Аннотация: История о том, как под маской благопристойности скрывается нечто тёмное и притягательное. Это рассказ о власти, влечении и соблазне открыть дверь, которую, возможно, лучше бы не трогать.
СЕМЕЙНЫЕ УЗЫ
Первая ошибка - соглашаться жить с парнем и его родителями.
Вторая - лезть в их шкаф.
Они такие правильные. Отец - бухгалтер с вечным калькулятором в кармане. Мать - преподаватель литературы, у которой даже кашель звучит как цитата из Чехова. Разговоры о налогах и классике, субботние закупки в гипермаркете, плотно зашторенные окна.
Но за закрытыми дверями они делают то, чего не делает никто. То, чего не делаем даже мы.
Три вида плёток. Чёрный пакет, от которого пахнет кожей и лаком. Латекс. Костюмы, которые нельзя надеть на семейный ужин. Я не трогаю, но вдыхаю запах. Этот запах въедается в меня.
В тот же вечер, когда мой парень целует меня в шею, нашёптывает что-то нежное, я слышу в голове не его голос.
- Вот так, сучка.
Голос его отца.
Отец крупный, с широкими плечами, чуть седоватый. Говорит мало. Жует медленно. Пьёт кофе без сахара. У него руки, которые точно умеют держать плётку.
Когда по ночам из их спальни раздаются шлепки, я знаю, что он держит её правильно.
Я лежу, слушаю, зарываюсь лицом в подушку.
Секс с моим парнем теперь чаще и ярче. Он думает, что это любовь. Что это он стал лучше, что это его пальцы заставляют меня выгибаться и царапать его спину.
Но нет.
Я думаю о том, что запретно.
Вечером мы ужинаем.
Парень болтает ни о чём, а я облизываю нож.
Мать рассказывает что-то о Чехове, отец медленно пережёвывает мясо.
Он смотрит на меня.
Не торопится, не отводит глаз. В его взгляде нет оценки, нет осуждения. Он просто смотрит.
- Вкусный баклажан, - говорит он.
Я знаю, что он говорит не о баклажане.
Ночью я стою у их двери. Босая. В одной футболке.
Из-за двери опять звуки.
Мать стонет, будто сдаёт последний экзамен по жизни. Отец рычит. Удары. Один, второй, третий.
Я прикладываю ладонь к двери.
Она не заперта.
Я провожу пальцами по холодному металлу. Дышу глубже.