения. Тем более теперь я знал, что Покровский не мог стать Бретером - получалось, я сам позаботился об этом.
- Не желаете ли присоединиться к нам в более уютном месте, чем это?
- Охотно. Здесь, знаете ли, становится скучно.
Все пятеро посмеялись над моей шуткой.
Так я познакомился с Поэтом. Место, в которое он меня пригласил, действительно было уютней, чем огромный зал игорного дома. Ровно настолько, насколько может быть уютней маленькая опиумная курильня для избранных. Друзья Пере немедля принялись за поданные им трубки, а он сам стал распрашивать меня о подробностях моей биографии. Я автоматически отвечал заранее приготовленными ответами, а сам внимательно приглядывался к нему. Он не знал, что жить ему осталось чуть больше восьми суток и тратил свой талант, свою энергию на подобные развлечения. Мне казалось - знай он об уготовленной ему судьбе, он выложился бы, отдавая все, что можно, чтобы закончить начатого им "Властелина".
Я почувствовал, как сладкий дым, наполнявший воздух вокруг, начал действовать и на меня. Несмотря на помощь чипа, наркотик давал о себе знать легким головокружением. Я встряхнулся и, сославшись на важные дела наутро, откланялся. Мы условились встретиться на большом открытом балу, который давал во вторник князь Скорца в честь совершеннолетия своей дочери.
Выйдя на улицу и вдохнув чистый морозный воздух, я проигнорировал дремлющего извозчика и решил пройтись пешком, чтобы рассеять действие дурмана. Было уже далеко заполночь и почти полная луна давала достаточно света даже на этой улице без фонарей. Снег еще не выпал, но лужи, оставшиеся от недавних дождей, застыли тут и там ледяной коркой. Глядя под ноги, чтобы не поскользнуться, я успел сделать несколько шагов, когда в переулке слева обрисовался силуэт человека, поднимающего руку. Повинуясь не раз спасавшему меня инстинкту, я бросился на землю, одновременно метая в нападавшего спрятанный до недавнего времени в трости нож. Звук выстрела почти совпал по времени с коротким вскриком человека. Он пошатнулся и упал. Вскочив на ноги, я подошел ближе и узнал в лежащем Горгадзе. Глаза его были закрыты, лицо искажено гримасой боли.Пистолет валялся рядом. Я наклонился, чтобы вытащить нож из груди Горгадзе, как вдруг заметил, что он открыл глаза и смотрит мне прямо в лицо.
- Умри, собака! - прхрипел он и, скосив глаза, я увидел в его левой руке еще один пистолет, направленный мне в живот.
У меня уже не было времени среагировать. В ночной тишине снова прогремел выстрел. Горгадзе дернулся и застыл без движения. С той стороны, откуда я пришел, послышалось щелканье кнута, а затем удаляющиеся скрип колес и цоканье копыт. Я успел заметить дремавшего перед тем у входа в курильню извозчика. Теперь он стоял в козлах во весь рост и настегивал лошадь. Рядом с ним торчало невесть откуда взявшееся ружье.
Несмотря на поздний час, выстрелы должны были в течение короткого времени привести сюда жандармов. Что-что, а патрулирование улиц в столице было организовано с умом. Поэтому я поспешил забрать свой нож и убраться прочь. Я еще сам недостаточно хорошо разобрался в происходящем для того, чтобы давать объяснения жандармам.
Добравшись до гостиницы, я быстро, стараясь не привлекать к себе внимания, поднялся в свой номер. Скинув только шубу и сапоги, рухнул на постель. Усталость навалилась на меня темной тучей и унесла в страну снов.
Проснулся я от стука в дверь.
- Кто там?
- Крис, немедленно впустите меня! - голос Лизы был полон решимости и не подразумевал возражений.
- О, Господи... Сейчас, подождите немного! - я встал с кровати и посмотрелся в зеркало. На лице остались складки от подушки, выступившую щетину уже нельзя было назвать легкой небритостью. Я, как мог, пригладил торчащие в разные стороны волосы и проковылял ко входу. Лиза ворвалась внутрь, едва я открыл дверь. Она остановилась посреди комнаты и, обернувшись, строго посмотрела мне прямо в глаза.
- Как Вы могли?
- О чем Вы, Лиз? - пришлось отвести взгляд.
- Как Вы могли так рисковать?! Я все знаю о вчерашней дуэли. Когда Вы не вышли к обеду, я спросила портье, не знает ли он, где Вы и он мне все рассказал.
В душе я пожелал портье провалиться сквозь землю.
- Ну, так вот и смог, - я развел руками.- Затронута была честь моей семьи.
- Какие же вы все мужчины глупые! Убиваете друг-друга по любому поводу. Вы ведь убили этого, второго?
- Да...
Она вздохнула.
- Ладно, я слышала, он был плохим человеком. Кроме того, он сам напросился. Вы ведь ранены, правда? - ее голос потеплел.
- Пустяк, царапина.
- Позвольте посмотреть. Любая царапина может загноиться.
- Лиз, может, не надо? Все-таки, мы не так уж близко знакомы...
Она громко фыркнула.
- Если Вы думаете, что это мне помешает, Вы ошибаетесь. Я Вам разве не рассказывала? У себя на родине я добровольно помогаю в больнице для бедных. Куда Вас ранили?
- В плечо, но это...
- Не хочу ничего слышать, снимайте рубашку.
Мне пришлось подчиниться. Она принесла теплой воды, промыла мое плечо и со знанием дела перевязала принесенными с собой бинтами.
- Так-то лучше!- сказала она, осмотрев дело своих рук.-Еще немного, и Ваша "царапина" загноилась бы.
Я не стал ее разочаровывать. Мой электронный помощник уже давно сделал так, чтобы этого не случилось. Если честно, прикосновения ее маленьких пальчиков во время перевязки были мне намного милей, чем изощренные ласки афинских гетер. И тут мне пришла в голову гениальная мысль.
- Лиз, не окажете ли Вы мне еще одну услугу? Послезавтра я приглашен составить компанию некоему Николасу Пере на балу в доме князя Скорца. Умоляю Вас присоединиться ко мне! - я встал на одно колено и картинно протянул к ней руки.
Ее щеки зарделись, а глаза радостно заблестели.
- Вы серьезно, Крис? Самому Пере?
- Да. Вчера я имел честь с ним познакомиться.
- Здорово! - она хлопнула в ладоши, но потом задумалась. - Не знаю только, отпустит ли меня Костя.
- А ему незачем Вас отпускать. Пусть едет с нами.
- Вы такой милый, Крис! - Лиза подскочила ко мне и быстро поцеловала в щеку. Засмущавшись, она отбежала к двери. - Я пойду, расскажу все брату! - и я остался один.
Как дурак, я стоял посреди комнаты, преклонив колено и потирая щеку там, где ее коснулись губы Лизы. Кажется, со мной происходило что-то, ранее мне неизвестное - я влюблялся.
Встряхнувшись, я пошел приволить себя в порядок. Стоя перед зеркалом и намыливая лицо, я думал о вчерашних событиях. Причиной исчезновения сразу двух кандидатов на роль Бретера стал я сам. Рядом с трупом Горгадзе вчера мог остаться и мой, но кто-то не захотел этого. Обстоятельства моего спасения настораживали. Этот самый кто-то явно следил за мной, чтобы оказаться рядом в подходящий момент. Более того, он этот момент предусмотрел, а я нет. Я даже не подумал о возможности того, что Горгадзе захочет отомстить за друга. И самое интересное - зачем незнакомцу понадобилось меня спасать?
Внезапная догадка заставила меня дернуться так, что я чуть не порезался бритвой. Возможно, Генри послал кого-то следить за мной. Если так, то у меня возникнут серьезные проблемы при мщении Бретеру. А если нет? Если кому-то просто втемяшилось в голову оберегать Кристофера Робинсона? И опять же - зачем? Множество вопросов и ни одного ответа.
Единственное, что всплыло в памяти - человек в сером. Мне показалось, что он и человек, спасший меня от Горгадзе - одно лицо. Я никак не мог вспомнить, откуда он мне знаком. Вероятно, по одной из хроноскопий.
В любом случае, я решил впредь быть осторожней. Одно хорошо - мой список сократился до трех персон.
Время, оставшееся до бала, я решил потратить в личных целях. Я уже оказался в окружении Поэта, до рокового вызова на дуэль оставалось еще достаточно времени, а у меня появились новые интересы.Я решил быть эти два дня вместе с Вениаминовыми. Таким образом я убивал двух зайцев. Во-первых, просто приятно проводил время. А во-вторых, на некоторое время выпадал из круговерти светской жизни и имел больший шанс вычислить своего соглядатая.
Мы побывали на верфи, где смотрели, как закладывают будущую гордость Имперского Флота, фрегат "Юнона". Навестили галлерею искусств. В зоосаде полюбовались парой бенгальских тигров и покормили слонов специально купленными для этого у служителя яблоками.
Все время я старался оглядываться по сторонам, но так и не заметил за собой слежки. Может быть, так получилось из-за маленькой ручки в теплой перчатке, что на всех прогулках сжимала мой локоть.
Во вторник, перед выездом на бал мы с Костей довольно долго ждали Лизу в холле гостиницы. Ожидание наше было вознаграждено, по крайней мере, мое. Увидев ее, спускающуюся по лестнице, я на короткий миг потерял способность дышать. Зеленое шелковое платье, открывающее ее точеные узкие плечики, удивительно сочеталось с мягкими вьющимися каштановыми волосами, уложенными в простую прическу. Отсутствие украшений, исключая маленькие изумрудные сережки, ничуть не портило впечатления.
- Крис, почему Вы на меня так смотрите? - ее голос звучал озабоченно, когда она подошла и снизу вверх заглянула мне в глаза.
- Э-э... - черт возьми, я почувствовал, что краснею. - Лиз, Вы просто великолепны!
Она скромно потупилась, а Костя, глянув на нас, иронично улыбнулся.
Когда мы приехали, как раз заканчивался прием гостей. Выпрыгнув из экипажа, я помог спуститься Лизе и мы рука об руку вошли внутрь владений Скорца.Мы попали в освещенный сотнями свечей банкетный зал. Невдалеке я заметил Поэта, как всегда окруженного друзьями и почитателями, и направился в его сторону. Николас увидел нас и с улыбкой пошел навстречу.
- Сэр Робинсон, рад Вас видеть! - он посмотрел на Лизу. - О! Представьте меня Вашей очаровательной спутнице.
- Лиз, перед Вами величайший талант нашего времени, Николас Пере. Николас, знакомьтесь, Елизавета Вениаминова.
- Бросьте, Кристофер, зачем Вы так легко бросаетесь словами? "Величайший", "талант". Перед красотою того изумрудного цветка, что держится за Ваш локоть, любой талант меркнет, как звезды в сиянии дня! - он склонился, чтобы поцеловать руку Лизы и взглядом опытного донжуана окинул ее фигурку с головы до ног. Лиза засмущалась и подступила ко мне поближе. - Польщен знакомством с Вами, сударыня. А кто этот серьезный молодой человек у Вас за спиной?
Костя выступил вперед и, по военной привычке кивнув головой, представился:
- Константин Вениаминов, к Вашим услугам.
- Вы, вероятно, брат госпожи Вениаминовой? У Вас явное фамильное сходство. Очень приятно!-Пере пожал руку Кости. - Вы не возражаете, если я ненадолго лишу вас общества вашено друга?
Не дожидаясь ответа, он взял меня под локоть и отвел в сторону, в небольшой альков в стене зала.
- Кристофер, друг мой, Вы заинтриговали меня! Честное слово, я еще не видел ни одного человека, дважды избежавшего верной смерти в один вечер. Вы ведь совсем не так просты, как кажетесь с первого взгляда, баронет, - Поэт испытывающе посмотрел на меня.
- Что Вы имеете в виду, Николас?
- Ах, бросьте! - он рассмеялся.- Это же ясно, как Божий день! Вы убиваете на дуэли Покровского. А спустя несколько часов недалеко от места, где мы с Вами расстались, слышатся два выстрела и обнаруживается труп его друга. Неужели Вы считаете, что я не умею делать выводы?
- Вижу, что умеете.
- Я Вам скажу больше, Кристофер. Жандармы тоже умеют делать выводы и Ваше счастье, что изведенная Вами парочка уже успела стать головной болью многих добропорядочных граждан.
- Так что же Вы хотите, сударь? - я взял два фужера вина с подноса у проходяшего мимо слуги и протянул один своему собеседнику.
- Благодарю, - он принял вино и отпил большой глоток. - Сущие пустяки. Меня абсолютно не интересует, где Вы научились так мастерски фехтовать. Мне просто нужен друг в Вашем лице.
- Но разве мы и так не друзья?
- Конечно да! - он с улыбкой сжал мое запястье. - Но мне нужен близкий друг, владеющий определенными способностями и могущий в случае необходимости прикрыть мою спину от разного рода неприятностей.
- Вроде ревнивых мужей? - я усмехнулся.
- Я вижу, Вы прекрасно меня понимаете.
- Ну что же, Ваше предложение для меня весьма лестно. Но скажите, в чем заключается выгода для меня, кроме Вашей дружбы?
- Ну, во-первых, не стоит пренебрегать моей дружбой. Друзьям Николаса Пере прощается многое из того, что непростительно для обычных смертных. А во-вторых, я обязуюсь не обращать внимание определенных чинов Тайной Службы, занимающихся контрразведкой, на некоего баронета из туманного Альбиона с повадками китайского воина. Что скажете? - Пере посмотрел на меня сквозь стекло полупустого бокала.
Я снова усмехнулся.
- Скажу Вам, что мне нужно время, чтобы осмыслить размеры услуги, оказанной мне.
- Что же, тогда я хочу услышать Ваш ответ в пятницу, в восемь вечера, в Клубе Табачников. Ваше здоровье! - он залпом допил вино.
Кивнув, я тоже отпил глоток.
- Ну что же, нам пора перемещаться в бальный зал. Вы слышите, уже играет музыка? - и Поэт, потрепав меня по плечу, удалился в сторону дверей, ведущих в соседнее помещение.
Я смотрел ему вслед со смешанным чувством. С одной стороны, меня восхищало, с какой изящностью он навязал мне свои условия. С другой, мне мешала его практичность. Мой кумир, созданный еще в мальчишеских фантазиях, не должен быть таким. Но видимо, такова правда жизни - "Не ходят ангелы в белых одеждах по грязной и грешной земле".
Лиза с беспокойством вглядывалась в мое лицо, когда я вернулся к ним.
- Что за тайны у Вас с Пере, Крис? Вы выглядите так, будто что-то случилось.
- Никаких тайн, Лиз, в самом деле. Просто у меня имеются некоторые проблемы и господин Пере предложил помощь в их решении.
- Но почему Вы не обратились к нам? Если это связано с деньгами, у нас есть достаточно средств, чтобы помочь Вам. Правда, Костя? - она просительно посмотрела на брата.
- Конечно же, Лиза. Крис может в любой момент просить нашей помощи, - он улыбнулся. - Но я думаю, он уже достаточно взрослый человек, чтобы решать, какой выход для него наилучший. Наверняка у Криса есть свои резоны поступать именно так, а не иначе.
- Все равно, Вы обижаете нас! Теперь я весь вечер не буду с Вами разговаривать, - она увидела попытку брата сдержать улыбку и добавила: - С вами обоими! Не смейся, Костя, это не смешно!
- Брось, сестренка, не сердись! - он приобнял ее за плечи. - Пойдем лучше, еще немного, и мы останемся здесь одни. И никто не увидит, как замечательно ты танцуешь.
- Ну и пусть! - она гордо вздернула подбородок.
Пришлось провести ритуальную церемонию вымаливания прощения, после чего мы наконец снова были допущены к общению с нашей прекрасной дамой. Следующий час был наполнен чистой, незапятнанной радостью. Мы с Костей танцевали с Лизой поочереди. Один отдыхал в то время, как другой кружил нашу неутомимую спутницу. Ее глаза разгорелись, на щеках играл румянец. У тетки Лизе явно недоставало таких вечеров.
Я с какой-то даже гордостью оглядел зал. Среди находящихся в нем дам были великосветские красавицы, были и ничего из себя не представляющие типажи. Но никто не мог сравниться с Лизой, кроме, пожалуй, одной. Стройная блондинка, словно сошедшая со страниц журнала мод следующего века, она имела большой успех у молодых кавалеров, пришедших на бал без пары. Приглядевшись, я понял, кого вижу перед собой. Это была Злата Ежимски. Поискав глазами, я нашел и ее мужа. Видимо, подобным увеселениям он никогда не отводил места в своей жизни. Сейчас он сидел в дальнем от меня конце зала, среди таких же, как он, ранних стариков, и обсуждал, наверное, достоинства поглощаемого коньяка. Время от времени он поглядывал на танцующую супругу с выражением гордости, похожей на гордость владельца победившей на скачках лошади.
Я перевел взгляд на Поэта. Тот смотрел не на Злату, а на Лизу.
Когда танец закончился и объявили небольшой перерыв, Лиза и Костя, смеясь над чем-то, подошли ко мне.
- Крис, у Вас такой вид, будто Вы увидели призрака. Что с Вами, разве Вам не весело?
- Весело, Лиз. Просто я вдруг вспомнил о судьбе моей любимой рыбки, жившей в пруду возле дома.
- Что же с ней случилось?
- Она разучилась плавать и утонула, - произнес я трагическим голосом, скорчив скорбную мину.
Лиза рассмеялась и ударила меня кулачком в грудь.
- От Вас никогда не знаешь, что ожидать. Идемте, следующий танец я танцую с Вами. А то еще немного и Империя лишится одного из своих героических воинов, - она кивнула на Костю, изображавшего тяжелую одышку.
- Позвольте попытаться расстроить Ваши планы и предложить себя в качестве кавалера, - подошедший Поэт слегка поклонился. - Если, конечно, Ваши спутники не возражают.
Мы с Костей переглянулись.
- Если Вы обещаете вернуть нам мою сестру к следующему танцу, у меня нет возражений и все зависит только от ее желания, - Костя учтиво кивнул.
- Для меня будет великой честью принять Ваше предложение, господин Пере, - Лиза подала руку Николасу и игриво посмотрела на нас с Костей. - Тем более, эти господа так легко от меня отказались!
Заиграла музыка и они присоединились к кружащимся в центре зала парам. Мы же остались стоять около стены.
- Крис, насколько серьезно Вы относитесь к моей сестре? - Костя сказал это, не отрывая взгляда от Лизы.
- Настолько, насколько это только возможно, Коста.
- Мне очень не хочется обмануться в Вас и увидеть, как Вы используете ее неопытность и хорошее к Вам отношение. Мне кажется, Вы не совсем тот, за кого себя выдаете, но меня это мало интересует. Я думаю, Вы достойный человек и на Вас можно положиться. Меньше всего мне хочется, чтобы мы с Вами стали врагами.
- Коста, я обещаю Вам, что с моей стороны ни жизни Лизы, ни ее чести ничего не грозит. Ваша сестра - первая женщина, о которой я мог бы сказать, что хочу быть рядом с ней всю жизнь.
- Я верю Вам, - он благодарно посмотрел мне в глаза и мы пожали друг другу руки.
Тем временем музыка утихла и Лиза, сопровождаемая Поэтом, вернулась к нам.
- Благодарю за танец, сударыня, - Николас поцеловал Лизе руку и бросил на нее выразительный взгляд. - Надеюсь снова удостоиться этой чести.
Он кивнул нам, улыбнувшись, и пошел к своим стоящим поодаль друзьям. По мере того, как он удалялся, улыбка на лице девушки сменялась гримасой брезгливости.
- Не разрешайте больше ему приглашать меня. Слышите, я серьезно!
- В чем дело, Лиз, что стряслось? - я осторожно взял ее за плечи и заглянул в глаза.
- Как у нас говорят, господин Пере слишком быстро запрягает, - во взгляде вспыхнул гнев и она отвернулась. - Он считает, что глупенькой пейзаночке достаточно вскружить голову словами и ее уже можно тащить к ближайшему стогу сена.
Я почувствовал зарождающуюся в глубине души холодную ярость.
- Не беспокойтесь, Лиз, больше я Вас никуда ни с кем не отпущу. Разве что с Вашим братом.
Она благодарно улыбнулась и, не обращая на окружающих внимания, приникла головой к моей груди.
Спустя некоторое время Николас снова подошел, чтобы пригласить Лизу.
- Сожалею, господин Пере, но остаток вечера дама танцует только со мной, - я благожелательно ему улыбнулся.
- Вот как? Но неужели такой галантный кавалер как Вы, не спросите об этом саму даму?
- Боюсь, это не имеет смысла, поскольку я точно знаю, что ее желание совпадает с моим.
Его щека дернулась, на лице на мгновение отразилась злая досада, тут же сменившаяся привычной маской приятного расположения духа.
- Что же, пойду искать взаимность в другом месте. Приятного Вам вечера!
Следующий танец он танцевал со Златой Ежимски. Он что-то говорил ей и она отвечала заливистым смехом, запрокинув голову назад. По-видимому, в данном случае его тактика действовала ожидаемым образом. Моя догадка насчет четвертого пункта в списке подозреваемых начала оправдываться.
Вскоре бал стал затихать и мы двинулись к выходу. Проходя мимо Пере, окруженного кучкой молодых повес, я услышал обрывок их разговора:
- Хотите пари на пятьсот марок, господа, что не позже, чем послезавтра ночью я сорву плоды ее благосклонности?
- Не может быть, Николас! Даже такой ловелас как Вы не справиться так быстро.
- Так Вы хотите пари или нет?
Один из стоящих решился:
- Хорошо, я готов спорить. Но тогда Вы должны будете принести доказательство своей победы на нашу встречу в клубе.
- Идет! По рукам, Пьер?
- По рукам, Николас.
Я понадеялся, что Лиза, к этому времени уже совершенно сонная, ничего не услышит. В экипаже она заснула, прислонившись к моему плечу. Чтобы не будить ее, я пронес Лизу на руках до самого их номера и лишь около дверей осторожно передал ее Косте.
В эту ночь я долго не мог заснуть. Весь мой мир переворачивался с ног на голову. Иллюзии, на основе которых я выстроил течение всей своей жизни, стремительно рассеивались. Герой, которому я поклонялся и хотел когда-то подражать, превращался в обычного, довольно неприятного человека. Там, где я видел в его поступках вдохновенную импровизацию, действовал, оказывается, холодный рассчет. За любовными похождениями, казавшимися раньше образцом романтичности, стояли на самом деле похоть и самолюбование самца.
Единственное, что оставалось на своем месте - это великий талант этого человека. Я не мог понять, как в нем соседствуют такие низменные черты и этот ярчайший Божий дар. Во всем остальном разочарование было настолько сильным, что мой мир, рухнув, похоронил бы меня под собой, не будь Лизы.
В моей голове стали появляться смутные наброски плана, позволившего бы мне остаться здесь. Сбежать из моего мира, где меня, в принципе, ничего не держало. Что ждало меня по возвращении? Родители, которых я не знал. Приятели и ни одного настоящего друга. Любимая работа, лишенная своей главной изюменки - тайны, что станет явной через несколько дней. И постоянные сожаления о прошлом, далеком прошлом и о девушке с карими глазами, смотрящими мне прямо в душу.
Я не знал пока, что и как я сделаю. Каким образом смогу затеряться в глубинах времени, спрятавшись от практически всевидящего ока хроноскопов. Меня беспокоила и возможность того, что где-то рядом находится дублер, соглядатай Хромого Генри. Человек в сером слишком сильно подходил на такую роль. Но выход обязательно должен был найтись.
В назначенный срок я появился в Клубе Табачников. Все это время я не беспокоился по поводу Пере. Загадка его смерти все еще интересовала меня. Бретер, кем бы он ни был, совершит назначенное судьбой. Погибнет великий поэт, умрет человек, столь похожий на множество других. Его же прекрасные стихи остануться и будут покорять сердца сотен тысяч людей еще через многие годы. Возможно, что это наилучший исход для Николаса - умереть в расцвете сил, оставив по себе добрую память. И не стать дряхлым стариком, переполненным самолюбия и грузом собственных грехов.
Я решил принять предложение, сделанное мне Поэтом. Находясь рядом с ним в качестве "близкого друга", а вернее, телохранителя, я оказывался в курсе всех событий и Бретер также неминуемо попадет в поле моего зрения. А там я уже решу, что с ним делать и стоит ли тратить на возмездие время, необходимое для выполнения операции "Потерянный в прошлом". Так я назвал план своего исчезновения из рядов действующих сотрудников Института.
Пока же, как я понимал, на очереди был четвертый кандидат на роль Бретера, пан Ежимски. Я оказался прав.
По прибытии в клуб я застал Николаса сотоварищи, находящимися в приподнятом настроении. Они расположились в частном маленьком кабинете. Время от времени кто-нибудь из них брал предмет женского интимного туалета, лежавший посреди комнаты на низком столике и с интересом разглядывал его. Как нетрудно было догадаться, это было доказательство, принесенное для Пьера. Проигравший пари, в отличие от остальных, не веселился и я понимал почему - цена проигрыша была довольно высокой.
- О, а вот и наш уважаемы баронет! - Пере, весьма довольный собой, был навеселе. - Проходите, проходите. Я как раз рассказываю о том, что полячки не так холодны, как о том говорят слухи.
Я последовал приглашению и присел на дальний от компании конец дивана, огибающего помещение по периметру. Не слышать оратора было невозможно. Он говорил громко и описывал подробности прошедшей ночи с присущим ему даром. В том числе, был описан патентованный метод покорения женских сердец при помощи стихов, записанных в салонном альбоме. Закончив, он удостоился аплодисментов и криков "Виват!".
Он подошел ко мне и расположился на диване рядом.
- Кристофер, разве Вам не понравилась моя история?
- Очень.
- Полноте, не стройте из себя святошу! Я уверен, Вы сами не раз скрашивали досуг прекрасных дам.
- Бывало. Но не нужно быть святым, чтобы после этого держать язык за зубами по поводу хотя бы некоторых подробностей. Для этого достаточно иметь зачатки порядочности.