Вот стоит мой дом. Это здание, освещенное с нескольких сторон, с окнами, подъездами, балконами, квартирами и их жильцами. Уже полпервого ночи, я не сплю уже около тридцати шести часов, поэтому иду медленно, как будто бы это иду не я - в смысле полностью человек, как некое бытие, философская или какая-либо там еще субстанция, - а идет только мое тело. Сам я просто смотрю вперед, а мысли слабо перетекают, не принимая практически никакой формы. Да, это мой дом, но, несмотря на усталость, сейчас мне совершенно не хочется идти туда.
Сразу за следующим домом стоит небольшой храм, залитый светом, а за ним - огромное поле с рассекающей его напополам дорогой, обрамленной редкой посадкой и уходящей в темноту. Я решил пройтись немного по этой дороге, так - чуть-чуть прогуляться по краю и вернуться. Я поравнялся с храмом.
Вдруг... Какое невероятное ощущение. Нет, я не буду сейчас рассказывать о божественном свете, любви к Всевышнему и прочей херне - обители бога здесь отведена роль не большая, чем строительной времянке, она здесь просто здание, которое попало в описание лишь для воссоздания окружающей обстановки. Я упомянул храм только потому, что от его подсветки было достаточно ярко. Я хочу сказать про совершенно иное чувство, чувство, которое днем, а в городе - и ночью, - никто никогда не испытает.
Я выходил по дороге из залитой светом фонарей парковки во Вселенную. Безмолвную, темную, бесконечную, живущую своей невидимой великой жизнью. И свет, из которого я выходил, будто превратился в тончайшую упругую мембрану и растягивался, преграждая путь, а я шел вперед - сквозь эту пленку, прорывая ее. Это ощущение длилось всего пару секунд, а после этого другой мир молниеносно надвинулся на меня, став внезапно неестественно реальным, и как бы говорил: "Я уже здесь, много ближе, чем тебе казалось минуту назад. Действительно ли ты хочешь войти, и стоит ли тебе делать это?" На мгновение мне захотелось развернуться и вбежать вновь под защиту света, вернуться за пленку. Но это было лишь мгновение. После него я шагнул в Мир.
Как странно... Я только что был там, и тут же оказался в Мире. Неощутимая граница разделяет два абсолютно разных пространства и времени. Там, куда я вошел, ненавистного времени просто не было. Движение было: тихо шелестела листва на черных контурах деревьев, непонятные, едва различимые на фоне еще слышимого редкого рокота машин, звуки доносились с поля, было еще что-то, уже совершенно далекое от моего понимания и сознания, а время остановилось. Впрочем, нет, - оно не застыло, оно действительно исчезло. Поначалу я слушал, как бьется сердце и слегка шумит кровь в ушах, но и это быстро пропало. Я и раньше бывал на ночных прогулках здесь - то на машине, то на велосипеде, - но того, что окружало меня сейчас, не осязал никогда.
Я так же медленно шел по обочине. Вот только сон стал быстро таять. И верно, сон - это отражение времени, его побочный эффект, и даже самого понятия о нем здесь не могло быть. Кроме того, здесь все было одинаково и знакомым, и чужым. Знакомы кусты, гряды, темные кроны, асфальт, но они жили чуждой жизнью, которою я не видел доселе, но которая растворяла в себе меня. Чем дальше я шел, тем напряженней становилось внутри - кто знает, что таит Мир? Я просто взял вот так и вышел сюда, не спрашивая, дозволено ли это мне. И я остановился, чтобы понять, что происходит во мне.
Это было всего лишь поганое ничтожество - страх, тихой сапой пробиравшийся в душу, чтобы истоптать своими грязными лапами новое, непонятное ему. И он был настолько смешон, тщедушен и примитивен перед величием, окутавшим меня и его вместе со мной, что он обернулся шепотом ночи и унесся туда - в удушливый неоновый город, откуда и пришел. Мир тут же дохнул на меня и поглотил. Сразу снизошло умиротворение и покой. Мир стал моим, он вобрал меня - мы стали едины. Враждебность и настороженность пропали. Я стоял и смотрел на едва очерченные рябенькие грязно-серые облака в черно-синем небе и осознавал себя в совершенно новом качестве.
Это был мой Мир. Это я плыл по небу. Это я шелестел листьями, и я шуршал в траве. Это мой непонятный говор доносился со взрытого поля. Это я расставил редкие звезды в безликих кронах, и они, черт возьми, стояли именно так, как хотел я! И это моя душа теплилась далеким ореолом на востоке. Я дышал свежим, теплым, бесконечно родным дыханием Мира и жил, жил, жил...
Но я неосторожно повернулся назад, - и время пронзило Меня миллиардом игл. Они летели беспорядочно, суетливо, и, втыкаясь, начинали быстро уродливо растягиваться, расширяясь вперед и назад, не давая ни малейшей возможности вытащить их. Оттуда же навалился свет. Там же стоял картонный город. Блядский картонный город, со своими гребаными ритмами, шаблонными постройками, плесневым расписанием жизни на тысячу лет, которое знали все, и все равно тешили себя тщетными надеждами прожить короткую жизнь "по-своему"; примитивными секретами, никому не нужными тайнами и людьми, не нужными даже самим себе. А тот Мир - он ведь невероятно велик для города и бесценен, чтобы быть проданным, как и всё. Если бы людишки впустили Его, Он бы разорвал их юродивое дитя, смел бы все, что они с таким усердием выдумывали себе тысячи лет, чему поклонялись и чему продали себя в рабство.
Сонный, я побрел обратно. Оглянулся на Мир... и уже не смог остановить слезы, впервые не высушенные пустыней, в которую я возвращался.