Я и не думал работать в милиции. И близко недумал. Все газеты трубят о целине. Из каждого рупора: "Целина, целина,целинники". Тебе двадцать три, грудь колесом, сил хоть отбавляй, конечно, рванул после армии. На голове берет десантника, на плечах сержантские лычки и, главное, значки парашютиста. Отбоя не было в дороге: "С какой высоты?", "А страшно прыгать?", "Какие чувства?" Какие чувства?! Надоело рассказывать. Так и ехал. На небольшой станции вышел купить семечек и дыхание опалило раскаленным воздухом. Солнце жарило вовсю, но местные жители с шутками-прибаутками бойко продавали свой товар. Спрашиваю у старушки: "Что за станция?" Она заворачивает семечки в кулек и отвечает: "Богдановская". Подхожу к своему вагону, а поезд уже трогается. Проводница смеется: "Живее, красавец. А-то оставим". Я вскочил и бегом по вагону. Схватил чемодан и, бросив: "До свиданья!" попутчикам, к тамбуру. Проводница уже закрывала дверь.
-- Мне тут сходить.
-- Надумал! Сойдешь в Акмолинске.
-- Нет, - открыл дверь, взглянул по сторонам, и вперед.
Приземлился как раз в конце перрона. И только здесь мысль:
"Не слишком резво?" Но в молодости сомнения долгими не бывают. Решил, значит, решил.
Первым пунктом военный учет. Военкомат оказался недалеко. Там же и поинтересовался работой. Сотрудник, заполнявший мои бумаги, говорит: "Вчера заходил человек из райотдела милиции. Просил направлять надежных ребят. Есть желание?"
В райотделе сразу отвели к начальнику.
-- Десантник?
-- Так точно.
-- Как звать? Откуда?
-- Иван Смирнов. Я сам изОрла. Служил в Литве и под Костромою.
-- Нам нужны такие парни. Какое образование?
-- Десять классов. Среднее.
-- Молодец. Документы отправим в область и через пару месяцев получишь младшего лейтенанта. Нам нужны образованные люди. Общежитие у нас хорошее. Согласен, Иван?
Я был, конечно, согласен. Крыша над головой, серьезное дело, офицерские погоны - куда больше. И начальник мне понравился. Майор Пархоменко. Настоящий мужик.
То время вспоминать приятно. Погода тем летом видалась отменная. Дни жаркие, но только начинаешь уставать от зноя - дождь, да проливной. Лужи исчезают следующим утром, жара набирает свое. Ветерок с Ишима чуть освежает. А дней через пять снова ливень.
В общежитии занимал комнату с Айдосом Шаимовым. Работали тоже напару. В городе бывали редко. Мотались по совхозам: то драка, то кража, короче, не санаторий. Успевал и за девчонками приударить. Успевал. Не хвастаюсь, девчата сохли по мне. Время было прекрасное. Младшего присвоили в июле. Отмечали всем отделом. Нет, время было прекрасное.
Жили в центре города, на Рабочей улице. "В центре!" Весь Богдановск проходил за полчаса. Городок же был пестрым. Освободившихся полно. Тут и политические, и уголовники, спроси кого не было. А с целиной вообще не разобраться. И по комсомольским путевкам ехали, и сами по себе, вроде меня. Этот пятьдесят четвертый год здесь помнят. Такое, попробуй, забудь.
Большинство целинников отличные ребята. Представления же о Казахстане у них были туманные. Это на юге Средняя Азия. Распахивали-то, прежде всего, северную часть, где в октябре первый снег выпадает идо апреля помаши ручкой теплу. Многие прибыли в лакированных туфлях, в осенних пальто! Увидев реальную картину, некоторые подхватили вещички и домой. Остались у кого хребет покрепче. Сколько выстроили совхозов. Работали, любили, отдыхали. Но и дрались. Вот я и разбирался с этими историями. Помотался по степям.
Бывшие зеки начали стекаться в город весной. Люди разные. Часто еще сопливым срок по глупости схлопотал, а дальше пошло-поехало, увяз. Амнистия за амнистией что-то была. Выпустили уйму. Они к нам и нагрянули. Сплошное ЧП. Доставалось, в основном, молодежи. Обстановка ухудшалась и Пархоменко на собрании сказал: "Видимо, будет взрыв". Перевода на особый режим не требовалось - мы давно ничего и не знали кромеслужбы. Я почувствовал грозу, когда возле рынка меня облаяла толпа пьяных уголовников. От такой наглости подрастерялся. Они это заметили и окрысились бешеной злобой, руганью. Зашел в рыночную дежурку и с порога: "Скоро придется воевать". Мне отвечают: "Ты понял только сейчас?"
Утром,15 сентября, в отдел врывается парнишка: "Резня в "Новаторе"! Быстрее туда! Быстрее, быстрее". В машину и помчались. К "Новатору" подъезжаем - тишина. В зал попали через летнюю дверь. Между рядов лежало три человека. Кравищи море. Айдос первым пробрался к ним: "Они готовые". В кинотеатре появились ребята и, перебивая друг друга, стали говорить о случившимся, объяснять, где сейчас урки. Водитель кричит: "Срочно в общежитие медухи, там погром!" Короче говоря, началось то, чего мы так опасались. Тормознули перед медучилищем. Шофер остался в "Победе", а Игнатьев, Айдос и я побежали к общежитию. Проскочили фойе и стремглав по лестнице. Здесь Пархоменко: "Куда пропали?! Искал вас целый год". Не дает слова сказать: "Проверьте левое крыло первого этажа. Осторожно! Глядите в оба". Майор с ППШ. Лицо красное, китель разорван. Мы вниз и по коридору. Прошли четыре комнаты - никого. Посуда раскидана, постели перевернуты. В следующей была девчушка, которая испуганно показывала напротив. Я разговариваю с ней, а Игнатьев тихо подходит итолько врезал по двери, щелкнул выстрел. Он закричал, повалился. Еще выстрел. Айдос был в коридоре и оттуда пулю за пулей. Я стал палить из комнаты девушки. Затем прыжком в комнату, где сидел уркаган. Его порвало пулями. Айдос зовет: "Хватай, Серегу! На улицу!" Когда укладывали в машину Игнатьева, узнали, что в Атбасаре дела похлеще наших.
С общежитием закончили, на группы и по городу. Скольких людей отбили у бандитов. А к нам отовсюду: "Помогите!" Слезы и слезы. Вскоре поняли, что Акмолинск должен слать подкрепление. Такой разгул.
На Торговой вспыхнула перестрелка. Меня с Айдосом отправили в разведку. Пока дворами пробирались, выстрелы смолкли. Вдруг: "Что, земляки, достается?" - и вырастает несколько человек, вооруженных кто чем. Фронтовики. Они устроили свою оборону. Солдаты уже наказали "гостей", которые пытались сунуться в их квартал. Долго толковать не было времени и мы двинули обратно.
На подступax к райотделу было полно бандитов. Хорошо Айдос местный, удалось вплотную подойти к боковому входу. Осталось преодолеть дорогу. Вот здесь мы ошиблись. Нечего было обсуждать - бросок и точка. Нет, давай проекты составлять. Короче, занимались ерундой. Уголовники стекались со всего Богдановска. Оружия понабирали какого хочешь. Иногда забегали в подъезд, где мы были на втором этаже. Так и наблюдали из ловушки, как наши отбиваются. Урки все кричат, что будет с милиционерами, когда возьмут отдел. Ясно, мы неусидели. Спустились, быстро осмотрелись и, обогнув дом, к дороге. Тут - лицо в лицо с бандитом. Пока он вскидывал ружье, я нажал на курок. Вдоль улицы еще двое. Шмальнули по ним. Подлетаю к зданию, а мне навстречу открывают дверь. Заскочил и мгновенно - Айдос! Сержант, открывший дверь: "Убили парня". Я к окну - Айдос перебежать дорогу не успел...
Держались мы прочно. В хранилище была куча патронов. По радиосвязи сообщали, что на подходе армейский батальон. А мы уже почувствовали - выстоим. Обойдемся без слинявших предателей. Не хочется говорить о них. Ночью урки поостыли. Упивались да кончали подельников при дележке награбленного. Нам удалось передохнуть. Зато на рассвете, с похмелья, они понеслись лавиной. Озверели. Жмут и жмут. Кто-то закричал: "Со служебного рвутся!" Взрыв. Снесло кусок стены. Подбегаю, еще пыль не осела, а в проеме урка. Грязная телогрейка, сам маленький, сухой. Пуля мне разбила переносицу и ударила в левый глаз. Кровь хлынула в носоглотку. Когда лежал, казалось, голову втягивает в землю бетонная плита.
Пархоменко рассказывал, что меня перетащили вглубь здания. Спустя несколько часов войска были в городе. Только к райотделу вышли не сразу. Уркаганов истребляли, увидев, что они натворили. Как только райотдел освободили, тяжелораненых на самолет и в Акмолинск. Я, конечно, этого не помню. В сознание пришел через неделю. И выжил.