Аннотация: История про слияние того, что должно быть цельным.
Разделённые
Анна с размаху ударила себя ножом по правой руке. Предплечье привычно обожгло болью, и кровь закапала в чашу. Жидкость забурлила, столб света ударил вверх, и на потолочных балках замерцали узоры. Все шло хорошо. Она получит желаемое еще до рассвета.
Пламя свечей дрогнуло, и демон стал проявляться посреди пентаграммы. Любимый момент - нечто чуждое и прекрасное постепенно возникает из ниоткуда, становясь все реальнее и доступнее Глаза демона открылись и посмотрели на Анну с запредельным покоем.
- Звала? - сказала праматерь, как только у нее проявились губы. Остальное тело еще клубилось невнятными пятнами, но рога, рот и глаза были отчетливо видны. Руки свело судорогой страха, и Анна аккуратно разжала пальцы - сломать амулет, зажатый в правой руке, значило умереть. Или что еще похуже. Спокойствие демоницы более, чем угрозы и бешенство демонов, подчеркивало ее чуждость и внушало ужас.
- Рада видеть тебя, - рот, похожий на огромную шахту, осторожно закрылся и спрятал пустоту, клубящуюся в глотке. Анна сглотнула. Что значит "радость" для демона, она не знала и почему-то очень не хотела узнать.
- Я призвала тебя, потому что мне нужна твоя помощь, - сказала она. - Выполни желание сердца моего, и получишь установленную плату.
- Слушаю тебя. - Демоница уже была видна целиком. Огромное тело, уменьшенное до размеров пентаграммы, выглядело тревожно. Вода нездешних морей плескалась у ног праматери, ветер пустоты развевал волосы вокруг рогатого шлема. Тишина, темнота, снег. Когда-нибудь Анна пойдет туда, по доброй воле и без оружия, но это будет не сегодня. Сейчас у нее есть дело здесь.
- Я хочу... - и тут она в ужасе поняла, что приготовленный и тщательно заученный текст начисто вылетел из ее головы. Праматерь ждала посреди пентаграммы, песок в часах мерно сыпался вниз, а Анна молчала и не могла понять, что сказать.
- Есть один человек, - начала она после паузы, - глаза его как море, волосы как спелая пшеница, но не этим ценен он мне.
Заметен он между людьми, любим мужчинами и женщинами, и охотно собаки и кони бегут за ним, но не этим ценен он мне.
Богат он и знатен, умен и подает надежды, но не этим ценен он мне.
Ибо есть у него тайна, которую хранит он от всех, кто не может видеть.
Ибо на самом деле этот мужчина не целен, но разделен на части. И вторую часть свою он запер в глубокий подвал и камнем сверху привалил.
И часть эта - девушка, нежная, как рассвет, и глаза ее - как звезды. И нет для меня ничего прекрасней во всех мирах, чем вторая половина того мужчины.
И я хочу ее, а она хочет меня.
Я прошу тебя, праматерь, помоги ей выйти наружу из ее темницы, пусть она станет главной в его теле, а самого его запри внутри на веки вечные.
Ибо не внял он моим просьбам, и не выпустил возлюбленную мою в мир, и не отпер двери железные, и не принял дружбу мою и любовь, но испугался.
А жизнь моя без возлюбленной моей пуста и смысла не имеет.
Когда Анна замолчала, праматерь открыла рот свой, пещеру, и ответила:
- Знаешь ли ты, что будет с запертым мужчиной, дитя? Будет он вечно кричать и биться, и крики его будет слышать твоя возлюбленная, и будут они сводить ее с ума, и тебя через нее.
- Знаю, праматерь, мы обе знаем это. Но возлюбленная моя никогда не чувствовала запаха травы и лучей солнца на своей коже, шумом ветра заглушим мы крики его.
- Знаешь ли ты, что возлюбленная твоя не будет уметь жить в мире вещном и все будет смущать ее?
- Знаю, праматерь, мы обе знаем это. Но я буду рядом, и помогу ей во всем, и объясню, как устроен мир, и любовь наша поможет нам.
- Знаешь ли ты, чем ты заплатишь мне за желанье сердца своего?
- Знаю, праматерь, - я уйду к тебе, в серую пустыню, когда наступит мой час.
- Скажи мне имя мужчины, что является частью твоей возлюбленной.
- Миккеле, сын Оодей, праматерь.
Праматерь замолчала и закрыла глаза, став еще больше похожа на каменное изваяние. Анна почти успокоилась - заминка в начале ничего не испортила. Сейчас желание сердца ее осуществится, и она получит свою любовь. А цена... ну что ж цена, настоящее стоит дорого. И тут праматерь открыла глаза.
- Я не могу помочь тебе, дитя, - сказала она. - Миккеле, сын Оодей, не свободен: он принадлежит создавшей его.
- Но ведь ты сильнее, чем Оодей, праматерь! - воскликнула Анна страстно.
- Кто говорит об Оодей, дитя? - демоница покачала головой, и камни посыпались по ее плечам, рождая лавину. Какое-то время Анна смотрела за их падением, завороженная невиданным зрелищем, и только потом поняла ответ.
- Разве не матери своей, Оодей, принадлежит Миккеле душой и телом, так что все мои старания договориться с ним пошли прахом? Разве не ее голос звучит в его устах, когда говорит он о страхе жизни и нежелании меняться?
- Ты многого не знаешь о своем избраннике. - Камни закончили падение и сложились у ног праматери аккуратным полукругом. Кажется, они подползали друг к другу, чтобы лежать красивее, но Анна не была уверена, что ей не померещилось в дрожащем мареве пентаграммы. - Оодей лишь проводник, не более. Сын ее, Миккеле, принадлежит той же силе, что весь их род, и дорога к ним мне заказана. Ибо недоступны мне создания темных богов. Отчаяние охватило Анну в этот момент и ужас. Потому что не было у нее сил спорить с темными богами и не было способа задобрить их. А жизнь без возлюбленной представлялась ей хуже смерти.
- О праматерь! - еще раз воскликнула она, глядя на пересыпающийся песок. - Помоги мне! И тогда я уйду к тебе на два года раньше, чем настанет мой срок!
Комната ощутимо содрогнулась, свечи моргнули, а праматерь подняла голову и посмотрела в небо своей страны. Каменные вороны взметнулись с ее рогов и закружили вокруг.
- Пусть будет так, - сказала она чуть погодя. - Я помогу тебе. Не в моих силах сделать то, что ты хочешь, но я могу позвать ту, что владеет твоей возлюбленной, и Миккеле, и матерью его Оодей, и всем их родом.
Изображение в пентаграмме подернулось рябью, Анна сморгнула, и когда она вновь смогла видеть ясно, рядом с праматерью уже стояла маленькая аккуратная старушка. Она хихикнула и посмотрела на Анну, наклонив голову.
- А я знаю тебя. Ты - девочка, влюбленная в дочь Оодей. Вижу, вижу не послушалась ты моих добрых советов и не оставила свою затею, - старушка внимательно оглядела безжизненную равнину. - Ду-у-урочка.
Анна сглотнула. Если бы она знала, что устами Миккеле говорила сама Мокошь... Впрочем, разве это уменьшило бы ее жажду?
"Но я бы подготовилась лучше", - подумала Анна обреченно, взяла себя в руки и заговорила:
- О богиня, жизнь моя без возлюбленной не имеет смысла. Прошу тебя, дай мне возможность быть рядом с ней.
- Ду-у-урочка, - снова хихикнула старушка. - Разве ты не знаешь, что тебе нечем мне заплатить? - она обвела широким жестом равнину, снег, неподвижную фигуру праматери и кружащих над головой той ворон, - ты же уже отдала все, что имела, за возможность встречи со мной.
- О нет, - ответила Анна, - я отдала только несколько лет своей жизни. Но сама я свободна и могу служить тебе, как ты того пожелаешь, ибо не смогла праматерь выполнить желание сердца моего.
И праматерь подтвердила гулко:
- Это правда.
Тогда Мокошь склонила голову к другому плечу и оценивающе посмотрела на Анну.
- Ну что за польза может мне быть от твоей жизни? Нет у меня одиночества, и некуда забирать мне тебя. Возможно, умеешь ты делать нечто особенное?
- Знаю я название всех стихий, и имена всех гадов морских, и двадцать имен из числа имен бога мертвых. Умею призывать демонов и насылать сновидения. Говорю с птицами и указываю путь рыбам. Пою на языке ушедших лучше всех живущих ныне, и за сплетенными мной заклинаниями приезжают люди из-за трех морей...
Но Мокошь прервала ее:
- Мне нет дела до твоих сумеречных умений, дитя демонов. Мои дети живут под ярким солнцем в мире вещном, только отделенные их половины бродят по темным путям. Впрочем... Скажи мне, зачем тебе нужна дочь Оодей?
- Потому что мой мир пуст без нее, о богиня. Всю жизнь чувствовала я себя разделенной, и только когда она рядом - я становлюсь цельной. Только когда я говорю с ней, я не одна. Только когда я вижу ее - вселенная наполняется красотой. С того дня, когда я встретила ее на темных путях, жизнь моя обрела смысл и краски. Только когда узнала я дочь Оодей, я обрела надежду.
- Но в мире вещном у Оодей нет дочери, только сын. А ты не живешь в мире теней, глупая девчонка с глазами как трава. Как же ты хочешь соединиться со своей возлюбленной?
- Я думаю, что нет для меня иного способа быть с ней, кроме как поменять их местами. И тогда он будет скитаться по дорогам в мире теней, а она будет жить в реальном мире в его теле.
Мокошь снова хихикнула.
- В его теле? Зачем так сложно? Вот оно, его тело, двигается, мыслит и разговаривает. Чем не устраивает тебя мой сын сейчас? Разве не образован он или не умен? Разве не ходят за ним люди, очарованные его прелестью? Какая разница, кто будет управлять телом, лежащим рядом с тобой в постели?
Мокошь взмахнула рукой, и на чердаке рядом с Анной возник Миккеле, совсем как настоящий, только немножко прозрачный по краям. Он посмотрел на Анну, и синие искры замерцали в его глазах.
- Как ты прекрасна, дочь Матео, - сказал он. - Почему я раньше этого не замечал? Наверное, это твои безумные речи пугали меня. Будь со мной, говори со мной, иди со мной по жизни и далее. С моей силой и твоим талантом - разве кто-то устоит перед нами?
Золотые волосы переливались в свете свечей, глаза сияли, он улыбнулся и протянул Анне руку, но Анна отпрянула.
- Твоя магия не действует на меня, Миккеле! Нет в тебе ничего, кроме тела, и очарование твое как пиявка с голодным ртом! Ты, верно, никогда не любила, богиня, если думаешь, что я не увижу разницы между чистой душой моей возлюбленной и твоим самодовольным любимцем!
Мокошь опять захихикала, и Миккеле застыл неподвижно.
- Хи, ты и правда умна, Анна. А знаешь ли ты, в чем секрет очарования Миккеле? Знаешь ли, почему люди и звери, и мужчины, и женщины, и молодые, и старые, так любят его и так страдают в разлуке?
И тут праматерь шевельнулась еще раз.
- Не делай этого, - сказала она Мокошь. - Это моя дочь.
- Но она пообещала мне свою жизнь! - Богиня не доставал демонице даже до колена, но было понятно, что это ничего не значит.
- Только если ты выполнишь ее просьбу.
- Быть рядом с дочерью Оодей? Что может быть проще!
Мокошь еще раз взмахнула рукой, и сердце Анны пропустило удар. Прямо из воздуха рядом с Миккеле возникла девушка. Кожа, белая как молоко, оттеняла огромные темные глаза, в черных волосах мерцали звезды, капризный рот изгибался книзу как лук. Потом Анна заметила, что у девушки не было ног - ее возлюбленная висела в воздухе, а под юбкой клубился дым темных дорог.
- Отей! - выдохнула Анна. - Счастье видеть тебя!
Но возлюбленная никак не отреагировала на ее зов - она смотрела только на Миккеле.
- Разве это не называется - рядом? - в голосе богини отчетливо слышалось ехидство.
Ужас охватил Анну и безнадежность. Только сейчас она поняла, в какую ловушку загнала себя опрометчивыми словами, произнесенными в растерянности и тоске.
- Нет, - слова праматери падали как глыбы. - Ты не получишь мое - через обман. Только если Анна сама скажет, что довольна.
- Ну хорошо, хорошо! - раздраженно отозвалась старушка и поежилась. Там, где она стояла, мертвая страна уже начала меняться. Кое-где снег подтаял, и из земли появились невиданные растения с желтыми цветами и железными стеблями. - Мое время здесь истекает, но если ты настаиваешь... Миккеле - мое самое удачное творение, - обратилась она к Анне. - Множество поколений я владела его семьей, подбирала пары и разделяла детей, пока не родился он. В нем есть все, для того чтобы взять под свою руку эту землю и окрестности. Все, что нужно для того, чтобы люди пошли за ним, и умерли за него, и сделали как он велит. И тогда количество поклоняющихся мне возрастет многократно. Есть лишь одна проблема с моим сыном - нет рядом с ним человека, способного указать правильный путь. Ибо каждый, кто подходит к нему близко, начинает любить его и верить во всем. А я не могу постоянно следить за ним.
Ты, дитя демонов, не воспринимаешь его очарование и сможешь доносить до него мою волю. Ты нужна мне. Но то, что ты просишь, - невозможно, ведь только Миккеле может сделать то, что я хочу. Дочь Оодей даже ходить в его теле не сумеет без помощи!
Я предлагаю тебе сделку - проси все что угодно кроме Отей, и ты получишь это прямо сейчас, нет для меня ничего невозможного. Хочешь узнать все имена бога мертвых? Увидеть своего отца там, где он находится сейчас? Вернуть брата из снежной страны? Обрести власть над камнями? Подумай!
И ведь если ты согласишься, ты получишь Миккеле в мужья, его тело - в безраздельное пользование, все его богатство - под свою руку. Крайне выгодная сделка, мне даже кажется, что я слишком щедра.
Старушка потерла руки и выжидательно посмотрела на Анну.
- Нет, богиня, мне не нужно ничего в этом мире, кроме Отей. Нет мне дела ни до брата, ни до отца, ни до моего искусства, ни до власти. Только Отей хочу я, мир без нее не имеет смысла. Если Миккеле так нужен тебе, найди другое тело для моей возлюбленной, любое другое. Даже в теле последней нищенки я буду любить ее, даже в теле немощного старика будет сиять для меня ее неповторимая красота. Лишь бы иметь возможность коснуться ее и знать, что она больше не страдает в своем ужасном заточении. И тогда я сделаю для твоего прекрасного Миккеле все, что пожелаешь.
И тут в часах, про которые Анна совсем забыла, вниз ссыпалась последняя песчинка, праматерь тряхнула рогатой головой, и в дверь требовательно постучали. Мокошь мелко-мелко захихикала, трясясь всем телом и взмахивая руками:
- Вот и наш геро-о-ой, - почти пропела она.
Дверь чердака распахнулась от удара, и на пороге появился самый что ни на есть настоящий Миккеле. Когда он и фантом оказались рядом, четко стала заметна разница - фантом был гораздо менее вещественен. Миккеле заполнял собой все окружающее пространство, и Анне сразу стало трудно дышать.
- Ве-е-едьма, - с ненавистью произнес Миккеле, глядя на Мокошь в пентаграмме. - Опять строишь свои козни! Я не принадлежу тебе, когда ты это поймешь?! Я человек! У меня есть свободная воля! Я не обязан подчиняться! Я все равно никогда не сделаю то, что тебе нужно!
Фантомный Миккеле пропал с тонким звоном, но Отей никуда не исчезла. Наоборот, на ее щеках появился румянец, под юбкой - ноги, и она стала гораздо больше, чем раньше, похожа на живую девушку. И эта девушка, прекрасная как любовь, смотрела на Миккеле с обожанием, не заметить которое было невозможно. Воздух на чердаке дрожал от желания и тоски. И такова была их сила, что даже Анне в этот момент Миккеле показался самым желанным и недоступным существом во вселенной.
"Знаешь ли ты в чем секрет очарования Миккеле?" - вспомнила она.
О да, теперь она знала. Это бесконечная любовь Отей влияла на людей. Это ее они чувствовали как свою. Именно ее любовь заставляла людей делать все, что Миккеле скажет, доверять ему безгранично и умирать в разлуке. "Наведенные чувства, так ужасающе просто", - подумала Анна и заплакала.
- А как же я? - спросила она у возлюбленной, без которой не представляла себе жизни. - Что я значу для тебя?
И тут, первый раз за вечер, Отей отвернулась от ругающегося юноши и посмотрела на нее. Во взгляде этом была нежность, а больше ничего не было.
- Не плачь, любовь моя, - сказала она тихим голосом. - Ты многое значишь для меня. Когда мы запрем Миккеле и будет он только моим, ты получишь все, о чем мы говорили, и даже более того.
- Но любишь ты - не меня! - Сердце Анны разрывалось от горя, боли и тоски неразделенной любви. И не было возможности отличить свои чувства от наведенных, потому что волны одинаковой боли захлестывали ее, не давая вздохнуть. "Наверное, именно так умирают от любви", - подумала она.
- Вот, милая, - спокойно сказала Мокошь праматери, - лучше бы ты позволила мне ей всё рассказать. Почему-то от этих слов Миккеле перестал кричать и наконец-то заметил, что он на чердаке - не один.
- Почему ты плачешь, дочь Матео? - спросил он. - Я напугал тебя?
- Нет, Миккеле, я плачу потому, что Отей не любит меня. - И она указала на свою неверную возлюбленную обвиняющим жестом. Миккеле скользнул глазами по девушке, внимательно оглядел чердак и снова повернулся к Анне.
- А кто это, Отей? Никогда не слышал такого имени.
- Он никогда не видит меня, - грустно сказала Отей. - Я могу кричать, но он не слышит, я могу появиться прямо перед ним, и он не увидит меня, я могу биться в стены моей темницы, но он не почувствует ударов сердца. Нет для него возможности узнать про мое существование, кроме как если ты расскажешь ему. Но и тогда он не захочет тебя слушать, как в прошлый раз. И нет для меня возможности соединиться с ним, кроме милости Мокошь.
- Нет, нет и нет, - сказала Мокошь, - ни о какой милости не может быть и речи. Разве для того я много поколений владела вашим родом, чтобы теперь отказаться от всего, когда моя победа так близка?
- Твоя победа?!! - взревел Миккеле. - Не бывать никакой твоей победе никогда! Сколько бы ни подсылала ты ко мне соглядатаев и советчиков, не стану я жить по их указке! А сама ты не можешь управлять мной постоянно!
Мокошь захихикала, и от этого, уже привычного, звука холодок побежал по спине у Анны.
- Какие соглядатаи, о чем ты? Я тут вообще по другому делу! Вон утешил бы лучше девушку!
И тут Миккеле вздрогнул и странно посмотрел на Анну. Синие искры замерцали в его глазах.
- Как ты прекрасна, дочь Матео, - сказал он. - Почему я раньше этого не замечал? Наверное, это твои безумные речи пугали меня. Но сейчас, когда ты молчишь, я смотрю на тебя, и мир становится лучше. Мне кажется, что это тебя я искал всю свою жизнь.
Золотые волосы его начали переливаться в свете свечей, он улыбнулся и протянул Анне руку. Отей за его спиной повторяла все его жесты, и на лице ее, обращенном к Анне, была любовь и надежда.
- Будь со мной, говори со мной, иди со мной по жизни и далее, - сказали они в унисон. - С моей силой и твоим талантом - разве кто-то устоит перед нами?
- Не-е-ет! - Анна в ужасе отшатнулась от Миккеле, зажимая обеими руками колотящееся сердце, которое требовало побежать к нему, обнять, попытаться хотя бы через толщу чужой личности прижаться к возлюбленной, получить хоть малую толику счастья и покоя.
- Чего ж ты отказываешься, дурочка? - снова захихикала Мокошь. - Вот все, что ты хотела. Твоя возлюбленная с тобой и в теле Миккеле. А то, что он тоже там, не так уж важно - я буду иногда разрешать им меняться местами.
- Но она не любит меня! - крикнула Анна.
- Отчего же? Любит. Насколько может. Кроме того, он тоже теперь любит тебя, насколько могут любить кого-то мои разделенные дети. Разве это не прекрасно? У тебя будет в два раза больше любви.
- Нет, нет, - Анна уже почти ничего не понимала, она только знала, что все происходящее - невозможно, неправильно. Что ей не нужна такая искусственная любовь, созданная волей богини, производная от тоски.
- Почему ты отказываешь мне? - огорченно спросил Миккеле. - Я знаю, что и вполовину не так образован, как ты, и ничего пока в своей жизни не достиг, но ведь это только потому, что Мокошь сдерживала меня! А если мы будем вместе, я все смогу! Никто не остановит нас теперь, когда я нашел ту, что искал так долго.
И при этих словах призрачное лицо Отей исказилось от боли и тоски.
"Она ревнует, - поняла Анна. - Ревнует его - ко мне".
- Я не хочу причинять тебе боль! - крикнула Анна, но ничего не изменилось. Намерения Анны мало значили для ее возлюбленной. И тут в разговор снова вступила праматерь:
- После разделения дети Мокошь по-настоящему могут любить только друг друга. Ибо только эта любовь и страсть удерживает их личность от распада. Та, что внутри, знает, кого любит, и стремится к нему всеми силами, а тот, кто снаружи, не знает - и вечно ищет свою вторую половину вовне. Сейчас, когда Миккеле чувствует твою любовь к Отей, нет для него женщины ближе и роднее тебя. Так устроен мир, девочка, и не в твоей власти это изменить. Согласись на то, что предлагает тебе богиня, это лучшее из возможного.
Но Анна продолжала упрямо трясти головой.
- Мне не нужна такая любовь! - она повернулась к Мокошь и закричала в ярости: - Ты чудовище! Как ты могла сделать с людьми такую жуткую, противоестественную вещь! И тут Мокошь рассердилась.
- Как я могла? Мои дети несчастны?! Да ты на себя посмотри! Не хочешь подумать о том, почему из всех живущих ты возлюбила превыше всего призрачную деву, не видимую обычным взглядом? Спроси о своей душе у своей праматери, о дитя демонов!
"Дитя демонов", - эхом отозвалось в голове у Анны. Многие так обращались к членам ее семьи. Не было во всех морях и на всей суше рода, который лучше умел бы вызывать демонов, и подчинять их своей воле, и заключать с ними сделки. И ее отец, и отец ее отца, и прадед ее прадеда, на протяжении многих веков все они назывались дети демонов, и она думала - это титул... И правда дурочка.
Анна подняла голову, встала с пола и посмотрела на свою праматерь и создательницу.
- И где же моя вторая половина, о праматерь? Где то, что я ищу? Где, в какой темнице спрятано то, о чем я тоскую, без чего мир не имеет красок, а жизнь - смысла? Кого любит моя часть, отдельная от меня и кричащая в темноте?
И тут праматерь отвела глаза. Никогда, за всю свою жизнь, посвященную изучению демонов, ни в одной книге Анна не читала о таком случае. Взгляд демона создает связь с ним, учили ее. Только пока демон смотрит на тебя, он существует в твоем мире. Суть призывания состоит в том, что ты попадаешь в фокус его взгляда, и только пока демон видит тебя, он помнит о твоем существовании.
Но праматерь отвела взгляд - и не исчезла. Пентаграмма, которая по всем законам магии должна была растаять, когда закончился песок в часах, оставалась на месте, холодное море бесконечно продолжало бег, снег падал на железные цветы, уже доходящие Мокошь до пояса, вороны застыли в небе, а праматерь смотрела в сторону и молчала, будто и правда была скалой.
- Ответь мне! - крикнула Анна что есть сил. - Я имею право знать! Что ты хочешь, чтобы мы сделали для тебя? Завоевали мир или построили дворец?! Зачем демону - разделенные люди?
- Успокойся, дитя. Нет мне нужды ни в землях, ни в поклоняющихся, ни в дворцах, ни в богатствах, только одиночество мое тяготило меня невыносимо, в тишине и пустоте. Но люди не могут жить в моей пустыне, а демонов тогда еще не было, и я не знала, как создать их.
Но я не разделяла людей, как Мокошь, а только забрала от их душ малую толику и спрятала эту толику далеко-далеко за землями моими. И люди эти живут в мире вещном, но испытывают тоску по несбыточному, ибо тоскуют они о куске души своей. А сама душа не тоскует ни о чем, ибо мал тот кусок и неразумен.
И на протяжении многих веков члены твоего рода приходят ко мне и просят об исполнении желания сердца своего, и за то, что я помогаю им, уходят они в свой срок ко мне, в снежную пустыню. Свободно и добровольно.
И так как нет у них части души, могут они жить в стране моей, хоть и недолго.
А потом, когда время их кончается, уходят они туда, где лежит часть их души, и воссоединяются с ней, и становятся демонами.
Потому что изменяет их страна моя безвозвратно.
"Увидеть отца", - вихрем пронеслись слова Мокошь в голове у Анны. Она и правда может увидеть отца.
- Но где же здесь свобода, где добровольность? Если не можем мы быть счастливыми без малой толики души нашей?
- Потому что у вас есть выбор. Вы можете прожить жизнь обычную, не попросив меня ни о чем, и умереть человеком. Тогда после смерти возвращается к вам недостающая часть души, и становитесь вы цельными. А можете попросить, и прийти ко мне, и стать демоном. Жить вечно в кругу семьи, только иногда помогая потомкам в их короткой человеческой жизни.
- Но почему же так злобны мои предки, когда я вызываю их к себе?
- Потому что дети мои горды и ненавидят принуждение. Разве ты не такая же, о Анна?
И пока Анна искала ответ на этот вопрос, в разговор вступил Миккеле, о котором все присутствующие женщины забыли, занятые беседой.
- Почему ты пренебрегаешь мной, Анна? Да, я не говорю на мертвых языках и не знаю имен богов. Но я не глуп, и сил, чтобы прийти на твое волшебство, мне хватило. Многие ли смогли бы войти в твой дом, закрытый от живущих, и подняться на твой чердак?
"Действительно, - подумала Анна, - а как он вошел?"
- Я смог это сделать, потому что жизнь в мире вещном принадлежит мне!
- И потому что никто лучше меня не ходит по темным тропам, - эхом вторила ему Отей.
- Потому что я работала над своим творением долгие годы и многое подвластно им, - поддержала Мокошь.
- Если ты будешь со мной, то вместе мы сможем все. Мы станем цельными, чего бы ни хотели от нас наши создатели. И проживем свою, человеческую жизнь так, как захотим. И никто не будет нам указом!
И он снова протянул Анне руку, третий раз за этот вечер. Звезды в его глазах сияли, волосы блестели, а лицо было серьезным и суровым лицом воина.
- Будешь ли ты драться за свою душу вместе со мной?
Но девушка не понимала, о чем он говорит. Она может жить человеком дальше, но тогда эта тоска будет вечной. Анна мельком взглянула на Отей, и боль снова затопила её.
Все, что она думала про себя, оказалось ложью. Ее отец - демон, ее возлюбленная любит не ее, да и любовь оказалась подделкой, следствием разделения. А сама она - искусственное создание, временная компания для уставшей демоницы. Подумать только, она надеялась провести долгие счастливые часы, обучая Отей пользоваться мужским телом, показывая ей мир... Ее жизнь - подделка.
Но ведь у нее есть выход! Она может уйти в пустыню прямо сейчас.
И Анна посмотрела на плещущееся ледяное море. Жить в снегу, тишине и темноте, а потом стать демоном... Все ее существо протестовало против такого решения. Ей всего двадцать! Она и не жила еще! И потом, она всегда хотела детей... Ее брат ушел, не оставив потомства, и сейчас только от нее зависело дальнейшее существование рода.
"Ну подумаешь, сокращу поголовье демонов", - промелькнула жесткая мысль, но Анна отогнала ее. Демоны или нет, это ее семья, и она не собиралась от них отказываться.
- Хихи, дурачок, с кем и за что ты собираешься драться? С собственным предназначением? Ты собираешься отказаться от рода, от долга и от моей помощи ради невозможной химеры, из-за подслушанного разговора?
Мокошь выдернула особо высоко поднявшийся цветок, и железные зубки лязгнули около ее лица.
- Много же счастья тебе от этого будет! Разве ты не знаешь, что нет ничего хуже для живущих, чем отказ от предназначения?
"Она права", - в ужасе подумала Анна, все истории про отказ, которые она слышала, были кратки и безнадежны.
- Я пошла бы с тобой, Миккеле, - сказала она вслух, - но не знаю - куда. Потому что не вижу я для нас способа жить, как мы хотим, и не потерять самих себя.
- Я верю, что ты найдешь способ, - сказала Отей и посмотрела на Анну с надеждой. - Я не знаю человека лучше тебя, любовь моя.
И вера возлюбленной придала Анне сил.
И начала она думать.
Есть Мокошь - она хочет, чтобы Миккеле завоевал ей землю. Впрочем, нет, она хочет чтобы Миккеле построил ей храмы, война для этого совсем не обязательна.
Есть праматерь - она хочет, чтобы я пришла к ней, когда наступит срок.
Есть Отей, которая хочет, чтобы Миккеле любил ее.
Есть Миккеле, который...
- А чего хочешь ты, Миккеле? Где твой интерес в этом деле?
- Хочу я стать свободным, о дочь Матео, и жить так, как хочу. И, если возможно, чтобы ты была со мной в этой жизни.
- А как ты хочешь жить, о Миккеле?
- Следуя своей воле и своему желанию.
- А знаешь ли ты, куда ведут тебя твоя воля и твое желание, о Миккеле?
- Туда, где есть власть, и богатство, и уважение людей.
- Но разве это противоречит воле богини и твоему предназначению?
- А я не знаю, что хочет от меня богиня, ибо закрываю я уши, когда она говорит. Потому что противна мне сама мысль жить по чьей-то указке.
И тут обжигающе ясной стала для Анны истина, и увидела она выход для всех.
- О богиня, - сказала она Мокошь,- слышала ли ты, что Миккеле хочет сделать по своей воле? Согласишься ли ты заключить с творением твоим договор на равных, как если бы он был посторонним тебе?
- Ну, если меня устроят условия, милочка.
- Ты пообещаешь дать Миккеле возможность увидеть Отей и помочь им соединиться обратно, а он в свою очередь пообещает тебе построить множество храмов в твою честь, либо силой своей, либо деньгами, либо властью.
- Не сможет он сделать это будучи цельным, сила его в разделенности.
- Сможет, если я буду с ним и помогу ему всей силой своей и всеми умениями.
И Миккеле при этих словах улыбнулся радостно, а Отей захлопала в ладоши.
- Тогда пусть будет так.
И Анна повернулась к праматери.
- О праматерь, выполни желание сердца моего! Верни мне недостающую часть души моей, и тогда в свой час я приду к тебе в черную пустыню, свободно и добровольно, чтобы скрасить одиночество твое.
- Ты не выживешь в темной пустыне с цельной душой, дитя мое.
- Выживу, потому что Миккеле и наши дети будут держать часть души моей, ту, что не может выжить в черной пустыне.
- Но тогда ты не сможешь стать демоном, дитя.
- А я не хочу становиться демоном, о праматерь, разве мало у тебя уже бессмертных детей?
И задумалась праматерь, и волны вокруг нее застыли, а вороны камнями посыпались вниз.
А Мокошь захихикала. "Я уже ненавижу этот звук", - подумала Анна.
- Соглашайся! - она подняла букет. - Представляешь, у нас будут общие дети! Какой простор для действия!
И праматерь склонила голову.
- Да будет так, - тяжело выговорила она, и пентаграмма исчезла с тихим хлопком, не оставив на полу даже следов от мела.
Последнее, что успела увидеть Анна, - это стремительно увядающие цветы на том месте, где раньше стояла Мокошь.
Они с Миккеле сидели на полу и смотрели друг на друга, взъерошенные и растерянные. Девушка подумала, что Миккеле больше не похож на голодную пиявку, его совершенное лицо смягчилось, а волосы чуть потемнели. А еще она поняла, что мир вокруг изменился, и даже привычный чердак заиграл новыми красками. "Недостающий кусок души", - подумала она, а юноша улыбнулся, в его глазах засияли синие звезды.
- Как ты прекрасна, дочь Матео...
- Вот только давай без этого!
- Хорошо, - рассмеялся он и легко вскочил на ноги. - В любом случае, пора уходить отсюда.
Он протянул девушке руку, и она взяла ее без колебаний.
- У нас множество дел.
"Я больше никогда не перепутаю желание найти себя и любовь к другому человеку, - подумала Анна, открывая дверь, - потому что я у себя уже есть".