Белоснежные хлопья облаков медленно плыли по летнему небу. Яркое солнце то и дело прятало в молочных сгустках свой лик, словно не хотело смотреть на предстоящую битву.

Грем Норинг прищурился и посмотрел на обжигающий шар. Возможно, он видел солнце в последний раз. Только по возвращению в лагерь он понял, какую ужасную ошибку совершил. Ведь Локрин наверняка нарочно спровоцировал его на поединок.

И вот теперь юный Норинг сидел на могучем боевом скакуне черной масти между двумя армиями. Казалось, сама ночь поселилась в гриве коня. Желтая попона с вертикальными зелеными клинками колыхалась на легком ветру.

В лагере отец в присутствии всех баронов вручил ему доспехи - длинную кольчугу, сверкающую свежей позолотой, стальные наручи и поножи с клинками Норингов. Наспинный и нагрудный панцири украшали золотые завитки. Герб дома Норингов блестел на груди яркой золотой эмалью.

В довершении всего Грем получил кольчужные рукавицы, усиленные стальными пластинками, треугольный железный щит с гербом Норингов и шлем. Золоченый барбют с наносником и забралом, украшенный ярко зеленым гребнем.

Конь в нетерпении перебирал тяжелыми копытами и громко всхрапывал. Дружины противника раскинулись перед глазами Грема. Пока вызванный им на поединок Локрин не появился, Грем смог хорошо разглядеть их.

Занявшие дорогу, разрезавшую поле посередине, отряды пехоты стояли под знаменами баронов Марона и Ронарда Локринов. Это казалось Грему странным и непонятным. Бароны славились своими конными ратниками - отличными рубаками. Возможно, они решили поберечь коней и выставили дружинников пешими.

Каждый отряд насчитывал где-то по три сотни воинов. Они стояли двумя ровными прямоугольниками. Наконечники длинных пик рвались ввысь в руках воинов первых рядов. Юный Норинг увидел воинов с двуручными мечами, расположившихся за пикенерами. Там были и какие-то странные топоры на длинных древках с широкими рубящими кромками и длинными остриями, наподобие копейных.

Пропитанная едким потом одежда прилипла к телу. Грем снял кольчужную рукавицу. Слегка трясущиеся пальцы утерли пот со лба.

Ничего, ничего. Еще посмотрим, чья возьмет, - подбодрил себя Норинг.

Он здесь один, если не считать, конечно, двух сопливых оруженосцев на низеньких пони. Мальчишки стояли чуть позади Грема и держали тяжелое рыцарское копье и щит. Сквайров дал ему отец в лагере. Кажется это младшие сыновья барона Курта Норинга, но Грема это беспокоило меньше всего. Они вполне сносно смогли закрепить многочисленные ремни доспехов на Греме, а кем они ему приходились, сейчас роли не играло.

Но вот и Локрин. Огромный белоснежный конь горделиво выехал в поле. Кольчужная попона отливала голубым. Рыцарь исполненный достоинства восседал в сверкавшем позолотой седле, с ног до головы закованный в пластинчатые латы. Забрало бацинета с роскошным голубым пером опущено. На треугольном щите блестел на солнце герб Локринов - золотой лавровый венок на голубом поле. Окрашенное голубой эмалью копье зажато в стальной перчатке.

Локрин выехал в сопровождение оруженосца, который нес запасное копье, а также еще трех всадников.

Грем застыл от страха и удивления не в силах шевельнуться. И дело не в том, что кольчужная попона на коне Локрина перечеркивала его план поразить копьем коня противника, а в том, кто ехал за ним.

Герольды, - одними губами прошептал Грем.

Но как, почему? Это была битва за спорные земли. Неужели кто-то из Норингов успел нанести Локринам оскорбление?...

Двое герольдов ехали на каурых лошадях. Солнце играло на стальных нагрудниках, надетых поверх голубых рубах с откидными рукавами. На головах круглые стальные шапки, перевязанные над ободком голубыми лентами и украшенные голубым плюмажем. В правых руках подрагивали начищенные до блеска трубы с шелковыми полотнами.

Рядом с ними шел воин. Латы выкрашены в черный цвет. Гребень на закрытом шлеме тоже черный. Герба на панцире нет, не видно и рыцарской цепи на шее. Перевязь с мечом тоже не рыцарская, черные стальные перчатки сжимали большую палицу с шишковатым навершием.

- Смотри, смотри! Это не Локрин. Точно тебе говорю, - услышал Грем голос одного из сквайров.

Может, это кто-то из их рыцарей, - предположил второй.

Может, хотя их рыцари обязаны носить цвета баронов, а у этого даже герба нет.

Громкий призыв труб герольдов оборвал голоса. Горделивая мелодия вызова на поединок текла над полем.

- Барон аэ Гуго Локрин вызывает на поединок чести барона аэ Турфуса Норинга Второго, оскорбившего дом Локринов притязаниями на земли, принадлежащими им по праву! - громко прокричал герольд, у которого с трубы свисал шелк с гербом Гуго - расправивший крылья орел на голубом поле.

Локрины! Локрины! - разнеслись крики дружинников над полем.

Барон аэ Грубер Локрин вызывает на поединок чести барона аэ Натана Норинга! Дабы кровью барона смыть позор за неучтивое поведение его воспитанника! - прокричал второй герольд, с чьей трубы свисал шелк с раскрытой волчью пастью на голубом поле.

Дружинники Локринов вновь заревели боевой клич:" Локрины! Локрины!"

Крики не смолкали, и под клич Локринов в поле выехали бароны Грубер и Гуго в начищенных до блеска панцирях и ярко-голубых накидках в сопровождении пары оруженосцев каждый.

Воины еще некоторое время кричали и приветствовали баронов, когда воин в черных доспехах подошел к герольдам, что-то сказал им, не снимая шлема, и вышел вперед.

Оба герольда воздели трубы и разом протрубили вызов.

Барон аэ Томас Моран вызывает на пеший поединок чести барона аэ Тирса Норинга!

О боги, нет, - простонал Грем.

Он самоубийца, вызвал аэ Тирса, да еще и пешего! - воскликнул один из сквайров Грема.

Точно! - согласился второй, - аэ Тирсу нет равных в пешем поединке, он снесет его заносчивую голову первым же ударом!

Грем мрачно смотрел на Томаса Морана, но в узкие прорези шлема не было видно даже глаз врага. Тот - либо искусный воин, либо знал...

Он знает... - прошептал Грем. Похоже, тот каким-то образом узнал о сломанной руке Тирса Норинга.

Тишина на некоторое время повисла над полем. А затем ее разорвали сотни глоток, восторженно ревевшие приветствие бесстрашному барону Морану, осмелившемуся вызвать самого Тирса. Выехавшие для поединков Локрины, похоже, были удивлены не меньше. Они даже покинули седла, и поочереди подошли к Морану, выказывая уважение к смельчаку.

"А, может, он ничего и не знает, - пронеслось в голове у Грема, да и откуда знать-то? Тирс сломал руку буквально на днях, а Локрины подошли к полю только на рассвете."

Моран! Моран! - громче всех кричали воины Ронарда и Марона Локринов, занимавших центр.

Один за другим в сопровождении сквайров подъехали Норинги, которых Локрины вызвали на поединки. Все, кроме Тирса, в позолоченных доспехах с зелеными перьями над шлемами. Тирс же ехал в простой, но начищенной до блеска броне, покрытой множеством вмятин и царапин. Не один клинок оставил их на крепкой стали. На голове простой салад с забралом, как и у панцирников. К луке седла вместо привычного барону двуручного приторочен полуторный меч. Могучую грудь прикрывал широкий круглый щит, обитый сталью. От взора Грема не укрылись несколько слоев кожаных ремней переплетающих щит. Похоже, ими привязали щит к сломанной руке.

Норинги! Норинги! - раздались крики воинов. Грем знал, что громче всех сейчас кричат панцерники Тирса.

Грем обернулся. Дружины Норингов уже заняли свои места на поле и ожидали начала битвы. Две колонны кавалерии немного выдвинуты вперед. Несколько отрядов пехоты вытянулись в ровную линию за всадниками. Тангус Норинг стоял на вершине холма. Его золоченые латы сверкали на солнце. За его спиной расположились сквайры со знаменами всех Норингов.

Желудок предательски заныл, когда сквайры подали Грему копье и щит. Конь его противника в нетерпении перебирал копытами.

Норинги! Норинги! Локрины! Локрины! - вопли воинов разрывали его враз отяжелевшую голову, когда он и Локрин разъезжались в стороны.

Время детских игр и учебных боев на деревянных мечах и тупых копьях кончилось. Боевое рыцарское копье его противника уже смотрело в его грудь. Грему не хватило воздуха, дрожащей рукой он поднял забрало и глубоко вдохнул.

Он не лучше меня, не лучше, - шептал Грем, - я смогу, смогу, надо только попасть копьем в грудь или в шлем.

Грем последний раз глубоко вдохнул свежий летний воздух, глухо стукнуло забрало.

Пришпоренный конь рванул вперед, навстречу набиравшему разгон Локрину. Над полем нависла тишина, нарушаемая лишь бешеным стуком копыт мчавших друг на друга коней.

В узкие прорези шлема Грем отчетливо видел приближающегося врага. Тот мчался, пригнувшись к белоснежной гриве. Вырванные копытами из земли цветы разлетались в стороны. Он направил свое копье в грудь, чуть левее края щита, надеясь, что сможет если не пробить панцирь, то выбить заносчивого Локрина из седла.

И он ударил, ударил первым. На какие-то доли мгновения Норинг опередил соперника. Стальной наконечник устремился в грудь врага. Но то ли рука юного Норинга дрогнула, то ли противник подвинул ближе щит. Удар. Наконечник скользнул по стали щита, с громким треском копье надломилось.

В следующее мгновение конь Грема дико заржал от боли, и на всем скаку рухнул в траву. Норинга рвануло из седла головою вперед. Он кубарем полетел по сочной зеленой траве, сметая луговые фиалки и распугивая разноцветных бабочек.

Приступ острой боли схватил в цепкие объятья левую руку. Где-то далеко сквозь гул в голове, Грем услышал восторженные вопли солдат и приближавшийся стук копыт.

Ноги не слушались, но он смог подняться. Пот градом тек по пульсирующему болью телу. Какая-то трава забилась в прорези забрала. Левая рука не слушалась, да еще и помятый щит тянул ее к земле. Здоровой рукой Грем поднял забрало.

Удар был подобен тарану. Если бы Локрин знал, что Норинг собирается поднять забрало, то неприметно ударил бы в незащищенное лицо. А так удар кистенем пришелся в горевшее от боли левое плечо. Грема швырнула назад в траву.

Белогривый конь под торжествующие крики дружинников по инерции проскакал дальше. Грем хрипел от боли, пытаясь дотянуться до сломанной руки. Его конь лежал в паре шагов, копыта еще дергались в агонии, обломок копья торчал из окровавленного крупа. В нескольких десятков шагов Локрин развернул коня. Стальной шар раскачивался на железной цепи.

Ну, нет, я буду сражаться, - захрипел Норинг, поднимаясь. Надо было только добраться до двуручного монстра, оставшегося у луки седла.

Один неуверенный шаг, второй. Мокрая одежда прилипла к телу. Грем ощущал, как тонкие струйки крови текли по сломанной левой руке. Противник уже развернул коня и приближался, раскручивая кистень над головой.

Длинный оплетенный кожей эфес послушно лег в руку. Двуручный меч тяжел для одной руки, Грему пришлось положить его лезвием на здоровое плечо.

Локрин придержал коня, завидев изготовившего для отражения атаки Норинга. Теперь он приближался медленно, прикрывшись щитом.

Боль разрывала левую руку, и Грем понимал, что сможет нанести только один достаточно сильный удар. Он решил обрушить его на щит Локрина, чтобы свалить того с коня на землю.

Золотой венок на голубом поле все ближе. Грем уже с трудом удерживался на ногах. Что-то тянуло его к земле, он понимал, что силы вот-вот оставят его. Боясь не успеть, он сделал несколько неуверенных шагов навстречу приближавшемуся врагу.

Ррр! - заревел Норинг, обрушив клинок на щит Локрина.

Последнее, что он слышал, это глухой смех под забралом врага, когда тот играючи отвел щитом удар и обрушил кистень на шлем Грема.

В ушах юноши разом ударили сотни барабанов, по лицу побежала струйка горячей соленой крови. Мир померк перед глазами. Он опускался в глубокое царство боли и уже не видел, как под торжествующие крики войска Локринов сквайры оттащили его к напуганным пони.

Не видел как выезжал на поединок с Гуго Локрином отец Турфуса. Как всадники устремились навстречу друг другу.

Грем открыл глаза, яркое солнце на мгновение ослепило его. Прикрыв глаза правой рукой, он приподнял голову.

Норинги! Норинги! - неслось над полем, вызывая у Грема приступ тошноты. Спазмы свели желудок, и его вырвало прямо на куртку сквайра. Тот как раз расстегивал застежки панциря.

Аэ, вы живы? Смотри, он жив, пришел в себя!

Что-то липкое покрывало лицо, Норинг провел ладонью. Кровавые сгустки остались на дрожащих пальцах. Новый приступ боли вцепился в левую руку.

Рука... - прохрипел он, опрокинувшись на спину.

Сейчас, сейчас, аэ. Потерпите, мы отвезем вас в лагерь к лекарю, - залепетал сквайр, осторожно перерезая лямки щита. Второй брезгливо стянул с себя забрызганную рвотой куртку.

Он жив! Отлично! Вы хорошо вели себя для первого боя, аэ! - услышал Грем чей-то бас рядом.

Глаза с трудом приоткрылись, и он увидел говорившего. Барон Турфус Норинг Второй слегка покачивался в седле. Измятый панцирь весь забрызган кровью. Зеленое перо на вмятом шлеме обрублено, левый наплечник сорван, а из трещины под ним сочилась кровь. Острие двуручного меча смотрело в землю. Большие капли крови стекали на зеленую траву.

Встретимся после сражения, аэ Грем, - пробасил барон и направил коня в сторону войска. Его сквайры проследовали за ним. Один держал в руках треснувший щит барона с застрявшим древком копья. Второй вез иссеченный щит с расправившим крыльями орлом на голубом поле и окрашенный кровью меч.

Мой меч? - прохрипел Грем.

Он забрал его, аэ, - мрачным тоном ответил сквайр.

А щит брать не стал, плюнул только на него и сказал..., - второй оборвал речь.

Что? Что он сказал? - спросил Норинг, чувствуя на губах привкус крови.

Сказал, что если все Норинги такие же умелые бойцы как вы, аэ, то они зря привели с собой столько воинов.

Грему оставалось лишь рычать от злости, а затем сквайры подняли его на пони и повезли к лагерю. За его спиной стучали копыта коней баронов Натана Норинга и Груберта Локрина. Кони брали разбег для броска.

Два войска вздохнули разом, когда всадники столкнулись, вонзая копья друг в друга. Грем смог повернуть голову и увидеть, как сквайры пытались поднять баронов. Никто не удержался в седле, никто не промахнулся. Еще бы, ведь в наставники будущим рыцарям всегда выбирали лучших воинов домов.

Из плеча дяди Натана торчал обломок копья, из-под которого толчками вырывалась наружу кровь. У его противника отсутствовал на голове шлем. Лицо Локрина было залито кровью, но руки его шевелились и тянулись к ране на голове, а, значит, он все же остался жив. Кровь капала на ощерившуюся волчью пасть на гербе барона, словно волк сам загрыз его.

Локрины! Норинги! - неслось над полем. Победителя в этой схватке не было, и обе армии решили поддержать последних поединщиков.

Барон Моран обхватил окованную железом рукоять палицы двумя руками и стал приближаться к Тирсу Норингу небольшими шагами. Норинг положил клинок полуторника на плечо и ждал.

Он прыгнул вперед, нанося стремительный удар сверху наискось, метясь в грудь противника. Однако Моран ловко подставил под удар рукоять. Клинок, жалобно загудев, отскочил.

Утыканный шипами шар рванулся к Тирсу. Барон ловко повернулся и рубанул Морана сбоку. Меч содрал черную краску с панциря, но пробить прочные пластины не смог. Однако сила удара заставила Морана упасть на колено.

Тирс шагнул вперед, меч взметнулся над головой для последнего удара.

Моран! Моран! - заорали дружинники Локринов, когда тот быстрым движением ткнул наконечником древка прямо в забрало салада Норинга. Беспомощная рука не смогла поднять щит и отвести опасный удар. Острый железный шип пробил узкую прорезь шлема и впился в лицо.

Под торжествующие крики Локринов Тирс сделал два шага назад. Меч выпал из ослабевшей руки, голова барона слегка запрокинулась. Из пробитого шлема брызгала кровь и доносилось хрипение Норинга.

Томас Моран поднялся и крутанул двумя руками палицу над головой. С громким скрежетом железный шар врезался в подбородник Норинга. Тот рухнул в траву, словно мешок с мукой.

Моран повернулся к сурово молчавшим дружинам Норингов, а затем поднял меч противника.

Том и Генджи - сквайры Тирса бросились к нему. И тут произошло нечто страшное, заставившее ужаснуться всех. И Норингов, и Локринов вместе, с сотнями воинов стоявших по обеим сторонам поля, и даже Графа Винтерхорса с дружиной. Только хромой священник широко улыбнулся, пряча оскал под капюшоном.

Молодчина Людвиг. Тремя Норингами меньше, - прошептал он, когда воин в черных доспехах обрушил клинок на спину Тома. Сталь разрубила молодое тело и неокрепшие мальчишеские кости от плеча до пояса. Еще теплое тело упало под ноги человека, назвавшегося бароном Мораном.

Генджи - восьмилетний брат Грема только и успел обернуться на встречу смерти. Острый наконечник древка палицы пробил куртку сквайра, кровь брызнула на черный панцирь убийцы.

Ааааа! - завопил от боли сквайр и повалился в траву. Дикий детский вопль резко оборвался, когда меч опустился на тонкую шею.

Но это еще не конец. Клинок поочереди опустился на шею Тома и Тирса Норинга. На виду у обеих армий убийца сунул под закрытую сталью подмышку окровавленную голову барона, а головы оруженосцев взял за слипшиеся от крови темные волосы.

Подобно Крааху - повелителю мертвых, воин в черных доспехах шел по полю. Головы сквайров покачивались при каждом шаге и сталкивались друг с другом, кровь брызгала на черные набедренники и зеленую траву. Нависшую над полем тишину вновь нарушили пехотинцы, защищавшие дорогу.

Моран! Моран! - ревели они. Одна за другой к ним присоединялись остальные дружинники Локринов.

Первый ряд отряда Ронарда Локрина расступился, пропуская убийцу. А затем ввысь взметнулись пики с головами Норингов на наконечниках. Два детских лица, одно с застывшим удивлением, второе с нестерпимой болью, и изуродованное лицо Тирса с кровавой дырой вместо левого глаза смотрели сверху на застывшие в противоположном конце поля дружины Норингов.

Черные доспехи хорошо выделялись на фоне голубых туник пикенеров. Похоже, он собирался биться вместе с пехотой, прикрывавшей дорогу.

Тангус стоял мрачнее самой черной тучи. Это не просто оскорбление, это вызов. Моран провоцировал их на месть. Проведшего не одно сражение барона это настораживало, но кровь бурлила в жилах, когда его взгляд останавливался на высившихся над рядами Локринов отрубленных головах.

Грегор! - позвал он сквайра.

Тот подошел на дрожащих ногах, по побледневшей щеке текла слеза.

Да, аэ, - выдавил он из себя срывающимся голосом.

Вытрите слезы, сквайр, это война, а двор для игр!

Вот так-то лучше, Грегор, - произнес барон, когда оруженосец размазал слезы по щекам.

Передай аэ Клаусу, чтобы он доставил мне этого в черных доспехах живым, - распорядился барон, - возьми пару воинов и повозку, привезете тело аэ Тирса и сквайров.

Аэ, а вы не боитесь, что их кавалерия ударит с флангов, пока наши всадники будут топтать пехоту в центре? - спросил стоявший за спиной барона рыцарь, когда мальчишка со всех ног побежал с холма исполнять поручение.

Нет, аэ. Я этого и хочу. Как только они двинут кавалерию с флангов к центру, я поведу в атаку вас и тяжелую кавалерию, а пехота обойдет холмы по их опустевшим флангам, да и наши всадники в центре нам помогут.

Но это, если мы сметем их центр, аэ Тангус...

Без сомнения, три сотни пехотинцев не могут устоять перед кавалерийской атакой, даже если там все сплошь спешенные рыцари, - уверенным тоном произнес барон.

До сегодняшнего дня я тоже так думал, но Локрины, похоже, думают иначе, аэ. Посмотрите, они ничего не сделали, когда наша кавалерия стала выстраиваться перед этими двумя отрядами, - настороженно произнес рыцарь.

Банальная ловушка, они хотят выманить нашу кавалерию в центр, вот мы им и подыграем. Идите к остальным, пусть готовятся, вам скоро атаковать, аэ.

Турфус Норинг повернулся к знаменосцам и трубачам.

Сигнал к атаке аэ Клаусу и аэ Курту!

Золотые знамена баронов рванулись ввысь, трубы запели боевой призыв, возвещая о начале битвы у Зеленых Холмов.