Долог был твой путь домой. Роман о сэре Гае Гизборне. Часть первая. Глава 10.
Снилась корона. Тяжелая, литого золота, она крутилась в темноте, как будто ничего не весила и ничего не стоила, падала вниз и исчезала в темноте. Где-то далеко в огненных сполохах он видел отцовское лицо, искаженное болью. А вот Мэриан снова опускала глаза и еле заметно качала головой - и пустота овладевала его сердцем. Ребята страшными желудями болтались на виселице. Что это? Будущее? "Иди! - услышал он знакомый голос. - Иди и придешь!"
Ффу... Роберт сел на охапке веток, крытой оленьей шкурой. Сердце колотилось, словно он весь Шервуд пробежал, спасаясь от шерифских солдат.
Темно, угли в прогоревшем костре еле мерцают. У входа в пещеру сгорбился Маленький Джон, должен сторожить, а спит, свесив голову на грудь, и сопит в бороду. После гульнаровского истукана и волков Фенриса беспечными они быть перестали, по очереди стояли на часах всю ночь да и днем ходили оглядываясь. Однако Джона отчего-то сморило, хотя вчера все было спокойно.
Слабый предутренний свет, туман... Откуда он знает, что идти надо к полузасохшему дубу у края их поляны? Хэрн позвал, кому еще-то?!
Ага, вот он - стоит, прислонившись к старому посеревшему стволу, без своих плаща и маски. Сам, может, такой же древний, как этот дуб. Что ты мне скажешь, старик? Или... божество?
Хэрн кивнул в знак приветствия.
- Расскажи мне свой сон.
Значит, не ты его прислал, это не твое предупреждение? А все-таки ты связан с видением, иначе бы не пришел.
- Я видел падающую корону, огонь. А в огне - отца, Мэриан в монастыре и... повешенных друзей. Ты думаешь, сон сбудется?
Хэрн не стал тянуть.
- Сны предупреждают. А уж сбудутся они или нет - зависит от тебя... и от других. Я попробую истолковать послание моего бога. Вспомни, корона уже снилась тебе когда-то, это королевская власть, которая давно шатается из-за неразумия английских королей. Твой отец один не справится с тьмой, овладевающей людьми. Всех нас ждет гибель, если ты не вступишься.
- Но я и так...
- Не здесь, сынок, уже не здесь. Не только Шервуд, вся страна - это угодья моего бога. Ты должен помочь спасти Англию от гибели... От чужаков из-за моря. Ты должен вернуться к отцу и сражаться вместе с ним, плечом к плечу.
Роберт нахмурился. Но это значит - быть снова графом. Влиять не на зарвавшегося ноттингемского шерифа, но... на короля? А Джон словно с ума сошел...
- А ребята?
Хэрн блеснул глазами, хмуро усмехнулся.
- А разве ты их бросишь?
***
Уже было не заснуть, да и рассвет совсем близко. Лучше посидеть, подумать. Что он скажет остальным? Как объяснить всем, что в Шервуде они теперь не останутся. Объяснить так, чтобы поняли, не посчитали графской блажью или безумием Хэрна. Не распадется ли их братство, собравшееся с таким трудом? И останется ли именно братством... Роберт прислушался к себе. А ведь и правда. Он не хотел видеть ребят подобострастными, не хотел видеть слугами, слепо и верно исполняющими его приказ.
Роберт сел на корягу, притащенную кем-то в незапамятные времена на поляну перед пещерой, укрывавшей их. Тянуло предутренним холодом в спину... а может, это чей-то взгляд? Роберт поспешно огляделся, прислушался... Нет, тихо. Уж не сам ли Хэрн - не человек, но бог - смотрит на своего не слишком послушного сына?
Правду сказать, он, наследник Хантингдона, не сразу и поверил, что какое-то лесное божество вообще существует. Роберт всегда считал себя добрым христианином: ходил на праздничные службы в замковую церковь, на исповедь, к причастию, когда священник ненавязчиво напоминал о том. А слухи о ведьмах и колдунах оставались слухами. И вдруг... зов Хэрна, сны, появившиеся после прихода в Шервуд. Волшебный перезвон то ли колокольчиков, то ли капели источников - он возникал всегда где-то на грани слуха, когда Роберт видел Мэриан. При ней громче пели птицы, и солнце превращало молодые желуди на дубовых ветвях - в сияющие изумрудные кабошоны. А сейчас... Всё кончилось.
После ухода Мэриан в монастырь он еле держался на ногах, словно его ударили в грудь боевым копьем. Он будто ослеп и оглох. Смеяться он будет, а вот радоваться - уже никогда.
И именно тогда они - Мач, недоуменно и испуганно хлопающий глазами, Джон, молча пошедший рядом, Уилл с его горькой кривой улыбкой, растерянный Тук, хмурый и молчаливый Назир - они все оказались рядом, готовые поддержать.
Роберт потер озябшие руки, ладно, не впервой терпеть холод. Если он полезет сейчас в пещеру, то разбудит Джона, начнутся всякие вопросы... а ему, Роберту Хантингдону, надо подумать.
Маленький Джон... похрапывает себе. Дать ли ему землю, чтоб жил на ней со своей Мэг, растил хлеб, родил кучу Джонов немножко поменьше? Или позвать с собой в Хантингдон? Но он не солдат, этот добродушный великан, и командиром быть не сможет... Он, по сути, как один из тех ополченцев, что стояли насмерть перед викингами Харальда Сурового. Пусть живет в мире.
Мач. Хороший лучник, но медлительный, иногда даже до бестолковости. Что ему вся Англия? Рыжий почти не повзрослел, поэтому и держится поближе к Джону. Ему нужен старший брат, на которого можно опереться. Чем ему помочь? Дать господскую мельницу в какой-нибудь деревне, чтобы жил при хлебе и под защитой лорда?
Назира почти не разглядеть в темноте... А не возвратишься ли ты в Палестину? Там - родина, там можно воевать открыто, не прячась в лесах, там тебя примут как знатока франков. Или останешься - ради дружбы и помощи? Ты ведь можешь здорово пригодиться, помочь - и советом, и своими саблями. Не зря же прошел выучку в крепости асассинов. Почему-то мне кажется, что ты останешься, уж больно редко вспоминаешь своих. Надоело быть бездушным кинжалом в чьей-то, не всегда благородной руке? А жизнь в Англии точно будет "веселой", вот это я могу обещать.
Отец Тук во сне напоминает гору, завалившуюся на бок. Не перепрыгнешь с первого раза, легче обойти. Веселый монах, что тебе делать одному в Шервуде? А в замке тепло, не надо заботиться о пропитании, а службы - так ты о них никогда и не забывал. Просто паствы у тебя чуток прибавится. А работы - убавится. Хантингдон лучше монастыря, правда-правда. Но этого я тебе не скажу, просто попрошу поехать.
Уилл, вспыльчивый, настырный, бесящийся, если чего-то не понимает... Но при всём том - друг, на которого можно положиться безоглядно. Ему надо знать точно, зачем Роберт уходит из Шервуда, что будет дальше делать и не перестанет ли сражаться за свободу.
Решено, он повторит ребятам слова Хэрна. И пообещает, что не отступит от его заветов. Англия должна встать с колен, быть свободной. И все ее люди должны быть равны перед государем.
***
Солнце взошло. Разбудить всех, да и дело с концом. Или с началом. Надо дать ребятам поесть, не бросать же их в свои новости, как котят в болото. Роберт поймал удивленный взгляд Джона: чего, мол, не разбудил. Пожал плечами - это не важно. Важно то, что я скажу вам всем сейчас.
Когда последняя кость было обгрызена, последняя кружка эля выпита, Роберт наконец попросил послушать его.
- Ночью со мной говорил Хэрн. Мы много сделали для Шервуда. Но для Англии, для свободы всех людей - этого недостаточно! Ведь за оленей, подстреленных в королевском лесу - все так же лишают руки. Все так же ни один крестьянин в стране не имеет права срубить дерево, даже если насмерть замерзает от холода. Не может пасти здесь свиней, как было испокон веков заведено в старой Англии. И Шервуд - не единственный лес Короны... Хэрн сказал, что теперь мы должны позаботиться обо всех англичанах, где б они ни жили. А это невозможно сделать, сидя в этой пещере. Хэрн велел мне возвращаться в Хантингдон. Чтобы добраться до короля - и выбить из него нашу свободу!
- До короля?! - Мач приглушенно охнул, глаза у него сделались как две плошки.
Да уж... Стрелу с перстнем у своего носа Его Величество не забудет никогда. А с другой стороны, разве не это открыло ему глаза на обман лорда Эдгара?
- Это что, ты уйдешь из Шервуда?
Уилл недоверчиво ухмыляется, волосы торчат во все стороны со сна, спрашивает с напором, воинственно так.
И Роберт честно ответил:
- Я без вас не справлюсь. Вы мне нужны, ребята. На кого еще я могу положиться? Кому доверять? И кто прикроет меня в бою? Только вы.
- И что мы будем делать? - спросил Джон, покрутив косматой головой. - Неужто благородные лорды за стол нас посадят? И разве мы за благородных сойдем?
- А и не надо. Пусть благородные лорды ничего не знают, - легко ответил Роберт, - Я и сам пока не знаю, как тут подступиться. Но что-нибудь мы придумаем. Мы все.
- И куда нам податься? - хмыкнул Уилл. - Ты ведь уже придумал? Всю ночь не спал.
- Кое-что, - кивнул Роберт. - Нужно, чтобы о нас немного забыли, чтобы мы могли ездить по стране, не привлекая внимания королевских солдат, узнавать, что думают люди о короле и о... наших делах. Вот ты, Джон, хитрости тебе не занимать, ты и мог бы как свободный йомен жить на ферме, женился бы на своей Мэг. И Мач был бы рядом, помогал тебе на земле, а то и мельницу б поставил. А главное - вы сможете свободно разговаривать со всеми людьми в графстве. О короле. О том, что за свободу надо сражаться, что на тарелочке ее не принесут... И к вам прислушаются. Что скажете?
Великан аж рот раскрыл. Сейчас они с Мачем были похожи, даром, что не в масть. Лица такие, словно на них небо упало, и оба не знают, не то бежать отсюда сломя голову с криками, от спятившего-то вожака, не то поверить ему - может, он и дело говорит. Рыжий так побледнел, что веснушки в два раз ярче стали.
- Мне с Мэг... жить в своем доме? - запинаясь, пробормотал Джон.
- И позаботиться о Маче.
Ну же, друг, разве ты не хотел жениться на милой, круглолицей Мэг, Мэг-Рыбке? Теперь у тебя будет дом, куда не стыдно ввести жену. И земля. И спокойная жизнь... Но не всегда, отнюдь. Потому что без людской поддержки все наши с отцом идеи ничего не стоят.
- А ты не бросишь нас? - вдруг спросил Мач.
Не откуплюсь ли я от друзей землей, так?
- Нет, я собираюсь вам надоедать и мешать покою Мэг.
Джон хохотнул, вспомнив, как часто Рыбка пыталась увести своего рыбака из Шервуда. Ну, точно будет вздрагивать всякий раз, как увидит Роберта на пороге дома.
- Тогда мы согласны, да, Джон?
Мач засветился весь, до последней рыжей волосинки на голове.
- К чёрту. Я на ферму не пойду, - буркнул Уилл.
Нахмурился, нагнул широколобую голову, уставился исподлобья. Конечно, нет. Какой из тебя крестьянин? Ты солдат, твое ремесло - война, уже навсегда. Вон как набычился, ждет нападения со всех сторон.
- Я надеялся, ты поможешь мне в Хантингдоне. Сумеешь командовать отрядом, если нужно. Отвезти важное письмо - быстро и ловко. Уилл, ты же опытный боец, знаешь все уловки солдат, да и отбиться сможешь, если что. Только тебе я рискну доверить такое письмо, которое ни при каких условиях не должно попасть в чужие руки.
Роберт явственно видел, как расправляются плечи Скарлета. Как важно он оглядел всех на поляне. И кажется, краем уха, но Роберт уловил слово "гордыня" в шепоте Тука.
- Я один тут солдат,- кивнул Уилл. - Я знаю, что могут придумать норманны. Положись на меня, Роберт.
Спасибо, Уилл.
А теперь Назир, темнолицый, невозмутимый. Учили его, что ли, каменно держать лицо в любой ситуации?
- Назир, если ты захочешь, я помогу тебе вернуться домой. Но я бы хотел... Я бы хотел, чтобы ты остался. Мы многое пережили все вместе. Ты мне нужен здесь, Наз. Что решишь?
- Я остаюсь, ахий*. Я выбрал давно. Кто ждет меня дома? Живы ли они? И даже кто они - я не знаю. Мой дом - вы, друзья.
Сарацин сверкнул белозубой усмешкой.
- И я ведь тоже неплохо знаю норманнов.
А ведь с души действительно может свалиться камень. Роберт сейчас почувствовал это как никогда хорошо. Будто по тонкому льду прошел...
Уилл мог возмутиться, Назир - решить вернуться в Палестину, Джон - напрочь отказаться от помощи. Даже Мач мог упереться. Но все поняли его. А значит, по-настоящему доверяют... Тук... а вот ему ничего и не пришлось говорить. Монах сам справился.
- Ну, меня-то ты не оставишь в лесу? Жизнь отшельника - совсем не по мне. Питайся тут кореньями, рыба - в праздник. И не с кем выпить доброго эля.
Впору пожалеть, если не смотреть на объемистый живот бедного монаха.
- Да ты жил так целый год, брат Тук, - возмутился Уилл. - Ну... тогда... в первый раз...
Скарлет вдруг побагровел и замолчал.
Тогда - это после гибели Робина из Локсли. Тогда - это перед спасением Мэриан из лап полуваллийского князька, лорда Оуэна Клана.
Тук посмотрел на Уилла Скарлета как на идиота, возвел очи горе и благостно произнес:
- Да, трава и корешки были моей пищей. Я постился, в молитвах о вас, братья мои, проводя свои дни. И думаю, что прожужжал все уши Господу. А я должен нести свет веры...
- Брат Тук! Не ходи к валлийцам! - Мач аж с места вскочил и руки развел, будто не пуская. - Обойдутся они без света веры... Роберт! Возьми его тоже в Хантингдон, а то язычники его убьют. Навалятся всей стаей эти волки Фенриса...
Мач умоляюще смотрел на Роберта, мол, спаси монаха от его же неразумия. И что делать? Смех так и рвется наружу. Вон Тук тоже хлопает глазами, удивленный донельзя. Джон содрогается всем телом от басовитого хохота и колотит широкой ладонью по бревну, на котором сидит.
- Какие волки Фенриса, Мач?! - рявкает Уилл. - Нет их, кончились. Убежали от нашего монаха.
- Валлийцам не нужно проповедовать, они христиане...
Надо говорить спокойно, но не получается. Так и видится толстый Тук, как он, колыхая огромным животом, крестит, почему-то дубиной, каждого валлийца, неосторожно попавшегося ему на дороге.
- Как же, христиане, - бурчит покрасневший Мач. - Оно и видно.
- Брат Тук, а может, лучше пойдешь в Хантингдон капелланом, а? - спрашивает Роберт, прекрасно зная ответ. - Пусть валлийцы сами разбираются.
- Ну, раз ты просишь, то конечно, - важно кивает Тук. - Замок без пастырской заботы я оставить не могу.
Не смеется один Назир, только окидывает каждого темным внимательным взглядом. То ли не понял, чего они веселятся, то ли, наоборот, очень хорошо понял, что никому не хочется расставаться. Пусть из Шервуда надо уйти, но уйдут они вместе, ради одной цели.
***
Надо было посмотреть, как и что в Хантингдоне. Король хоть и простил отца (а за что и прощать-то, собственно?), но доверчивей не стал, мог и соглядатаев подослать. Поэтому всем сразу приезжать нельзя.
Роберту хотелось бы взять с собой Назира. По своей извечной молчаливости тот всяко с разговорами бы не приставал. А Роберт волновался. Как его встретит отец? А сестры? Сколько он не подавал о себе вестей: не мог, не хотел навлечь подозрения на свою семью. Что они с отцом знали друг о друге все это время? - Что живы, и то хорошо. Роберт чувствовал, что по дороге домой не сможет отвечать ни на любопытные вопросы Мача, ни на участливые слова Тука или Джона. Но Назир не должен идти: уж слишком приметен лицом. Придется терпеть язву Скарлета. Однако, может, тот и помолчит, не так уж долго добираться. Он теперь не просто Уилл, а капитан Уилл Скарлет. Если отец согласится. Уговорю! Помощь графу Дэвиду Хантингдону нужна. Да и не мог он забыть, что шервудцы спасли его от плахи.
Этот вопрос Уилл и задал. Всего один, но важный для них всех. Впереди показались знакомые крыши и толстые стены, сложенные из крупных тесаных камней. Замок Хантингдон. Его дом.
Роберт остановился. Осталось пересечь поле. Их увидят солдаты со стен, встретит стража в воротах. И обратного пути не будет. Хотелось для уверенности положить руку на рукоять меча. Но Альбион остался в пещере Хэрна. Так было правильно. Меч, выкованный саксонским богом Вейландом, должен служить Человеку-в-капюшоне. А Роберт из Шервуда ушел. И теперь, даже с обычным мечом, у пояса словно пусто.
- Боишься?
Скарлет как всегда прям, как тот меч.
- Думаешь, отец не согласится выполнить твои обещания?
- У меня есть свои земли, - твердо ответил Роберт.
- И Шервуд, - добавил Уилл. - Можно всегда вернуться в лес.
Дурни они все-таки, так и не научились до конца доверять друг другу.
Ну, хватит стоять. Наследник графа возвращается. Роберт ухмыльнулся: не очень-то он сейчас походил на сына лорда в лесной одежде. В замке не признают.
- Пошагали, Уилл.
***
- Проведите меня к графу Хантингдону. Он в замке?
Замок вот он, но высокие тяжелые ворота закрыты, отец не хочет рисковать. Это правильно, но теперь надо задирать голову и орать изо всех сил. И как просто оказалось вспомнить того себя, что ездил с отцом к королю Вильгельму Шотландскому и звал его просто дядей, встречал де Рено и Гизборна на подходе к замку, смеялся грубости Оуэна Клана.
- А ты кто такой, чтобы сразу графа требовать?
Кожей ощущаются направленные на них арбалеты.
- Его сын, Роберт Хантингдон, - крикнул и усмехнулся.
Не удержался, представив, как оторопели стражники, услышав ответ. Сейчас они позовут капитана или управляющего. Если отец не сменил ни того, ни другого, то Роберта наконец узнают.
Шум, крик, как будто кто-то прогрохотал по деревянной лестнице вниз. И широкие створки начали открываться. В узкий еще проем выглянул бородатый Эйдан, управляющий, привезенный отцом из Шотландии. На плечах неизменный сине-зеленый клетчатый плед поверх рубахи. Зычный голос разнесся по всей долине, не иначе:
- Молодой господин Роберт! Вы вернулись!
Он самый. Самому странно, согласен.
- Верно, Эйдан. Так лорд Дэвид здесь или уехал куда?
- Здесь-здесь, - управляющий покивал, дернул рукой, как будто хотел ухватить за рукав, но не посмел, только смотрел радостно и неверяще.
- Чужаков нет?
- Нет, господин, Бог миловал. Слуги все старые, что при вас были. Никто из них против мормэра ** Дэвида не пойдет.
Эйдан всегда гордился, что родился шотландцем. От него только и слышишь: "а у нас в горах..." И отца величает по-старому, как принято при дворе дяди Вильгельма.
Хорошо, что соглядатаев нет. Наверное, Джону донесут о приезде Роберта домой, но не сейчас. И можно пока не прятаться, хотя осторожность не помешает.
- Мне подождать где? - спросил Уилл, оглядываясь.
Да, ведь он тут не был. Не видел широкого двора, круглых башен по углам и квадратных по сторонам крепостных стен, высоких, мощных. А на крышах катапульты. Слуги снуют по своим делам. Стражники в желтых гербовых коттах таращат на них глаза.
- Нет, Уилл, идем вместе.
Отец должен сразу понять, что к прошлому возврата нет, и Роберт пришел не просто так, заскучав по теплой постели, сытной еде и графским почестям.
***
Так они вместе и вошли. Впереди Эйдан, поминутно оглядывающийся, словно опасался, что Роберт исчезнет. А за ним сам "молодой господин" и его товарищ.
В этом зале Роберт не был несколько лет, с того памятного года, когда впервые увидел Мэриан из Лифорда, тонкую, тихую и с неукротимым огнем в голубых глазах. Тогда он верил, что этот огонь нельзя погасить. А оказалось, можно...
Все знакомо. Солома на полу, сотни свечей на деревянной круглой раме под потолком и в железных подсвечниках. На стенах гобелены - сколько графинь Хантингдон их вышивало, - и черно-желтые щиты. Камин разожжен, хотя еще не вечер. Но замок большой и прогревается очень долго.
Отец в домашней коричневой котте забавляется с любимым сапсаном: носит его на руке, почесывает ногтями шею. Сокольничий говорил, что Бриос *** становится беспокойным, если отец с ним не позанимается так хотя бы день. Поближе к огню устроились сестры. Маргарет задремала, облокотившись на руку. Какое-то шитье сползает на пол, покрывало сбилось, открывая темно-русые косы, перевитые золотыми шнурами. А маленькая Ада, прозванная Каштановые кудри из-за цвета волос, высунув язык от старания, тычет иглу в полотно, что-то вышивает, забыв о сестре. Совсем не изменились. Может, только немного подросли?
Вот сюда он мог бы привести сейчас Мэриан... Отец приветливо и чуть удивленно улыбнулся бы ей, дочери старого друга. Маргарет насторожилась бы, ведь для нее приличия - самое главное, она гордячка, и заранее жаль ее будущего мужа. А младшая сестрица норовила бы спрятаться за отца или за его кресло.
- Мормэр Дэвид, молодой господин Роберт вернулся! - возвестил Эйдан, да так громогласно, что вздрогнули все.
Яростно захлопал крыльями Бриос и попытался сорваться с охотничьей рукавицы отца. Ада, вскрикнув, вскочила на ноги и чуть не упала, споткнувшись о кресло сестры. А Маргарет замахала широкими рукавами и совсем скинула несчастное шитье на пол. За спиной Роберта подозрительно хмыкал Уилл, хоть не в голос - и ладно.
Но стало не до того, потому что лорд Дэвид медленно обернулся и застыл. И Роберт впервые увидел, как у отца задрожали губы. Даже стоя перед королем, обвиненный в колдовстве, старый Хантингдон так не волновался.
- Это правда я, отец, - сказал Роберт, справившись наконец с голосом.
Кажется, граф не должен бегать, как какой-нибудь паж? Кажется, графские дочери должны ступать, опустив глаза в пол? А наследник рода должен всегда сохранять достоинство? Никто об этом не помнил, когда лорд Дэвид чуть не раздавил сына в объятиях, когда леди сёстры повисли на шее Роберта и наперебой визжали ему что-то в уши, он не разобрал что. Только почему-то смеялся от души, как давно уже не удавалось.
***
Все было решено быстро. Лорд Дэвид согласился принять шервудцев под свою, так сказать, десницу. И Уилл поехал за ребятами.
Вообще он целый день ходил по стенам Хантингдона, пораженный их громадностью и толщиной. А за ним следовал Эйдан и раздувался от гордости, словно сам возводил эти самые стены. Кажется, они с Уиллом сдружились. Роберт своими глазами видел, как управляющий вручал Скарлету кувшин пива, а расточительности за ним отродясь не водилось.
А для Роберта сразу нашлись важные новости. Оказывается, среди владетельных баронов были те, кто думал так же, как Хантингдоны. Скажем, их родич - Фицуолтер из Эссекса - готов с мечом в руках отстаивать свободу от королевского произвола, буде Джон не внемлет голосам своих вассалов. Роберт слушал отца, разглядывал с ним карту Англии, размышлял, кто еще мог поддержать обращение к Его Величеству. И всерьез рассчитывал, что наконец притупится боль в груди и он перестанет вспоминать Мэриан каждую минуту...
Маргарет, просватанная за шотландца - графа Алана Голуэйского, взялась за брата всерьез. Вот как сегодня. Пришла в его комнату, пока Роберт пытался сочинить послание Фицуолтеру, простое, но с намеками, и выдала целую речь. Мол, он же наследник. Он должен подумать о продолжении славного рода Хантингдонов. Пора взять за себя достойную молодую леди, можно даже не гнаться за приданым. А вот есть леди Аннора де Браоз из богатого рода Валлийской марки. Если она хоть немного пошла в свою воинственную мать, то нам повезло. Леди Мод сама водила войска и носила доспехи...
Роберт вглядывался в строгое узкое лицо сестры и покорно кивал, не споря и не соглашаясь. Наконец Маргарет заметила, что ее не слушают, гневно зафыркала, даже ее любимое шелковое покрывало, казалось, топорщилось от негодования. Она бросилась к двери, но остановилась и медленно, неуверенно произнесла:
- О ней всё думаешь? Но... Роберт, так нельзя. У тебя есть долг перед нашим с тобой родом. Не забывай, мой лорд брат. Ты Хантингдон!
И ушла.
А он сидел, слепо глядя в пустую стену. Ничего там не было: ни гобелена, ни щита, ни даже трещины какой. И сминалось в кулаке недописанное письмо.
***
Мэриан быстро привыкла к монастырскому уставу. Вставать рано? Но она всегда была ранней пташкой. Дома надо было проследить за слугами, позаботиться об отце, а в Шервуде - накормить ораву голодных лесных ребят, бывало, и самой бежать на другой край леса, ухватив кусок хлеба, чтобы урчание в животе не выдало засаду. Молиться тоже было не трудно. Аббат Хьюго де Рено ревностно следил, чтобы юная воспитанница чтила Господа, знала церковную службу, ведь тем легче уговорить ее стать монахиней. Работать? И это не в диковинку. Стирать, шить, выращивать травы для лечебных отваров, даже за ульями ходить - всё она умела. Спать на тонком соломенном тюфяке? В Шервуде иногда хуже приходилось, не беда.
Вот только привыкнуть, что воли больше нет, уговорить себя, что хотела так жить еще после гибели Робина, вот этого - не смогла.
Покой... Сколько он продлился после утешения матушки Этельтриты? Полдня? День? Всего-то до того момента, как на пороге церкви в Холстеде она увидела живого Роберта. Значит, тот, кого она оплакала, разорвав свое сердце, был голем, созданный мерзким колдовством Гульнара?!
Мэриан словно в туман погрузилась. Роберт, его слова, его любовь - все было где-то там, далеко. Он звал уйти с ним, вернуться... Куда? Она силилась понять - и не понимала. Вокруг были стены, и в душе - стены. Нет, не хочу, я обещалась Господу... и не могу его предать. Иди, Роберт, иди, тебя я предала, поверила в твою смерть. Больше не хочу ни предавать, ни терять. Я чувствовать ничего не хочу! А ты забудь меня и будь счастлив.
Мэриан думала, что справится - сможет успокоиться, не вспоминать любимое лицо, искренний смех Роберта, его нежность и его решимость. И... его горе. Но ничто никуда не ушло. Мать настоятельница солгала.
Роберт снился ей. И ребята - как они вместе стреляли из лука, как сражались с колдовством Гульнара. И Шервуд - его шелестящие листьями дубы, еле заметные тропки, промельк оленя в чаще. И Хэрн, старый, усталый, с пристальным, пробирающим душу взглядом. Но Роберт чаще всех.
А природа, словно насмехаясь над Мэриан, решила забыть об осени. Солнце грело сильнее, чем летом. Пол церкви казался золотым под настойчивыми лучами. Мэриан шептала слова молитвы, а чувствовала жар на щеках, и веснушки выступали всё ярче. В монастырском садике зеленела трава, цвели ромашка и мята.
Мэриан умылась холодной водой. А ведь не хотела вспоминать... Эх.
В дверь заглянула сестра Анна, окинула любопытным взглядом. Большинство монахинь так на нее и смотрело. Как же! Жена Робин Гуда - и в монастыре, послушницей, сменив зеленый наряд на смиренный мышасто-серый.
- Тебя зовет мать Этельтрита. Поторопись, Мэриан.
Как знакомо. Аббат Хьюго вот так, бывало, звал ее для душеспасительных бесед: "Поторопись!" А куда торопиться? Здесь, кажется, времени не существует. Но мать настоятельница добра. Не требует выполнять всё неукоснительно, понимает, что послушнице надо привыкнуть к новой жизни, вспомнить, как живут от Утрени до Повечерия. И вот зовет.
Может, отец приехал? Мэриан давно его не видела. Было опасно наведываться домой. Прилюдно сэр Ричард мог сколько угодно проклинать непутевую дочь, однако ноттингемский шериф дураком не был. А теперь Мэриан ушла в монастырь, а отец узнал последним. Как стыдно! Что ж это она совсем не подумала?
Не поднимая глаз, Мэриан прошла в знакомую келью аббатисы.
***
На самом деле ничего страшного не случилось. Сэр Ричард просил отпустить дочь навестить его в Лифорде и прислал слугу и лошадь.
- Но почему отец сам не приехал? Он не заболел?
Ему уже немало лет, и полжизни он провел в походах то в Нормандии, то в Палестине.
- Ваш слуга сказал, что сэр Ричард здоров, но он должен был поехать в Ноттингем по вызову шерифа. Он вернется к твоему приезду. А ты и правда давно не была дома. А уж когда примешь постриг...
- Шериф? - вскрикнула Мэриан.
Сердце тревожно забилось от такой новости. Неужели и новый шериф, присланный королем вместо де Рено, тоже будет преследовать отца?
- Не бойся, дитя моё, сэра Ричарда зовут в присяжные, насколько я поняла.
- Ох, спасибо, мать настоятельница! Можно я поеду уже сегодня?
Аббатиса ласково коснулась сухонькой ладошкой склоненной головы Мэриан.
- Конечно, милая, благослови тебя Бог. Расскажи сэру Ричарду о Холстеде, пусть твой отец не беспокоится, здесь его дочери будет хорошо.
Мэриан заставила себя кивнуть и улыбнуться почтительно и благодарно, совершенно не ощущая этой самой благодарности. И с ужасом вспомнила, что делала так когда-то - в ответ на поучения и уговоры аббата Хьюго. Нет-нет, конечно, мать Этельтрита права. Права! Здесь, в Холстеде, ей будет хорошо. Спокойно, размеренно... мёртво.
Надо сдержаться, не заплакать. Ведь мать Этельтрита хотела как лучше, когда уговаривала остаться в монастыре. И не объяснишь, чего не хватает послушнице. Ранних рассветов, когда еще туман стелется по траве. Горьковатого запаха только что распустившихся листьев в лесу. Шершавой коры дубов. Ручья с торфяной коричневой водой. Солнечная дорожка на ней кажется черной. Черный блеск - как это может быть? Но было же... Не хватает шуток Тука, совсем не монашеских иногда. И даже ворчания Скарлета, привычного, никто и внимания не обращает. Не хватает твердого, теплого плеча рядом, быстрого, будто случайного взгляда на охоте. "Ты здесь?" - "Я здесь". "Я люблю тебя". - "А я тебя". "Не надо бояться, мы вместе, и так будет всегда..."
Где ты? Что с тобой? Где вы все, мои друзья? Когда весточка о вас дойдет в Холстед? Может, хоть отец сообщит что о Шервуде... Живы, и ей этого знать достаточно.
- О чем задумалась, дочь моя? - спросила аббатиса. - Ты что-то загрустила.
- Об отце, мать настоятельница. Надеюсь. Он поймет меня и не обидится, что я не вернулась в Лифорд.
Ну, и почему она соврала?
***
Отец прислал Кердика, привратника и по основному занятию шорника в их маленьком Лифорде. Мэриан помнила его с детства. Кердик всегда сидел в каморке у ворот и мастерил сбрую, а то и седло чинил.
Невысокий, одного возраста с сэром Ричардом, но уже с совсем седыми клочками волос вокруг гладкой лысины, он важно вел рыжую кобылку за повод. А Мэриан вертела головой по сторонам. Надо бы опасаться, ведь из всего оружия у нее и Кердика только ножи, а мать Этельтрита запретила брать лук. Монахиня с луком за спиной - как можно?! Вот и пришлось ехать только светлым днем широкими дорогами. Дольше, но безопаснее. И многолюдно: крестьяне гнали в Ноттингем на ярмарку целые гусиные стада, торговцы ехали на телегах, уставленных клетками всё с теми же гусями. Шум стоял оглушительный.
Мэриан с Кердиком пытались отставать от такого сопровождения, но гусиный гогот разносился далеко и все равно настигал их.
А над головой было небо такого густого синего цвета, будто в нем как в озере отразилось васильковое поле. Канюки крестами плавали в спокойной вышине. Желтеющие липы и еще зеленые рябины с промельками краснеющих ягод трепетали на свежем ветерке, по сухой стерне пустых полей ходили иссиня-черные грачи. Мэриан не могла наглядеться.
Кердик же, не дожидаясь расспросов, повествовал, как жил без нее Лифорд. Старая Нэн было захворала летом, но оправилась, чего ей сделается, карге такой. Пива лишний раз не допросишься. Лорд Ричард ездит на охоту. Зайчатина куда как хороша, а шкурки можно продать. Да вот хоть на ярмарке в Лентоне, куда они повезут зерно. Мало, не то что раньше, до отъезда господина в Палестину, но уродилось хорошо. Хватит и на зиму, и посеять по весне. А главное - ячмень, без пива-то, сами знаете, праздник не в праздник. Да, кхм... А лошадку вот лорд в прошлом году купил. Хорошая, а? Роуэнни (Рябинка) назвали. На уздечку гляньте-ка. Узнаете? Моя работа, не подведет, не оборвется, будьте уверены. А вы в монастырь собрались! Разве дело такой молодой да красивой леди себя в четырех стенах прятать да молитвами жить?!
Мэриан улыбалась, но спорить не хотела. Она сейчас в себе не могла разобраться. Желает ли всё еще того покоя, о котором мечтала, или только долг, обещание настоятельнице держат её? А вокруг было красиво, солнечно и... привольно.
***
Лифорд встретил Мэриан тишиной. Ворота закрыты. Да и понятно. Слуг у них было мало, всей охраны - два старика-бобыля, изображающих солдат. Никто не заезжал в ветшающий Лифорд, и сам сэр Ричард ни с кем дружбы не водил. Его сильно подкосила гибель Львиного Сердца, а при упоминании короля Джона он неизменно плевался.
Кердик долго стучал и орал, пока тугие на ухо стражники его не услышали и после громкого выяснения, кто ломится в ворота, все-таки не раскрыли одну створку. Мэриан оказалась дома.
Сердце ее сжалось при виде пустого двора, стен башни с кое-где вываливающимися камнями. Зеленый мох расползался от земли вверх. Бревна частокола посерели от старости. Плетни не доделаны. И отец здесь один...
Мэриан поднялась к себе в комнатку. Постель так и покрыта волчьим одеялом, на столбах тот же узорный полог. И сундук с облезшей зеленой краской. Как будто все случилось вчера: отец требовал с нее слова, что она не уйдет в Шервуд, а Мэриан вспоминала про жизнь и радость. Она ходит по дурному кругу: монастырь, дом, Шервуд... Вот только сейчас по-другому, и в лес она не вернется.
***
Сэр Ричард приехал через два дня. Все это время Нэн носилась с Мэриан как с маленькой. Утащила послушническую одежду стирать, мол, запылилась по дороге, хотя Мэриан подозревала, что служанка просто не хотела видеть ее монашкой. И закармливала как будто впрок. "Наголодаетесь еще", - ворчала старуха, негодующе глядя, как Мэриан отодвигает от себя кашу.
- Ничего-ничего, не ворчи, я съем, - раздался за спиной знакомый голос, и Мэриан подпрыгнула от неожиданности.
Отец! Постарел, еще больше раздался вширь, а морщин на лице прибавилось. Она бросилась к нему, обняла изо всех сил, уткнулась ему в грудь. И заплакала. Ведь не хотела, но сдержаться никак не могла. Все рыдала и рыдала, чувствуя, как отцовская рука гладит ее по рыжим кудрям.
- Ну что ты, что ты, девочка моя... успокойся, расскажи мне всё...
Он подвел Мэриан к лавке, усадил рядом с собой. Но ничего не спрашивал. Сидел рядом, большой, надежный, обнимал за плечи, как в детстве. И старая Нэн тут же стояла, не уходила и смотрела на них, подперев щеку кулачком.
- Не думал я, дочка, что ты в монастырь по правде соберешься, - задумчиво говорил сэр Ричард. - А оно вон как получилось...
- Я не смогла вернуться в Шервуд, - всхлипнула Мэриан. - Еще раз потерять того, кого любишь... И всегда помнить об этом, бояться... что стрела, меч, нож какого-нибудь подосланного шерифом убийцы отнимут Роберта у меня.
- Но ты же всегда была сильной, - мягко возразил отец.
- Сила моя кончилась там, на поляне в круге Девяти Дев. Роберт лежал, то есть не он, но... да все равно... Лежал мертвый. Снова. Как... А я ничего не могла сделать... Я виновата! Почему я не ослушалась их? Почему ушла?!
Она плакала, кусала губы, пытаясь унять слезы. Перед глазами все расплывалось. А отец крепче сжал ее плечи.
- Но ведь Роберт не умер, - тихо прошептал он. - Ты никого не потеряла. Все остались живы. И неправда, сила не может кончиться. Я многих терял. Твоя мать. Так рано, такой молодой она ушла. Мои соратники в Палестине... И не только от вражеской руки, но от жажды, от болезней, я видел, как проказа уродовала их тела, как они сходили с ума. Но я следовал за королем и помнил, что в Англии меня ждет моя маленькая дочка, моя кровь.
Он помолчал, потом осторожно отвел рыжую прядь с лица дочери.
- А теперь отдохни, милая, все будет хорошо. Нэн, где ты там?
Отец поднялся, и Мэриан ухватила его за рукав. Она же не успела спросить его ни о чем.
- А ты... как съездил в Ноттингем, что от тебя надо новому шерифу?
Сэр Ричард хмыкнул, покрутил круглой головой.
- Да скоро королевский суд надо творить, нужны двенадцать присяжных из рыцарей округи. Ну, вот он и спрашивал меня. Я - и в суде, присяжным... Смех один.
Удивительно. Ведь всем известно, что король Джон недолюбливает семью Ли. И посоветовать отцу ничего нельзя, тот был упрям и всегда поступал по-своему.
- Давай ложись, Мэриан. Поживешь дома, в Лифорде, успокоишься. Вон Нэн о тебе позаботится. Не все я один буду слушать ее квохтанье.
Он улыбнулся, и Мэриан не смогла не улыбнуться ему в ответ. Хорошо бы, отец оказался прав.
***
Сидеть сложа руки даже дома скучно. Нэн пыталась оградить Мэриан от любого занятия: "Отдохни, дочка, незачем тебе руки марать. В монастыре наработаешься". Да что ж такое?! А кто проверит, достаточно ли лечебных трав заготовлено? И в кладовую надо заглянуть, проверить, всё ли свежее. И одежду перебрать, чтобы плесень и моль не завелись. Починить порванную - вдруг Нэн пропустила. Так и прошло две седьмицы. Но Мэриан казалось, что этого слишком мало, чтобы наговориться с отцом, обо всем ему рассказать да привыкнуть к мысли, что после пострига если и отпустят ее погостить домой, так только раз в год. Ну и незачем, значит, торопиться в монастырь. И только перед сном, в темноте, можно самой себе признаться, что не хочешь возвращаться в Холстед.
А еще ведь надо каждый день проминать рыжую Роуэнни, чтоб не застоялась. Солнце было на улице или мелкий, совсем осенний дождик, но Мэриан сама седлала кобылку и выезжала за ворота. В монастыре она не сможет наслаждаться скачкой, когда ветер в лицо, когда чувствуешь свободу и словно летишь... Почти как раньше...
Нет, она никогда не пропускала такую прогулку. Пусть на улице уже не так тепло, но солнечно и... хорошо. Ну что ж, теплый плащ на плечи и вперед!
По дороге, потом по лугу, вдоль речки и снова вернуться к дороге. Роуэнни не слишком породистая, но идет так плавно, что одно удовольствие ехать на ней. Мэриан запрокинула голову. Белые облака то набегали на солнце, то уплывали прочь, и круглые косматые тени летели по земле. Сделать еще круг?
На дороге к Лифорду появился всадник. Странно, один, без отряда. Кто же это? Снова от шерифа к отцу? Или сосед какой? На разбойника путник явно не походил, потому что ехал открыто. Мэриан подогнала послушную Роуэнни. Подъехать ближе да посмотреть - интересно же, кого принесло.
Наверное, раньше она не стала бы так рисковать, но сейчас, после вольной скачки, казалось, что никто ее не сможет поймать, сделать хоть что-то плохое. Ну, подъехать еще чуть-чуть поближе...
Нет! Нет! Не может быть! Она, разом обессилев, вглядывалась в знакомую, очень знакомую фигуру всадника. Роберт. Это же Роберт. Откуда он тут? Как узнал?
Воздуха не хватило, руки задрожали, и Роуэнни, почуяв волнение хозяйки, беспокойно заржала.
Всадник повернулся на звук и вдруг остановил коня, натянув поводья так резко, что тот вскинул голову, чуть не встал свечкой. Какое-то мгновение Роберт помедлил, а потом поскакал к ней все быстрее и быстрее. Плащ крыльями развевался у него за спиной.
Мэриан уже может разглядеть цвет его котты, золотой узор на ткани и блеск кольчуги на плечах. Какое у него лицо! Изумление, неверие сменяются сумасшедшей радостью и снова тревогой. Широкие брови сдвинуты.
Она и сама не знает, заплачет сейчас или засмеется.
Любимый! Милый мой! Это ты, мое счастье! Ничего больше не надо мне, только бы ты рядом...
- Мэриан!
Это его голос, его зов. Как тут не откликнуться, как промолчать?! Как заставить сердце биться спокойно? И она повторяет его имя, как будто забыла все другие слова, как будто никого больше не существует в мире.
- Роберт! Роберт! Роберт!
А он берет ее лицо в ладони, и Мэриан тонет в них. Дрожит и не может, не хочет вырваться, сама сжимает его запястья, крепко, до боли.
Разве она впервые видит его глаза так близко? Но, кажется, впервые замечает, что они могут сиять, словно в них отразились звезды.
- Я люблю тебя...
Кто это сказал? Роберт? Мэриан? Или они оба?
- Не уходи, - шепчет она.
- И не подумаю, - кивает Роберт и улыбается. - А если уйду, то только с тобой. Навсегда. Ведь мы обещали друг другу.
Монастырь? Зачем мне туда? Скрываться от радости, от жизни, от любви? Мать Этельтрита должна понять. Она ведь когда-то любила, и только горе заставило ее отказаться от мира, выбрать служение Господу. А Мэриан не сможет. Молиться Христу и жалеть о Роберте? Разве это будет правильно, честно?
Роберт осторожно, тихонько высвобождает руки. Ну, конечно, как же они поедут в Лифорд, эдак в обнимку-то... Чудо еще, что лошади спокойны. Мэриан разжимает пальцы и скользит ими по тыльной стороне его ладоней. Чуть шершавые, обветренные.... Жаль отпускать, век бы держала.
- Откуда ты тут взялся? - спросила Мэриан, когда они двинулись по дороге к донжону, уже вместе, бок о бок. - И одет как граф...
- Так вышло, Мэриан. Многое изменилось за это время. Мы ушли из Шервуда, выполняя веление Хэрна. А мать Этельтрита проявила милосердие и сказала мне, что ты уехала в Лифорд, - улыбнулся Роберт. - Я очень боялся разминуться с тобой, чуть коня не загнал.
- Хэрн? Но почему? Что случилось?
Удивительно: чтобы старик вдруг отказался от шервудцев? Так не бывает. Роберт покачал головой: все потом, сейчас не это важно. Он протянул руку и коснулся ее кудрей. Мэриан замерла.
- Так ты будешь моей женой? И я не приму отказа. Ты знай, мы, Хантингдоны, упрямы.
- Да, Роберт, я буду твоей женой, - серьезно ответила она. - И больше никогда не отсылай меня! Тогда ничего плохого с нами не случится.
* Брат мой - обращение у арабов
** Титул высшей шотландской знати, дословно мормэр - это "великий стюард" (гаэльск. mórmaer: mór - "great"; maer - "steward")
*** Briosg - гаэльский, "живой, юркий, быстрый, ловкий"