Драгунов Андрей Вячеслвавович : другие произведения.

Новая семейная хроника

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Стихи из новой книги


   * * *
  
   Возвращаясь домой, ожидаешь, что кто-нибудь встретит -
   на вокзале, в порту, где-нибудь с чемоданом подарков,
   но приходит транспорт и видишь, что только дети
   встречают соседа... И думаешь: "Ах, как жалко...".
  
   И глядишь, как баран, на ворота в чернеющий город.
   Ничего не изменишь - одиночество учит терпенью,
   ожиданию смерти, встречи с ангелом, чьим крылом распорот
   был Икар. И это не вызывает сомненья.
  
   Меж вокзалом и домом, как между собакой и волком,
   спутав место и время, и адрес забыв свой впридачу:
   ждешь - когда же откроется дверь и немая двустволка
   прогремит в тишине, возвращая приезжему сдачу.
  
   И бредешь с подарками к дому, где только тени
   и живут, сохраняя все ранее сказанное тобою,
   включая скопление глупых мыслей и дребедени,
   но ни тени, ни мысли двери тебе не откроют.
  
   И никто не окликнет тебя на пороге у дома -
   твоего ли, чужого. Собака твой спутает запах
   за кусок колбасы и признает в тебе знакомого.
   И обнимешь ее, согреваясь в мозолистых лапах.
  
   март 26 2004
  
   * * *
  
   Бог не найдет, а ангел не продаст
   мое жилище, где-нибудь у Волги,
   в глухой степи, похожей так на пласт
   земли, в котором погибают волки,
  
   а я живу, иль доживаю век
   среди травы и выбоин дорожных,
   в которых гибнут: волк и человек.
   Пусть даже первый больше осторожен.
  
   Вот новый век, но до конца его
   в цветочках полевых мне не укрыться,
   как у Христа за пазухой. Всего
   от жизни этой - что черней страницы.
  
   И что погода бережет теплом,
   и ветер до костей не продирает,
   и иногда мне кто-нибудь вином
   остатки жизни на день продлевает.
  
   март 25 2004
  
   * * *
  
   Ангелы никогда не улетают на юг.
   Вообще никуда в этом бездонном небе,
   в этом пространстве, в котором Икару каюк,
   из-за того, что думает не только о молоке и хлебе.
   Потому что подняться выше и есть удел
   заглянувшего в облако. Слиться с холодной пеной,
   сквозь которую даже и ангел бы не разглядел
   окончание жизни, т.е. - всех декораций смену.
   Глаз вбивает хрусталь в невозможную глину небес,
   где и птичий язык в переводе звучит, как - Спасибо -
   за короткую жизнь. Где и голос за краем исчез...
   И старик не глядит больше в синь, что угробила сына.
   Только что небесам его боль или горечь утрат -
   бессловесное облако ангелам лишь помогает
   оставаться на месте. И крылья их невпопад
   аплодируют жизни, что неразличима за краем.
  
   март 25 2004
  
   ПАМЯТИ У. Х. ОДЕНА
  
   Потому что искусство поэзии требует слов,..
   И. Б.
  
   Дверь не скрипнет и мы не услышим, что кто-то ушел...
   Это ветер играет замками и в старые окна
   нам швыряет созвездья - подачка на хлеб, молоко,
   возмещая тем самым убытки - все разом. Всем скопом.
   Это он согревается в доме, в котором тепло
   не совсем улетучилось после хозяина дома.
   Это он божий свет превращает в сплошное окно
   с незакрытыми ставнями: во избежаньи урона -
   ангел должен лететь, потому что слова о любви
   не спасают в плохую погоду и при пожаре.
   Потому что закон вычитания неумолим
   даже к тем, кто бок о бок с Создателем в самом начале.
   Потому-то дудит в свою дудку опальный певец,
   потому-то чернее страницы. И лишь на бумаге
   все еще продолжается жизнь. И судьба, наконец.
   Потому-то чернилам хватает и сил и отваги.
   "Потому что искусство поэзии требует слов...",
   из которых: и жизнь, и судьба - за чернилами следом
   вытекают. И ангел, считая последний улов,
   собирается в путь, поспешая успеть до обеда.
  
   август 21 2003
  
   ПАМЯТИ АНТОНИО ГАУДИ (1852 - 1926)
  
   Его называли гением архитектуры,
   новым первостроителем, старым пройдохой.
   А он строил дома, как лепил с натуры:
   с дерева, с облака, с первого и с последнего предсмертного вздоха.
   Как одержимый выкладывал из опавших листьев -
   толи окна, толи глаза любимой женщины,
   как на портрете. Толи пытался "дурные" мысли
   передать на хранение грядущей вечности,
   но был обманут прорабом и поставщиками -
   умер раньше, чем наступила вечность
   и теперь неизвестно чьими руками
   будут закрыты глаза любимой женщины.
  
   И семья распалась, лишившись "дурного" сына.
   Не его часть природы весной по-прежнему расцветает...
   И та, которая его так любила,
   о нем даже больше не вспоминает -
   удел прощания. Глаз не хранит портреты,
   как фотопленка - копии дней ушедших.
   И Святое Семейство, скрывая свои секреты
   от посторонних, его вспоминает все меньше
   и меньше. И даже когда созвездья
   поздней ночью спускаются в центр зала
   им не обжитого, пытаясь услышать - Здесь я ... -
   Семейство молчит, как немая фильма с дырявого полотна экрана.
  
   И холодное облако, проплывая сквозь окна дома,
   как на память об авторе, чертит на стенах крылья,
   чья структура только ему и была знакома,
   о которой, как и о нем, все давно забыли.
  
   август 28 2003
  
   * * *
  
   Смерть пахнет молоком. И хлебом - непременно.
   Вот все, что жизнь дает в обратную дорогу.
   Вот все, что, может быть, касается нетленной -
   возможно - части жизни... Вот все - и слава Богу!
  
   И долгие слова - лишь дополненье к жизни -
   не лучше и не хуже прощаний и прощений -
   лишь часть того, что так не бесконечно длится,
   страдая от тоски, но не от запрещений...
  
   ... и кто-нибудь чужой, попав вдруг на поминки
   с "селедочным борщом" и квашеной капустой,
   попросит молока и хлеба - по старинке...
   И в доме станет вдруг так тягостно и пусто.
  
   декабрь 13 (пятница) 2002
  
   НОВАЯ СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА
  
   Мне было два года, когда посадили отца.
   И все блядовитое всплыло в похабных соседях.
   И пара окурков упали в то утро с крыльца.
   И мать прокричала во след - Не прощу подлеца!
   И был в том году этот день, как сейчас - понедельник.
   И холодное лето в тот год проронило слезу
   не просто по факту погоды, а как на прощанье.
   И то, что еще предстояло изведать отцу,
   хранило до срока в тайге гробовое молчанье.
  
   И ангел бумажный
   слетел со стены,
   что впрочем - не важно,
   когда до весны -
   под стук топора
   и под скрежет пилы
   твоя голова
   рождает лишь сны...
  
   Я рос какой-то промежуток без него.
   Он нам писал, но мать не отвечала,
   стараясь позабыть, что самого
   она любила, но начать сначала
   жизнь заставляла.
   И когда возник в квартире нашей химик -
   означала такая перемена для меня
   и для отца - отсутствие причала.
   Мы переехали в куда просторный дом
   из нашей комнатушке в коммуналке,
   оставив тосковать ее о том,
   что новому хозяину не жалко -
   ни дома, ни отца, ни долгих лет:
   всего того, что оставляло след
   в моей душе.
   Но он всего лишь химик -
   наука точная, лишенная истерик
   и представлений точных о душе.
   Скорее Н2О в заляпанном стакане
   ему милей. Скорей в оконной раме
   ему милее вид дымящих труб,
   чем облака, что так к себе зовут.
  
   Так шли года -
   казалось мне века.
   Отец освободился и уехал на крайний север,
   к вечной мерзлоте, стараясь заморозить чувства к дому,
   к тому, что было так ему знакомо,
   но что осталось где-то вдалеке.
   И все, что оставалось - деньги слать,
   как банковский кредит на возвращенье.
   Но слишком часто говорила мать,
   что он не помнит дня ее рожденья,
   что мог бы иногда он приезжать,
   чтобы ее и сына повидать...
   Но слишком тягостно к руинам возвращенье.
   Она его любила и потом,
   мне кажется.
   Но жизнь не часть романа
   о превращенье рыбки за бортом
   в волшебницу для дурака Ивана.
  
   Пока отец скитался - умерла
   его мамаша.
   Мы похоронили ее на старом кладбище.
   Она
   так и не дождалась, что он приедет.
   И горсть земли - последнюю на гроб
   я тоже бросил маленькой ладошкой -
   и за себя, и за отца. Я на него
   смотрел куда-то в даль,
   как в некое окошко, закрытое до времени - а жаль!
  
   Мы встретились, когда мне восемь лет
   исполнилось.
   Он постарел.
   Мать нам не запрещала
   с ним видеться.
   Но если на обед не успевал я, тихо замечала,
   что у меня теперь другой отец
   и мне всегда об этом нужно помнить...
  
   Отец опять уехал в те края,
   где из друзей медведи и олени,
   где кажется, что небо за края
   земли цепляется - от невозможной лени
   себя держать, но круглая земля.
   И угловатость - круга не изменит.
   Мне было мало лет и всех причин
   его отъезда мне не говорили.
   Так видно водится у брошенных мужчин -
   что с глаз долой и сердце, как в могиле,
   но все же бьется.
   Тугоухий мир
   едва способен различить созвучья,
   как кем-то утром занятый сортир
   не примет больше одного - и не конючте.
  
   И писем не было... Лишь банковский квиток
   на алименты - дань монгольским ханам
   за право жить еще какой-то срок,
   надеясь, что когда-нибудь и рана
   на сердце заживет
   и даст росток
   другой любви. И он по возвращеньи
   женился на толстушке из РАЙПО.
  
   Мы виделись все реже и о нем
   все реже заходили разговоры.
   Все чаще, что пора построить дом -
   мать с химиком уже разбогатели.
   Какого цвета должен быть забор
   и, что с зимовья птицы прилетели,
   и нежен от вредителей раствор -
   он все же химик...
  
   Жизнь дачная с вареньем и салатом,
   с гудением шмеля по звуку вороватым,
   с квадратною дырой окна за занавеской,
   с соседской дочерью - на выданьи невеста,
   с медлительным процессом забыванья
   того, что может вызывать рыданья.
  
   Я переехал в тихий городок,
   "гордящийся присутствием на карте".
   И прожил там довольно долгий срок,
   пока не понял я, наверно в марте,
   что нежно двигать дальше, на восток
   или на запад... И уехал в Польшу,
   в страну панов, церквей, свечей и водки.
   Но жизнь моя в чужих краях была короткой.
   И я вернулся.
   Пасмурное утро встречало крупным затяжным дождем.
   Казалось, что погода виновато
   мне говорит, что мы тебя не ждем...
  
   По возвращении я навестил отца.
   Он много пил, страдал от ожиренья.
   Такая жизнь - в предверии конца,
   что может наступить в одно мгновенье,
   мне показалась лишена лица,
   но он сознательно не делал продолженья
   существования. Вот так для мертвеца
   жизнь не имеет смысл без сожаленья,
   когда жена и сын, как в третьем измереньи...
   Отца похоронили слишком рано -
   ему бы жить и жить, но жизнь не по карману
   вдруг оказалась.
   И когда осталась
   от всех скитаний только рана
   незаживающая - он пошел ко дну,
   измерив вдоль и поперек всю глубину
   той стороны,
   не чувствуя вины,
   он сократил свой срок наполовуну,
   от жизни получив глубокие морщины,
   и номерок над маминой могилой.
  
   А все, что от него осталось мне -
   семь слоников, хранящихся в буфете,
   да фотография на письменном столе,
   где мы вдвоем. Одни на целом свете.
   Да тот бумажный ангел, что слетел
   с некрашеной стены, когда уехал
   он слишком далеко -
   он прилетел
   теперь обратно с птичьим косяком
   из дальних странствий, как и он когда-то.
   Жизнь продолжается. Судьба в сою дуду
   все дует, наполняя голосами
   свободное пространство. Ерунду
   порой нашептывая, или лабуду,
   о том что смерть уже не за горами,
   а где-то рядом ждет нас на углу.
  
   май 2003 год.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"