Как-то летом, точно в воскресение, на крутом берегу Волги стоял одинокий человек и, будто памятник, смотрел вдаль. Привлекала странная поза, в которой застыл таинственный наблюдатель. Он ладошками двух рук сделал козырёк над глазами и стоял на самом краю обрыва, да так стоял, что пальцы его босых ног вообще находились над пропастью без опоры - чудом держался на пятках. Внизу, прямо под ним, на песочке пляжа лежали двое. Один, долговязый, с торчащими вверх острыми лопатками, в огромных жёлтых трусах, лежал на животе. Было ему, на первый взгляд, лет сорок и звали его не то Романом, не то Петром, никто не знал точно его имени - "длинный" и всё. А коротышку, который весь в веснушках лежал рядом и имел совершенно захудалый вид, звали Паша, никакой клички у него не было, хотя плохого о нём никто ничего сказать не мог. Сейчас он лежал полуповернувшись к "долговязому" и что-то быстро - быстро говорил, то и дело переходя на свистящий шёпот. Он всегда так говорил, когда врал. Долговязый слушал его с нескрываемым интересом, но уж как-то очень задумчиво и при этом неимоверно дымил, прикуривая одну сигарету от другой. Вобщем, вполне приятный разговор между двумя товарищами, которых совершенно не интересовала судьба подозрительного наблюдателя далей. Но тут ввязалась третья сила. Какая-то сердолюбивая женщина, точно уж делать ей здесь было нечего в такую жарищу, подошла к обрыву. Подошла видимо издалека, потому что в руках у неё была коробка обвязанная бечёвкой. Раньше в этой коробке, должно быть, продавали обувь, а может и сейчас продали, а женщина, чтобы обувь не потерять, обвязала коробку бечёвкой. Вот она приблизилась к наблюдавшему даль мужику метра на три, да как заорёт лежащим внизу: - Что же вы лежите, граждане! Спасите быстро несчастного!
Все вокруг, а там находилось ещё примерно человек восемь, но далековато, хотя один лежал почти рядом, все они только посмотрели на кричащую женщину, как бы удивившись такому странному её поведению, что, мол, орёт средь бела дня, но больше ничего не предприняли. А Павлуша с "длинным", назовём его для приличия дядей Петей, вообще даже не шелохнулись, лежат себе и продолжают разговаривать. Тогда неуёмная женщина, видимо, очень уж доброе было у неё сердце, обратилась прямо к ним:
- Вы что ж это, мужчины, не можете остановить, как дитя жизни себя лишает?!
На этот раз Паша перестал говорить и долгим, мало что понимающим взглядом, посмотрел на торчащую из-под кромки обрыва взъерошенную голову сердобольной женщины. А когда до него дошёл смысл призыва, он оборотился к несчастному дитю. Дитю было двадцать лет точно, и на ребёнка он явно был мало похож и это, наверное, прежде всего заинтересовало Пашу. Он что-то сказал "длинному", и тот медленно развернулся в сторону обрыва.
- Что надо? - весело крикнул Павел. - Мы что-то не поймём!
- Человек.... Видите? - женщина рукой с коробкой показала на стоящего в той же позе и никак не реагирующего на её жесты наблюдателя. - Видите? Сейчас, может, упадёт...
- Ну и что?
- Спасайте.... - неуверенно промямлила женщина и начала топтаться на месте, явно боясь подойти ближе к странному человеку.
- Ха! Какая! Спасать его! - Павел широко заулыбался, выжидающе глядя на дядю Петю, но тот не торопился просто так, за здорово живёшь, бежать кого-то спасать. Он долго давил окурок сигареты в песке, одновременно зарывая его, словно сажая какое-то уникальное растение для разведения селекционного потомства. Но зарыл в конце концов так глубоко, что навряд ли из него, если оно было бы конечно какой-нибудь полезной семечкой, что-нибудь когда-нибудь выросло бы. Павлуша, так и не дождавшись вразумительной поддержки или подсказки, опять повернулся к человеколюбивой женщине и крикнул, что есть мочи: - Щяс придём!
И начал подниматься. Длинный нехотя последовал его примеру. Поднимались долго - пока обошли обрыв до места, где была прокопана извилистая тропинка лесенкой, пока карабкались по этой лесенке и вообще шли так, словно надеялись, что незнакомец не дождётся и убежит. Напрасными были их надежды, человек стоял на том же месте, только теперь смотрел не вдаль, а скривил глаза на приближающихся непрошеных гостей. Друзья неторопливо подошли и с удивлением обнаружили, что женщины нигде вокруг не было, даже если посмотреть в разные стороны примерно на километр дистанции.
- Что стоишь? - не спеша закуривая очередную сигарету и всем своим видом давая понять, что на вопрос можно не отвечать, устало произнёс дядя Петя. Незнакомец начал медленно раскачиваться, но глядел на пришедших без испуга и какого либо заметного волнения, а наоборот, лицо его становилось всё более суровым.
- Чё качаешься? - тем же тоном повторил "длинный".
- Щас обвалится обрыв и ты брык! - заорал Павел, руками изобразив в воздухе, как, по его мнению, тот будет падать. - Или ты, может быть, какой-нибудь Копперфильд, сейчас фокусы нам будешь показывать?
Незнакомец, назовём его пока, как предположил Павел, фокусником, резко опустил руки по швам и, не отводя взгляда от спасателей, сделал два коротких шага назад. Друзья заулыбались, и Паша хотел что-то сказать, но только открыл рот, фокусник демонстративно сделал два коротких шага вперёд и, в дополнении к этому, занёс правую ногу над обрывом, оставшись на одной левой, которая от напряжения полусогнулась и немного задрожала. Налетевшая улыбка стала медленно сползать с расстроенных физиономий друзей, но не успела она сползти окончательно, как обнаглевший Копперфильд сделал опять два коротких шага назад и застыл, будто в ожидании каких-то приказаний или каких-то своих свежих мыслей для дальнейших действий. На этот раз уже никто не улыбался, тоже ждали. Прошла примерно минута и неугомонный Павлуша не выдержал: - Упадешь ведь! - неуверенно начал он. - Разобьёшься.... - и, немного подумав, почему-то добавил, - Насмерть!
- Не-ет! - вдруг протяжно и отчетливо проговорил незнакомец, - Я не умру пока!
Павел только сейчас обратил внимание на бросающийся в глаза контраст новоиспечённого Копперфильда с дядей Петей. Тот в огромных, не по размеру, трусах жёлтого цвета, он, кстати, так и стоял в них, немало не смущаясь возможности посторонних взглядов, а этот в огромной, тоже не по размеру, жёлтой майке, только вместо гороха на ней был номер - одиннадцать.
- Я не умру пока! - торжественно повторил странный человек, - Меня не будет ровно через два дня в четверг.... Поутру.... А к обеду я уже коренным образом буду на том свете! Мне уже сказали ....
Вот что заявил ошарашенным товарищам явно сумасшедший, как они теперь догадались, новый знакомый, и стало вдруг скучно и тоскливо. Павел завертел головой, опять отыскивая противную бабу, оторвавшую их от отдыха, а дядя Петя медленно начал натягивать свои жёлтые трусы всё выше и выше и дотянул бы их до самых подмышек, но следующие слова дурачка остановили его.
- А там денег тридцать миллионов валяется! В тёмном лесу.... И вокруг много мёртвых... А один уполз.... Полумёртвый!
Павлуша, уже не обращая внимания на странного человека, ухватил "длинного" за трусы и потянул на пляж. Но дядя Петя почему-то сопротивлялся. Он почему-то всё поворачивал лицо своё к сумасшедшему с желанием продолжать слушать. Как будто тот ему какую-то сейчас такую информацию выложит, от которой сразу станет веселее и счастливее жить.
- Я это всё видел сам своими видящими глазами.... - с некоторой запинкой, сразу видно, что выдумывает, продолжил сумасшедший. - Они их из автоматов расстреляли, а те их.... А деньги с сумкой в укромном месте лежат! Тридцать три миллиона! Тридцать.... Миллиона.... В лесу....
- Сколько, сколько? - быстро переспросил Павел. - Только сейчас было тридцать, теперь тридцать три!
- Не перебивай! - угрюмо осадил его длинный. - Пусть выскажется!
Почувствовав поддержку, рассказчик сразу сделал очень мудрое лицо, для чего надул губы и сдвинул брови, и стало ясно, что этот человек вообще первый раз в жизни получил возможность кому-то что-то рассказать.
- Это было очень давно! - с заметным приливом вдохновения продолжил он. - Стояла тёмная ночь! Глухо было вокруг.... И ветер шумел в проводах!
- Ну - у, про ветер в проводах ты брешешь! - опять с хитрецой глянув на дядю Петю, вставил Павел.
- И тучи ходили.... Это вон там!
Друзья посмотрели, куда показывал дурачок, увидели начало леса, он там тянулся вдоль реки, и приготовились слушать более внимательно. Они оба сразу вспомнили, что два дня назад газеты сообщали, как где-то там действительно была зафиксирована бандитская разборка и как будто действительно были жертвы.
- Я прополз два километра и один мужик лежал подраненный и сказал: "В этом чемодане тридцать миллионов!" - тут рассказчик поднял руку вверх с одним выставленным пальцем и друзья внимательно осмотрели этот палец. - Но ты деньги не тронь! Спрячь и охраняй! Придёт наш человек, отдашь!
Дурачок опустил руку и сосредоточенно замолчал. Прошло какое-то время и стало ясно, что придумать что-нибудь ещё он уже видимо не сможет - или кончился словарный запас, или всякое желание фантазировать неожиданно пропало.
- И это всё? - с явным разочарованием уточнил Павел. Ответа не последовало. Тогда он вопросительно посмотрел на товарища и бодро зашагал прочь. А дядя Петя начал хлопать себя по бокам, думая наверно, что там у него в трусах есть какие-то карманы с сигаретами. Но там, конечно, карманов не было и он наверно подумал, что не мешало бы пришить, хотя бы на летний период. А, может, и не подумал, может тридцать миллионов ему мерещились, потому что лицо его на данный момент было каким-то забывчивым, как будто он всё забыл. Так они и отошли от странного человека, а через какое-то время он непонятным образом исчез.
На следующий день, в понедельник, народу на пляже навалило даже больше чем вчера, видимо, никто на работу не пошёл, и двое наших знакомых тоже продолжали лежать на том же месте в тех же позах и, казалось, не уходили отсюда никогда. Павлуша что-то оживлённо рассказывал да так иногда увлекался, что буквально опрыскивал спину и затылок длинноногого товарища непроизвольно вылетающей из его рта слюной, на что тут же начинал махать руками, делая как бы таинственные пассы над телом приятеля и как бы высушивая эту влагу. А дядя Петя лежал и курил как всегда в задумчивой позе и процедуры, которые проделывал Павлуша, видимо, ни сколько не беспокоили его, а напротив, приносили какое-то удовлетворение. Вдруг всё изменилось и изменилось потому, что внезапно появилась неизвестно куда исчезнувшая вчера женщина. Павлуша увидел её издалека и сразу узнал, потому что одета она была в том же коричневом сарафане декольтированном и сверху и почему-то снизу и с той же пресловутой коробкой, перевязанной верёвочкой с бантиком. "Что за напасть?" - подумал Павлуша и внимательно осмотрел всю кромку обрыва, нет ли там опять сумасшедшего. Сумасшедшего на этот раз не оказалось и можно было бы успокоиться, но от вида приближающейся женщины и оттого, что шла именно к ним, потому что уже издали делала какие-то замысловатые знаки, Павлуша засуетился. "Что она к нам пристала?"
Волнение передалось и дяде Пете, отчего он поднялся на локтях и многозначительно прищурил свой взгляд. Женщина, не доходя пяти шагов, с трудом выдохнула: "Видели?" и, сделав ещё два шага, плюхнулась в песок. Прошло какое-то время пока она отдышалась и не без кокетства поправила разрезанный во многих местах подол.
- Пропал Гриша наш! Доболтался! - заявила женщина, обращаясь почему-то непосредственно к дяде Пете, отчего Павлуша несколько опешил и в голове его моментально возникли всякие невероятные предположения.
- И вам про деньги болтал? Ходит, говорит! ... Договорился!
Женщина с трудом перевела дух и внимательно осмотрела загорающих. А друзья старательно принялись размышлять, пытаясь хоть что-то понять из сообщений несчастной женщины. Первым пришёл в нормальное состояние Павлуша. Он вдруг всё сразу понял и уже открыл рот, чтобы сообщить об этом, но женщина, не обращая на него внимания, спокойно продолжила: - Утром попил молочка, гири поподнимал.... Он каждое утро поднимает! - уточнила с такой гордостью, будто речь идёт о, по меньшей мере, чемпионе какой-нибудь огромной страны. - А потом какая-то машина его забрала! ... Бандиты! ... Увезли пытать!
Рассказ был закончен. Продолжение додумывать надо было самим, потому что женщина внезапно, что очень трудно было предположить, вскочила и на полусогнутых кривых ногах, видимо засиделась, заковыляла искать своего Гришу дальше вдоль берега. Дядя Петя проводил её томным, почти плотоядным взглядом и с досадой произнёс:
- Да - а! Женщины меня погубят!
А Павлуша ничего не сказал, он только недовольно крякнул и стал очень медленно, с предосторожностью, применяемой при раскопке опасных мин, раскапывать какой-то продолговатый предмет, совсем не похожий на мину. Предметом оказалась грязная бутылка без этикетки, наполненная какой-то прозрачной жидкостью. Тут же в руках дяди Пети непонятно откуда появился бумажный стаканчик. Быстренько наполнили его этой жидкостью и дядя Петя, как старший, выпил первым. Потом выпил Павлуша, после чего бутылку тщательно запечатали и тщательно, как собаки иногда зарывают кость, зарыли. Закуска у каждого была своя в своём кармане. Только у дяди Пети карманов не было и поэтому закуску он тоже выкопал из песка, вывернул из целлофанового пакетика, откусил один раз, (что там было, до сих пор не пойму) и опять, тщательно упаковав, закопал. Откуда набрались друзья таких экзотических традиций, от каких заморских племён, сказать трудно. В разные времена были разные привычки у людей, только одни со временем забываются, а другие превращаются в традиции.
- И что идентично.... - задумчиво заговорил дядя Петя, он очень любил слово "идентично" и как только выпивал, надо, не надо, вставлял его в разговор. - Ведь не пишут, кто там был, какие группировки, какие такие большие деньги были украдены.... Может быть, и миллионы!
- Да, никогда тебе правду не напишут! - согласился Павлуша. - Кто правду пишет, того сразу - кряк! И готово!
- Идентично....
Друзья покурили ещё немного и опять откопали бутылку, но после того, как выпили по стаканчику, закапывать не стали. А когда выпили ещё по одному, единогласно решили сегодня же ночью идти в лес искать сокровища. Почему-то для них стало вдруг совершенно очевидным, что дурачок наврать не мог, и сокровища где-то лежат, раз бандиты похитили его для пыток.
В подземном гараже, где наши герои временно работали строителями, их поджидал третий член бригады, некто Вадим. Этот товарищ был среднего роста и возраста, всегда носил на голове бейсболку, почему-то задом наперёд, и когда был пьян, всегда разговаривал сам с собой, что и выдавало его состояние. Вот и сейчас, открывая своим ключом железную дверь гаража, друзья услышали его монотонную речь, переходящую иногда в истошные крики. Вадим был когда-то спортсменом, как он любил представляться, но по какому виду спорта, понять было трудно, поэтому кличка "спортсмен" к нему как-то не шла и заглаза товарищи называли его по всякому, но охотнее всего "психом". Объяснение этому простое - подземная жизнь Вадима началась после очередного посещения "психушки" по причине "белой горячки".
Вошли в бокс, с опаской осмотрелись и запёрли дверь на задвижку, потому что в открытую дверь всегда кто-то может войти, гаражи только строятся, внизу три этажа, кто только там не шляется, а многие давно живут. Бывали случаи, когда люди пропадали навсегда и никто их даже не искал - такие здесь обитали люди. "Жуткое место, идентично!" - любил говорить дядя Петя.
Вадим сидел за столом под яркой лампочкой, смотрел прямо перед собой в потускневшее, видимо принесённое с помойки, зеркало и, не обращая внимания на вошедших, продолжал кому-то что-то доказывать. Причём речь его состояла в основном из слов нецензурных и только изредка можно было слышать более менее вразумительные фразы, как например: "что б ты сдохла" или "сама нажралась, как свинья!". Последние слова "я тебя сгною!", Вадим выкрикнул довольно громко, после чего повернулся к вошедшим и посмотрел на них с такой злобой, что друзья не на шутку перепугались.
- Вадимчик, это мы! Это мы! - запричитал Павлуша, заулыбался во всё лицо и показал Вадиму бутылку, запечатанную самодельной пробкой из газеты. Вадим долго смотрел на эту бутылку широко открытыми глазами и, наблюдая со стороны, можно было предположить, что человек видит этот предмет первый раз в жизни. Даже когда Павел поставил бутылку на стол, он всё продолжал на неё смотреть.
Через два часа кончилась закуска и надо было идти в погреб, который располагался на самом нижнем, третьем этаже. Хотя сами гаражи ещё не функционировали, погреба уже года два хранили людские припасы и вот один из них на прошлой неделе удалось вскрыть, и строители питались теперь бесплатной картошкой. В погреб всегда посылали Павлушу и не потому, что все боялись туда идти, а он не боялся, а просто потому, что его вообще могли послать куда подальше, если бы он отказался. А Павлуша всегда требовал для храбрости лишнюю стопку водки и ему всегда наливали, потому что приходил он из погреба всегда почти трезвый. Вот и на этот раз налили полный стакан, но Павлуша осилил только половину и недовольный, ушёл. Вообще-то, за один приём, особенно когда пьяный, больше полстакана этой водки редко кто осиливал, потому что купили её у сторожей на разлив, а те, в свою очередь, приобрели по дешёвке целую бочку этой подозрительной жидкости у каких-то людей непонятной национальности. И потому вся стройка гуляла пятый день и только наши друзья держались особняком и выпивали мало.
Паша добежал вприпрыжку до идущей вниз винтовой лестницы и стал уверенно спускаться, перескакивая через ступеньку, но когда опустился на площадку нижнего этажа, заметно поостыл. До погреба, а это ещё метров пятьдесят, шёл уже не спеша, да и темно, всего одна лампочка где-то посередине. Заранее зная, что в чужом погребе света нет, он держал в кармане брюк готовую к использованию зажигалку и сейчас даже боялся проверить, горит ли она, потому что газа могло не хватить в ответственный момент.
Вот и дверь погреба. Коридор узкий, двери направо, налево, на каждой замок. Висел и на этой, но только для видимости. Павел снял его и медленно потянул на себя железную дверь. Она пронзительно заскрипела. Павел инстинктивно присел и испуганно посмотрел по сторонам. Какие-то тени, как показалось, промелькнули возле винтовой лестницы. Павел прищурился и долго туда вглядывался - никого, только слабый отблеск железных перил. Вошёл в маленькое помещение над погребом и вынул зажигалку. Свет её озарил ржавые ящики на полках и узкий открытый лаз вниз, в сам погреб. Может, почудилось, но оттуда вдруг отчётливо послышался как бы свист или слабое шипение. Павел не двигался минуты две, но звук не повторился. Тогда он сделал шаг вниз. Железная лестница была скользкой от сырости, а огонь зажигалки не позволял разглядеть, что там, внизу - Павлуша двигался наощупь. Вот и пол. Здесь справа деревянный ящик и в нём мохнатая, как противные мохнатые пауки, сильно проросшая картошка. Павел опустил в этот ящик сразу две руки, чтобы набрать горсть, поэтому зажигалка в этот момент не горела. И тут произошло невероятное событие - кто-то дотронулся до Пашиной ноги снизу и шёпотом спросил:
- Кто тут?
Когда Павлуша появился в гараже, в каждой руке у него было по картофелине. Он не улыбался и был совершенно трезв. Вадим и "длинный" с удивлением проследили, как он положил картофелины в кастрюлю, которая стояла на электроплите, как разбрызгал всю воду, пока наливал в эту кастрюлю, как не мог попасть вилкой в розетку и как при этом странно молчал.
- Картошки маловато.... Кончилась что ли? - будто сам у себя спросил наконец дядя Петя.
Павлуша промолчал.
- Да Ваньку Пузыря он встретил! Не иначе! - попробовал догадаться Вадим, - Он там картошку сырую жрёт.... Со свёклой! И спит прямо в погребе!
- Идентично, Ваньку! - угрюмо согласился дядя Петя. - Он пацанам задолжал и где-то прячется! Ты не знал что ли?
После такого сообщения Павлуша оживился и даже как будто заулыбался, но видно было, что сказать какое-нибудь слово ещё не может.
- Прикинь, идиот какой! Вылазить на воздух не хочет! - желая развеселить Пашу, продолжил разъяснение Вадим. - Мне, говорит, этот климат для здоровья полезен! Для здоровья, прикинь!
- Да я знал.... - начал потихоньку приходить в себя Паша. - Я смотрю, храпит.... Ну и врезал ему.... Меж глаз.
Не успели две картофелины свариться, а происшествие с каким-то непонятным Ванькой было уже забыто, потому что имелась более важная тема для обсуждения. Друзья заговорчески, как им казалось, перешёптывались, обсуждая план ночного похода в лес, а на самом деле орали так, что даже сторожа могли слышать, как они делят какие-то, будто бы, давно уже найденные миллионы. Но сторожа тоже были пьяными и на дикие крики из гаража совершенно не обращали внимания.
Можно сказать, потеряв счет выпитому, искатели сокровищ кое как выползли из подземелья и направились прямёхонько к реке, благо, недалеко, метров триста. Но, пока шли, всё время почему-то путались и двигались то по направлению к реке, то к лесу, то назад, в город, видимо, точно ещё не определились, идти им за деньгами, или выпить ещё. Вдоль леса тянулась грунтовая дорога, а вдоль дороги - неглубокая канава, на бруствере которой рос низкий кустарник, посаженный специально, но для мало понятных целей. Может быть этой канавой и кустарником хотели защищать лес от вторжения домашних животных. Возле канавы обнаружили человека, пытающегося на четвереньках пересечь эту канаву. Друзья остановились понаблюдать за его действиями. Человек не обращал на них внимания и продолжал двигаться, но не через канаву, а от кустика к кустику, видимо, совсем забыл, куда ему надо ползти. Вдруг, ни с того, ни с сего, Вадим тоже упал на колени и пополз к канаве. Но Павлуша вовремя перехватил его за ворот рубашки, и хотя Вадим оказался очень тяжёлым, удержал, потому что побоялся, вдруг Вадим уползёт неизвестно куда, как тогда они будут искать миллионы? Отошли от загадочного странника подальше и пересекли канаву тоже чуть ли не ползком, а Вадима вообще еле вытащили. Он, кстати, даже начал орать, чтобы его бросили, чтобы не мучились, но потом, на обратном пути, чтобы не забыли забрать, и даже обещал за это Павлуше один миллион, почему-то, долларов. Наконец оказались в непроходимом лесу. "Это не лес, а какие-то дебри Амазонки!" - сокрушался недовольный Павлуша, но дядя Петя всё тащил их и тащил куда-то вглубь, будто точно знал, где находятся припрятанные сокровища.
В конце концов, заблудились совсем - куда не пойдут, везде деревья. Начали кричать "ау", но проходящие мимо люди почему-то старались не замечать их, а, заметив, сразу убегали. Тогда дядя Петя предложил кому-нибудь залезть на дерево и осмотреть окрестности, а Вадим вдруг вспомнил, как он читал в детстве книжку, в которой пионеры заблудились в лесу и искали путь по мху на деревьях, только забыл, с какой стороны этот мох должен был расти. Он начал внимательно осматривать все ближайшие деревья, но мох почему-то на них не рос, тогда он начал помогать дяде Пете подсаживать Павлушу на сосну, которая была очень толстая для Павлушиных ног и по этой причине он постоянно соскальзывал с неё и скоро измазал все штаны в липучей смоле, но так никуда и не залез. Делать нечего, сели под этой сосной прямо на траву с прошлогодней листвой и колючими иголками, решили передохнуть, а заодно и выпить водочки, которую предусмотрительно захватили с собой в двухлитровой пластмассовой бутылке. Правда, забыли закуску и стакан и сначала хотели у кого-нибудь занять, но потом благоразумно решили, что это не та проблема, о которой сейчас нужно было думать.
Утром Паша проснулся в городе. Он лежал возле мусорного бака у магазина "Продукты", обнявшись с большим целлофановым мешком, набитым какими-то грязными бумажками. Обуви на нём не было, что, кстати, его не смутило - он всегда терял ботинки в таких случаях и поэтому давно новой обуви не покупал, а занимал её у друзей или знакомых. Напугало его другое - он так отлежал правую руку, что не мог пошевелить пальцами и совершенно не чувствовал её до локтя, будто её вообще не было. Он очумело смотрел на то место, где должна была быть рука, видел её, пугливо ощупывал, но всё равно не верил своим глазам....
Вадим лежал с пустой полиэтиленовой бутылкой в руке недалеко от тропинки. Было видно, что специально он себе место для ночёвки не выбирал, а где закончил своё движение, там и рухнул. Его заметили мальчишки и долго ходили вокруг. Должно быть, мальчишки хотели чем-нибудь поживиться, но их смущала странная неподвижность лежащего на земле человека и, в конце концов, они позвали женщину, гуляющую недалеко с собакой. Женщина сначала подошла к Вадиму близко, но потом испуганно принялась оттаскивать собаку, а когда ей это удалось, вынула "мобильный" и куда-то позвонила. Примерно через полчаса приехала "Скорая", а ещё через полчаса - милиция.
Дядя Петя оказался самым удачливым. Где он был всю ночь, неизвестно, но утром проснулся на пляже, почти на том же месте, где обычно лежал с Павлушей. Первое, на что он обратил внимание, когда открыл глаза, была вчерашняя женщина всё с той же бумажной коробкой, обвязанной верёвочкой с бантиком. Возможно там действительно находилось всё самое дорогое, что у неё имелось. Женщина сидела на песке и с трогательной заботой наблюдала за телодвижениями своего Гриши - дурачка, кем он ей приходился, так, видимо, и останется для нас загадкой. Гриша на этот раз, дополнительно ко всему, был обут еще в огромные кирзовые сапоги, и сейчас маршировал возле самой кромки воды, изображая бравого солдата. Дядя Петя тряхнул несколько раз головой и, убедившись, что уже не спит, стал похлопывать себя по карманам, надеясь отыскать там сигареты. А, может, и не сигареты, потому что прошло минут пять, а он всё хлопал и хлопал себя по бокам, и неподвижный взгляд его направлен был куда-то вдаль, и неизвестно было, удивляется ли он тому, что видит воскресшего Гришу или тому, что вообще сумел проснуться живым....