Луна светила так ярко, что сады были залиты светом. Но не белым, как от солнца, а тёмным, пепельно-серым, окрасившим всё вокруг в одинаковый цвет. Тени лежали пронзительные, чёрные, как рисунки тушью по шершавой бумаге. Лёша легко перелез через изгородь, сложенную всего из двух жердей и осмотрелся. Никого. То ли жители и гости Крыма стали очень честными, то ли опасались воровать у Белой Матери. Тем лучше! Ближайший к нему ряд деревьев стоял без плодов, поэтому Лёша двинулся вглубь сада. Ещё один, ещё. Наконец, он увидел деревья, обсыпанные светлыми ровными кругляшами. Ну вот. Он поднял руку и потянул к себе гладкое, упругое яблоко.
Впервые они с Ингой услышали о Белой Матери четыре года назад. Поселились в Заозёрном, где грязи были не хуже, чем в Саках; в первый же вечер Инга разговорилась с кастеляншей их корпуса. Той вроде было скучно, вот она и позвала "молодых" на чай; теперь Лёше казалось, что всё это было подстроено заранее.
- Что же вы сюда, а не в Ялту? - спросила кастелянша, выкладывая на блюдце печенье.
Инга распечатывала коробку "Коркунова".
- Лечиться, - коротко ответила она. - От бездетности. Что скажете, помогают ваши грязи?
- Даже не знаю, ребятки, - кастелянша плеснула заварку по чашкам, и в каморке запахло мятой и тимьяном. - Всё-таки это не артрит. У нас с таким в другое место обращаются, - она нерешительно потянулась к конфетке и вдруг засмеялась: - Всё забываю, что больше нет диабета. Десять лет мучилась!
- И куда же он делся? - грубовато спросил Лёша.
- Белая Мать вылечила.
Через несколько дней они приехали в "Эдем". Секта Белой Матери выкупила часть бывшего совхоза и назвала свою новую вотчину так, как и полагалось называться божественному саду. Заняв очередь, Инга и Лёша ждали во дворе, сидя на длинных лавках под навесом. Люди шептались, что принимают не всех, кто-то приходил и во второй раз, и в пятый. Из-за ослепительного солнца мир вокруг казался белого цвета.
- Матушка велела позвать только вас, без жены, - поклонился Лёше служка.
- Но... - Лёша хотел было отказаться, потом посмотрел в умоляющие глаза Инги и встал. - Куда идти?
Служка отвёл его в здание, бывшую администрацию совхоза, и через вторую дверь - в сад, который начинался на заднем дворе. Там послушники и адепты собирали урожай, складывая яблоки в обычные магазинные ящики. Среди них стояла статная женщина в белой рясе и белом клобуке, по краю которого шёл шитый золотой узор. Ещё издалека она посмотрела Лёше в лицо и улыбнулась.
- Добрый... - начал он.
Белая Мать сорвала с ветки яблоко и протянула ему.
- Вот, отдай жене, пусть съест, - и, повернувшись, пошла прочь. Работавшие кланялись ей, она кивала, что-то говорила. Жужжали пчёлы, шелестела листва, звенели неутомимые цикады. А над деревьями висело раскалённое белое марево.
Инга съела яблоко без остатка, даже косточки и огрызок. Как величайшую ценность, она тщательно пережёвывала каждый кусочек, слизывая с губ следы сока. Через месяц тест показал две полоски.
А когда Лёша посмотрел в глаза своей дочке...
Нет, он не верил в волшебство, колдовство или Бога. Конечно, подействовали грязи. Гормоны. Витамины. Но когда он смотрел в глаза своей дочке... "Это чудо, а не ребёнок", - говорили все вокруг. И он видел в ней отражение другого чуда. И ненавидел, когда Инга наряжала её в белые платья.
А ещё ему начали сниться кошмары. Снова и снова он оказывался в "Эдеме" и шёл по саду - бесконечному пустому саду с искривлёнными мёртвыми деревьями. Далеко, на границе зрения стояла Белая Мать и протягивала ему яблоко. Лёша брал и надкусывал его. И там, в сочной желтоватой мякоти, лежал розовый человеческий зародыш. Маленький и скрюченный, как креветка, он испуганно шевелился, стараясь зарыться в яблоко поглубже.
Когда дочке исполнилось три года, Инга потребовала поехать в Крым. "Показать Матушке ребёнка", - сказала она. Матушке! Словно это был не их с Лёшей ребёнок, а чей-то ещё. Лёша не хотел. Забыть обо всём и никогда больше не видеть снов, вот, о чём он мечтал. Он ни за что не согласился бы! Не согласился бы, если бы не знал, что сойдёт с ума, если кое-что не проверит.
Лёша вытер яблоко рукавом и осторожно откусил кусочек.