К огорчению Инглиса, на лошадь он смог сесть только с помощью двух гвардейцев и перевернутого пня у двери конюшни. Его палка представляла собой еще одну проблему. Наконец он поставил ее вертикально на ногу, которую также должен был вставить в стремя охранник, и держал, как древко знамени. Это и поводья, казалось, давали его рукам слишком много занятий. Колдун почти взлетел в седло, хотя Инглис приписал это его жилистому телосложению и мастерству верховой езды, а не магии. Служитель Гэллин воспользовался пнем, но учитывая возраст служителя, это было слабым утешением. Следователь Освил хмуро посмотрел со своего коня на Арроу и Блада, дружелюбно кружащихся вокруг лошади Инглиса; лошадь, которую Инглис посчитал спокойным тихоходом, умеренно возражала.
Гэллин повел конный отряд мимо храма на улицу, где просвещенный Пенрик поднял руку, останавливая его.
- Давайте сначала подойдем к мосту, - сказал ему Пенрик. - И взойдем на него. Я хочу кое-что увидеть.
Гэллин пожал плечами и повернул коня налево, а не направо. Остальные толпой последовали за ним. Собаки, которые бросились вперед в противоположном направлении, остановились и издали озадаченный скулеж. Когда всадники не остановились, они несколько раз гавкнули, а затем побежали следом.
Когда Пенрик попытался провести их через деревянный пролет, Арроу и Блад бросились вперед, повернулись и подняли яростный лай. Лошади шарахнулись.
- Успокой их, - посоветовал Пенрик Инглису.
- Фу! - попробовал Инглис. - Сидеть! - Очевидно обезумевшие, собаки продолжали пугать отряд. - Фу! - Инглис попробовал еще раз, более настойчиво. - Сидеть!
Собаки отпрянули, как будто их сдуло порывом шторма, но затем снова напряглись в боевой стойке и продолжили лаять, шерсть на их спинах встала дыбом.
- Достаточно! - воскликнул Пенрик, смеясь без всякой причины, которую Инглис мог бы различить, и сделал вращательное движение пальцами... Гэллин, переводя взгляд с него на собак и обратно, развернул лошадь, чтобы снова повести их вверх по долине. Несколько деревенских жителей, привлеченных шумом, подошли к своим калиткам, кивнули своему служителю, беспристрастно нахмурились на его посетителей и вернулись к своим прерванным занятиям.
Двое гвардейцев встали по обе стороны от Инглиса, хотя и не слишком близко, хмуро глядя на него с недоверием. Освил направил свою лошадь рядом с лошадью колдуна и спросил:
- Вы что-то сделали там, сзади?
- Нет, - беззаботно ответил Пенрик, - вовсе нет. Ничего не сделал, можете быть уверены.
- Так для чего же все это было нужно?
- У меня было три теории о том, что движет этими собаками. Это выбивает одну из них. Осталось две. - Он удовлетворенно кивнул и пустил свою лошадь рысью вслед за Гэллином. Освил, казалось, был так же озадачен этим, как и Инглис, потому что он сделал раздраженное лицо, глядя в удаляющуюся спину колдуна. Что, следователь считает этого светловолосого типа таким же раздражающим, как Инглис?
Немного позже Пенрик остановился рядом с Инглисом, сместив одного из охранников, который выглядел более благодарным, чем когда-либо, за то, что его освободили от этой работы.
- Ну, - весело сказал Пенрик, - может быть, мы немного поупражняемся по дороге?
- Нет, - сказал Инглис, подавленный. И если бы это имело смысл, он сказал бы "Нет!". - Вы хотите, чтобы мы оба выглядели дураками?
- Это все еще беспокоит вас на данном этапе вашей карьеры? - очень сухо поинтересовался Пенрик. - Надо признать, что работа для моего бога имеет тенденцию довольно быстро избавлять человека от этого беспокойства. - Сухость сменилась еще более раздражающим выражением сочувствия.
- Я не знаю, что вы планируете, но это не сработает.
- Если вы не знаете первого, откуда вы знаете второе? - парировал Пенрик. - Хотя я боюсь, что планирование может быть слишком грандиозным термином для этого. Возможно, проверка. Как на мосту.
Инглис ссутулил плечи. Пенрик еще мгновение смотрел на него, а затем, к его облегчению, сдался.
День был серым, воздух влажным, горы скрыты пеленой, но ветер был легким и не проливал на них ни дождя, ни снега. Инглис изучал долину, пока они поднимались по правому ответвлению Чиллбека. Высокие пики, которые возглавляли его и восточнее, вели только к другим вершинам. Нужно было бы проехать несколько миль назад, чтобы найти какую-нибудь западную тропу, которая могла бы привести к высокогорному перевалу на главную дорогу Карпагамо. Дальше было полдня езды вниз по реке, чтобы свернуть на юг к той же дороге, по которой пришел Инглис. Учитывая его предыдущий катастрофический опыт с попытками преодолеть стены этой долины, это казалось лучшим выбором. Если бы у него была фора на быстрой лошади. Мысль о том, чтобы попытаться проследить свой маршрут обратно до Вороньей дороги и направиться на восток, в Саону, в конце концов, когда зима превратится из угрозы в уверенность, была почти душераздирающей.
Всадники растянулись, когда Гэллин свернул с дороги и направился в лес. Колдун ехал прямо за Инглисом, как заноза в спине; один из стражников ехал впереди, часто оглядываясь через плечо. Лес был труднопроходим, но, по мнению Инглиса, все же проходим. Столетия жителей долины, собиравших валежник и бревна с этих более доступных нижних склонов, оставили их наполовину расчищенными, хотя запутанные крутые овраги и торчащие гранитные скалы превратили местность в лабиринт.
Наконец тропа вывела на устрашающего вида оползень, гораздо больший, чем представлял Инглис, и всадники остановились. Оба пса бросились вперед по обломкам.
- Что вы видите? - спросил Пенрик, посмотрев на пустошь вслед бегущим животным.
- Когда я не в трансе, мое зрение такое же, как у вас. Э-э, как у любого человека. - Инглис понял, что в данный момент это было не совсем так. В его сознании ощущалось давление, от которого перехватывало дыхание, как будто он погрузился глубоко под воду. Дрожь пробежала по его спине. Дух Толлина, обвившийся вокруг ножа под рубашкой колдуна, был так взволнован, что Инглис даже отсюда чувствовал его дрожание. - А что вы видите?
- Когда Дез дает мне свое видение, я могу видеть духов, я думаю. Как говорят святые, материя и дух накладываются друг на друга, и я как будто вижу обе стороны медали одновременно. Скуолла кажется бесцветным изображением, как отражение на стекле. Я вижу, он пересел на другой камень со вчерашнего дня. Так что он несколько может передвигаться. Стал более расплывчатый? Или мне так кажется, потому что я ожидаю или боюсь это обнаружить. - Взгляд Пенрика остановился там, где Арроу и Блад скуля кружили вокруг валуна. - Он смотрит на нас. На вас? На каком-то уровне, конечно, он нас воспринимает. Если бы вы могли - когда вы могли - достичь своего транса, видели ли вы духов? Могли ли они с вами поговорить или молчали?
- Я мало их видел. Старые всегда молчали. А новых я еще не видел.
- Толлин?
- Толлин привязан к ножу и не говорит, - поморщился Инглис. - Со мной не говорит, в моем нормальном сознании. Я не знаю, если... - он замолчал, сбитый с толку. Если бы он мог подняться на духовный план, могли бы они поговорить вместе, несмотря на связь? Инглис не был уверен, разозлился бы он на Толлина за эту катастрофу, или попросил бы у него прощения, или что еще. Если бы он потерял друга в любом случае, или если бы между ними мог быть восстановлен какой-то мир, через час после последнего. Если бы Толлин ненавидел его...
Пенрик, Освил и один из гвардейцев спешились, последний взял под уздцы всех трех лошадей. Все внимание Гэллина было приковано к собакам. Второй гвардеец выдернул ноги из стремян, возможно готовясь оказать помощь Инглису. Лук колдуна все еще был в колчане, не натянутый, привязанный к седлу. Впервые за несколько недель бремя ножа не тяготило руки Инглиса.
Если у меня когда-нибудь и будет шанс, то это сейчас, прямо сейчас.
Инглис запрокинул голову и ЗАВЫЛ.
Все лошади в отряде в панике встали на дыбы и бросились бежать, в том числе и его собственная. Он отбросил палку, дернул поводья и сумел направить животное в гору. Они углубились в густой лес. Позади него послышались проклятия и стук, когда кто-то упал, еще больше проклятий, разносившихся, когда человека, все еще сидящего на лошади, уносило обратно по тропе. На несколько мгновений все, что мог Инглис, - это держаться за седло и поводья, пока животное под ним вздымалось и ржало. Он низко наклонился, когда рубящие ветви пытались обезглавить его, сбить с ненадежного насеста.
Его целью было вверх и налево - обогнуть верхушку склона и затеряться в лесах ниже, а затем каким-то образом выбраться из этой долины-ловушки... украденная лошадь была необходима, костыль для его больной лодыжки, он не мог позволить ей сломать здесь ноги... при таком темпе она скоро должна была выдохнуться, и тогда он восстановит контроль...
Он не учел собак. Они бросились в погоню, заливаясь лаем, петляя между деревьями быстрее, чем могла лошадь. Невероятно скоро он краем глаза увидел колеблющуюся медную вспышку и, уже над собой, услышал мощный звучный лай Арроу. Они начали гнать его лошадь по наклонному лесу, как в охоте на благородного оленя, и бедра лошади ходили как поршни в новом ужасе - его вина, что он наполнил ее слабую голову видениями волков, эхом отдающимися теперь от собак. Но олень был создан для этих опасных склонов, а лошадь - нет.
Слева от него открылась бездна света, и лошадь дико шарахнулась, копыта заскользили по влажной глине, чуть не споткнувшись о скалу на вершине оползня. Она встала на дыбы.
Инглис продолжал двигаться, седло вырвалось из-под него. Мир бешено закружился вокруг его головы. На мгновение ложе из разбитых валунов далеко внизу пригласило его, как настоящая кровать, как предложение отдохнуть в конце невероятно долгого дня. Ветка задела его руку, и он судорожно сжал ее, сам того не желая. Кора и кожа терлись друг о друга, как осколки кузнечного напильника. Дерево хрустнуло, он снова повернулся в воздухе, схватился, руку резко дернуло, удержал, соскользнул, выпустил, повернулся и сильно ударился боком. Если бы у него еще оставалось дыхание, последний удар вырубил бы его. Его легкие пульсировали, и красная мгла затопила зрение, прежде чем он, наконец, смог снова вдохнуть.
Прошла дюжина вдохов, прежде чем он смог поднять голову и увидеть, где приземлился. Грубый камень закрывал ему обзор в шаге от носа. Он повернулся в другую сторону и посмотрел на серую долину. Он остановился на неровном выступе примерно на полпути к отвесному обрыву в начале оползня. Выступ был глубже кухонного стула, но ненамного, и длиной в несколько шагов, но это были шаги на концах обрывались в воздух.
Наверх пути не было. Безвыходно... Ну, есть путь вниз. Он посмотрел на разбитые камни в пятидесяти футах под ним и подумал, хватит ли этой высоты, чтобы убить его сразу. Верная смерть все еще привлекала его. Неопределенность привлекала меньше. Ему и так было достаточно больно.
Кожа на руках была разодрана, плечо вывихнуто, больная лодыжка... лучше не стала. Наверняка впечатляющие синяки. Удивительно, но шея, спина и кости на первый взгляд казались целыми.
В пятидесяти футах над ним раздался жалобный вой. И лай, менее напряженный или неистовый, чем раньше, скорее, озадаченное тявканье. Что ты там делаешь внизу, казалось, говорило оно.
Честно говоря, я понятия не имею. Я больше ни о чем не имею представления.
Он лег на свой выступ и сосредоточился на дыхании, и этого было достаточно.
Через некоторое время он почувствовал движение внизу. Он немного приподнялся и огляделся. Падение напомнило ему о том, как он выползал на крышу городского особняка кин Боарфордов в Истхоме, на пять этажей выше мощеной улицы - Толлин бросил ему вызов, вспомнил он. Бледное лицо колдуна смотрело на него снизу вверх, голова откинута назад. Пенрик часто дышал, но в остальном казался несправедливо невозмутимым.
Он покачал головой и крикнул:
- Клянусь, Инглис, у вас талант к катастрофам. ...Заметьте, это не очень хороший талант. С другой стороны, я подозревал, что вам помогли, и теперь я в этом уверен.
Инглис не мог двигаться ни вверх, ни вниз, ни вправо, ни влево. Он чувствовал себя таким же беззащитным, как волчья шкура, прибитая к двери конюшни, и таким же пустым. Он не мог придумать никакого ответа, не то чтобы от него это требовалось.
В ста шагах от осыпи, где путь был отрезан, Гэллин сложил ладони вокруг рта и крикнул:
- Баар поймал лошадь! Мы идем за веревками!
Просвещенный Пенрик небрежно махнул рукой в знак признания этой новости, гораздо менее взволнованный, чем, по мнению Инглиса, он должен был быть.
- Это займет какое-то время, - сказал он наполовину про себя: чрезмерно острый слух, который прилагался к внутреннему волку, все еще не покинул Инглиса. Пенрик скинул с себя тяжелую куртку, закатал рукава льняной рубашки, расправил плечи, вытянул руки, переплел пальцы и встряхнул их. - Ну, - пробормотал он. - Я отказываюсь выкрикивать духовные наставления со дна колодца, так что, думаю, мне лучше заняться этим.
Он прижался к стене утеса и начал карабкаться, находя для рук и ног невидимые зацепки.
Его рот открылся, и голос прозвучал в напряженной, резкой интонации, которую Инглис еще не слышал от этого человека:
- Пенрик! У меня много сил, но я не умею летать!
Пенрик ухмыльнулся, свирепый в своем напряжении.
- Тогда тебе лучше помолчать и не перебивать в течение следующих нескольких минут, а?
На расстоянии сначала казалось, что он взбирается по скале, как паук. По мере того, как он приближался, иллюзия рассеивалась, и он явно был мужчиной, выше и тяжелее, чем он мог казаться в своей улыбчивой приветливости; сухожилия выступили в его руках и предплечьях, когда он подтянулся. Поднимаясь через каждые несколько футов, он хрипел: "Я признаю... это было... какое-то время...". Когда он наконец добрался до края уступа, он совершенно определенно перевалился через него, карабкаясь совсем не так, как с беззаботной самоуверенностью гарцевал на своей лошади.
- Спасибо, Дрово, - невнятно выдохнул он, перекатываясь на колени и снова встряхивая руками. - Наверное.
Медленно, осторожно Инглис приподнялся и сдвинулся назад, пока его хребет не коснулся камня. Его вытянутые ноги висели над пропастью. Тяжело дыша, Пенрик плюхнулся рядом с ним и тоже вытянул ноги. Они могли бы быть двумя мальчиками, сидящими бок о бок на бревне через ручей. Возможно, чувствуя то же самое, Пенрик подобрал камешек и бросил его через край, наклонив голову, как будто прислушиваясь к всплеску. Слабый стук его приземления они ждали долго.
На левом плече Пенрика, обычно скрытым под верхней одеждой, Инглис увидел криво приколотые к жилету храмовые шнуры его полного ранга, три переплетенные петли белого, кремового и серебряного цветов, с серебряными бусинками на свисающих концах. Они были жесткими и чистыми, как будто их редко носили с тех пор, как Пенрик принес свои клятвы. Вряд ли это было задолго до того, как Инглис был наделен своими собственными силами. Церемония Пенрика, вероятно, была менее кровавой.
Хотя, учитывая необходимое происхождение его демона, не меньше смерти, или, как минимум, жертвы. Хм.
- С ним все в порядке? - донесся снизу из-под обломков голос Освила. - Или вы пророчествовали о пропастях?
Пенрик перевернулся на живот и свесил голову с края, движение, которое заставило Инглиса вздрогнуть. Он потянулся и вытянул шею, пока не смог разглядеть следователя, стоящего внизу и глядящего вверх, как сам Пенрик недавно.
- Глупцы и безумцы, - пробормотал Освил и сел на удобный валун, тяжело вздохнув. Будучи более крупным человеком, он не выглядел вдохновленным подниматься после жреца на то, что Инглис принял за отвесную каменную стену. Колдун. Кем бы он ни был. Он поднял лицо и добавил: - Помнишь, что я сказал о том, чтобы посадить его на лошадь?
Пенрик ухмыльнулся и крикнул в ответ:
- Помнишь, что я говорил об удаче такой поездки?
- Хм, - Освил поморщился, как человек, хлебнувший уксус. - Продолжай, о просвещенный.
- Я намерен это сделать. Разве он не то, чего желает каждый жрец - невольная аудитория?
- Я все еще хочу, чтобы он вернулся, когда ты закончишь свои уроки.
- Тогда молись за нас.
Жест, который Освил сделал в ответ на это, ни в малейшей степени не был благочестивым. Пенрик, все еще ухмыляясь, развернулся и сел обратно, и хребет Инглиса снова нашел успокаивающий камень.
Улыбка сменилась задумчивой, Пенрик начал отодвигаться, но остановился.
- Скуолла присоединился к нам, - тихо сказал он.
- Это то, - Инглис прижал руки к вискам, - почему я чувствую это ужасное давление в голове?
- Вы ударились ей при падении? - Выражение медицинской озабоченности промелькнуло на лице Пенрика, и он наклонился через пространство, чтобы поднять ладонь и прижать ее ко лбу Инглиса; Инглис вздрогнул.
- Не так сильно, - сказал Инглис, когда Пенрик пробормотал "Нет..."
Его рука опустилась, и Пенрик продолжил с невыносимой неясностью:
- Тогда я думаю, что это должен быть ваш другой посетитель.
Инглис разжал губы и спросил:
- Как выглядит Скуолла? Для вас?
Пенрик уставился на пустое пространство между ними.
- Простой старый горец в жилете из овчины, которого грубо прервали, когда он вышел покормить своих животных. Совсем не то, что я принял бы за возлюбленного богов, человека великой души. Урок мне.
- Великая душа? Я думал, что это короли и генералы.
- Нет, это просто великие люди. - Пенрик продолжал с любопытством смотреть в никуда. - Он очень терпелив. Что ж, он должен был бы быть таким, не так ли, чтобы заниматься своим искусством в среде, для завершения которой требуется больше, чем человеческая жизнь. ...Другой, кто ждет здесь, я думаю, не так терпелив. - Давление в голове Инглис пульсировало; жрец осенил себя знаком пяти богов. - Так давайте и мы тоже помолимся.
- Помолимся? Вы серьезно?
- Это моя работа. - Пенрик пожал плечами. - Моя другая работа, как мне недавно мне напомнили. С моей самой первой клятвы, за три года до того, как эти, - он коснулся своих шнуров, - были даны мне.
- И о чем же мы будем молиться? Веревки? Шкивы?
- Такая материальная помощь - прерогатива людей, а не богов. - Он поднял руку и растопырил пальцы. - Пять теологических целей молитвы, как меня учили, - это служение, мольба, благодарность, гадание и искупление. Думаю, вы могли бы легко использовать здесь все пять. - Он опустил руку и слегка улыбнулся над долиной; мрачный вид, похоже, не оценил такого одобрения.
- А вы о чем будете молиться? - парировал Инглис, становясь угрюмым от этого уклончивого... юмора, если это был юмор. За его счет, конечно. Он чувствовал себя совершенно несчастным.
- Я стараюсь не беспокоить богов больше, чем могу помочь, - невозмутимо ответил Пенрик. - Однажды Один из них ответил мне. Это был опыт, чтобы стать осторожным.
- Я думаю, дважды, - проворчал Инглис.
- Хм?
Он прислонил свой ноющий череп к камню и продекламировал:
- Отец и Мать, Сестра и Брат, Другой, Пусть я ударюсь головой, а не ногой.
Губы Пенрика дрогнули.
- Вы чувствуете себя, эм, избитым?
- Если бы меня ударили сильнее, я не думаю, что смог бы сидеть прямо, - Инглис вздохнул. - Вы продолжаете быть скупым в своих молитвах, просвещенный.
- Тогда давайте еще немного попрактикуемся в ваших.
- Это будет безопаснее?
- Я надеюсь, что нет. Начали. Отец и Мать, Сестра и Брат, Другой...
Их недавняя тренировка неизбежно заставила его неохотно ответить:
- Позвольте мне служить самим собой.
Он посмотрел на пустое пространство, которое Пенрик оставил между ними. Разве формулировка двустишия не была такой простой и глупой, как он думал?
- Продолжайте самостоятельно.
- Отец и Мать, Сестра и Брат, Другой...
Это было глупо. Он был глупцом. Как и Пенрик. Они все здесь были большими дураками. Он должен просто сдаться и жить с этим. Другим выбором было уже убившее одного шамана каменное ложе, что могло увенчать целую жизнь глупостей. Неужели боги забирали души глупцов так же, как и великие души? Нет, они не могли, потому что дураки сбегали. Боги, но он устал убегать.
Когда пятое повторение слетело с его губ, он прорвался. Так же внезапно и удивительно, как когда-то первый раз, он оказался там. Но на этот раз он смог удержаться на месте, как сокол, держащийся в воздухе и чудесным образом поднимающийся, даже не взмахнув распростертыми крыльями.
Выступ, камень позади и долина впереди, материальный мир, все еще присутствовали, но едва, так как огромное неопределенное пространство, казалось, открывалось вокруг него. Неопределенное и полное возможностей. Но он был в этом не один.
Рядом с ним действительно сидел пожилой горец в жилете из овчины, в шляпе с перьями, сдвинутой на затылок. Однако он не был отражением на стекле, но был полон цвета, гораздо более насыщенного, чем бледно-серая долина вокруг них. Его плотность духа была полной противоположностью прозрачности. Прекрасный Большой Пес, которого он носил в себе, так долго жил в этой будке, что они были почти одним целым, переплетенным. Он дружелюбно улыбнулся Инглису со странной чистой добротой, не омраченной иронией или осуждением. Казалось, он даже не сказал "Ты очень задержался", хотя Инглис считал, что у него есть на это право.
Пенрик сидел позади него, с беспокойством глядя, склонив голову набок, на тело Инглиса. Плотное тело блондина тоже стало серым, как и все остальные поверхности мира, но Инглис впервые заглянул под солнечную внешность. Внутреннее пространство колдуна было ужасающим, его многослойная сложность простиралась во времени, как пещерный проход, спускающийся глубоко в землю, темный от тайн. Его демон. И он живет с этим? Каждый день?
Затем он посмотрел вверх, дальше.
Высокая фигура небрежно прислонилась к выступу стены за Пенриком. Это был молодой охотник в одежде бедняков этой страны, очень похожий на тех парней, которые в то первое утро принесли Инглиса с тропы, или на Скуоллу. Треугольная шапка из овчины венчала его блестящие медные кудри, того же цвета, что и шерсть Блада. Его лицо было слишком ярким, чтобы смотреть прямо, и Инглис заслонил свои духовные глаза духовными руками, а затем полностью закрыл ими лицо. Ему удалось закрыть все, но не горящий свет. Он опустил руки и обнаружил, что задыхается, как будто бежал.
Ему показалось, что лицо улыбнулось ему, как солнце сквозь прохладный воздух на склоне горы, согревающее, желанное. И гораздо, гораздо более страшное, чем демон.
Фигура небрежно махнула рукой.
- Продолжай.
- Как, господин?
- Позови его наружу. Для тебя он выйдет. В конце концов, это была очень хорошая собака.
Это не могло быть так просто. Неужели? Здесь это возможно. В конце концов, это простое место. И Инглис даже не был уверен, чья это была мысль.
Инглис вдохнул затхлый воздух пространства, протянул руку, словно к незнакомой собаке, чтобы понюхать, и позвал: "Иди сюда, мальчик". Затем почувствовал себя глупо из-за этого ласкового обращения, потому что, несомненно, зверь был намного старше его...
- Прекрати это, - сказал голос фигуры дружелюбно, как человек, приказывающий своему питомцу перестать чесаться. - Сейчас время для моих суждений, а не для твоих.
Реакция была медленной, как у старой собаки или старика, встающего по половине за раз. Неуклюже, но послушно фигура выплыла из Скуолы. Проскользнув сквозь руки Инглиса, как шорох шерсти, когда собака выскользнула из его объятий. И ушел. Куда? Неужели, не до полного растворения?
- Все будет хорошо? - робко спросил Инглис.
- Все будет хорошо в моих руках. Но теперь ты понимаешь, почему любая охота, какой бы захватывающей она ни была, должна заканчиваться уважением к преследуемому существу. В конце концов, это и ваша надежда тоже.
Инглис понятия не имел, что на это ответить. В ужасе, как бы эта фигура снова не исчезла, как будто... нет, он не вызвал и не отпустил это, как какое-то простое привидение, но он выпалил: