Чего только не случается в мире, происходят вещи порой небывалые, что верится с трудом. Вот и эта история перевернула с ног на голову мир одного человека. Точнее гнома.
Однажды гном, звали его Хагун, ни много ни мало, полюбил человеческую девушку. Как молния среди ясного неба полыхнула она в его жизни и с любовью на пару заняла мысли. Манила лукавой улыбкой днём, ночью шептала лихорадочной страстью. Как заправский дирижёр незаметно управляла жизнью, даже поступками и движениями, заставляя искать глазами знакомый силуэт, ногам приказывая ступать к её дому. Всматриваться в толпу за окном и бояться увидеть.
Раньше Хагун надменно смотрел на человеческую расу. Такие молодые, едва появились в мире, а кичаться, словно короли. Алчные, подлые, так и норовят стянуть чужой кусок. То ли дело гномы: честные, прямые, всегда врага лицом к лицу встречают. Да и вообще, что привлекательного в тощих человеческих самках? Вот гномихи другое дело: крепкие, приземистые, с сильными ногами и толстыми руками, не хуже мужских. Такая как схватит нерадивого пьяного муженька, поднимет над головой и несёт домой, чтоб наутро всыпать горячих пирогов. А если жёсткий волос из подбородка пробивается - настоящая красавица!
Поначалу гном гнал крамольные мысли, но против зова сердца, как говорится, не попрёшь. От этого смущался и краснел ещё больше: известно ведь, что стрелу любви направляют сами боги; никакие стены не спасут от любовного залпа. И главное, все люди как люди, а она - нет. Особенная она и имя особенное - Манича, как песня звучит. Все думы заполонила прекрасная дева. Даже в забое отпуск взял (а для гнома в земле покопаться - милейшее дело), чтобы чаще на поверхности бывать. Прогуляется вечером по городу, извилистая тропка к знакомому дому приводит. Любуется, прямо глазами пожирает, как девушка похлёбку варит, корзины вяжет, коз доит, и на сердце так тепло и радостно делается.
Долго изнывал и томился Хагун, как подступиться к девушке не знал. Наверняка, не посмотрит на кавалера - люди такие гордые. В пору самому в человека обернуться. Только как потом соотечественникам в глаза смотреть? Засмеют. Но терпеть нет больше мочи, сердце к любимой тянется. Если к гномам путь заказан, остаются люди. Ещё проклятые эльфишки, но к ним и на пушечный выстрел не подплывёт, как тот корабль к берегу.
Был в городе храм богини любви Меренны. Со всей округи несчастно и счастливо влюблённые не жалели ног ради права просить благословения, чтобы любовь длилась вечно или откликнулась взаимностью. Настоятельница, добрейший человек, часто беседовала с прихожанами. Участливая улыбка и нежные руки, как будто принадлежали самой хозяйке этого места, богине.
В один солнечный день под сводами храма объявилась приземистая бородатая фигура. Скрывалась за колонами, но зоркое око монахини без труда подметило сердце полное волнения:
- Нечасто наш храм посещают подданые подгорного народа. Кто-кто, а гномы решают любовные проблемы быстро, как ударом топора.
- Да я это... мимо проходил. Зайду, думаю... так, для общего развития, - стушевался гном.
- Дороги любви никогда не бывают напрасными. Каждый находится в поиске своей половинки, в которой мы можем полностью открыться миру. Перед ликом любви все равны: люди, эльфы, ящеры и гномы. Да что говорить, даже демоны, - женщина усмехнулась какому-то давнему воспоминанию и продолжила: - Судьба не зря привела тебя в это место. Меренна примет и одарит тебя...
- Может она и титьку свою даст?! - перебил прихожанин. - Гному никто не указ. И зачем я вообще припёрся?
Хагун взъярился на богов, неуверенность, любовь, такую хитромудрую. Не бросить ли всё, спустится под землю, да горя не знать? Но во взгляде женщины не появилась ответная агрессия, насмешка, как ожидал. Только понимание, какое излучает нежный материнский взгляд. Вспомнил внезапно, как родная матушка учила его, карапуза, мастерить. Была тогда зима, и упал он в озеро мазута. Кричал, как та девка, пока она отдирала его розовую задницу снегом. "Эх, добрые были времена, - подумал гном и покой вернулся в душу. - Будет, что будет". И выложил, как на духу. Как первый раз увидел её на девичнике у одной ростовщицы, они как раз с парнями теплопровод тянули. Сидела в одиночестве на краю стола. Он ещё удивился, что это такую пригожую девушку в компанию не зовут? Как потом пути вновь свели и попался в сети истомы.
Настоятельница лишь улыбнулась рассказу:
- Вижу, помыслы твои искренни, а любовь чиста. Богиня Меренна прольёт на тебя своё благословение.
- На всё готов, даже человеком стать! Киркой короля гномов клянусь! - разошёлся гном.
- Твоё рвение похвально, однако должна предупредить: разум наших рас отличается. Превращение отложит отпечаток на многие вещи. Привлекательное может стать отвратительным, непрятное - желанным. Ты понимаешь?
Бурлящая страсть ответила за гнома, заткнув доводы разума и крики самообладания. Превращение должно воссоединить с Маничей. Навсегда. Остальное не имеет значения.
- Хорошо. Следуй за мной.
Коридоры сверкали инистым светом, вывели в высокий зал. Потолок изливался ослепительной колоной солнечного света.
- Поднимайся по ступеням на помост. Закрой глаза и просто представь то, чего желаешь более всего. Если любовь твоя не обман - верю, что так оно и есть - Меренна поможет.
Хагун опасливо шагнул под лучи. В голове непрестанно крутилась картина его человеческого обличья (неказистое, но какое вышло) с любимой в крепких объятиях. Словно откликнувшись на образы, свет завибрировал и вспыхнул.
Минуту спустя по ступеням спускался высокий и красивый молодой мужчина. Безупречный зелёный камзол блистал золотом, бархатные бриджи под стать тёмным локонам. Увидев такого красавца, настоятельница пожалела, что не на двадцать лет моложе. Приняв горячие благодарности, проводила взглядом очередную спасённую душу.
Мир поражал насыщенностью, живостью красок. Мостовая под ногами звучала песней. Метаморфоза ли стала причиной или любовь, Хагун не знал. С улыбкой летел по улицам, площадям. Женщины замирали, поражённые: простые крестьянки и прачки, дочери купцов, томящиеся на балконах, знатные дамы в каретах. Никого не оставило равнодушным ослепительное обаяние молодого человека. Впрочем, он не замечал их, все прелести мира затмил портрет Маничи.
Лёгкий маковый закат осенил знакомый дом. Сердце трепетало от радости, осмелело, но не настолько, чтобы разом постучать в дверь. Понаблюдает издали, в сени деревьев, украдкой глядя на зазнобу.
Наконец вышла, в руках корзина с бельём... Хагун подавился и чуть не захлебнулся слюной. В храме он не придал значения предостерегающим словам о различиях в восприятии, но сейчас молот реальности с размаху опустился на несчастную голову. Манича - низкая, даже короткая толстуха с густыми сросшимися бровями, огромной бородавкой на носу и усиками. Чёрные сальные волосы вьются угрём в небрежной косе, по не менее засаленной и выцветшей рубахе.
- Как... как она могла мне нравится? - прохрипел Хагун. - А имя-то? Манича... О боги, за что?
Бывший гном обхватил голову, осел в корнях клёна. Светлый образ непорочной любви уничтожен суровостью непроглядной повседневности. Мечты разрушены одним взглядом, во рту послевкусие неизвестности будущего.
Весь вечер трактир заменял родной дом. Пенный эль изо всех сил старался залить горе. Мир сузился до рамок несчастья, край - на дне кружки. Как быть, что делать? Теперь он человек: о шахте можно забыть. Разве что захочет расширять её в высоту головой. Да и как к гномам вернуться ему, предателю и ренегату? Новоявленный человек застонал и вырубился прямо на столе.
Шум улиц победил и бодрствование взяло человека под свою опеку. Голова трещала, но вода из кувшина и удачно стоявшая на столе настойка привели в норму. Душа сбросила порядочную долю вчерашнего горя, мир не казался рагнарёком. Погодите-ка, что за комната? Смахивает на трактир. Накинув камзол, сбежал вниз. Точно, кто-то вытащил из-за стола и уложил в постель.
За стойкой потягивала пунш девушка: одна из вчерашних танцовщиц. Какая хорошенькая, как он раньше не заметил. Она улыбнулась и прощебетала:
- Привет. Подожди, хозяйка сейчас придёт. Это она тебя тащила наверх, ты уж отблагодари.
Подмигнула, добавив смятения в гномью, хотя теперь уже человеческую, голову. Странное обуяло Хагуна, словно находился на пороге великого открытия. Наверное, Брок Оппфин чувствовал себя так же, когда открыл порох.
Хозяйка не замедлила появиться. В годах, но вполне ничего.
- Очнулся, красавчик? Вижу, настойка действует как надо. Собственный рецепт, к слову сказать. Ты вчера так сладко спал, что мы с девочками не решились тебя тревожить. А оставлять на столе столь щедрого и симпатичного клиента не гоже. Как моя комната, хорошо спалось?
На негнущихся ногах Хагун раскачивался, как болванчик, перед глазами плыло. "Красавчик? Да, я теперь человек. И в людских глазах выгляжу другим... Женщины, женщины, всё они виноваты". Срочно потребовался глоток свежего воздуха.
Пролепетал слова благодарности, пока взгляд изучал пол. Шаткая походка привела к двери, подвернувшийся стул с грохотом упал. Оживлённая площадь устремила взор на вошедшего. Глаза разбежались, дыхание перехватило от восторга. Какой же дурак, как раньше не замечал? Жил как слепой крот.
Молоденькая молочница с румяными щеками и толстой косой, бойкая купчиха вытирает вспотевшую грудь. Молодая мама ведёт сынишку в школу, платье почти ничего не скрывает. Вот совсем экзотика, редкая пташка - амазонка! Нечасто в город заглядывают. Плоский упругий живот, крепкие бёдра, бронзовая кожа, пронзительный взгляд.
Звонкий мелодичный хохот раздался в груди, уносясь в небо. Многие дамы отозвались, с интересом разглядывали мужчину на зависть своим спутникам. Разум вмиг протрезвел и выбросил из себя заботы, заменил восхищением, радостью, предвкушением. Хагун чувствовал себя так, словно попал в небесные чертоги, наполненные светом, арфой и игристым вином.
Нет, он ни за что не пропадёт в этом мире. Мире, словно созданном для любви.