Год 706 AC, середина марта — середина апреля.
 ихась распахнул вертикальную часть наружного окна-бойницы и вгляделся в ночное звездное небо. Снизу донесся тихий разговор и звуки шагов — старший смены обходил посты Ничего более в это то ли очень позднее, то ли совсем раннее время не происходило, Цитадель Метамор спокойно спала. Лис-морф вздохнул. А ведь еще совсем недавно он любил поспать! Увы, прошли те времена, когда скауты выходили из ворот Цитадели чуть ли не парадным строем, посреди бела дня. Вроде бы совсем недавно это было, и года не прошло, но несколько засад, пара глупо, без толку погибших скаутов и вот он уже вспоминает те времена, как бывшее давно-давно счастливое время, и грустит думая о необходимости покидать Цитадель тайно, в ночи, не видя солнечного света.
— Засонька, поднимайся!
Выдра-морф дрыхла в его кровати, обвернувшись всеми доступными одеялами так, что виднелся только кончик хвоста. Они и не думали проводить ночь вдвоем, это случилось как-то само собой. Просто... собрав снаряжение и упаковав рюкзаки, они вместе поужинали в одной из едален, отправились еще раз проверить — где и что упаковано, потом он в шутку куснул Каролине ушко, она ответила...
И вот теперь, лис с улыбкой смотрел на спящую выдрочку и думал: «Давно ли я объединил силы с ее отцом? Шесть... нет, уже семь лет, незадолго до изменения. Мы неплохо зарабатываем вместе. Часы, сложные замки, подарочные модели... Какими странными партнерами мы стали! Ювелир и разведчик. Домосед и любитель риска на грани смерти. Я смотрел и говорил с Каролиной за эти семь лет тысячи раз, но до недавнего времени считал ее лишь другом. Доверенным другом. Другом, которому можно без колебаний доверить спину. Но с тех пор, как она присоединилась к скаутам... Тренировки, обучение, выходы в ближние пределы, в Проклятый лес, до Отпорного Вала. Мы провели, практически вдвоем, больше времени, чем за прошедшие семь лет. Мы разговаривали больше, чем за все те же годы. Что это? Любовь? Но я не люблю ее! Страсти нет, и не было! Вот только, если это не любовь, то почему у меня заходится сердце, когда ей страшно или больно? Почему с ней мне тепло и уютно? Когда это началось? И чем закончится?»
Михась вздохнул еще раз, думая: «Готова ли Каролина к планируемой вылазке? Дальний рейд, очень дальний... такой рейд обязательно будет опасным. А готов ли я подвергнуть ее опасности? Я ходил на север, за Отпорный Вал, бессчетно. Один, с напарником, последние годы — ведущим тройки. Но для Каролины эта вылазка будет первой. Она неплохо справлялась, выходя в ближние патрули. Ее умение ориентировки в лесу превосходно, она великолепный лучник... регулярные выигрыши на соревнованиях лишь подтверждают это. Но получится ли из нее скаут? И не есть ли эти мысли поиск повода, который позволит мне оставить ее здесь, в безопасной надежности стен Цитадели?»
— Хватит! Достаточно сомнений! Выбор сделан, и сделан давно, — закрыв окно, лис решительно подошел к кровати и похлопал по бугру из одеял. — Каролина! Просыпайся! Время!
— М-м-м-м... — было единственным ответом.
Тогда Михась легонько потянул торчащий из одеяльного кокона хвост.
— У-у-у... — донеслось из шерстяных глубин. — Не хочу! И вообще...
— В самом деле? — морду лиса растянула озорная ухмылка. — О! Но тогда мне придется использовать последний и самый страшный аргумент.
Выдра, активно закапывающаяся в самую глубину одеяльной кучи, настороженно замерла. А Михась взял кувшин и медленно налил немного воды в чашу. Журчащий звук громом разнесся по тихой комнате.
— Я встала, я встала! — почти завопила вскочившая Каролина. — О-а-ах-х... Ненавижу утро! — вытащив из кучи тонкое покрывальце, она принялась обматываться.
— Заметно, — ухмыльнулся лис, невольно залюбовавшись ее крепким телом; густым, чуть лоснящимся мехом и такой манящей, сексуально проглядывающей под тонкой тканью попкой...
В три часа после полуночи, едальня при Метаморских казармах была почти пуста — только повариха, да несколько служак, забежавших перекусить посреди смены. Михась набрал полную тарелку мяса, вареных яиц и овощей, добавив несколько вареных эльфийских корнеплодов. Тот самый, желтоватый, рассыпающийся, политый растопленным коровьим маслом овощ, который стараниями Дэна недавно появился в Цитадели, и очень неплохо шел к мясу. Второй ходкой добавилась тарелка с хлебом и кружка травяного взвара.
Лис доедал уже третий шмат говядины, когда заметил, что Каролина совсем не ела. Только откусила кусочек хлеба и допивала кружку взвара.
— Кэрол, не желаешь съесть побольше? Следующий раз горячая пища может быть очень не скоро!
Она покачала головой, поводила пальцем по краю деревянной кружки, уставившись внутрь, словно искала там забытую драгоценность. И наконец, сказала:
— Михась я... не уверена... не... не знаю, готова ли я.
— Кэрол, посмотри на меня, — лис отложил недоеденный кусочек мяса. — Знай — мы, скауты, не позвали бы тебя в дальний рейд, не будь ты готова идти с нами. Не многим дано стать скаутом, но мы — Фил, ДеМуле и я, верим: ты справишься. Да чтоб тебя кривой лутин обоссал, Каролина! Сколько мы с тобой исходили? Весь Метаморский перевал и Темный проход! Что вдруг изменилось? Путь чуть длиннее? Риск чуть больше? Я видел тебя в деле, и уже доверял тебе спину! И сейчас доверяю! Прикроешь?
Каролина улыбнулась и сжала руку Михасю:
— Прикрою. И спасибо.
Доев, они вернулись в комнату Михася, в последний раз проверить припасы и снаряжение. В рейд скауты брали частичный трехнедельный рацион — дорожные галеты (высушенные до звона соленые лепешки, с добавлением сыра, мяса, перца) и два вида пеммикана — жевательный (с орехами, сухофруктами, медом) и суповой (с чесноком, овощами, специями). Кроме того двухслойное (шерсть-лен) плащ-одеяло, фляги, сверток с бинтами и кое-какими лекарственными снадобьями, сверток от алхимиков — с цветными сигнальными порошками... и еще много-много других вроде бы незначительных, но зачастую совершенно необходимых мелочей.
Потом лис взял со стола две маленьких баночки. Очередное детище Паскаль.
— Ну что, небольшой макияж, перед выходом?
— Ты знаешь, как сделать красивую девушку неотразимой, — улыбнулась выдра, подцепляя лапой порцию зеленой краски. — Твоя коричневая!
Через пару минут их головы, лапы и хвосты покрылись зелеными и коричневыми пятнами. Потом они одели легкую кожаную броню, также раскрашенную зелено-коричневым и плащи. В последнюю очередь экипировали оружие. Оба взяли короткие луки, с запасом стрел, кроме того Каролина прицепила на пояс короткий меч, а Михась — родовой топор, Шелест.
Вдвоем они прошли коридорами, потом через хозяйственный двор, до маленькой лавки, над дверью которой значилось «Уилл Харди, его светлости придворный ювелир». Владелец еще не ложился — окошко подсвечивала новомодная масляная лампа.
— Будь осторожна, дочка, — тихо сказал пожилой барсук, открывший дверь ранним посетителям.
— Не беспокойся, папа, — улыбнулась Каролина.
— Я присмотрю за ней, Уилл, — твердо сказал Михась, скрывая неуверенность за суровым голосом и нахмуренными бровями. — Не впервой идем.
Они медленно двинулись к северным воротам, и уже уходя за угол, Каролина оглянулась: ее отец так и стоял в дверях, глядя в след. Она еще замедлила шаг, помахав последний раз...
Сквозь внутренние дворы, проходы, арки Михась и Каролина прошли к северным воротам, а там, оставив рюкзаки у порога, распахнули толстенную, укрепленную железными полосами дверь, в караулку.
— Михась Яркий Лист, Каролина Харди. Скауты. Нас должен...
— Тут я, — из тенистого угла, как призрак, возник низкорослый, худощавый грызун-морф. Крэйг, морф луговой чернохвостой белки подхватил мешок, привесил на пояс с одной стороны короткий меч, с другой — дубинку, подпрыгнул, проверяя — не звенит ли где, не бренчит ли. — Готов.
— Тройка Михася, в составе: Михась Яркий Лист, Каролина Харди, Крэйг Лантонер. Дальний рейд, — пробормотал старший смены, скрипя гусиным перышком по пергаменту. — Писано четвертого дня, марта месяца, года от падения северных границ семьсот шестого. Прошу, сэр. Подтверждение.
Михась повернул на пальце, обычно носимое печаткой внутрь родовое кольцо-печатку, промокнул губкой и приложил к пергаменту. На желтоватом листе остался четко различимый оттиск — голова лиса, на фоне кленового листа.
— Возвращайтесь сэр, — сказал старший смены, лично открывая ведущую за стены калитку. — И удачи вам.
— Так ли необходимы все эти записи? — спросила Каролина, когда за их спинами стукнул засов калитки.
— Мало ли, — Михась оглянулся. Они шли по небольшой лощинке и на фоне светлеющего неба, Цитадель казалась застывшей громадиной, темной и мрачной. — Всякое может быть. Каждый из нас надеется на лучшее. Но готовимся мы к худшему. Запись в журнале, да иногда клочки пергамента, оставленные в тайниках — зачастую это все, с чем мы начинаем поиски пропавшей тройки.
Они шли уже почти четверть часа, как раз миновали каменные столбы, обозначавшие границу Метаморской долины и начало Темного прохода, когда из-за столба шагнула к дороге закутанная в плащ фигура.
— Жрица?! — выдохнул Михась, пока Каролина и Крэйг молча рассредоточивались, поглядывая по сторонам.
— Путь ваш будет долог, и раз уж в моих силах хотя бы чуть-чуть облегчить его, — промолвила волчица, повязывая Михасю под плащ шелковый шарф, — то я обязана это сделать. Прими мой знак. Придет время, и тот, кому должно, учует его. А еще, прошу тебя, помни — тот, кому по пути с врагом, еще может стать другом.
Жрица помолчала, глядя в глаза Михасю, потом добавила:
— А вместе с моим знаком, прими мое благословение. Пусть будет ваша дорога легка, шаг беззвучен, а враги рассеянны и забывчивы!
Так они и покинули Метаморскую долину, провожаемые замершей у древних каменных столбов Жрицей и поднимающимся на востоке солнцем.
 тпорная стена. На закате дней империи Суйельман, желая хоть как-то предохранить провинцию от непрерывных набегов с севера, один из последних наместников Северо-Миддлендской провинции повелел построить стену. Барды, никогда не покидавшие безопасные и богатые южные провинции, живописали устроенную на крайнем севере, в снегах и льдах, величественную каменную стену, необозримой высоты сторожевые башни, стальные ворота, тысячные гарнизоны охранников... Увы, правда была куда как прозаичнее. Всего лишь земляная насыпь, со рвом впереди и деревянным частоколом наверху. Даже башни и те были деревянными.
Впрочем, какое-то время Отпорная стена действительно сдерживала напор с севера, но потом вмешалась политика. Один из наместников, дальний родич безвременно усопшего императора, желая занять освободившийся трон, собрал все доступные в провинции войска, в том числе и самые боеспособные — гарнизоны Отпорной стены. Ушел с ними в столицу, да там и сгинул — бесследно, будто в болото канул...
Время не пощадило стену. Ров заплыл и заполнился несомым ветром мусором. Частокол и башни давным-давно где сгнили, где сгорели, вал оплыл и превратился в длинный, заросший кустами и деревьями холм. На его-то вершине и лежал сейчас Михась, до боли в глазах вглядываясь в северные отроги Барьерного хребта. Плоскогорье, постепенно понижающееся к северу, заросшее лесом, пересеченное многочисленными реками... Здесь кончались земли принадлежащие Цитадели и начинались Холмы Гигантов. Действительно всхолмленная земля, принадлежащая лутинам, северным великанам. И Насожу.
«5 апреля 706 года. Пройдя Темным проходом, пересекли границы земель Гигантов. Никаких признаков лутинов. Завтра планируем выдвинуться дальше к северу».
— Каролина, — позвал лис шепотом, — зачем я делаю записи?
— Еще один экзамен? — дернула усами-вибриссами выдрочка.
— Вся наша жизнь — один большой экзамен, — философски ответил Михась. — И?
Каролина, сидящая возле заглубленного в ямку маленького костерка, выпрямилась и монотонным, «ученическим» голосом выдала:
— И если нас всех убьют, журнал возможно, — последнее слово она выделила голосом, — поможет тем, кто найдет наши тела, понять, что произошло.
— Да, всего лишь возможно, — кивнул лис. — Но лучше пусть будет хотя бы «возможно», чем совсем ничего.
Тем временем сланцевая палочка и блокнот отправились в потайной карман, а скауты занялись ужином. Тем более, что дежуривший сегодня Крэйг как раз снимал с колышков рыбины, добытые Каролиной еще днем, в маленькой лесной речушке. Частично пропеченная, частично прокопченная, ну, во всяком случае горячая, пусть и костлявая рыбка, лучше чем расходовать отнюдь не бесконечный запас еды из мешков.
— Горячее сырым не бывает, — пробурчал Крэйг, заедая, а скорее загрызая рыбку дорожной галетой. — Ночуем тут? Тогда моя вахта первая.
Позавтракав остывшей рыбой и галетами, скауты тщательно замаскировали следы ночевки и отправились в путь еще до рассвета. Шли медленно, строжко, высматривая и вынюхивая каждый миг. По очереди каждый становился лидером, и хотя Каролина шла в дальний рейд впервые, даже Крэйг вынужден был признать: получалось у нее очень хорошо.
В полдень пересекли и внимательно осмотрели одну из дорог-троп. Многочисленные следы, сломанные ветки, мусор...
— Вчера здесь прошло как минимум две ватаги лутинов, — прошептал Михась, обращаясь к Каролине. — Одна вечером, вторая утром. И обе не таились.
— Угу, — подтвердил Крэйг.
Некоторое время скауты шли вдоль дороги, потом выдра, лидером как раз была она, подала сигнал. Выбрав особенно густые кусты у дороги, они накрыли морды капюшонами и, залегши, наблюдали как мимо сосредоточенно и очень тихо проходят почти три десятка лутинов, во главе с заросшим рыжей шерстью то ли очень высоким и мощным человеком, то ли полувеликаном.
Так и не встретив никого до вечера, уже в сумерках Михась выбрал укромное местечко, немного в стороне от дороги и, поужинав галетами с пеммиканом, скауты устроились на отдых.
Поздно ночью, Михась как раз готовился будить Каролину, по дороге опять прошла ватага лутинов, судя по громким шагам, возглавляемая тем же полувеликаном, но в этот раз они шли шумно, ни от кого не прячась и как будто даже радуясь чему-то.
— Странно, — едва слышно выдохнула проснувшаяся выдра, — как будто с налета возвращаются... но кого они грабили? Люди здесь почти не живут, разве что на берегу Моря Душ, но это ж миль под триста.
— Своих, — буркнул Крэйг.
Михась погладил Каролине лапу и, ободряюще лизнув в нос, завернулся в одеяло — поспать.
Казалось, прошел лишь миг, как Каролина тряхнула его за плечо. Под деревьями, на маленькой полянке было еще темно, но небо на востоке уже начало светлеть. Позавтракав тем же пеммиканом, но в этот раз с приправой — Крэйг отыскал буквально в двух шагах от полянки заросли черемши.
— Все, теперь от нас все окрестные лутины разбегутся, — фыркнула выдра, дожевывая последний листик.
— Или наоборот, три такие аппетитные тушки, уже фаршированные черемшой... — хрюкнул Михась, закидывая мешок на спину. — Идем дальше, вдоль дороги. Что-то мне подсказывает, что сегодня будет беспокойнее.
Так и оказалось. По мере их продвижения к северу, движение на дороге все усиливалось, появились ответвления, уже не просто натоптанные проходы, а настоящие тропки-дорожки. Потом на дороге появились патрули — четверки хорошо вооруженных лутинов, в сопровождении то ли крупных собак, то ли мелких волков, внимательно посматривающих и вынюхивающих по сторонам. Пропустив очередной такой патруль, Михась решил поменять тактику. Они сошли с дороги и теперь двигались параллельно ей, лишь изредка подходя ближе и проверяя, что там творится.
Четыре дня спустя скауты вышли к реке. Река Иртыш, серая и мрачная, под серыми же, укрытыми тучами небесами, несла холодные воды, чтобы отследив извилистым руслом путь среди холмов, и приняв в себя многочисленные речушки и ручейки, влиться ледяное море Душ. Слишком холодная и широкая, чтобы пересечь ее вплавь.
— Я наверное смогла бы, — зачерпнув воды лапой и передернувшись всей шкурой, выдохнула Каролина. — Вода ледяная, но терпеть можно. Только... не хотелось бы.
— Не будем рисковать, — кивнул Михась. — Поищем тайник, где-то тут должна быть лодка.
С обеда и почти до самого вечера они искали в прибрежных холмах, среди валунов, пока почти случайно не наткнулись на несколько совсем неприметных царапин. На боку большого валуна, заросшего мхом и травой, виднелись четыре полустертых черты, как будто крупный медведь, встав на задние лапы, пометил территорию.
Скауты залегли неподалеку, потом Крэйг, приняв полную животную форму — луговой белки — очень осторожно взобрался на ближайший холм и, буквально распластавшись на вершине, осмотрел и пронюхал округу, разыскивая засаду или наблюдателей. Но вокруг было тихо и пустынно. Наконец Михась кивнул и, отступив от метки пять шагов к востоку, внимательно осмотрел и обнюхал маленький валун. Посторонних запахов не было, следов тоже. Тогда лис с натугой сдвинул камень и, отправив Каролину и Крэйга наблюдать за окрестностями, сам взялся за лопатку.
Раскопав перегороженный сучьями вход в нору, Михась вытянул большой мешок, с секциями разборной байдарки и, поставив сучья на место, так же закопал яму, по возможности уничтожив все следы. Даже уложил на место снятый дерн и полил его из фляги.
Отозвав Каролину и с ее помощью перетащив мешок на берег реки, лис еще почти час возился, собирая лодку. И уже почти в темноте, наскоро перехватив по паре галет и куску сладкого пеммикана, скауты столкнули лодку в воду.
— Послушаешь реку? — одними губами, буквально едва слышно, спросил Михась Каролину.
Кивнув, та приняла полную животную форму и, склонившись над текущей водой, вслушалась и внюхалась. Северная река. Холодная река. Берущая талую воду с высочайших вершин Барьерного хребта... Есть ли память у воды? — спросила себя Каролина, осторожно пробуя лапой набежавшую волну. Если есть, то что помнит эта? Ледяную чистоту небесной выси? Холод, сковавший вершины? А может веселое журчание ручейка, выбивающегося из-подо льда? Искрящуюся радугу, навеки застывшую над водопадом? Опасные прыжки туров? Тяжелую поступь пришедшего на берег горного льва? Вспомнит ли река их? Скаутов, лишь на единый миг остановившихся на берегу вечного, неизменно изменчивого потока?
И тут как будто тяжелая лапа ударила Каролину по загривку, швыряя в набежавшую волну, а может это сама река ринулась ей навстречь... на одно мгновение они стали единым целым, всего лишь от одного удара сердца, до другого, но за этот миг девушка поняла... Нет! На этот бесконечно долгий миг она сама стала рекой и ощутила себя всю — от тончайших истоков, хрустальных ручейков, до раскинувшегося на мили могучего устья. Приняла в себя каждый камешек и песчинку, каждую влекомую течением щепку и древесный ствол, каждую рыбину, от мальков, до затаившихся на дне омутов тысячефунтовых сомов.
Потом миг прошел, и Каролина вновь оказалась стоящей на берегу северной реки, несущей ледяную воду, и запахи, и звуки... плеск волн о камни, тихий шорох песка, запахи тины и плывущих рыбьих стад.
— Можем плыть, — прошептала она одними губами. Потом добавила чуть громче: — Поблизости опасности нет. Ни лутинов, ни гигантов. Но лучше поспешить.
— Самое время, — кивнул Михась и легонько задрожал, обхватив себя лапами. — Бр-р-р... Какая же она все-таки холодная, эта река! Не хотел бы я тут искупаться!
Крэйг, сунувший в воду кончик ноги, согласно передернул всей шкурой.
На миг Каролине стало весело. Замерзнуть? В этой ласковой и приветливой воде? В двух шагах от тысячных рыбьих стад? Выдра покачала головой, с улыбкой глядя на этих неуклюжих мужчин. Какие же они смешные!
А вот лису было не до смеха. Гребя на пару с Крэйгом, он поглядывал в расступающуюся перед носом утлой лодчонки воду и думал: что будет если хрупкая байдарка развалится посредине реки? У Каролины, морфа выдры есть неплохой шанс выплыть и может быть, даже помочь им с Крэйгом. А дальше? Михась уже имел опыт купания в почти такой же реке. Больше двух лет назад, правда тогда была зима... добравшись после купания в Цитадель, он свалился с горячкой. Да и не добрался он тогда, это Крэйг практически дотащил его на себе.
— Бр-р-р!
Река напоминала Михасю страшного зверя, о чьих повадках лис когда-то читал. Того самого, чей облик принял церемониймейстер — крокодила. Этот зверь выставлял на поверхность кончик носа и глаза, а жуткую пасть и не менее опасный хвост прятал в глубине... Так же и река. Тихое, на первый взгляд безмятежное и неторопливое течение, на самом деле обладало жуткой силой. Им приходилось специально выгребать в сторону, и выгребать непрерывно, чтобы только не уплыть вниз! А мимо тем временем непрерывно несло что-нибудь... ветки, изломанные куски стволов, целое дерево и даже труп. Михась понадеялся, что это лутин, хотя тело было откровенно крупновато.
К тому времени, когда они достигли середины реки, лапы Михася уже болели от усталости, а Крэйг дышал, как загнанная лошадь. И лису, и его напарнику было не до мрачных мыслей о речном дне — догрести бы до берега. То и дело поглядывая вперед, они неизменно убеждались: еще плыть и плыть, потом и смотреть уже сил не осталось, потом на глаза навернулась черно-красная пелена усталости... отмель, в которую воткнулось днище байдарки оказалось совершенно неожиданной и обоим гребцам сил хватило лишь не упустить весла. Они свалились на дно байдарки, и пока Каролина, выскочив в воду, подтягивала лодку, привязывая ее веревкой к дереву, так и лежали, хрипло дыша.
Лишь примерно через четверть часа, когда выдра уже перетаскала мешки в рощицу на берегу и развела костерок в ямке, скауты нашли в себе силы вылезти из полегчавшей лодки чтобы с огромным трудом втянуть ее на берег.
— Кажется, на том берегу она была легче, — пробурчал Михась.
— Угу, — кивнул Крэйг.
— А ведь ее еще разбирать, и закапывать...
— Идите ужинать, работнички, — в полголоса сказала возникшая из теней Каролина. — Перекусите, сил сразу прибавится.
И правда, горячая похлебка из супового пеммикана, вместе с парой сбереженных выдрой сладких пряников, чудесно восстановили силы обоим. Да так что они еще успели разобрать лодку, упаковать в мешки, зарыть у приметного дерева. И только потом свалились, завернувшись в плащи-одеяла...
Михась проснулся от плеска воды поблизости. Приоткрыл глаза. О-о-ох-х... На лапы, будто по чугунной гире привесили! К тому же...
— Вот же! Каролина! Я же просил!.. А где она?
Грызун-морф, перебиравший походной мешок, кивнул в сторону реки. Там же... лис так и замер, сраженный чудесной картиной: прекрасная амазонка, великолепная в своей девственной наготе, замершая с самодельной острогой над гладью величественной, залитой солнцем реки...
— Вот уж не думала, что переправа окажется таким тяжелым делом, — выдра уже вернулась с рыбной ловли, а Михась так и сидел, любуясь ею.
— Половодье, — пожал плечами Крэйг.
— Половодье, это да, — кивнула Каролина. — Правильно вы все-таки решили, что сегодня надо отдохнуть.
— А мы решили? — когда от махонького костерка, спрятанного в ямке, запахло печеной рыбой, лис тоже решил вернуться к активной жизни. — Когда это?
— Утром, — взгляд выдрочки был сама невинность. — Когда я вас добудилась. Должна сказать, с величайшим трудом и совсем ненадолго.
— Хм-м-м... — Михась потер затылок. — Напрочь не помню. Ну да ладно, что уж теперь-то... — найдя взглядом приближающееся к полудню солнце, лис еще раз потер затылок. — Хорошо. Сейчас определимся на местности, и... а это еще что такое?
От реки явственно доносились резкие звуки команд, хлопание парусов, скрип дерева о дерево. Чуть позже, метнувшиеся к густым кустам скауты увидели медленно выплывающий из-за поворота русла парусный барк.
Каролина наклонилась ближе к Михасю и шепнула почти в ухо:
— Кто это?
— Насожевы вымпелы видишь? Кто-то из его ближайших помощников. Узнать бы кто...
— Угу, хорошо бы, — так же тихо подключился к беседе Крэйг.
— Так, — лис, чуть привстав, проследил за еле плетущимся против течения барком, — собираемся. Пойдем следом.
Пока его друзья собирали мешки и наскоро уничтожали следы лагеря, Михась успел детально описать в дневнике и сам барк, и обстоятельства встречи с ним. Потом блокнот отправился в потайной карман, на спину привычно лег мешок, и скауты отправились вверх по течению великой реки.
 расный.
Погружение. Отречение. Исчезновение.
Оранжевый.
Круг первый. Слух. Треск горящего фитиля.
Желтый.
Круг второй. Зрение. Сияние горящего фитиля.
Зеленый.
Круг третий. Запах. Воск, горящий в фитиле.
Голубой.
Круг четвертый. Осязание. Тепло горящего фитиля.
Синий... Синий...
Паскаль с величайшим трудом удержала отрешенность, когда в ее медитацию ворвалась чужая мысль:
— Ну же! Фил! Где ты! Ответь же! — алыми всполохами на тревожном желтом фоне. — Фил? Ну наконец-то!
— Кто ты? — каждый звук своим цветом, каждое слово как маленькая радуга, миниатюрный цветовой вихрь.
— Паскаль?!! — измруды удивления, сквозь коричневый тон усталости и тревоги. — Я пытаюсь дозваться Горело... то есть Фила Теномидеса. Демон! Вряд ли кролик ночует в твоей лаборатории.
— Ночует, — светло-зеленый смех и проблески алого... как заалевшие ушки юной девушки. — Но отнюдь не кролик.
Две цветных точки, два «я», соединенные радужной нитью, протянувшейся сквозь мили и мили... Многоцветное сияние, кружение, вихрь на миг притянувший, соединивший два «я» в одно. Единое.
— Ох ты! — лис/дикобраз, он/она, оглянулся/оглянулась. Маленькая пещерка, поздний вечер, почти ночь и дождь льющий, как из ведра, холодный мокрый ветер, пробивающийся сквозь прикрывающие вход в пещерку ветки. — Неуютно как! Где ты? Что ты... Ой!
Тень, шевельнувшаяся у входа в пещеру, оказалась Крэйгом, луговой белкой-морфом. А теплое, дышащее в спину — Каролиной, выдрой-морфом.
— Ой, ты не один? А что случилось?
Лис-морф устало вздохнул:
— Извини, если разбудил... Только у меня есть срочное сообщение для Фила. Мы сейчас в трех милях к северу от селения Сарвен...
— Где?!!! Сарвен?!! На берегу Моря Душ?! Что ты там делаешь?!
— Я скаут, — пожал плечами лис. — Это моя работа...
— О! — смущенно выдохнула Паскаль. — Так что ты хотел?..
— Передай Филу...
Вихрь, гудящее, черно-коричневое торнадо, с проблесками кроваво-алого затягивает в себя одно из сознаний. И тут же наваливаются разом: пьянящий, хлещущий по ноздрям запах крови, свист стрел — Каролина опустошает колчан. Скорчившийся на прибрежном песке мужчина — вывалившиеся из распоротого живота сизе-розовые кишки расползлись по прибрежному песку, в переломанной спине белеют обломки костей, ноги беспорядочно сучат, но целая рука упрямо тянется к валяющемуся в стороне жезлу. Ххек! Черное, с отблесками алого лезвие топора, разрубив шею, врубается в песок. «Уходим! Быстрее!!» Но Крэйг все равно успевает отхватить мертвецу ухо. И опять все скрывается в гудящем, черно-коричневом, с алыми проблесками кружении...
— ...Фурлин. Эй?! Паскаль! Что с тобой?!
В далекой лаборатории перепуганная до полусмерти самка дикобраза, приняв животную форму, свернулась клубком, выставив иглы.
— Паскаль?! Что случилось?! Паскаль?
— Михась? — чуть успокоившись, она распрямилась, приняла получеловеческий вид и закуталась в переливчатую ткань. — Я... я видела, на берегу реки... еще голову... черный такой топор, это же твой?!
— О... да, это Шелест.
— А тот... на берегу?
— Я же говорю. Один из Насожевых ближников. Фурлин. Фурлин-мясник. Фурлин-висельник.
— И ты его?.. А ухо зачем?
— Ухо? Лорд Хассан обещал за его смерть двести солидов. Немало, а?
— Двести солидов?! Тысяча золотых... Да-а... — Паскаль прислонилась к рабочему столу. — Похоже этот Фурлин его светлости весьма досаждал.
Михась коротко хохотнул.
— Не то слово! Ладно. Пора закругляться. Расскажи Филу... вот, что видела, то и расскажи. И имя: Фурлин. Еще передай, что мы будем отходить к четырем царапинам на камне. Он знает, где это. Пусть высылает навстречу две тройки, мы наверняка будем не одни.
— Ох... Я понимаю... — пробормотала Паскаль. — Удачи вам.
— Спасибо.
Многоцветное сияние стихает, кружится все медленнее, Радужный мост, соединивший два «я» сквозь мили и мили, истончается... и рвется.
А Паскаль открывает глаза. Она все еще в лаборатории, возле рабочего стола. И лишь только трясущиеся лапы — след мимолетного разговора.
Три глубоких вздоха. «Какой может быть алхимик, без внутренней самодисциплины?» Еще три. «Каждый охотник желает знать, где сидит Фурлин. Уже. Отсиделся. Интересно, кто он такой? Был?»
Лапы, раскрашенные во все возможные оттенки фиолетового, толкают сколоченную из дубовых плах дверь, ведущую в коридор... и Паскаль видит измятую, но пустую кровать под балдахином, тяжелые сундуки у стены, окна, закрытые дубовыми ставнями, стол с бумагами. И никого.
— Что за?!
Развернувшись на месте, она утыкается в запертую на три тяжелых засова дверь.
— А теперь очень медленно подними руки.
Что-то твердое и острое упирается ей в спину, а знакомый голос повторяет:
— Очень медленно.
— Значит Фурлин... — белошерстный, лишь местами сменивший расцветку на седину кроль-морф, едва четырех футов роста, уступил кресло у столика с винами и фруктами гостье, а сам уселся на высокий табурет. — Это... многообещающе. Мне нужно будет... подумать. А ведь красивый был мерзавец, правда?
Паскаль покрутила в лапах надкусанное яблоко, вспоминая. Жесткие скулы, упрямый подбородок, шапка черных волос над холодными серыми глазами. И ведь не сдался! Боролся до самого конца, еле живой, с переломанной спиной, полуоторванной рукой, пробитой стрелами грудью. Да, в такого легко можно было бы влюбиться без памяти. И будь ей восемнадцать, она пала бы к его ногам, помани он только пальцем.
— Мне знаком подобный тип, — она с хрустом вгрызлась в плод. — Самоуверенный, самовлюбленный эгоист. Но да, красив, и красив по-мужски. Отдаться такому — хоть сейчас. Полюбить? Спасите светлые боги!
Фил усмехнулся и дополнил по-своему:
— Жесток, равно к врагам и к союзникам. Умен, и очень, очень эффективен. Можно поручить что угодно. Пойдет по трупам, по колено в крови, сотрет в порошок своих и чужих. Но сделает. На таких как Фурлин держится Насожева армия. Жаль, что он не с нами. И благодарение Эли, что он мертв.
Какое-то время кроль вглядывался в мутное стекло кружки с вином, потом тряхнул ушами:
— Ладно. Так значит, Михась пытался дозваться меня. И пусть ему не удалось, но тебя-то он дозвался! Нельзя ли...
— Бесперспективно, — покачала головой Паскаль.
— Почему? — приподнял бровь Фил.
— Нет, ну если у тебя в хозяйстве завалялся еще один Михась...
— Второго Михася у меня нет, — покачал головой кроль. — А чем таким Михась отличается от других скаутов? Он хороший боец, но не лучший. Со своим топором да, великолепен. Но с другим оружием, увы, не слишком. Хороший разведчик, но опять же не самый незаметный. Есть магические способности, но совершенно не учился, и не развивал.
— Позволю себе напомнить, что старший брат Михася, — Паскаль ткнула в сторону Фила пальцем, — сильнейший маг Мидлендса. Не самый умелый, не самый умный... честно говоря, на голову совсем никакой, но именно самый сильный. Михась того же рода. Да, он почти ничего не умеет, да, не развивал и не учился. Но уж сделав хоть что-нибудь, сможет вбухать туда более чем достаточно силы.
Теперь уже Фил крутил в лапе надкушенный фрукт:
— Понимаю. Значит либо мастерство Магуса, либо сила Брайана Яркого Листа.
— Либо предрасположенность от рождения, как у Электры и ее брата.
— М-да... — вздохнул кроль. — Последние годы Магус совсем отходит от дел. А Пости...
— Магус уже старик. Пости, при всем моем уважении, тоже не молод. К тому же, даже в лучшие годы, не отличался ни могучей силой, ни великим мастерством. Произвести впечатление — да. Взять умом, усидчивостью, даже где-то кропотливостью — тоже его. А вот вдохновения, полета мысли, отличающего истинного художника от очень-очень хорошего маляра, боги ему не дали.
— Вы жестоки, мадам, — ухмыльнулся Фил.
— Всего лишь точна, — грустно покачала головой Паскаль. — Так ты отправишь помощь Михасю?
— Безусловно. Мы встретим его сразу за Высоким Бродом. Если повезет — немного раньше.
— За Высоким Бродом?! Но ведь от моря Душ, до излома Иртыша бог знает сколько миль! Как же они?.. Ведь Насож узнав, кто убил его ближника, придет в ярость! И что тогда будет?
Кролик помолчал, отведя взгляд.
— Они скауты, Паскаль. Моя лучшая тройка. Михась был на севере сотни раз, Каролина тоже не девочка и Крэйг не первый день за Отпорной стеной. Будем ждать и надеяться.
— Скауты, скауты... — взъерошив фиолетовые иглы, пробурчала Паскаль. — За сегодняшнюю ночь я услышала это слово больше раз, чем за прошедшие десять лет! Кто такие скауты, что ты обрекаешь их эту... тройку на смерть и даже не чешешься?!
— Скауты... — Фил положил подбородок на лапы, взгляд его стал отсутствующим, как будто он задумался о чем-то очень далеком. — Скауты, милая моя Паскаль, это глаза и руки Цитадели. Глаза, которые могут заглянуть далеко-далеко, куда нет хода обычным разведчикам. И руки, часто вооруженные острым клинком. Могущие ударить нашим врагам в спину, когда они этого не ждут. Можно назвать их лучшими разведчиками, только это будет очень... неполно. Скауты больше чем разведчики. Куда больше. Они сами, как маленькая армия, только с той стороны. Они детище Михася. Михася и в какой-то степени, мое.
Как будто очнувшись, кроль остро взглянул Паскаль прямо в глаза, а его взгляд на миг обрел буквально алмазную остроту и стал леденяще холодным:
— Надеюсь, ты понимаешь, что не стоит болтать об этом налево и направо? И, прости меня, но в ближайшее время я буду занят. А потому...
Уже идя по коридорам, Паскаль обдумывала слова Фила. Он не выглядел расстроенным и даже сильно обеспокоенным. Задумавшимся — да, но не более. По-видимому, решила алхимик, положение Михася, Каролины и Крэйга не уж и плохо. И это хорошо! Значит, если поспешить, можно будет спокойно поспать до рассвета!
 рое мчались сквозь тьму. Много миль позади, на берегу одной из излучин северной реки навеки упокоился очень непростой враг.
Трое мчались сквозь тьму. Волчьим скоком — триста шагов бегом, триста шагом.
Трое мчались сквозь тьму. Уходя от погони. Обходя засады. Вперед и вперед.
Очередной раз запутав след, Михась принял животную форму и вслушался. Тишина. Настоящая ночная тишина. Ни звука, ни шелеста.
— Кажись, оторвались, — приняв получеловеческую форму, лис прислонился спиной к валуну. Каролина, уронив короткий меч, и сама упала, где стояла. Крэйгу же еще хватило сил взобраться на тот же валун и, последовав примеру Михася, тоже принять животную форму.
— Да, — говорить, не меняя формы, считалось почти невозможно, но грызун как-то справлялся: — Надо. Отдых. Устали.
Опершись лапами о ручку топора, Михась слабо шевельнул головой, соглашаясь. Мысленно он уже составлял максимально безопасный маршрут до Цитадели. Недели пешего хода, а с учетом изменившейся обстановки и того больше. Обстановка... Все слуги и союзники Насожа, все племена лутинов, люди, полувеликаны, все население северных земель вокруг Иртыша казалось бросило дела и ринулось в лес, ловить их тройку. Михасю оставалось только гадать: что же такое пообещал могущественный черный маг за их головы?
Последние дни скауты непрерывно прятались, путали след, убегали. Но враги неизменно находили их. Не было ни минуты покоя, ни часа для отдыха. То крупный патруль. То настоящая загонная партия, прочесывающая лес. То мелкая группка лутинов, вышедшая навстречу. Как это случилось не более получаса назад — хорошо еще, ни один из карликов не успел закричать.
— Отды... — Михась уже начал говорить, но тут на самой грани слышимости, далеко на юге послышались гулкие шаги, голоса загонщиков и рычание прирученных лутинами волков. — Уходим. Отдыхать заляжем после рассвета. Может, станет спокойнее.
Не стало. Плохая ночь сменилась еще худшим днем. Ватага лутинов, севшая на след у того самого валуна, вцепилась им в хвосты не хуже клеща. Не важно, сколько раз скауты уходили от погони, их след неизменно находили. Скаутов настигали, происходила стычка. Каролина, Михась и Крэйг убивали одного-двух-трех лутинов, остальные тут же разбегались. Но каждая такая стычка отнимала бесценное время и привлекала внимание всей округи. Скаутам в очередной раз приходилось прятаться, сдваивать след, уходить по ручьям и речкам... И так снова, и снова, и снова!
Наконец, уже поздно вечером, почти ночью, пройдя несколько миль по реке, то и дело оскальзываясь на мокрых камнях и корягах, переплыв пару омутов и обойдя заболоченный берег, скауты остановились отдохнуть и подкрепиться. Михась, опять приняв животную форму, вслушался: едва слышное мышиное шуршание, спокойные птичьи трели — все говорило: преследователи далеко.
Жевательный пеммикан казался почти безвкусным. Усталость, всепоглощающая усталость, свинцовой тяжестью сковавшая ноги, напрочь отбила вкус пищи. Михась куснул раскрытую порцию, глотнул из фляжки воды... и едва успел подхватить падающую флягу — уснул, прямо с куском в зубах.
Его товарищи выглядели не лучше. Каролина прислонилась к сидящему лису спиной и медленно-медленно отъедала от куска супового пеммикана, еле шевеля челюстями. Крэйг вообще свернулся клубком и уснул, так и не раскрыв пайка. Михась осторожно потряс флягу, потом, махнув лапой, допил остатки. Не то, чтобы в этой холодной земле, да еще в двух шагах от большой реки стояла проблема напиться, нет, но... разыскивать воду — терять время. А времени-то и не было! Так что лис привесил флягу на место, куснул пеммикана и... замер глядя на взъерошившего шерсть Крэйга.
— Волки! — буквально одними губами прохрипел совсем отощавший за последние дни грызун.
Михась поднял нос по ветру, хорошенько вдохнул...
— Проклятье! - так же едва слышно прошептал он, хватая Каролину за плечо. — В кусты!
Выдрочка вся осела, даже шмыгнула носом и скривила мордочку, будто вот-вот заплачет, но пересилив себя, тремя укусами прикончила остаток пайка, и подхватила мешок.
Они ждали. Затаив дыхание, закрыв морды капюшонами, посреди густых и колючих кустов. Медленно тянулись минута за минутой, но ничего не происходило. Запахи постепенно менялись, волчий мускус перебило характерной вонью лутинов. Затихли птицы, насекомые, затаились мелкие лесные зверьки. Прислушавшись, Михась уловил очень, очень тихие шаги. Кто-то совсем близко, так же как они вслушивался и внюхивался...
Скауты, повинуясь жесту лиса, замерли, перестав даже дышать, а он сам решал очень трудную дилемму. Знает ли враг о них? Если нет, то рано или поздно, кто бы там ни был, он уйдет, уведя за собой лутинов. Если же знает... Если знает, то уходить нужно уже им. Прорываться с боем. Но такой прорыв привлечет к ним внимание всей округи! А неверный выбор может обойтись очень дорого — последние дни они шли буквально по краешку смерти, и сейчас от решения Михася зависело, обойдут ли скауты этот краешек... или останутся в этом лесу насовсем.
Казалось, ожидание тянется вечно. Ожидание и едва слышные шаги кого-то четвероногого в стороне... Кто там мог быть? Михась мог только гадать, точно зная одно — лутинов поблизости не было. Но кто-то же был! Тихое шуршание листьев — что это? Чье-то движение? Медленно отвисающая челюсть и поднявшаяся дыбом шерсть Крэйга, Каролина, кусающая себе лапу... Михась оглянулся.
Менее чем в двух футах от него стоял действительно большой, нет, просто гигантский волк. По меньшей мере тысяча фунтов1 когтей, клыков и натянутых как струна мышц. Молодой, не старше двух лет самец, с острыми как иглы, оскаленными зубами. Михась долгий-долгий миг смотрел на него... на замершего, внимательно принюхивающегося к чему-то молодого лютоволка, ростом с маленькую лошадь... на осторожно махнувшего хвостом лютоволка... который тем временем подошел к лису-морфу еще ближе и нахально полез широченным носом под плащ... да так и замер, размахивая хвостом и сопя.
Михась тоже замер, сначала не решаясь даже пошевелиться, потом рискнул протянуть свободную лапу (в другой он до сих пор держал недоеденную порцию пеммикана) и погладить волчару. Мощные шейные мышцы, в обхвате толще всей руки лиса-морфа, мягкий светлый мех снизу, более жесткий и потемнее — на загривке... Волк еще быстрее замахал хвостом и, вывернув нос из-под плаща, обнюхал Михася с ног до головы. На миг лису показалось, что у волка десяток носов, одновременно лезущих везде: в карманы, за шиворот, под капюшон плаща... И пяток языков, разом со всех сторон смачно облизавших Михасю морду и походя смахнувших остатки пайка из лапы — лис едва успел распрямить пальцы. Проглотив одним глотком смесь оленьего мяса, говяжьего жира с медом, орехами и сушеными фруктами, серый гость печально обнюхал пустую ладонь и коротко взвизгнул.
А Михась, осторожно шевельнул пальцами, просто, чтобы убедиться — на месте ли они, потом услышав голодное бурчание, донесшееся из бездонного брюха волка, полез в мешок.
Скаут успел скормить лютоволку остатки своих запасов, до того как из чащобы послышалось:
— Шмяк! Ко мне!
Враг, кто бы он ни был, похоже не знал, что всего в десяти-пятнадцати футах затаились разыскиваемые скауты. Волк, же, услышав зов, ринулся всем телом на голос, потом замер на месте, поджав хвост и глядя на Михася, снова дернулся на голос хозяина... В конце концов, решив что-то, серый гигант еще раз лизнул Михасю морду и серой тенью, беззвучно исчез с поляны.
Прошло не менее четверти часа, прежде чем опять залегшие скауты решились пошевелиться. Первой двинулась с места Каролина: она обняла Михася, прижалась к нему, вся дрожа, и всхлипывая. Они просидели так еще наверное с четверть часа — во всяком случае, уже явно начало темнеть. Лис все это время гладил ей плечи, вылизывал мордочку и уши...
Наконец пережитый ужас отпустил и выдрочка, отодвинувшись, уставилась на Михася:
— Нет, все-таки, есть в тебе что-то такое... неоднозначное, — скривив мордочку в вымученной улыбке, прошептала она.
— Неоднозначное?! — так же тихо шепнул лис. — О чем это ты?
На вопрос ответил Крэйг: хекнув, грызун демонстративно покрутил тощей задницей и хлопнул себя ладонью по ляжке. А на изумленный взгляд Михася только ехидно заухмылялся. Зато Каролина тихо-тихо рассмеялась:
— Точно. Я уж думала, волчара тебя прямо тут завалит. Вовремя ты его едой отвлек... Нет, правда, что ж он в тебе такого... — Каролина полезла лису под плащ, по следам волчьего носа. — Ну конечно! И запах тот самый! — она сдернула с шеи скаута совсем забытый им шелковый шарф Жрицы и помахала перед носом лиса. — Вот она, всему причина! Вот же сучка, а!
Смеялись скауты долго. Всхлипывая, утирая слезы, откидываясь на спину без сил, и вновь захлебываясь смехом. Не столько из-за и правда, забавной ситуации, сколько выплескивая накопившееся за последние недели нервное напряжение. Наконец, отсмеявшись, они еще раз выслушали окрестности и, лишь уверившись, что никто не затаился поблизости, не крадется в тиши, отправились на юг.
 х было ровно тридцать один. Охранники, а может просто остановившаяся на отдых у родника мобильная группа. Главарь — закованный в железо рыжеволосый, заросший бородой по самые уши, то ли просто очень высокий человек, то ли наполовину великан. И три десятка лутинов.
— Не нравится мне это, — пробормотала Каролина. — Присмотрись к главарю, никого не напоминает?
Михась и Крэйг замерли, потом грызун выдохнул:
— Линдси.
— Один в один, — согласился лис, — только с бородой. Вот же пакость...
— Угу, — кивнула выдра. — Если Насож подомнет племена полувеликанов за Драконьим хребтом...
Михась скрипнул зубами и принялся рассматривать странную группу. Рыжебородый полувеликан, действительно очень напоминающий габаритами и мощной фигурой Линдси, только одет был в грубое подобие рыцарских лат и вооружен громадной дубиной, в его руках смотрящейся не более чем палкой. И еще носил связку отрезанных голов на поясе. Большая часть лутинов, — решил Михась, всмотревшись, — впрочем, человеческие тоже есть. Очень и очень интересно, — продолжал думать лис, — а ведь Линдси, при всей ее нарочитой грубости, ничем таким не увлекалась...
Рассмотрев полувеликана, Михась перенес внимание на лутинов. Разношерстная толпа, но так разительно отличающаяся от встречающихся в окрестностях Цитадели группок! Лис даже усмехнулся — он и не думал, что когда-нибудь сможет увидеть сытых лутинов. Но вот довелось... Не жирные, не дорвавшиеся до жрачки и едва двигающиеся от того, а именно сытые. И движущиеся с той самой опасной грацией, отличающей настоящих бойцов. А уж экипировка... Даже самые бедные в этой группе были одеты в кожаные куртки и штаны. Побогаче и поудачливее щеголяли теми же куртками и штанами но уже с нашитыми обрывками кольчуг... А двое так даже весьма качественной переделкой чешуйчатого доспеха! И все до единого вооружены как минимум очень неплохими мечами!
— И что теперь? — не выдержала Каролина. — Пока они у родника, воды нам не набрать.
Михась втянул носом воздух. Какие-то двадцать футов по поляне, но с тем же успехом, родник мог бы быть и в тридцати милях. При такой охране нет ни единого шанса.
— Уходим, — решил лис. — Поищем другой источник.
едленно, очень медленно скауты двигались к югу. Прячась от патрулей, обходя бесконечные розыскные партии. Стараясь не появляться на дороге и крупных тропах...
— Что происходит? — прошептала Каролина, в очередной раз прячась в зарослях. — Мы же проходили здесь, когда шли на север. И обошли три патруля за весь путь! А сейчас? За каждым деревом патруль и такое ощущение, что все охотятся именно за нами!
Вместо объяснения Крэйг вынул из мешочка с солью ухо с тремя крупными сережками:
— Фурлин.
А Михась подтвердил:
— Именно. Убийц такого человека насожевы слуги будут искать долго и старательно. К тому же, уходили мы так, что не отследить нас было невозможно. Вот и ждут нас теперь на всем пути к Цитадели.
Громкий топот очередного патруля прервал разговор. Скауты привычно затаились, накинув капюшоны, и слушали, как лутины проходят по дороге.
— Опасно, — прошептал Крэйг. — Копать будем, набегут.
Михась вздохнул, соглашаясь:
— Да, здесь тайник нам не вскрыть. Любовь моя, ты сможешь?..
— Как ты меня назвал?! — резко выдохнула Каролина.
— Как есть, так и назвал. Ты против?
Выдра подсела к лису сзади, обняла за плечи и куснула ухо:
— Мерзкий, бесчувственный лис! Я от безответной страсти сгораю, к любому прохожему волку его ревную, а он даже не замечает! — куснула другое ухо и добавила: — Мерзавец! А ну-ка быстро скажи еще раз!
— Любовь моя, — послушно повторил Михась, накрывая пушистые лапы своими. — Ты сможешь попоститься еще пару дней?
Ответом был тяжелый вздох:
— Вот всегда вы так, мужланы, — прошептала Каролина. — Нет чтоб приятное сказать... Ладно уж, потерплю.
Михась прижал ее лапы к груди, потом осторожно погладил:
— Все это планировалось совсем не так. Должен был быть короткий выход за Отпорную стену, я хотел просто выйти за реку, обойти территорию, ни во что не вмешиваясь, никого не трогая, а теперь... Будь проклят этот Фурлин! Будь там кто угодно другой, Насож еще тридцать три раза подумал бы, поднимать ли войска!
Теперь уже Каролина гладила судорожно сжатые лапы:
— Я не вчера родилась! Я прекрасно понимала, куда иду, к тому же, к смерти этого недоумка я тоже приложила кое-что... ты забыл? Пару стрел, торчавших в его груди, выпустила именно я! И Михась... не один ты хотел убить Мясника. Мы отомстили за столько смертей... эта месть стоила риска!
— Ш-ш-ш, — Крэйг, все это время в звериной форме слушавший окружающий лес, прервал влюбленных тихим шипением. — Идут. Слушай.
ихась, приняв животную форму и устроившись в кустах, растущих вдоль дороги, строжко следил за фигурой лутина, усевшегося в пыль прямо посреди дороги. Каких-то двадцать футов2 открытого пространства, но проклятый часовой!
Отступив от дороги к условленному месту, он дождался друзей. Первой появилась Каролина, даже в животной форме остававшаяся грациозной и гибкой:
— Часовой каждые тридцать футов3, по меньшей мере на две мили, — ответила она на вопросительный взгляд, изменившись.
Крэйг, подоспевший с другой стороны, кивнул:
— Пугают. Зачем?
— Пугают, — согласился лис. — Нас пугают. Потеряли? Да, но похоже не совсем. Знают где мы, но слава светлым богам, не точно. И вот теперь отпугивают от дороги. Смотрите, вот мы нападаем на патрульного. Тут же сбегаются все ближайшие, а там и подкрепление. Если же напав, уходим до подхода подкрепления, то по нашему следу пускают очередного лютоволка. Логично?
— Угу, — единодушно согласились Крэйг и Каролина.
— Значит, ждем ночи и внимательно смотрим.
Едва только солнце скрылось за деревьями, как заметно нервничавший последний час лутин буквально трусцой припустил по дороге. Следом промчались, сбиваясь в группки и остальные патрульные.
— Мне это не нравится, — прошептал Михась под нос, — сильно не нравится. Кого они так боятся?
Солнце еще разок показалось между деревьями и на лесную дорогу очень быстро пали сумерки. Прошел час, не более, а под деревьями уже сгустилась темнота, сама дорога еще виднелась, но уже скрылась в полутьме. Скауты выглянули из-за кустов, но даже вглядываясь изо всех сил, увидели лишь пустую дорогу.
— Пойду первым, — прошипел Крэйг, а увидев нахмурившегося Михася, добавил: — топор навостри. Прикроешь.
Лис провел пальцами по бархатно-черным остриям топора-бабочки.
— Хорошо. Только и ты там... поберегись.
Грызун еще раз осмотрелся, поправил доспехи и плащ... и с низкого старта рванул через дорогу. Каких-то двадцать футов пустого пространства, но Михасю казалось, что три удара сердца, нужные, чтобы его пересечь, растянулись в бесконечность. Потому что едва Крэйг коснулся лапой придорожной травы, как тени под деревьями на противоположной стороне шевельнулись, осязаемо вспухли, вызверились сверкающей пастью... и навстречу грызуну-морфу текуче прыгнул иссиня-черный зверь, похожий одновременно на гигантскую рысь и на громадного медведя. Оскалился чудовищной пастью, хлестнул лапой, отчего Крэйг отлетел в сторону сломанной куклой. Зверь, не медля ни мига, прыгнул вперед, распахнув пасть, чтобы одним укусом располовинить беспомощно замершее тело...
— Luminus maksima!!
Каролина протянула вперед лапу и, ослепленный вспышкой зверь замешкался, буквально на миг замер, все еще вытянув шею. Тут уже не упустил своего Михась — свист рассекаемого лезвиями воздуха, удар вонзающегося в плоть топора и чудовищный медведерысь рухнул на землю уже без головы. Впрочем, огромное тело не пролежало на земле и мига, тут же буквально истаяв, растворившись в ночном воздухе без следа.
— О-ох... — простонал Крэйг, пытаясь приподняться.
— Лежи! — зашипел Михась, бросаясь к нему. — Не двигайся!! Каролина, мешки!
Лис донес его до маленькой полянки, буквально в двух шагах от дороги.
— Скорее! — хрипел грызун, пока выдра перетягивала ему сломанные ребра. — Ходу, ходу!
Михась тем временем вырубал своим бесценным топором две жердины и мастерил из них и пары плащей-одеял импровизированные носилки.
— Хорошо, что ты такой тощий, — ухмыльнулась выдра, завязывая последний узел. — Все.
— У меня тоже, — вместе подняв грызуна, они устроили его на носилках. — До реки два часа быстрым шагом. Каролина... надо переправиться этой ночью. Или нас тут...
— Молчи! Бери носилки и потащили!
Два часа превратились в три с половиной, потом еще раскапывали укрытую лодку, потом дрожащими лапами собирали ее при свете луны, оглядываясь на стремительно сереющий небосвод... И уже в утренней серости подтянули байдарку к берегу. Вот-вот должен был подняться утренний туман, и Михась хотел уже сталкивать лодку в воду, когда Каролина схватила его за плечо:
— Стой. Что-то не так.
— Кэрол у нас совсем...
— Смотри!
Как раз в этот самый миг несомая течением по самой середине реки старая, полузатонувшая гребная лодка вдруг вздрогнула и буквально взорвалась, рассыпаясь обломками. Несколько мгновений все было тихо, потом среди плавающих досок вынырнула черная как смоль тупоносая голова, и гигантский подводный зверь разочарованно погрузился обратно в глубину.
— Вот же гадство! — только и смог прошептать лис, хватаясь лапами за голову. — Все предусмотрели! Все перекрыли! О боги, что же нам теперь?..
— А мост? — выдохнула выдра.
— Двадцать миль, — прохрипел Крэйг. — Охрана...
Михась, так и не подняв головы, выдохнул:
— Переправляться нужно здесь. Но в реку соваться — смерть. Оставаться здесь — тоже...
Глянув на отчаявшихся друзей, Каролина подошла к берегу, мгновение вглядывалась в непроглядную темень...
— Оставить только плащи, мешки и оружие. Михась! Раздевайся! Мне нужны твои доспехи и одежда!
Час спустя, едва только берега реки затянуло густым туманом, каноэ почти беззвучно сползло в воду. Едва ощутимо коснулись воды весла и лодка медленно-медленно двинулась к другому берегу. Почти в тот же миг едва ощутимые волны пробудили существо, ждавшее под водой. Пресноводная касатка лениво шевельнула хвостом, разгоняя мощное тело. Сложный комплекс управляющих заклятий, державший в подчинении гиганта, уже почти выработал заложенную магом силу. Почти, но пока еще не совсем. Когда сила иссякнет, подводный охотник покинет эти насыщенные светом и движением негостеприимные места и погрузится в вечно холодные глубины пресноводного моря Душ, но сейчас заклятья еще действуют, а значит...
Нацелив тупой мощный нос, зверюга активнее заработала хвостом, устремляясь к указанной заклятьем цели... удар! Каноэ, почти беззвучно скользившее по воде, брызнуло обломками каркаса, седоки бесславно плюхнулись в воду, чтобы тут же быть проглоченными гигантской пастью.
А касатка, подчиняясь заложенным в заклятья приказам, шевельнула хвостом, в очередной раз обходя отмеренный ей участок реки...
— Гребем. Только осторожно! — прошептал Михась.
Дерево, выросшее на самом берегу, поваленное бурей и почти переломившееся при падении, пришлось очень кстати. Засохшую крону, обломив и обрубив часть веток, удалось приспособить для Крэйга, на стволе устроились Михась с Каролиной, а каноэ... В каноэ посадили два чучела — набитые травой доспехи. И потянули веревкой за стволом.
Лис и выдра как раз подняли весла, когда Крэйг поднял лапу, указывая назад. Там, из воды показалась тупоносая пасть и два гигантских глаза.
— Смотрит, — одними губами сказала Каролина. — Проверяет.
Скауты замерли, обратившись в живые статуи. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем черная как смоль голова так же беззвучно скрылась в глубине. Миг тянулся за мигом, но скауты все также неподвижно сидели на местах, позволяя бревну плыть по течению, пока немного выше по течению вода не дрогнула от удара — тупоносая голова ударом подбросила плывшее по течению бревно. Оглянувшись, скауты увидели, как воспарило подброшенное бревно, как из воды выметнулось отблескивающее в тумане туловище, и разверстая пасть схватила кусок древесного ствола прямо в воздухе, дробя чуть ли не в щепу.
— Гребем! Быстрее! Пока оно отвлеклось!
Лис и выдра заработали обрезками весел как бешенные, буквально в одну минуту достигнув прибрежной отмели. Каролина схватила мешки, Михась — раненного товарища и оба бегом ринулись под прикрытие прибрежных кустов. А позади гигантская рыбина продолжала подбрасывать и ловить свою игрушку...
 ва голодных, шатающихся от усталости, одетых в драные тряпки существа тащили на импровизированных носилках третье. Такое же голодное, но одетое чуть лучше. Вдоль реки к камню с четырьмя царапинами, как будто оставленными вставшим на дыбы медведем. Туда, где почти месяц назад они выкопали из тайника лодку.
Месяц! Каких-то четыре с половиной недели назад сытая и веселая тройка скаутов ушла за реку. А сейчас, едва живые, нормально не евшие почти неделю, растерявшие всю экипировку, одежду, лишившиеся лодки они возвращались, надеясь забрать из тайника остатки пайков и хоть что-нибудь еще.
И вот тут судьба показала им доброе лицо — переход, который должен был занять день и большую часть ночи, который они планировали не столько пройти, сколько проползти, прячась от бесчисленных вражеских патрулей... Так вот этот переход они одолели за четыре часа. Местность как будто вымерла. Ни единого лутина. Ни единого патруля.
Скауты остановились, не дойдя буквально нескольких шагов до тайника. Они вынюхивали, высматривали, искали засаду... и наконец, Михась увидел очень умело замаскировавшегося наблюдателя. Всего несколько шагов, но до боли в глазах вглядываясь в загороженную кустами, буквально сливавшуюся с ними фигуру, лис никак не мог понять кто это. Враг? Друг? И как назло, ветер относил запах в сторону! Михась еще раз вгляделся и тут ветер наконец сменил направление.
— Привет Лаура, — прохрипел лис, внезапно обессилев. — Давно ждете?
— Горелый разослал все тройки, какие были в Цитадели, — сейчас уже не было смысла таиться, но Лаура все равно говорила вполголоса. — А еще выдвинул за Отпорную стену почти половину гвардейцев. И даже драконов!
Пока Михась и Каролина перекусывали, а Раллис накладывал на Крэйга исцеляющее заклятье, Лаура и Саманта пересказывали последние новости. Сейчас у камня с четырьмя царапинами собрались аж три команды скаутов, но тройка Финбара оставалась на страже, контролируя окружение. Только стажерку Даниэллу, куницу-морфа оставили в помощь целителю.
— Все, — выдохнул рысь-морф. — Ребра подлатал и закрепил. До дому сам дойдешь, а там уже и в лазарет. Или дракона позовем? В миг ведь домчит!
Грызун только покачал головой:
— Нет. Сам.
— Михась, — тем временем куница-морф дотронулась до лапы лиса. — Фил говорил, что ты убил Фурлина. Это правда? Можно мне... увидеть?
Михась, Крэйг и Каролина переглянулись.
— Не вижу смысла прятать его теперь, — ухмыльнулась выдра.
— Хорошо, покажи ей, — кивнул лис грызуну.
Куница осторожно дотронулась до вынутого из мешочка с солью уха и прошептала:
— Да... это его. Спасибо!
Они уже собрались выходить, когда Михась вспомнил самое очевидное:
— Лаура! А куда делись карлики? Ни одного же лутина на всем побережье!
Скауты из ее тройки заухмылялись, потом сама Лаура ткнула рукой на юго-восток:
— А туда ты не смотрел?
Лис поднялся на валун и увидел: милях в двадцати-двадцати-пяти, за лесом поднимался густой столб черного дыма. Очень густой. Михась напряг усталые мозги, вспоминая карту...
— Поселение Серебряных Ножей! Так вот зачем все тройки и часть гвардии! Вы их... Но ведь здесь не их территория, это территория... О-о!
Жесткая ухмылка на лице женщины стала еще шире:
— Вот именно! Мы вырезали защитников поселения и ушли. А соседи...
— Собрались пограбить на дармовщинку! — договорила за нее Каролина.
Теперь злобно улыбались уже все защитники далекой Цитадели. Крейг приложил к ушам ладони и помахал ими.
— Ага, — кивнула Лаура. — Что называется, узнай Горелого по ушам его
Михась еще раз мстительно ухмыльнулся и подхватил Каролину под лапу:
— Любовь моя, а теперь пойдем домой?
Выдра сжала лисью лапу и ответила:
— Пойдем. Домой.
Перевод — Claw Lyne.
Литературная обработка — Дремлющий.
1 Молодой самец лютоволка на самом деле весит 800-900 фунтов (360-400 килограмм).
2 20 футов — примерно 6 метров.
3 30 футов — чуть больше 9 метров
|
|
|
|
