Глава 6. Нурлуг (За два месяца до битвы у Зеленых холмов).
Яркая полная луна остановила скорбный путь по усыпанному звездами летнему небосводу. Освещенная холодным мертвым светом долина раскинулась меж лишенных растительности скал. Снежный саван покрывал тянувшиеся ввысь вершины, возвышавшиеся над долиной, словно исполинские надгробья.
На высоком вытесанном из камня алтаре в самом сердце долины поверх толстых вязанок хвороста лежал павший шаман. Плащ, украшенный многочисленными орлиными перьями, покрывал тело с ног до головы. Мертвые потемневшие пальцы сжимали потертый бубен и деревянную колотушку.
Вокруг алтаря, несмотря на поздний час, стояли сотни орков. Здесь собралось все поселение от мала до велика. Дети помладше испуганно прижимались к родителям, не понимая происходящее. Старшие держались поближе к воинам. Всюду, куда не кинь взгляд, стояли полноватые, сгорбленные от тяжкого труда орчихи и их мускулистые мужья. Бесчисленные шрамы от сотен схваток покрывали могучие тела мужчин. Здесь же и немногочисленные старики, те, что сумели выжить в не имевших числа схватках с бородатыми гномами. И их старухи - хранительницы бесчисленных преданий еще со времен великого исхода орков из вечно покрытых снегом холодных Северных гор.
У подножья алтаря, словно каменные изваяния в храмах людей, застыли четверо. Одинаковые накидки с орлиными перьями покоились на мускулистых плечах. Колотушки в мозолистых руках томились в ожидании. Огромные пальцы сжимали их, словно эфесы ятаганов. Бубны, обтянутые кожей поверженных гномов, слегка дрожали в ожидании начала церемонии.
Мертвая тишина накрыла долину скорбным покрывалом. Невидимое, но ощущаемое всеми собравшимися напряжение висело в теплом летнем воздухе. И тут ночная тишина разорвалась, словно лопнувшая на лютне струна.
Один из шаманов начал бить колотушкой в бубен. Тихо-тихо. Но тревожные звуки, наполненные скорбью, подхватил второй, третий. И вот уже все четверо выбивали погребальный ритм.
Темп ударов нарастал. Удары становились громче и громче. И вот уже первые негромкие слова слетели с губ шаманов. Песня, не раз звучавшая над телами павших орков, рвалась на волю, призывая повелителей ветров забрать павшего шамана.
Пламя появилось из ниоткуда. Сначала лишь одна маленькая едва заметная искорка, за ней еще одна и еще. С громким треском загорелся хворост на вытесанном из камня алтаре. Тревожные тени плясали на суровых лицах шаманов. Густой белый дым обволакивал тело мертвеца. Запах паленой кожи и горелого мяса заставлял морщиться многих женщин и детей. Мужчины же все так же неподвижны, это сопровождало их всю жизнь. Запах смерти, словно утренний туман, расползавшийся по долине, являлся для них неотъемлемой частью существования.
Песнь шаманов становилась все громче. Погребальный бой бубнов разносился окрест, кажется, он докатывался до самых вершин. Но вот один за другим они замолчали, опустошенно опустив бубны. Только один орк, начавший церемонию, продолжал петь. Голос его становился все тише и тише.
И вот последний удар колотушки, последнее, едва слышное стоявшим рядом шаманам слово. Тишина вновь повисла над долиной, нарушаемая лишь треском догоравшего хвороста. Вдруг огромные языки пламени рванулись к повисшей в небе луне.
Мгновение и пламя исчезло, так же неожиданно, как и появилось. Тело пропало с алтаря, только обугленные вязанки хвороста и несколько орлиных перьев, почерневших в погребальном огне.
Тихо, словно боясь спугнуть дух павшего шамана, начали расходиться по домам орки. Лишь воины и шаманы остались вокруг алтаря.
-Повелители ветров забрали тело и дух Тургула! - торжественным голосом прокричал один из шаманов.
- Нам пора войти в священную пещеру, где нам будут открыты имена тех из вас, кто завтра будет удостоен великой чести пройти испытание! - добавил второй.
Один за другим шаманы шли по извилистой тропе, ярко освещенной лунным светом. Тропа бежала меж камней к невысокой горе. Темная живая масса колыхнулась вслед за поднимавшимися по тропе шаманами.
Узкий провал пещеры поглотил их одного за другим, словно ненасытное животное.
Множество костров зажглось на склонах горы. Рассевшись вокруг них, орки перешептывались, пытаясь угадать, чьи имена огласят с рассветом шаманы. Это не было частью ритуала, но так уж повелось в суровых порубежных поселениях, что воины ждали всю ночь у Пещеры Прозрения.
Но вот из темного нутра пещеры раздалось тихое пение и приглушенный бой бубнов. У вершины горы завертелись в пляске ветряные демоны. Их громкий вой и свист разнеслись по долине.
Сотни глаз, как завороженные, следили за пляской демонов. Разгоняемые ими ветра кружились в бешеном хороводе вокруг вершины. Затаив дыхание, орки вслушивались в их непонятную речь. Каждый пытался угадать - чье имя будет названо с первыми лучами летнего солнца. Кто из воинов удостоится великой чести пройти испытание и стать шаманом.
Луна уже заканчивала скорбный путь, когда меж костров зародилась песнь. Печальный, но в тоже время воинственный мотив подхватили у соседних костров. И вот все воины запели поминальную песню. Слова из глубины столетий разносились над долиной, рвались ввысь к гаснувшим звездам.
Горы, словно молчаливые стражи, взирали на происходящее и впитывали слова ненависти и скорби так же, как и пять столетий назад холодные Северные горы во времена исхода орков. Как затянутое гарью небо над сожженными триста лет назад восточными эльфийскими лесами.
Едва песня смолкла, как меж костров запели новую, а за ней еще и еще. Да, у народа, чья жизнь - война, множество поминальных песен. Сотни могучих воинов и мудрых шаманов, многие тысячи орков пали. Одни в схватках с ужасными тварями, обитавшими в закованных в снежные оковы Северных горах. Других настигли острые стрелы эльфов в зеленом море восточных лесов. Многие сложили головы меж невысоких Южных гор в схватках с закованными в железо гномами, отбивая у бородатых коротышек уютные долины, такие как эта, ставшая новым домом для орков.
Ночь, казавшаяся оркам бесконечной, отступила. Первые солнечные лучи вырвали из лап сумрака седые горные вершины. Сотни глаз впились в зев пещеры. Ждать оставалось недолго, как только солнечный свет ворвется в пещеру и разгонит тьму.
Один за другим озаренные утренним солнцем из пещеры вышли шаманы. Мертвая тишина повисла над долиной. Казалось, весь мир застыл в ожидании.
- Ветряные демоны поведали нам имена! - начал один из шаманов, его громкий могучий голос волнами растекался по долине.
- Пятеро из вас будут названы и будут подвергнуты испытанию!
Оставшиеся за его спиной шаманы дружно ударили в бубны. Грозные торжественные звуки рванулись ввысь.
- Гримуг, сын Оруга! - эхо разнесло первое имя меж скал. Имя самого опытного воина поселения, прошедшего множество схваток с гномами.
- Арург, сын Громга! - среди орков пронесся гул одобрения. Арург считался превосходным охотником.
- Крушик, сын Неорга! - сотни кулаков ударили в мускулистые груди, лучшего бойца на ятаганах не было во всем поселении.
- Свог, сын Инута! - раздался новый гул одобрения. Не смотря на юный возраст, он познал множество секретов железа. Его клинки охотно покупали купцы из Амарании.
- Нурлуг, сын Грумша! - закончил шаман.
Орки недоумевали, неуверенно переглядывались. Тихий ропот недоверия пополз по долине. Нурлуг, сын Грумша? Как? Почему? За что? Ведь столько достойных орков остались не в удел.
Нурлуг удивился не меньше, а даже больше остальных. Он пришел вчера к горе, зная, что его-то уж точно не назовут. Он даже не думал о том, что его имя вообще может быть названо. Находившиеся рядом орки с плохо скрываемой завистью хлопали его по плечам, говорили какие-то слова, но Нурлуг, казалось, оглох. Он находился в каком-то чужом глубоком море тишины, море горящих черной завистью глаз.
Один за другим орки покидали гору. Шаманы спустились к Нурлугу и четверым счастливчикам. Те стояли в сторонке от Нурлуга и колотили друг друга по плечам и радостно обнимались.
- Так! Хватит радоваться! Крушик, ты что его так молотишь, он же до испытания помрет!? - прокричал грозным голосом шаман.
Дождавшись, когда орки совладают с охватившей их радостью, шаман продолжил:
- Идите по домам и ложитесь спать. С последним лучом солнца я буду ждать вас у Запретной тропы.
- Запретная тропа? Мы пойдем в Долину ветряных демонов? - удивился Свог. Его глаза полезли на лоб, а рот так и остался открытым.
- Вечером все узнаете вечером, а пока идите спать. Да и не забудьте оружие и доспехи.
Шаман мрачным взглядом смерил Нурлуга и, сокрушенно вздохнув, побрел прочь.
Нурлуг, еще не до конца осознавший какая честь ему выпала, пошел домой. Он шел и старался не замечать впивавшихся отовсюду взглядов. Уставившись под ноги, он брел и распинывал камушки. Ему казалось, что он никогда не дойдет до дома. Чужие взгляды жгли спину, старались выжечь сердце и душу. Почему он? Почему? Но ответа не было. Он ни отличный воин, ни искусный мастер. Он один из многих, такой как все - простой несущий стражу на горном рубеже.
Ну, вот и дом. Убогая, сложенная из необтесанных камней хижина на краю поселения.
Дрожащими от волнения пальцами Нурлуг вставил в замок массивный железный ключ. Узкая обитая полосами ржавого железа дверь со скрипом отворилась, впуская хозяина.
Первым его встретил ятаган, радостно сверкнув на солнце остро оточенной сталью. Словно почуял, что вечером займет место за поясом хозяина.
Нурлуг подошел к стене. Пальцы погладили смертоносное лезвие, висевшее на стене. Уверенность возвращалась к Нурлугу. Оружие всегда успокаивало его. Озабоченность и тревога сошла с лица.
- В конце концов, я избран! Радоваться надо, а не печалится, - подбодрил себя орк.
Просветлевший взгляд остановился на дальнем углу. Там на шесте висела отцовская кольчуга. Изрядный слой пыли покрыл ее вороненые кольца. Стальные прямоугольные пластины на груди покрылись ржавчиной.
- М-да. Надо бы ржавчину оттереть или пластины отодрать, а то стыдно на испытание в такой кольчуге идти, - произнес Нурлуг.
Подумав о том, сколько времени уйдет на чистку кольчуги, он решил все-таки выкинуть усиливавшие грудь пластины.
Вооружившись ножом, Нурлуг одну за другой отпорол их. Оставшиеся не в удел пластины улетели в пыльный угол.
- Так, а шлем мой где? - орк озадаченно почесывал затылок.
Шлем он не надевал с прошлой зимы, и вспомнить, куда он спрятался, было не просто.
- А без шлема как-нибудь обойдусь, - бросил он, смирившись с утратой.
- Так, надо лук, что ли съесть. А то, как знать, может мне и есть-то больше не придется, - бурчал под нос Нурлуг, поднимая крышку подпола.
Лук он мог есть без остановки. С соленой капустой или же просто как яблоко. Это его любимая пища. Неудивительно, что от его хибары, как впрочем, и от него самого, всегда воняло на всю округу. Он даже накопал несколько грядок за домом возле отхожего места.
Вот и сейчас, едва массивная крышка грохнулась об пол, острый запах впился в его ноздри, а в животе раздалось радостное урчание.
Осторожно ступая по трещавшим при каждом шаге ступеням грубо сколоченной лестницы, орк спустился вниз.
Лук заполнял большую часть подпола. Немного подумав, Нурлуг подхватил горшок с душистыми синими луковицами и бурдюк с брагой. Он хотел взять и козлятины, но решил отложить мясо на обед.
- А вот и шлем, - произнес Нурлуг, когда вылез из подпола на свет. Пыльный, покрытый комьями сырой земли горшок с вмятиной на боку и был шлемом.
Орк так и не смог вспомнить, почему сложил луковицы в шлем, который насквозь им пропах.
Громко чавкая и роняя на стол слюну, орк ел луковицы одну за другой. Нурлуг остановился только, когда во рту все горело, словно туда сунули пылающий факел. Отпив добрую половину из бурдюка, орк завалился на покосившуюся от времени лежанку, застеленную соломой.
Уснуть так и не получилось. Сон отступал перед накатывавшими мыслями о предстоящем испытании. Нурлуг постарался вспомнить хоть что-нибудь из рассказов о былых испытаниях. Чем больше он вспоминал, тем тоскливее ему становилось. Его ждала смерть, он был уверен. Он слабее остальных избранных, у него нет ни шанса.
- Не беда, пусть я не смогу. Пусть сгину. Зато я схожу туда, куда нельзя ходить другим оркам. Мои кости будут лежать рядом с костями тех, кто завоевал для нас эти горы.
Нурлуг вскочил с лежанки. Возбужденно прошелся по комнате. Толстые пальцы сжали эфес ятагана. Кожа на рукояти заскрипела.
Зло блеснули глаза, и орк начал рубить воздух ятаганом. Борясь с воображаемым противником, он так увлекся, что случайно рубанул по кольчуге. Жалобно запели рассеченные кольца, выщербленный ятаган вторил им, зазвенев от злости.
- Нет! - беспомощно воскликнул орк, разом оставшийся без доспехов и оружия.
Удар оказался настолько сильным, что разрезал кольчугу от плеча до пояса, чтобы залатать такую брешь, потребуется не один день. Выбоина на ятагане впечатляла своими размерами.
- Я смотрю, тебе силу девать некуда? - раздался властный голос за спиной.
- Что?...Кто?...
Нурлуг повернулся и встретился взглядом с шаманом. Тот укоризненно качал головой, кутаясь в накидку с орлиными перьями.
- Зачем кольчугу-то испортил? А клинок? Его теперь не выправить...
- Да я...Это, не специально, вот...
- Ага, я тоже своего первого сына не специально народил, да и второго тоже случайно. Чего рот разявил, а? - крикнул шаман, - не видишь, кто пришел?
- Да-да. Прошу простить. Присаживайся к столу, отведай угощений, - быстро проговорил Нурлуг, швырнув ятаган в угол.
- То-то. Давай свои угощения, я как раз проголодался.
Нурлуг взял было шлем с луком, но шаман резко остановил его.
- Э нет. Мне этой вони не надобно, ты давай мяса, а лук этот сам жуй. Ты, кстати, в шлем-то его зачем напихал?
- Зачем? Не помню, кажется, горшок разбил...
- Да ладно, ну чего у тебя там есть?
- Козлятина есть соленая, брага, - ответил Нурлуг, не зная, куда деть шлем с луком.
- Все неси, я после церемонии словно год не ел.
Некоторое время хижина Нурлуга сотрясалась от громко чавканья шамана. Тот сосредоточенно ел, не проронив не слова. Нурлуг все это время сидел напротив и думал. Раньше шаманы к нему в дом не приходили, наверное, это как-то связано с испытанием. Может, его назвали ошибочно, и шаман пришел исправить ошибку.
"Да. Точно. Он пришел сказать, что я не пойду на испытание. Да и как можно подумать, что такой тупица, как я, сможет стать шаманом?"
- А коза-то так себе. Да и бражка не особо, - подытожил шаман, вытирая жирные пальцы о накидку.
Нурлуг лишь молчал, ему хотелось исчезнуть. Раствориться в затхлом воздухе, пропахшем луком. Надо же, первый и, судя по всему, последний раз в его жизни пришел шаман и остался недоволен.
- Да и сам ты, Нурлуг, ни рыба ни мясо. Знаешь, зачем я пришел?
- Нет. Зачем?
- Затем, что каждому уходящему на испытание положе знать о предках, павших в Долине ветряных демонов.
Нурлуг поначалу не поверил ушам. Это тайна из тайн. Сами Повелители ветров наложили этот запрет. Орки выиграли битву, покрыв кланы вечной славой. Сражались все, и выделять или же чернить любого из павших было запрещено.
- Ну что молчишь? Не ожидал? Помнишь хоть, кто из твоих в долине пал? - спросил шаман укоризненным тоном, казалось он ждал отрицательного ответа. Оттого и морщил лоб, а уголки губ брезгливо дернулись вверх.
- Как не знать. Прадед, его тоже Нурлугом звали. Еще брат его Отрум и двоюродный брат Труг, - ответил Нурлуг, стараясь не смотреть на шамана, - еще брат деда. Отец говорил, что тот совсем молодой был, но тогда в бой пошли все, у кого дети были...
Брови шамана взлетели вверх. Глаза вспыхнули живым интересом.
- Всех назвал, никого не забыл... - не закончив фразу шаман посмотрел на разрубленную кольчугу, - теперь я понимаю почему назвали тебя. Немногие могут назвать всех родичей, павших в долине.
Нурлуг почувствовал, как холодные мурашки побежали по спине. Хоть в чем-то он не плох.
- Ну, так слушай, - начал шаман, - про всех не скажу, не ведаю, а вот о прадеде твоем знаю. Сегодня ветряные демоны поведали.
Нурлуг весь сжался в комок, он понимал, насколько это почетно - иметь возможность узнать о вкладе родича в такую важную для всего народа победу. Пусть он узнает об этом перед своей собственной смертью, пусть его прадед пал от первого же удара, но он будет знать, будет.
- Ты слышал о секироносцах Горных вепрей?
У Нурлуга перехватило дыхание, он не мог ничего ответить. Конечно, он слышал множество легенд и песен о секироносцах клана Горных вепрей. Именно они ценой своих жизней остановили последнюю, самую яростную атаку гномов.
- Да, вот сила-то была. По тем-то временам особенно. Мы тогда железо плохо обрабатывали, кольчуг до панцирей мало было. Только секироносцы в бронях и ходили, потому и гномов сдержать смогли, не выпустили их из долины.
- Мой прадед был секироносцем? - удивленно спросил Нурлуг.
- Нет, не был. Воины нашего клана сражались в простых кожаных панцирях, да и больше ятаганами и копьями, а не секирами. Секироносцем он не был, но когда гномы попытались вырваться из долины, именно он был в числе тех, кто принял этот удар. То была страшная битва. Закованные по самые макушки в железо гномы валили наших воинов целыми рядами. Мы платили пятерыми за одного. Но после того, как они сломали свои зубы о секироносцев, все изменилось. Мы сломили их. Ни один коротышка не ушел из долины.
Нурлуг слушал. Ему казалось, он может вечно слушать старинные предания о славной победе, хотя, причем здесь его прадед, он не понимал.
- А прадед?
- Твой прадед оказался в первых рядах в самый роковой момент. Он был шаманом...
Все. Нурлуг сразу все понял. Шаман, стоявший с секироносцами. Никто не знал, из какого он клана, как его звали. Просто каждый орк знал, что тот бил в бубен, сметая вражеский строй, расшвыривая потоками ветра маленьких врагов.
- Да, секироносцы выдержали натиск только благодаря ему. Если бы не рваный строй, они бы смели нас первым натиском.
- Как, как он погиб?
- Как и подобает шаману и орку. Один из гномов смог дойти до него, не смотря на ветер, хотя остальных сносило с ног. Он разрубил бубен твоего прадеда.
Нурлугу показалось, что все внутренности сжались в колючий ком, затаив дыхание, он ловил каждое слово шамана.
- Оставшись без бубна, он схватил с земли чью-то секиру, и прыгнул, - шаман остановил рассказ, только сейчас Нурлуг заметил, с каким почтением и уважением он говорил о прадеде, - прыгнул прямо на их короткие мечи и копья. Он погиб, но руки его успели обрушить секиру на голову врага.
Шаман медленно встал из-за стола, вышел на середину и тихим голосом закончил:
- Так пал повелитель гномов.
- Мой прадед убил короля гномов? - Нурлуг не верил. Не может быть, в его жилах течет кровь победителя короля гномов!?
- Да. Твой прадед убил его. Поэтому соберись и попытайся достойно пройти испытание...
Нурлугу потребовался не один час, чтобы прийти в себя. Руки тряслись как у последнего труса, безжалостные мурашки ползали по всему телу, кусок мяса не лез в рот. Слова, сказанные шаманом, еще долго блуждали в голове. Еще бы, не каждый день узнаешь, что ты потомок победителя короля гномов.
Когда солнце достигло вершины своего восхождения, а заснеженные вершины заискрились причудливыми огоньками под его теплыми лучами, Нурлуг словно проснулся. Исчезла дрожь, пропали куда-то мурашки со спины, сознание прояснилось.
- Чего трясусь-то? Что я, хуже? Может, я еще достойнее других, - подбодрил он себя.
Взгляд остановился на испорченной кольчуге. Та беспомощно обвисла, выставляя напоказ огромную дыру. Толстые большие пальцы уютно примостились под кожаным ремнем, глаза превратились в узкие щелочки. Некоторое время Нурлуг думал, его взгляд блуждал по разрубленным звеньям, а пальцы постукивали по железным пластинкам на широком поясе.
- М-да. Без кольчужки будет трудновато. Может, попросить у кого?
Орк тут же представил, как все поселение смеется ему вслед, когда он пойдет вечером к Запретной тропе. Пальцы женщин указывают на чужую броню, мужчины презрительно морщатся, не скрывая презрения.
- Нет, просить нельзя. Тогда что? Рубаху потолще надеть? Точно, у меня же была где-то безрукавка баранья! - воскликнул орк.
Нурлуг устроился на коленях перед высокой плетеной корзиной. Круглая деревянная крышка беспомощно грохнулась об пол. Тут же затхлый запах грязной не стираной одежды вырвался наружу, зловоние волнами растеклось по дому. Вонь оказалась такой сильной, что вытеснила даже луковый аромат.
Орк вытаскивал мятые вещи из корзины и безжалостно расшвыривал по углам. Всевозможные жучки и блохи расползались и разлетались по дому в поисках нового пристанища.
- Ага! Вот она! Демоны, как же она воняет! - Нурлуг извлек безрукавку из бараньей шкуры шерстью наружу.
Безусловно, когда-то она была совсем не плоха, но теперь... Некогда белоснежная шерсть теперь неопределенного грязного цвета. Всюду мелькали потревоженные жители куртки. Казалось, в шерсти нашли пристанище целые орды блох, которые пытались спрятаться от света. Некоторые, видимо самые отчаянные прыгали на орка, пытаясь впиться невидимыми челюстями в толстую орочью кожу. Дополнял картину нестерпимый запах, исходивший от шкуры, словно орк испорожнялся на нее каждый день.
Орк несколько раз тряхнул ее, сбрасывая на пол назойливую мошкару. Недолго думая, Нурлуг сунул безрукавку в бочку с водой, что стояла у двери. Макнув несколько раз, орк полез на устланную соломой крышу.
Он не торопился, незачем было показываться на глаза соплеменникам. Убедившись, что поблизости никого нет, а те немногочисленные соседи, занимались своими делами, орк вылез на крышу. Разметав солому в стороны, орк расправил мокрую безрукавку.
- Вот так. К вечеру, глядишь, и подсохнет, - бормотал Нурлуг.
- Чего рты разинули дармоеды! Плотнее! Плотнее друг другу! Стена называется стеной, потому что сплошная и ровная, а не как у вас, дырявая и волнообразная, - раздались громкие крики с обнесенного высокой каменной стеной воинского двора.
- Тарнуг опять сопляков гоняет, - улыбнулся Нурлуг, вслушиваясь в знакомые крики.
Да, эти вопли были знакомы большинству воинов поселения. Тарнугу перевалило уже за полторы сотни лет. И всю свою жизнь он провел на воинском дворе, воспитывая и обучая молодую орочью поросль.
И тут звуки захлестнули орка с головой. Казалось, он впервые здесь, хотя и прожил в поселении всю жизнь. Вот грозно бьют молоты в кузнеце, стараясь заглушить друг друга. Вот блеют козы в большом стаде, которых гонят к сочным зеленым лугам несколько крупных женщин и сопровождают пара орков в толстых стеганых рубахах с ятаганами на поясах и щитами за спинами. Нурлуг не видел с крыши их лиц, но прекрасно понимал, что сейчас они сродни выражению гурмана, которому подсунули пересоленную, прокисшую похлебку. Еще бы, сопровождать стадо - что может быть противнее для воина.
Громкий похабный смех заставил орка повернуться. Около пяти десятков воинов в кольчугах и полукруглых открытых шлемах топало по долине, направляясь в сторону рубежа. Стальные наконечники коротких копий зловеще сверкали в солнечных лучах. Несколько тяжелых арбалетов покачивалось на мускулистых плечах. Новая волна хохота огласила округу.
От внимательного взгляда Нурлуга не укрылись и несколько женщин. Они осторожно прятались за сложенными из обтесанных камней домами, бросая грустные взгляды вслед удалявшимся воинам. Провожать здесь не принято, да и чего орку душу теребить. Ему стражу нести среди голых скал, так что сопли и слезы на прощанье ему нужны меньше всего.
- А меня-то и проводить некому...
Опечаленный Нурлуг слез с крыши. Вся родня либо погибла, либо померла, а создавать семью запрещали старейшины.
- Рано тебе, Нурлуг, о семье думать, лучше вон на воинский двор иди подучись, - пробурчал орк слова, сказанные ему старейшиной два десятка лун назад.
Однако бессонная ночь все же дала о себе знать. Возмущенно проскрипев, лежанка приняла орка в соломенные объятья орка.