Тяжесть сдавила голову, барабанной дробью колотится сердце, в ушах страшный шум. Нет, терпеть это невыносимо.
Я проснулся. Глаза еще закрыты. Сознание проясняется и отступает боль. Какой-то сон... Но я его не помню. Может это сон-боль и тогда ничего не должно снится, ну ладно, пора вставать, а я опять не выспался.
Когда ты ребенок - мечтаешь стать взрослым, когда ты взрослый - мечтаешь выйти на пенсию и хорошенько отоспаться; интересно, о чём я буду мечтать, когда выйду на пенсию?..
Нет здесь что-то не так, становится холодно, неужели опять сломался кондиционер, или Митчелл открыл окно (и это с моими больными бронхами, за что я ему плачу 200 долларов в неделю) - скорее всего второе, что-то стало очень шумно, утро - улица ожила. Да что это - какой жуткий холод...
Я открыл глаза. Да, утро нынче выдалось холодное, скоро придется перебираться в другой подвал, этот меня уже не греет. А в узком окне, как обычно мелькают ноги прохожих. Разные ноги: богатые и бедные, тупые и умные. Мои ноги сейчас просто холодные. Я хорошо укутался, свернулся так, как это делает мой старый пес, и уже скоро согрелся...
Нет!.. Что со мной! Я вскочил, ударился головой о какие-то трубы, огляделся. Кругом бетон и трубы, узкое окно под низким потолком, тусклый свет, силуэты ног, холодный воздух, рваная и влажная одежда, плешивый пес лижет мне руки. Я отшвырнул собаку, она глухо ударилась боком об угол плиты, взвизгнула, и убежала в черную дверь, звонко и невпопад стуча когтями по бетону. Я спрыгнул с труб, сильно ушиб ноги о камни, разбросанные на полу, прихрамывая подбежал к окну - улица, большая, большие дома и люди. Я - пигмей, смотрю на них снизу вверх, а они даже не замечают этого окна, узкого и низкого, оно на уровне их ног; оно ниже их глаз, - как отсюда выбраться, где выход. Собака. Она побежала в ту дверь. Как здесь темно, куда теперь идти, я не знаю. Наверное это опять идиотские шуточки Браяна, подсыпал мне вчера что-то в вино, и притащил в эту конуру, в прошлом году он уже сообщал мне, что я обанкротился. Черт, куда же идти, здесь темнее чем у дяди Тома в... хижине. Удар по голове, я валюсь вниз, на камни...
Что за!.. Как я здесь очутился, кровь на лбу, ноги гудят. Ну ладно, зажгу свечу, вернусь домой, перекушу (на голодный желудок во сне и не туда забредешь), и на работу. А где же пес? Эй, Плешивый, Братец, ко мне! Завтракать! Из темноты двери показалась собачья морда. Вот ты где, чего прячешься, иди сюда. Пес с неохотой вышел из-за стены, и виновато уставился на меня. Да что с тобой, кто тебя обидел, я протянул ему кусок хлеба, Держи. Брат подошел и взял хлеб. Ну вот чего же ты, я почесал ему за ухом и несильно толкнул в морду. Пошли, Старик.
Солнца сегодня не будет: ветрено и влажно, ну да нам не привыкать. Плешивый идет рядом, его уже не беспокоят кошки, углы домов и отдельно стоящие деревья, что поделаешь - стареем. Вот и рабочее место. Хорошо что сегодня его никто не занял, совсем не хочется кричать, а тем более махать руками. Да, биржа доходное место. Правда во второй половине дня заработок в основном зависит от того, как прошли торги. "Доброе утро, сэр, спасибо вам большое и удачного дня". Этот всегда дает, и всегда больше других, наверное он здесь самый главный. Ладно, хватит халтурить, я достал губную гармошку и заиграл. Вот уж никогда бы не подумал, что те несколько уроков дяди Тома мне, капризному пацану, вечно недовольному непонятными желаниями взрослых, теперь станут моим главным богатством. Вообще, у меня большой репертуар, но я играю под настроение прохожих, видно такая жизнь сделала из меня неплохого психолога. Старик как обычно подвывает, а в коробку со звоном падают монеты.
А если сегодня пойдет дождь, придется перебираться в метро. Там тоже ничего, но почти всегда все места заняты.
После обеда улица стала пустынной и затихла. Небо густо затянули облака, ветер успокоился. Пес, положив морду на передние лапы и поджав задние, долго лежал виляя хвостом, и часто моргая, смотрел то на меня, то на пустые тротуары; убедился, что пока работы не будет, пару раз сморкнулся, почесал лапой морду, погонял блох и заснул.
Не люблю я такой город - мертвый, вообще-то он и при жизни мне не очень нравится, но сейчас... выть хочется. Можно, конечно пойти к супермаркету на соседнюю улицу и навестить Джека; нет, пусть уж этот пьяница сам ко мне придет.
А я лучше прилягу. Ступеньки, конечно, не лучшее место для сна, но с другой стороны, какой дурак проведет здесь для меня трубы с горячей водой...
Кажется пошел дождь, но нет, какой может быть дождь в доме, пусть и на втором этаже. Кто-то настойчиво пинает меня в бок. Я приподнялся, закололо в пояснице - это острый край ступеньки; о нет, неужели снова этот сон. Дряхлый, заросший, воняющий падалью и спиртом старик что-то хрипит у меня над ухом и при этом тычет в меня своим грязным ботинком.
- Старая скотина, - спит! Я, рискуя жизнью, спер для нас бутылочку и жду его, а он спит! Да ты просто не уважаешь меня, поэтому знай - я выпил все сам, даже и не проси, уже и бутылку сдал; слушай, дружище, тут такое дело, - одолжи немного, я еще одну куплю, с тобой поделюсь!
Это какой-то кошмар, эй да ведь я сижу на ступенях своей биржи ( да - это просто розыгрыш), опять эти лохмотья, плешивая собака.
- Так ты думаешь давать деньги, или мне их самому их у тебя взять!
- Послушай, ты... дед, - я схватил его за шиворот и хорошенько тряхнул, так, что нитки затрещали по швам, - отвали по-хорошему, понял!
Резкий толчок в грудь и старикашка валится на тротуар, слышится удар локтя об асфальт и звон стекла, брюки тут же становятся мокрыми, а в воздухе распространяется запах алкоголя.
- Ну ты че, озверел - сразу не мог сказать что не в настроении, вон что натворил...
К черту старика, что со мной, надо все поставить на свои места, эти шутки уже не смешны. Биржа! Ну конечно! Сейчас все прояснится. Представляю эти самодовольные, наглые рожи - пошутили, эти шутки им дорого обойдутся, компаньоны. Так, вот и Смит.
- Сэр, что вам угодно, биржа сегодня не работает.
- Смит, голубчик, ты не узнаешь меня, или ты тоже с ними?
- Простите сэр, но я не понимаю в чем дело...
- Я - управляющий этого заведения, а ты мой подчиненный, впусти сейчас же!
Короткая пауза.
- Но сегодня Воскресение и управляющий дома, приходите завтра.
Все с меня достаточно этих фокусов, неуловимое движение и трещит по швам фирменный пиджак.
- Да я тебя уволю сегодня же, никчемный дурак, впусти сказал!
- Сэр... прекратите... я позову охрану... да отвяжись ты.
Увесистый удар в лицо, голова закружилась, локоть свело от удара, похоже это не сон, во сне боль не такая реальная.
- Эй, ребята разберитесь с этим барахлом, и вообще, гнать их надо со ступенек, хорошо устроились, уже и в директора метят.
За стеклянной дверью показались массивные фигуры двух новеньких из службы безопасности - стажеры (сам выбирал), сними лучше не связываться - бежать, споткнулся, покатился вниз по ступеням: смех сзади.
- Какой молодец, всю работу за нас выполнил, смышленый малый. Там и сиди.
Натянутой болью отозвался локоть, что-то теплое потекло по руке. Кровь. Я взглянул на руку. Боже мой - это не моя рука: потрескавшаяся кожа на пальцах, черные ногти, ссадины, - это не мои руки... Надо увидеть лицо. Где же увидеть лицо. Витрина. Через дорогу. Визг тормозов, брань водителей, все к черту, надо увидеть лицо...
Нет. Нет! Это не я, это не мое лицо. Заросший "старик" лет сорока пяти, Взлохмаченная борода с проседью, красные воспаленные глаза, разбитый подбородок, перекошенный нос; как же так, что произошло, ведь это не я, тогда где же я, что произошло со мной? Да это какой-то сон. Надо просто проснуться. Проснуться. Но я не могу, я не могу проснуться, или я умер. Что лучше - чужое лицо или смерть. Нет, я не мертв, мне надо просто проснуться. Проснуться! Это все стекло, это отражение, нужно избавиться от него и все изменится - я проснусь. На витрину сыпятся беспорядочные удары, взвывает сигнализация, деревянные кулаки бьются о стекло и ничего не чувствуют. Звонкий хруст, стекло разбивается и летит вниз, режет руки. Мучительная боль. Нет терпеть это невыносимо...
Я проснулся. Руки напряжены, дрожат, их свела судорога, не могу разжать кулаки, Ужасная боль! Не пойму - это реальность или продолжение сна. Нет, судорога отступила, боль утихла. Теперь я могу увидеть свои руки. Да, это я, мои руки, мое, выбритое лицо. Я в холодном и липком поту. Ужасный кошмар, по-другому не скажешь. "Митчелл, где ты там, иди ко мне, ты почему меня сегодня не разбудил".
- Сегодня же Воскресение, сэр, вы просили не будить вас
- Воскресение... лучше бы я не просил этого, ладно, подготовь машину, я хочу поехать кое-куда.
- Но вы отпустили шофера, он сейчас наверное за городом, с семьей.
- Ты поведешь.
Утро действительно выдалось холодное. Но в салоне этого не чувствуешь. Любимая музыка и бокал вина заставили меня расслабиться. По улице как обычно идут прохожие (теперь я вижу их лица). Вот мы уже близко, я опустил перегородку в кабину водителя:
- Митчелл, посмотри, там, напротив биржи стоит бакалея.
- Да, сэр, я вижу ее.
- Посмотри, там все в порядке, стекло...
- Что, да, все в порядке, как обычно, а вас что-то интересует?
- Ничего.
Я поднял перегородку, сделал музыку тише, и услышал мелодию, знакомую, грустную, играет губная гармошка, а сейчас завыла собака - этот вой больше напоминает хрип. Я постучал по перегородке и машина остановилась.
...Этот человек на ступенях. Этот пес. Я их уже видел, и не только шесть раз в неделю - утром и вечером (и каждый раз с этой грустной мелодией), но и изнутри, я был ими. Стекло медленно опустилось вниз, холодный ветер с каплями дождя ударил в лицо.
- Доброе утро, господин, удачного вам дня, и счастливой долгой жизни. Эй, Старина, поприветствуй доброго господина.
Стекло также медленно поднялось, в салоне снова стало тепло. Я постучал в кабину водителя.
- Сэр, куда желаете ехать, - послышался голос из динамика.
- Домой, - ответил я, - домой.
1999г.