Аннотация: Сейчас мода пошла на такие рассказы. На самом деле всё хорошо, просто мало кто это осознаёт. Не принимайте всё на веру.
КРЫСОЛОВ
Любое дело достойно уважения. Каждому своё место. Кому-то произведения искусства создавать, кому-то гениальные открытия в области науки совершать, а кому-то крыс ловить. При чём ловля крыс вовсе не последнее занятие - вот что бы было, если они заполонили бы всю планету?
***
Раааз. Открываю глаза.
Когда просыпаешься ранним утром... нет, вовсе не ранним... и даже не утром. Когда просыпаешься ближе к трём часам дня, голова разламывается от боли и тебя слепит назойливый солнечный свет, понимаешь, насколько отвратителен этот мир.
Два... Переворачиваюсь на бок.
Перед глазами оказывается пол. Нет, мало похожий на пол объект. Разлито пиво, в этой светло-желтой, смахивающей на мочу, жидкости дрейфуют окурки, дотлевшие до фильтра, и использованные презервативы. Кое-где проглядывают кусочки пищи... нет. Это рвота. Кажется, вчера была суббота. А может вторник. Или...
Желто-бело-оранжевое с оттенками красного. Может кровь? Блевать кровью, наверное, прикольно... Никогда не узнаешь. Пока не вспомнишь. А не вспомнишь никогда.
Рядом лежит раздетая девушка. Видишь её впервые. Матово-розовая кожа, покрытая мурашками. Поросячья матово-розовая кожа. И волосы бесцветные. Лицом к стене. И то слава Богу... Передергивает от отвращения. Быстрее встаешь с кровати, чтобы не видеть этого лица никогда и так и не узнать её имени. Тем более, не говорить. Лишь бы не говорить!
Ощущение, будто во рту кошки насрали, а потом благополучно сдохли. И успели сгнить. Опираешься руками на матрас, вытягиваешь ноги и, совершенно забыв о "беспорядке", опускаешь ступни в лужу...
Передёргивает снова, но осознаешь, что надо срочно собирать шмотки и валить из этого проклятого места. Пробираешься по коридору, переступая через полумёртвые тела (вроде бы человеческие). И материшь весь мир. Никогда еще так не раздражало окружение. Всё. Совершенно. Всё.
Голова раскалывается. Ты слышишь, как из комнаты раздаются хриплые покашливания и понимаешь, что девушка приходит в себя. Начинаешь двигаться быстрее. Запинаешься о чью-то руку, либо бутылку, либо просто поскальзываешься в луже. Падаешь. Ударяешься головой и вспоминаешь, как же она болит. Пару секунд лежишь неподвижно, стараешься прочувствовать все те неповторимые ощущения, что дарит похмелье. Лицом в луже пива. Слышишь позади себя неловкое шлёпанье и подскакиваешь на ноги. В дверном проёме стоит девушка с растрёпанными волосами. Ты буквально выбегаешь из квартиры, громко хлопая входной дверью, и резко останавливаешься. Кружится голова и в глазах темнеет. Тебя тошнит... потом рвёт прямо под дверью. Никому нет до этого дела... только в след слышится слабое:
--
Ян?..
Отвращение?
Три... Отвращение.
***
За окном уже стемнело. Пейзаж, не смотря на пересечённые километры, не менялся - хвойные деревья, мило припорошенные снегом. Свежим, первым снегом.
Некоторые любят снег. Я ненавижу зиму. Когда она сменяет осень, на меня нападает уныние. Осенью все отлично. Зимой хуже не бывает. Психологи объясняют это нехваткой солнечного света у человеческого организма в зимнее время. Глупости. Просто зимой всё замерзает, не только природа. И эмоции, и чувства, и страхи.
И мечты.
Всё замерзает.
Колеса монотонно стучат по рельсам, электричка убегает все дальше и дальше от родного мне города. Её металлическое тело поглощает коварная и одинокая темнота. Почти такая же одинокая, как и я. Почти такая же одинокая, как и ты.
Я вспомнил. Я боюсь не только коньяка (разумеется, коньяк - жуткое творение человечества, и всё же...), но и одиночества.
Никого нет отвратительнее тебя. Никого нет страшнее тебя. Нет более одиноких, чем ты...
Когда были молодыми, любили дорогие, пафосные напитки, типа коньяка. Или виски. Или текилы. Тогда не понимали, что нет большой разницы, чем накачиваться...
От чистого, дорогого героина умирают чаще, чем от того говна, которым ширяются в подвалах. От дорогого алкоголя... умирают ли быстрее? Не знаю.
Я многого не знаю. Я просто притворялся. На самом деле... я такое же ничтожество, как и окружающие меня сейчас - ночная электричка, третий класс, люди, от которых пахнет потом и тройным одеколоном. Хотя, возможно, и они большего стоят...
Смотрю в запотевшее, заляпанное жирном окно. Его чёрная поверхность лоснится. Пустота.
Я понял, что разрушаю себя, слишком поздно. Я уже видел какой-то священный, сакральный смысл в накурке. Потому что так хорошо, весело и прикольно. И пусть "прикольно" это тупо. Пусть будет тупо. Ещё тупее...
Когда я долбил, когда затягивался обожаемым косяком, вдыхал любовно запах марихуаны, я вспоминал её. Ту, чьё имя нельзя больше произносить. Говорят, что она в психиатрической лечебнице. Говорят, что она наркоманка. Говорят, что она шлюха...
Нет.
Адель, вот кто шлюха. Моя маленькая Адель, шлюшка плюшевая. Такая вся невинная и прекрасная. Такая непорочная и чистая, словно одежды девы Марии. Туманная, загадочная и непредсказуемая, словно сибирская погода летом.
Она казалась мне такой сладкой, тонкой, хрупко-стеклянной и НЕДОСТУПНОЙ, что я непременно должен был ей обладать. Маленьким кусочком цветного стекла, который обязан принадлежать мне. Вот и вся любовь.
Мы год были вместе. Не знаю, как и почему. Я же говорил, что многого не знаю.
Любовь. Адель говорила, что у нас любовь. Никогда никому нельзя доверять. Даже самому себе. Собственно, человека чаще всего обманывает он же сам - сознание или подсознание. Факт.
Всё люди - бессовестные вруны и лицемеры. Такой же неоспоримый факт.
Как я говорил, она была очень хрупкой. Тонкой. Кости тонкие. Длинные пальцы. Длинные ноги. Когда я смотрел на её обнажённые, угловатые плечи, я думал, что если их сжать посильнее, то можно раздавить. Жаль, что не сжал.
Я познакомился с ней в путешествии.
Всё получилось достаточно быстро, как я и задумал. Она моя. Окончательно и бесповоротно. Это было летом.
Осенью Адель говорила мне, как любит. А я молча смеялся. Любить. Никто никого не любит. Никто не любит друг друга обоюдно. Любви вообще нет.
Что это?
Ночь неловкими объятьями захватывала город, а я, упиваясь приторным вкусом её тела, любовался сотнями маленьких горящих глазок, блестевших за окнами. В темноте. Адель лежала, затерявшись где-то между складками шёлковой простыни и утраченным удовольствием. Она была оставлена наедине со своими женскими мыслями, словно проститутка. Словно шлюха, девка продажная, она исполняла любые мои желания в постели. А я слизывал шершавым языком отголоски страха с её спины. Это и есть любовь, спрашивается?
Или же это та, чьё имя нельзя произносить? Та, чье имя Мона? Девушка, резавшая вены от скуки и безделья? Быть с ней, сжимать в кулаке её ладонь, читать её мысли, носить на руках и трахать, трахать, трахать сутками? Это и есть любовь? Или это сигареты, водка и марихуана? Сигаретный дым, похмелье, отходняки? Что это?
Любви нет.
Любовь - интимное и глубокое чувство, устремленность на другую личность, человеческую общность, или идею...
Большой энциклопедический словарь.
А перед зимой мою голову посетили воспоминания о Моне...
Ты тушишь сигарету о свою руку, безжалостно вдавливая окурок в кожу. По комнате расползается запах горелой плоти. Маленькая желтая бабочка с позолотой залетела слишком высоко и обуглила свои крылышки.
Неизвестно, кому ты сейчас делаешь больнее, себе или мне?
--
Знаешь, что я ненавижу больше всего? - говоришь ты.
--
Сигареты?
--
Нет. Дым.
--
Что?
--
Ну дым, дым. Сигаретный дым. Возможно, сами сигареты причиняют мне огромную боль. Мгновенную. Когда я опаливаю пальцы или губы, или тушу окури о тело. Или скрытую, затяжную. Её я пока даже не ощущаю. Она живет в моём теле, в легких. Губит их все сильнее и сильнее с каждым днём. Так, что скоро ничего нельзя будет поделать...
--
И при чём тут дым?
--
Дым попадает в глаза. Это куда неприятнее. Я перестаю видеть. Слепну.
--
Чем же это хуже?
--
А тем, что на те секунды, что я теряю ориентацию в пространстве, я теряю себя. Когда я теряю себя, я теряю всё. У меня ничего нет кроме этого... А ожоги... Ожоги это хорошо. Они напоминают мне, что я ещё жива. Такая боль приятна...
Я недоуменно смотрю на тебя. Ты улыбаешься. Выхватываешь сигарету из моей руки и её тушишь о свою руку. Там, рядом с первым ожогом.
Холодно, серо, голо...
...еще и снег скоро выпадет... влажный и ХОЛОДНЫЙ. Дурно... на прелые листья, на жухлую траву, на мокрые лица, на густую тоску. Кружится голова... от слов и от снов.
В конце осени я снова перестал спать.
Адель лежит рядом и втирает мне, как любит и обожает, а мне пофиг. На неё пофиг, на холод пофиг, на денежные долги пофиг и на свой алкоголизм. На всё пофиг, потому что бессонница - самое страшное, что может случиться с человеком. Наверное...
Я сутками не поднимался с кровати. Хотел спать, но не мог.
Безумно хотел спать, но не мог.
Смертельно хотел спать... но не мог.
Поэтому трахал её. Трахал её сутками. Закрывал глаза и представлял, что в моих объятьях стонет и кричит Мона, извивается. Видел её темные волосы, фиолетовые глаза (нет, конечно же нет, это линзы...) и вишневые губы. О да, Мона! Вот бы впиться в твои вишневые губы. Вкусить. Добраться. Впиться. Факт...
Когда же я не вставлял Адель и не изводил своё сознание в безуспешных попытках уснуть, я бесцельно лежал. Изучал потолок. Иногда представлял всякую чушь...
Например, бред, посильный только наркоману.
Говорят, что от наркотиков получаешь невероятные эмоции. Именно поэтому не можешь с них слезть - всё прочее кажется пустым и бессмысленным. Блёклым. Попробовав раз что-то столь захватывающее, всё время ищешь подобного. Это как экстремальный спорт. Раз спрыгнув с парашютом, ввязываешься в это. Потом и жить не можешь без прыжков. А всё из-за сильнейших эмоций...
Я лежал и бредил, возможно иногда даже Моной...
Ни с кем никогда ты не будишь одним целым.
--
Милый, я хочу быть с тобой единым...
...даже с самим собой.
--
Ян, я хочу быть с тобой...
Примкнуть к тебе душой и телом,
И быть с тобой единым целым...
--
О чём ты думаешь, любовь моя?
О всякой фигне.
Тарелка. Или тромб. Не знаю.
--
Почему ты лежишь всё время? Скоро зима... Скоро снег пойдет! Слышишь? Эй...
Нет. Я оглох.
Лучше бы я оглох.
--
Вставай! Пойдём! Пойдём гулять и радоваться жизни...
А когда я не мучался от бессонницы, не трахался и не бредил, я смотрел, как спит Адель. От неё до сих пор пахнет сексом, она до сих пор вожделенна моему организму. Аккуратную грудь покрывает черный атлас сорочки. Кожа покрылась мурашками. Руки раскиданы по сторонам и ротик приоткрыт. Стонет... Сладко и страстно. Так, что снова хочется закинуть её ноги себе на шею и продолжать, продолжать, продолжать до утра...
В такие мгновения я думал, что это тоже любовь.
Но я себя обманывал. Или моё подсознание меня обманывало.
Всё что есть - мгновение.
У меня жутко болела голова всё это время.
А когда небо разразилось снегом, моя голова болеть перестала. Оно долго терпело, оттягивая этот момент. Наливалось беспросветным серым всё больше и больше. Но вдруг в один прекрасный день ему стало нечего скрывать. Как и мне, как и у меня... я рассказал ей про ту, чье имя нельзя называть.
Небо извергало из своего черва снежинки. Говорят, нет в мире ни одной одинаковой...
Я ненавидел человечество. Никогда в жизни меня так все не раздражало.
Психоделические цвета. Периодически цвета порождают безумные вспышки в воображении. От них у меня голова кружилась и меня начинало мутить.
Я всё лежал и лежал...
Босиком по венам...
Такое ощущение, будто я хожу босиком по собственным венам.
--
Говорят, когда начинается снег, можно загадать желание... оно обязательно сбудется...
--
Тогда я загадаю, чтобы все люди превратились в крыс. А я бы их ловил...
--
Все все?
--
Совершенно.
--
Жизнь непредсказуема.
--
Более чем.
--
Смотри, твоё желание уже начало сбываться. Может с тебя? Или меня?
--
Лучше бы с тебя. Ты бы убегала, а я бы тебя ловил. Всегда.
--
Да? Даже ночью? В ливень? В град?
--
Говорю же. Всегда.
--
Глупый. Тебе незачем меня ловить. А мне незачем от тебя бегать. Это было бы бесполезно. Потому что если бы я захотела, ты бы не сумел меня даже найти.
--
Сама дура. Я бы сумел.
--
А ещё говорят...
Адель где-то рядом. Я перестал её видеть и слышать, но продолжаю чувствовать.
Где ты, солнце мое? Закрываешься в ванной комнате и устраиваешь истерики, включив кран на всю мощь. Чтобы льющаяся вода заглушила твои крики и звук бьющегося стекла. Осколки летят прямо в ванную. Ногами по стеклу. Ногами по острому. Чтобы больно. Чтобы чувствовать, и сразу укол в сердце. Твоя грудная клетка становится мягкой и кажется, что ты можешь дотянуться до стучащего алого комка пальцами, пропуская их сквозь ребра. Ты переполняешься счастьем, обмякаешь и скатываешься к стеклам. Растворяешься в них... Просто переизбыток эмоций. Кружится голова. Перед глазами плывут зеленые кружкИ, как с похмелья... или зеленые крУжки.
То, что не убивает, делает нас сильнее.
То, что не убивает, делает нас инвалидами.
И я уже не знаю, сплю или нет. Не знаю, кто из нас сходит с ума...
А еще был Мирослав.
Я ненавижу людей, талантливее меня. За то, что они вообще существуют. Пусть я известен и богат, а они лишь гениальные отшельники. Мне противно оттого, что это так... У меня слава и почёт, а они пустое место, хотя талантливее. За это и ненавижу... Я бы их всех перестрелял...
Не понимаю Яна. Он бросил меня. Бросил меня из-за того, что его бросила Адель.
Никому никогда нельзя верить. Все лгут, все обманывают. Особенно женщины.
Она говорила ему, что любит, а он наивно верил. Людям нельзя верить, особенно если они говорят банальности.
Нет, Адель не любила Яна. Лишь себя. Его положение, его красоту, его талант, его когда-то большие деньги... Когда же парень начал опускаться, вместо того, чтобы подать руку помощи, она отвернулась. Всё что говорила - было ложью. Всё что делала - делала неискренне. Всё подделка. Жизнь одна большая подделка. Жизнь с Аделью. Plastic Illusion. Она исчезла словно тень в двенадцать дня, как только горизонт Яна перестал быть столь безоблачным. А ведь так убеждала, так распылялась. Растрачивала себя. Показуха. Всё грязная, мерзкая показуха. Если одно и то же повторять сотни раз, оно теряет смысл. Даже "люблю". Даже "ненавижу". Даже "умри".
Мало того, что она ему всё это в лицо высказала, так еще оказывается и изменяла... с кем попало. Ссылалась на свой развратный нрав. И не стеснялась этого. Узнали все...
Я не знал, кто сходит с ума, я или Адель.
Факт. Стучать по голове прикольно. Даже прикольнее накурки... Перед глазами бегают зеленые пятна. Это потому что мозгов нет.
Факт. В голову всякий бред попадает. Забирается...
и К тоже неплохая буква: кровь, киноварь, коньяк, крысы.
--
Чего ты боишься?
--
Я боюсь коньяка.
--
Нет. Коньяка ты боишься сейчас, когда я говорю с тобой. Когда с тобой говорю даже не я, а мой фантом, плод твоего воображения. Этого ты боишься уже после того, как мы расстались. Чего ты боишься тогда, когда настоящая я рядом?
--
Боюсь коньяка...
--
...
--
...и одиночества. Боюсь потерять.
--
У тебя избыток гордости. Ты никогда не скажешь это мне настоящей. Тебе проще ждать, когда я превращусь в маленького беззащитного грызуна, и ты меня поймаешь, и будешь заботиться. Ты не боишься одиночества. Порой ты его жаждешь. Когда ненавидишь весь мир.
--
Тогда я боюсь бессонницы. Это ужасно.
--
У тебя слишком много самолюбия. Ты никогда не умрешь от бессонницы. Ты боишься вовсе не отсутствия сна...
--
Тогда я боюсь самого себя...
--
Говорю же, у тебя слишком много самолюбия. Ещё и кокетства. Не пытайся выглядеть хуже, чем ты есть на самом деле.
--
Бессонница это кошмар.
--
Нет, кошмары бывают только во снах. В твоих кошмарах я. Этого ты и боишься - меня.
--
Тебя...и сумасшествия.
--
Не надо, радость. Сумасшествия не стоит бояться, оно приятно. Оно может принести множество таких удовольствий, которые прежде были запретны...
--
Не гонись за удовольствиями, они тебя погубят. Пресыщение тебя погубит.
--
Нет, радость. Тебя. Чего ты желаешь?..
Нельзя что-то найти, ничего не потеряв при этом. Иначе просто не найдешь...
Чем больше потеряешь, тем больше найдешь. Никогда не жалей пропавших денег. Судьба отплатит. Никогда не жалей людей, уходящих из твоей жизни, она подкинет новых...
Но я жалел расставаться с Мирославом. Возможно, в "любви" обязанностей нет, зато они есть в дружбе. И ещё неизвестно, что приносит больше пользы и удовольствия...
Адель лежала на кровати. Далеко от меня. Ночь. Я курил. Самозабвенно целовал сигарету и выпускал сизый дым из легких. До меня доносился её тихий голос. Словно она была не в этом мире. Словно она призрак.
Или персонаж из героинового сна. Потому что её слова напоминают мне о той, чье имя нельзя произносить вслух.
--
Иногда мне кажется... что ты сигареты любишь больше, чем меня.
Твои изящные, длинные (даже непропорциональные телу) пальцы любовно обнимают фильтр сигареты. Порой мне кажется, что ты любишь её больше меня. Она тлеет в твоих руках ярче, горит сильнее, чем я. Боже, какой ты тонкий и хрупкий...
Это случилось в конце августа много тысячелетий назад, когда я начала изменяться. С тобой. Я окончательно забыла охру и кармин, и перед глазами стоял синий и небесно-голубой.
Таким я тебя запомнила, Ян.
Какой же ты запомнил меня? Чёрные волосы и вишневые губы? Всё? Настолько банально?
Иногда я держу шариковую ручку, тупо смотрю на неё, и говорю сама себе: "какой ОН красивый". Что я делаю? Кто "ОН"?
Эту ручку подарил мне ты... ДРУГ.
Как-то подслушала, что говорят про нас с тобой. "Он с тобой, с тобой никто".
Вот именно. Ты со мной. Со мной никто. Потому что тебя нет.
Меня тоже нет.
Никому нельзя верить. Особенно мужчинам.
Они могут говорить, что угодно. Хоть психопаткой меня называть. Хоть наркоманкой.
Я со всеми и я ни с кем. Я общая и я ничья.
Они могут говорить что угодно, даже то, что я шлюха.
Но я помню про Plastic Illusions.
В жизни (иногда) наступает такой момент, когда перестаешь создавать себе иллюзии и беспрекословно верить в них, и растворяешься в реальности...ужасный момент. Но это только с одной стороны.
С другой же... да. С другой стороны полностью вливаешься в так называемую "жизнь", точнее то, что сейчас именуется этим громким, многозначным словом.
Становишься похожим на бабочку. Нет, вовсе не на ту, что появляется весной и умирает ранней осенью, на другую бабочку, бессмертную. Она так же красива, что и подобные ей, только вот её красота вечна (относительно, разумеется). Такая же бабочка сейчас лежит у меня в кармане. Брелок. Крылья её яркие, желтые, словно ещё посыпанные пыльцой. Нежные такое, маленькое создание. Кажется, что живая, что совершенно реальная и в совершенстве прекрасная (хотя нет... даже в реальном мире не может такого быть). Словно берешь её в руку, бережно сжимаешь в кулачке, вдыхаешь пряный аромат корицы и кориандра и понимаешь, что на самом-то деле всё подделка...
Бабочка заключена в пластиковую оболочку (прозрачную). Создается только видимость жизни, только видимость естественности... но красота от этого не теряется, не исчезает или меркнет. Нет, она столь же красива, сколько и при жизни, может даже красивее, может даже лучше, потому что нет с ней никаких проблем. Она не испарится, не вспорхнет и не улетит. Прекрасна в том состоянии, в котором замерла (может даже УМЕРЛА). Вот она - цена момента, мгновения. На самом деле мгновение и есть жизнь. Не существует ни прошлого (так как оно ПРОшло, его никак не вернешь, ничего не изменишь), ни будущего (это большая жизненная глупость - верить в существование какого бы то ни было будущего; оно может просто не настать), есть только момент. Мы существуем в данный момент, думаем только в данный момент и так далее. Только сейчас и никогда больше. А если действительно... никогда больше? То что?..
Бабочка явный тому пример. Но она сумела (разумеется, не самостоятельно) продлить свой момент на бесконечно долгое время.
Я живу подобно бабочке. Будто живая, будто еще от крыльев пахнет мёдом и карамелью. Золото... но нет. Очередная иллюзия. Я такая же... истинный запах заливаем духами, истинный цвет закрашиваем косметикой, истинные мысли скрываем тоннами обычаев и надуманной моралью. Естественная смерть, как у бабочки... Красота сохранилась, образ сохранился, сохранилось и тело, но её самой там нет. Это всё пластик.
Самообман.
Убираю брелок обратно в карман. Спи спокойно моя бабочка, пусть тебе сняться слааадкие...
Ты был прав, когда говорил, что всё в жизни самообман. Всё, всё. Даже сама жизнь...
Друзья? Карьера? Любовь?
Ах, любовь... это очень странно. Когда вырываешься из "иметь" и хочешь просто "быть" обычно оказывается слишком поздно. А если даже и не поздно, то вряд ли пассия будет испытывать тоже самое по отношению к...
Есть только привычки. Мы привыкаем буквально ко всему. Даже с плохим иногда (или часто) трудно расстаться. Вот откуда вечная проблема человечества - отсутствие счастья. Они просто не могут себе позволить подобной роскоши - быть счастливыми...
И даже это, даже это иллюзия! Счастье тоже гротескно и сюрреалистично. Вот так и живем...
Когда вырываешься из этой системы, то начинаешь чувствовать полную гамму, полный комплект. Иногда это именуется сумасшествием.
Только вот бабочка ведь никогда не сможет преодолеть свой момент и вырваться из пластиковой оболочки...
Меня выставили на посмешище. Всё, с кем я когда-либо общался, имел какие-то отношения, сейчас смотрели на меня коварно и насмешливо. Лукавые улыбки. Я ненавидел людей в эту секунду.
Человек двенадцать, не меньше. Мерзко. Лицемерие. Они что-то говорили, но я их не слушал. Грубил. Мне наплевать, что будет дальше. Наплевать. Она сказала, что всё это время притворялась...
--
...я желаю чтобы пошёл снег.
--
Зачем?
--
Как-то ты сказала мне, что можно загадать желание, и оно сбудется... обязательно.
--
Так и есть.
--
Я загадаю, чтобы все люди стали крысами, а я бы их отлавливал... Не всех. Только самых пакостных.
--
Твое желание уже исполнилось. Оглянись вокруг. Я лишь голос в твоей голове. Люди, окружающие тебя, давно превратились в крыс. И тебе ничего не остается, кроме того, как ловить самых дрянных. Это твоя судьба - тебе попадается всякая дрянь.
--
Тогда я загадаю другое желание. Я тоже хочу превратиться в крысу...
--
Глупый. Ты загадывал. Сотни раз. Думаешь, я не знаю? У каждого существа имеется индивидуальная сущность. Видимо, крысиная - не твоя...
Гордость. Гордыня. Гордость.
Круг начал сужаться.
На секунду мне показалось, что жизни нет. Это просто фильм, картинка, иллюзия. Такое обычно бывает при глобальных потрясениях. Со мной. Когда я читаю в их глазах призрение и насмешку и осознаю, что меня оскорбил и подставил тот человек, которого я когда-то уважал, всё вокруг плывёт. Растворяется в самом себе. Предметы в предметах. Люди в людях. И плывёт... А я маленький суверенный островок. Твёрдая почва. Стою на месте и никуда не плыву. А мир уже кажется ненатуральным... Вот он, эгоизм. На самом-то деле люди не перестают не на секунду есть, пить, спать и трахаться только из-за того, что в моей голове началась третья мировая война. Им-то совершенно пофиг на какие-то там мои личные проблемы. А мне кажется, что мир перестал существовать в своём привычном состоянии. Смешно.
Люди не могут жить просто. Я начал думать. Это плохо, потому что теперь и я не могу жить просто. Я всё давно решил и давно понял. И совершил множество ошибок. Но это мои ошибки и я их люблю. Чего бы там ни было...
Я, как червь, поедаю себя изнутри. И самое противное - знаю, что не стоит. Всё будет хорошо. История написана. Я знаю, что будет дальше. Но просто знать мало...
Нет, я ничего не скажу. Пусть бьют. Да будет ТАК,,,
Перед глазами бетонный пол, захлёбываюсь собственной кровью. Чувствую удары под ребра. Нестерпимую боль. Может быть даже кричу, воплю как резаный. Кто его знает? Ведь всё плывет...
Когда эти стервятники оставляют меня, я всё же умудряюсь подняться на ноги. Выпрямиться. Надо выпрямиться.
Больно. Ужасно больно. Чувствую, как натягиваются мышцы и сухожилия. Боль приятна. Она даёт понять тебе, что ты еще жив. В ней приятен и иной аспект - когда-нибудь боль начнёт утихать...
Театрально прогибаюсь в спине. Гордо поднимаю голову, одним движением руки скидываю со лба окровавленные пряди и удаляюсь. Под всеобщий хохот.
Гордыня. Гордость. Большой энциклопедический словарь оставляет этот термин без определения... возможно, сильно головой стукнулся и просто не помню.
Наверное, гордость это не то, ради чего стоит лишаться зубов и ломать кости.
Хотя, кто знает?
Ян не мог оставаться в городе. Его гордость была сильнее всего. Его самолюбие. Видимо, даже сильнее нашей дружбы...
Как только он оправился от побоя и морального шока, Ян собрал пожитки и без денег уехал куда-то. Я не знаю куда... Адель сказала, что уехал. Она жалеет. Поздно.
Ведь если ты ничего не потеряешь, ты ничего и не найдешь.
Поэтому не нужно бояться потерь. Не нужно бояться... перемен.
"Я с тобой"...
Смотрю в окно. Утро. Пирон на вокзале маленького города. Сам не знаю, что творю...
Снег уже порыжел, испачкался в грязи и был утоптан ботинками. Мой взгляд привлекла молодая девушка, одетая в длинный кожаный плащ. Расстегнута. А изо рта пар идет... Черные волосы, вишневые губы и фиолетовые глаза... нет. Всего лишь линзы. На самом деле глаза зеленые. Ещё одни пример нереальности данного мира. У нее хорошее зрение. Это Plastic Illusions. Она придумала это давно. Я улыбаюсь...
Поезда очень опасны в наше время. Очень. Особенно дальнего следования. Особенно плацкартные. Особенно если никто и нигде не ждёт тебя. Лучше не ехать одному. А уж если так вышло...
Но ведь если ничего не потеряешь, то ничего и не сможешь найти.