Смех - почти пищеварительное действо. Необъяснимая способность организма к перевариванию и защите от мира, который окружает вздутое газами тело. Думаю, сам разговор родился из довольно забавной и продолжительной отрыжки. Некоторые наши изъяснения удивительно напоминают выхлоп излишних емкостей кишечника.
Говорливые субъекты любят продолжительные приемы пищи и пенные струи игристых вин. Мучительно не хватает праздника души и тела по совместительству. Пуританство отпугивает меня. Хочется шума и застольных выкриков, хочется обещающих, горячих взглядов прекрасных дам, бравады доходящей до умопомрачения.
Только после бешеного полета веселых лиц, необузданных гротесков теней, безумия каркающей, вороней стаи, приходит одиночество. Гладь моря без шума и ласки прибрежных волн мертва. Разговор - оттеночная вязь, прожилки плетения чужих душ, судеб, настроений. И если действие перемежается смехом, кажется, что дрожит вселенная.
Только внутри вселенной верится в ее существование. Рассматривая процесс отрешенным взглядом, мы обретаем холодность и логическую уравновешенность, но остаемся без волшебства.
Волшебство для ума, самый пустой и даже губительный звук. Способность к построению абстрактных конструкций, на первый взгляд, кажется способностью адекватно и соразмерно оценивать нашу реальность. Оценивать правильно.
К моей радости, это утверждение попахивает тупизной. К моей радости, все утверждения попахивают продуктами действия именно тех организмов, которые выпустили их, как в поговорке о вольном воробье и слове.
Слово априори индивидуально. Оно выражение и неповторимости, сиюминутности момента, и неразгаданности отдельного, как-либо поевшего индивида, оттеночности его места в эпохе, народе, семье.
Участников в разговоре - минимум два. Если второй является плодом больного воображения первого, ситуация только становится более пикантной. На вопрос - с кем разговаривают идиоты? - не ответит самый душевно скорбящий психиатр.
Как бы ни было, их все-таки двое, и случайность выпивает чашу до дна. Небо разбрызгивается блестками метеорито и грехопадений. Уже праздник, но гостей в нем гораздо больше, и я хочу переболтать о каждом из них по отдельности. Их фигуры заслуживаю исключительно пристального внимания.
Итак, почему фарс? Виват господа! Что в наших котомках? К чему болтовня и праведные, глупые бредни?
Фарс привлекателен для меня своей внутренней, почти подкожной истерией. Я хочу говорить о сумасшествии с пеной у рта. Я хочу привлекать и пугать обыденно зашоренных, тупоголовых граждан, погрязших в мещанстве и успокоенности.
Утоп и я - утопия думать, что болото не всосет вас в конце концов. Плоскость обыденности не въемлет третьего измерения. Плоскость пустой материнской груди губительна для младенца, она оставляет его стариком еще в колыбельке.
Я ненавижу пустые, подернутые бельмом равнодушного все приятия человеческие глаза. В них застыла предопределенность и смирение, тщетное согласие с чуждой волей, с всеобщим правопорядком и корпускулярностью регламента.
Регламент несет гораздо более раннюю смерть, чем недоедание, недопотребление, невсасывание в конце концов. Боже мой, логический тривиал, онанистические попытки описать весь мир с помощью формул, просто подминают человеческую сущность под каток. Весьма скоро нас будут подсовывать в щель под дверью, если сочтут это рациональным и наименее энергозатратным.
Гумилев весомо доказывает, что все живое несет в себе накопительные антиэнтропийные порядки. Своими играми в глупый кубизм, мы мучительно пытаемся вычеркнуть человеческий род из лона земной жизни. И у нас получается!
Ритуальное вздрагивание под бумы тат-тамов чередовалось с долгим, неторопливым шествием человека по земле босыми ступнями. Копаться руками в земле вовсе не омерзительное занятие. Его омерзительность в глобальном превращение земли в грязь, в боязни прикосновения ребенка к материнскому телу. Эта боязнь - вот что омерзительно, предательски ложно, похабно и извращено.
Иногда я чувствую в себе мотивы обыкновенного параноика. Меня обуревает сладострастная оторопь поиска существа или сущности, что заставляет нас так относится к своей праматери. Я готов найти его и ценой собственной жизни впиться ему в глотку, чтобы разорвать, уничтожить чуждые стремления. Рабство отвратительно даже если не осознаешь, не находишь его источника, сил, стоящих за его неотвратимостью.
Но если эти силы все же существуют, они неминуемо присутствуют при любом факте общения, разговора, соотношения человека с внешним к нему миром. Давайте же оглянемся на собеседников.
Не буду скрывать своего дилетантизма в психиатрии. Как и всякий хохол с татарской сущностью я угадывал желания девок по их влажным глазам и гордился своими экстрасексорными успехами, но потом и читал чой-где, и чай много.
Здесь можно обойтись и сиим скудным запасом знаний. Но именно они, заставляют меня утверждать, что, разговора на двоих, увы, не получится. Вмешиваются посторонние.
Тайны перворождения.
Для психиатров, факт физического рождения, не есть рождение человеческой личности, как таковой. Принято считать, что личность рождается из соотношения первых, наиболее глубинных желаний с ограничениями, пришедшими из внешнего мира.
Напомню некоторые из душевно больных постулатов, так как сам узнал об их существовании, увы, не в детстве, а гораздо позднее.
--
Человек рождается из яйца или объекта по форме, яйцо напоминающее (Пошлость, пока в сторону).
На начальных стадиях развития, человеческий эмбрион имеет четко выраженную, тройственную вложенность :
а) "Желток" - зародыш внутренних органов. Из него формируются печень, почки, легкие и пр., а прежде всего пищеварительный тракт.
б) "Белок" - среда для формирования мышечных и костных тканей.
в) "Скорлупа" - оболочка (у эмбриона пластичная), из которой формируются кожаный и волосяной покровы, а главное мозг. Как головной, так и спинной.
Нервные окончания и саму нервную структуру, следует отнести к процессам направленной диффузии, т.е. проникновения Скорлупы в остальные два вида тканей.
Давний Гегелевский спор об отношении к человеку, как к объекту, либо как к субъекту, следует возвернуть к самой Гегелевской диалектике. Человек не костная материя, а жизнь. Он напоминает свечу, т.е. процесс (Поток) медленного биолого-химического горения, с начальным устремлением к определенному развитию и порядку, а потом частичной потерей порядка (старением, разложением) и смертью (распадом).
Развитие трех слоев эмбриона идет с переменным успехом и как правило гармонично. Выпирание вперед Желтка дает миру индивида чревоугодника, эпикурейца и обывателя.
Тип сей, нам весьма знаком, хотя и делится на два ярко выраженных вида. Застольник с брюхом через ремень, хохотун или напротив геморройщик с язвой, гастритом, поносом, либо запором и соответственным отношением к жизни.
Белок преподносит нам гражданина с мощными, рельефными мышцами и плечами. Воина или спортсмена, растворенного в движении, перемещении и отвоёвывании жизненного пространства у окружающих.
Но не без прокола и здесь. Эдакий Руслан, без царя в голове. Вечно недооцененный, суетливый, с надломанными суставами, не выносящими тягости жизни.
Скорлупа головастиков двояка априори. Одни из них двигают науку и сорят изобретениями и достижениями в искусстве. Другие - политиканы, блудливые жрецы, деструктивны во внутренней, глубинной сущности. Некоторая порода пиявок, на теле гидры, вылезшей из болота.
И наконец, человек гармоничный, бесцветный или выдающийся. Способный есть, пить, драться и читать одновременно. Veni, vide, vice. Но искомая составляющая успеха от столь внятной гармонии, так же безнадежно далека.
Из этого деления мы выносим лишь одно - оно есть. Есть в каждом из нас, и каждая из оболочек претендует на некоторую законченность типажа личности. Отметим абстракцию цифры "четыре", как откровенно магическое, утробное число.
--
Желания человека рождаются из его способностей управлять
собственным организмом.
Именно здесь следует упомянуть некий таинственный объект, получивший у психиатров наименование "эго" или "суперэго" в зависимости от контекста. Эго недремлющий оператор, согласующий проявления нашей глубины, со строгими законами внешнего мира.
Наше тело кричит вразнобой. Одно хочет есть и испражняться, непосредственно в разговоре. Другое, двигаться и бить по мордам. Третье, умствовать и покорять сердца окружающих, своей вящей красотой и выделенностью среди прочих необязательных и чужих.
Плоскость с четвертой, выделенной координатой - пространство окружающее нас снаружи и изнутри. Эго, распределяющее программы и роли на троих, очертило четкие, веские границы поведения и мотивации.
Выход за них любого из трех пляшущих человечков - мания, нуждающаяся в принудительном, психиатрическом лечении. Супротив них четвертая координата (неамериканской национальности), спасающая мир от вселенской катастрофы, называемая Суперэго.
Спорная интерпретация, но сейчас важно одно - Творя свой, глубоко личный, внутренний монолог, ты не в одиночестве. Нас четверо и по крайней мере, четвертый не прикладывается к бутыли, а бдит от окружающих остальную, честную компанию.
--
Личность человека рождается из столкновения с внешним миром. Согласование происходит крайне болезненно и жестко. Любое неприятие основных законов внешнего мира - мания, невроз, разрыв, заводящий индивидуума в тупик перед Социумом.
Отрицать роль эго в собственной личности - отрицать собственную человечность. Выброшенный судьбой в джунгли Маугли, не возвращается к людям никогда.
У животных Социум свой. Его устройство, его точка, через которую он согласуется с внешними неприятностями, чужда всему человеческому. У них другая мораль, другая цель и место в биосфере Земли.
Их картина мира столь же чужда нашему Социуму, сколь чужда четвертая координата Римана, координате Лобачевского. Изменение направленности этой координаты приводит к тому, что мир перестает существовать.
И еще. Можно ли нам заглянуть в мир животных, растений, насекомых, камней, гор, самой матери Земли? Да! Если на время, сбросить с себя все человеческое, забыть о Социуме. Дать чуждому восприятию втянуть свое эго в неумолимый, подчиняющийся другим законам оборот жизни.
Законы Социума не есть законы логики, гравитации, термодинамики или теории общего поля. Перечисленное мной в прошлой строке - абстракция, следствие накопительных порядков Социума Человека. Законы Социума - функционал восприятия, согласования нашей, вящей троицы с правилами выживания в группе растений, животных и т.д. Они сущность ощущения того или иного вида жизни.
Сказанное выше - весьма обширный и противоречивый взгляд человечка, любующегося надломом травинки в жаркий полдень. Его глаза выел свет, он потерял время и собственную сущность. Он стал травой, а потом ручьем, а потом прахом. Но нам это, пока не интересно.
Человеческий Социум.
Итак, первая задача уже выполнена. Доказана собственная полигамность. Еще пара опусов и можно двигаться к больничной койке. Место обеспеченно, и ждут улыбчивые и предупредительные врачи.
Господа, но еще не течет пена?! Я разговариваю вполне справно и не кидаюсь с вилкой на окружающих. Меня женщины в зуб ногой. И потом, я не страдаю колобранцеонизмом. Может, куда к другому, а господа?
Беда душевнобольного не в том, что он может умереть с голоду. Утробной его заразность не назовешь. Он некий намек на вшивую опасность для регламента. А вдруг все же думает? Вдруг разрушит? А ты вилка... Уж лучше к фарсу.
Мастером фарса был Свифт. Кто еще мог додуматься нагнетать воздух мехами через задницу? Картина истерии научного мира будит воображение. Тысячи академиков, занимающихся переливанием из пустого в порожнее.
После нее приемлешь рациональность поневоле. Зачем нужен свободный полет мысли бездельника в накрахмаленном парике? А вот нужен, конечно если претендовать на большее.
Логическое, научное мышление взяло верх в очень тяжелой, даже кровопролитной борьбе. Но любой физик вам скажет, что важен не сам эффект, а его количество, в данной абстрактной модели мира, опыта, устройства.
Но при некотором желании и усердии, можно проследить странную закономерность мыслительногого острия. Достаточно сравнить работы классиков научного мышления с работами тех, кто их непосредственно нам объяснял.
К примеру, Эйнштейн в своих основополагающих трудах оперирует не нежно любимой нашими учителями формулой E=mc2, а более ощутимым соотношением Е/с2. В чем отличие? В самой малости, в образности, приковавшей к себе внимание гения на всю его долгую жизнь.
Эйнштейна привлекала некоторая загадочная, непонятная в обыденности, но глобальная характеристика всех объектов, составляющих наш с вами мир. Инерционность, устойчивость каждого элемента системы перед внешним воздействием. Вселенская сила трения, если хотите. И нет у нее корней, она до предела загадочна.
Связь как постулат, как некая загадочная, необъяснимая данность, которую не загнать в рамки логики, с ней можно только смириться. Он не смог ответить даже на вопрос - есть ли различие между массой и весом. И не важно, что они так же связаны через константу. Есть ли различие?
Примеров тьма. Не вмещающийся в обыденность и повторимость гений никому неизвестного Оливера Хевисайда. Доводящая до глубокого, психического расстройства теорема о параллельности двух прямых Евклида.
Вот уж праздник для идиотов господина Достоевского. Мы это в пятом классе проходили! - исходясь праведными слюнями визжит посредственность. Что вы проходили, пробегали, проползали в пятом классе? Величайший математик того времени Гаусс, побоялся опубликовывать свои работы на эту дьявольскую, как ее именовали, тему. Он завещал вынести их на научное обсуждение только через двадцать лет после собственной смерти.
Два венгра, отец и сын, оба математики, оба гении сошли с ума, решая одну и ту же проблему, с которой так легко разделываются наши учителя в пятом классе.
Теперь мы живем в пространстве Римана ли Лобачевского, как угодно. Мы живем так, ибо наш разум бессилен представить себе, что-либо иное. Увы, бессилен. И я даже боюсь, прикоснуться к трудам Ньютона.
Интересно? Давайте определим в чем он, наш интерес? Чем они отличались от нас сирых и с прочим согласных? Талмуды наших учителей и объяснятелей, дополна загружены символизмом и праведной, непробиваемой логикой. Их мысли похожи на струи сухого песка, который заполонит любую емкость. Они - руководство к действию, им чуждые нелепые, образные сентименты.
Статистики от науки утверждают, что вид гомо-учениус делится на две группы : а) накопители; б) придумыватели. Я бы связал всех представителей группы "б", с наличием необычайно развитого, образного мышления. Именно они подглядывают у природы нечто, что ведет их к неисчеслимым открытиям, и к жизни с широко открытыми, удивленными глазами. Именно они осуществляют прорыв, революцию в научной мысли.
Логическое мышление основано на рациональности, привязке науки к потребностям человечества, а прежде Социума. Через две недели третье тысячелетие и круг потребностей уже определен. Мы - властители Мира.
Никому нас не переесть, переплюнуть, перешагнуть. Разобрались и на суше, и на земле, и в воздухе. Только в себе не разобрались. Палка всегда о двух концах, иначе сучка не оберешься.
Мы не имеем права жрать до бесконечности, какие бы изощренные способы пищеварение не принимало. Боюсь, что все наше изощрение состоит в одном - усиление, гротесковое взращивание жесткости связи между эго индивидуума и социальной надстройкой.
Социум предлагает жрать самое вкусное, в немереном количестве, посредством рекламы и модных, лощеных ягодиц. Эго предлагает нашим собутыльникам дешевые аппараты для выпуска наружу всех возможных желаний, извращений, тревог.
Социум мучительно старается сформировать послушную, переудовлетворенную массу, желающую жить как все. Его движение в сторону трех, психически упомянутых человечков напоминает снежную лавину. Они уже слились в экстазе, и я польщен. Чего уж боле...
Любая психическая болезнь есть разрыв между глубинным желаемым и сопротивлением внешнего мира. Тот хочет Мирлин Монро, тот Фонду, тот Шварцнегера в роли Столомме.
Они получают свои мечты полной мере, с многочисленными интимными подробностями, ржавым привкусом во рту и косметическими салонами по натягиванию кожи на воротник.
Заметьте, что каждый из нашей милой четверки имел личного антипода - посредственность, не добивающуюся от жизни ничего. Движение Социума к нам делает человека посредственностью. Именно это, является его основным и по сути, единственным условием. Ты должен, как все по Социуму. Можно все, но как все. А каким боком, определяется поименным, демократическим голосованием.
Не будем пока о нищей Азии, многоголовом Китае, бездельной Африке. Пусть Европа, США, как передовой форпост цивилизации. Представьте, что колбасы хватит на всех. Ну поверьте в такое чудо! Техническому прогрессу по карману и не это. Да что там колбаса.
Европейские, благополучно цивилизованные страны потихоньку утопают в наркомании. Почему? У них есть все и нам бы так же. Одержимые социальным равенством и здоровым образом жизни финны едут в опасно - голодный Питер, чтобы напиться и поблевать. Почему?!
Не думаю, что Диоген баловался травкой, хотя в солнечной Греции конопля забористей, чем в Туве. Он искал человека. Днем, со свечой, искал человека! Полубезумный Зенон искал "физиус" - божественную устремленность человечества, к морали и правопорядку. Скитался, был бит, но не остановим.
Неужели мы уже получили именно то, чего так мучительно желал Зенон? Неужели Ницше не дожил чуть более ста лет, до прихода сверхчеловека, и этот час грянул? Европейская благость? Что не сложилось? Что?
Думаю, что вместо суммы ярких индивидуальностей, мы получили серую индивидуальность сумм, массы. Общественного, почти выхолощенного, уравновешенного объема.
Именно серая, вязкая, обывательски средняя потребность стала нормой и эталоном жизни большинства. Мы получили материализм в полной мере. Но мы не в силах его переварить.
Товарищ Ленин так напугал европейских мыслителей скопом, что они переметнулись в стан врага, дабы не сделаться пищей для огня революции. Они поступились всем, только бы накормить, ублажить прочих. Они перестали выделяться на общем, безликом фоне.
Идеализм стал ругательным словом, но Зенон, Кант и пр. искали именно его. Они жаждали познать душу. Душа нынче, отдана на потреб религии, а церковники в роскоши, не отказывали себе никогда.
Где яркое пламя мысли? Где полет фантазии Гегеля, формирование новых архетипов человечества Юнга, пятое доказательство существования Бога Имануила Канта? Кто знает его, кто помнит?
Нынче Диоген к травке ни ногой. Галюцогены дают ему многое, но не все. И полуголый старик, на восемнадцатом году жизни, балуется героином в одном московском подвале, рядом с правоохранительной Лубянкой. А что могут менты? Поймают и посадят, если спасут. У них служба - беречь обывателя.
Пути осознания.
Перепрелые остатки соломы на брошенном в зиму поле. Пустая межа отдыхающая от семени. Низкое небо, шелестом ветров сорящее в пустоту. Далекие, голые стволы берез обрамляющие пашню. Тонкая скриплость замершего в ночь дождя.
Нам необходимо остановиться, ибо не бывает лета без зимы, а весны без осени. Остановиться, чтобы окинуть взглядом пустоту - из нее рождается все сущее.
У нас есть время. Не много, но я думаю, что есть. Время, чтобы научится соизмерять свои желания с силой, а пряную негу с роскошью глотка холодной, чистой воды. Посадить дерево своей жизни, это еще не цель. Ты должен вырасти рядом с ним, понять, что пьют его корни.
Еще древние, говорили об искусстве управлять собой, своим взглядом на мир, землю, космос. Пусть мы особые, пусть мы выделены из круговорота вещей, как часть, владеющая разумом, мыслью, порядком. Это еще не повод.
Нужно создавать новое. Новую науку, религию, способы жизни, мироощущения. Нужно наконец понять, как дышат дерева, как листва их овеществляет солнечный свет, чтобы прирастить жизненную силу Земли.
Не расчертить процесс логарифмами и кривыми. Узнать его сущность, научиться быть подобным ему. Взрасти деревами в таком простом и сложном, обычном человеческом теле. С обычным разумом и телом, отпущенном на свободу. И тогда перед нами встанет Вселенная.