|
|
||
Журнальный вариант статьи опубликован в "Невском Альманахе" - N 1 (56), 2011 г. и в книге "Любопытное собрание разнообразнейших историй" (2016). | ||
Юрий Дрюков
Михаил Булгаков о Понтии Пилате и Иисусе Христе,
или заметки на полях романа заканчиваются
Итак, что же нам известно о Мастере!?
Когда он создавал роман о Понтии Пилате, то совершенно случайно встретил женщину, которая "несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы", и неожиданно понял, что "всю жизнь любил именно эту женщину!"
"И скоро, скоро стала эта женщина моею тайною женой.
Она приходила ко мне каждый день, а ждать ее я начинал с утра...
- Вы - писатель? - с интересом спросил поэт.
Гость потемнел лицом и погрозил Ивану кулаком, потом сказал:
- Я - мастер, - он сделался суров и вынул из кармана халата совершенно засаленную черную шапочку с вышитой на ней желтым шелком буквой "М". ... - Она своими руками сшила ее мне...
Роман был дописан в августе месяце...
- И я вышел в жизнь, держа его в руках, и тогда моя жизнь кончилась..."
В одной из критических статей, за подписью Мстислава Лавровича, предлагалось "ударить, и крепко ударить, по Пилатчине и тому богомазу, который вздумал протащить (опять это проклятое слово!) ее в печать".
Хотя содержанием романа очень заинтересуется сосед Мастера - Алоизий Могарыч.
Когда уже в конце повествования он устроится в Варьете на место Римского, то Варенуха будет говорить о нем только одно: "Такой сволочи, как этот Алоизий, он будто бы никогда не встречал в жизни и что будто бы от этого Алоизия он ждет всего, чего угодно..."
Могарыч настрочит на Мастера донос и получит свои тридцать тетрадрахм уже в виде возможности поселиться в его комнатах и тем улучшить жилищные условия.
Учеником же Мастера станет поэт Иван Бездомный, который торжественно поклянется никогда не писать стихов, бросит заниматься их сочинительством и даже станет сотрудником института истории и философии.
И все действие московских героев романа происходит в те времена, когда повсюду с патефонных пластинок звучали песенные строки:
"Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек".
А времена-то были довольно тревожные. Сталинские времена.
"...Для вас в Москве открыт музей подарков,
Сам Исаковский пишет песни вам.
А нам читает у костра Петрарку
Фартовый парень Осип Мандельштам".
Мастеру не пришлось греться у лагерных костров.
Его арест длился всего несколько месяцев, но и этого хватило.
"- Да, - заговорил после молчания Воланд, - его хорошо отделали. - Он приказал Коровьеву: - Дай-ка, рыцарь, этому человеку чего-нибудь выпить.
Маргарита упрашивала мастера дрожащим голосом:
- Выпей, выпей. Ты боишься? Нет, нет, верь мне, что тебе помогут".
Да. Мастер остался жив, в отличие от тысяч сгинувших, мечтой которых было - не бейте, отпустите и оставьте в покое.
И "покой" этот был не сбыточной мечтой. Даже покой сумасшедшего дома.
Хотя вождь народов периодически интересовался жизнью творцов, даже разговаривал с некоторыми из них по телефону и оказывал посильную помощь.
Так избежал ареста - "Оставьте в покое этого небожителя" - Пастернак, имевший телефонный разговор со Сталиным о Мандельштаме.
"Сталин прервал его вопросом: "Но ведь он же мастер, мастер?" Пастернак ответил: "Да дело же не в этом..." "А в чём же?" - спросил Сталин. Пастернак сказал, что хотел бы с ним встретиться и поговорить. "О чём?" "О жизни и смерти", - ответил Пастернак. Сталин повесил трубку. Пастернак попробовал с ним снова соединиться... Сталин к телефону больше не подошёл...
Состоялся разговор Сталина и с Булгаковым:
"C Вами Сталин говорит. Здравствуйте, товарищ Булгаков.
Здравствуйте, Иосиф Виссарионович.
...
Вы где хотите работать? В Художественном театре?
Да, я хотел бы...
А Вы подайте заявление туда. Мне кажется, что они согласятся. Нам бы нужно встретиться, поговорить с Вами.
Да, да! Иосиф Виссарионович, мне очень нужно с Вами поговорить.
Да, нужно найти время и встретиться, обязательно. А теперь желаю Вам всего хорошего.
Но Вождь не стал больше общаться с писателем...
И никогда не было так, чтобы власть раскаивалась в содеянных преступлениях и мучилась угрызениями совести.
Никогда!
Это только в романе "показалось смутно прокуратору, что он чего-то не договорил с осужденным, а может быть, чего-то не дослушал".
И вот теперь Пилат около двух тысяч лет сидит в кресле, веря в то, что на лунной дороге они обязательно встретятся и пойдут рядом.
"- Ваш роман прочитали, - заговорил Воланд, поворачиваясь к мастеру, - и сказали только одно, что он, к сожалению, не окончен. Так вот, мне хотелось показать вам вашего героя...
- Что он говорит? - спросила Маргарита, и совершенно спокойное ее лицо подернулось дымкой сострадания.
- Он говорит, - раздался голос Воланда, - одно и то же, он говорит, что и при луне ему нет покоя и что у него плохая должность... что более всего в мире ненавидит свое бессмертие и неслыханную славу. Он утверждает, что охотно бы поменялся своею участью с оборванным бродягой Левием Матвеем.
- Отпустите его, - вдруг пронзительно крикнула Маргарита...
- Не надо кричать в горах, он все равно привык к обвалам, и это его не встревожит. Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за него уже попросил тот, с кем он так стремится разговаривать, - тут Воланд опять повернулся к мастеру и сказал: - Ну что же, теперь ваш роман вы можете кончить одною фразой!
Мастер как будто бы этого ждал уже, пока стоял неподвижно и смотрел на сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и крикнул так, что эхо запрыгало по безлюдным и безлесым горам:
- Свободен! Свободен! Он ждет тебя!
Человек в белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла и что-то прокричал хриплым, сорванным голосом".
И вот он "начинает идти к луне. Рядом с ним идет какой-то молодой человек в разорванном хитоне и с обезображенным лицом. Идущие о чем-то разговаривают с жаром, спорят, хотят о чем-то договориться.
- Боги, боги, - говорит, обращая надменное лицо к своему спутнику, тот человек в плаще, - какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи, - тут лицо из надменного превращается в умоляющее, - ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?
- Ну, конечно не было, - отвечает хриплым голосом спутник, - тебе это померещилось.
- И ты можешь поклясться в этом? - заискивающе просит человек в плаще.
- Клянусь, - отвечает спутник, и глаза его почему-то улыбаются..."
Конечно же, в реальности такого просто не может быть...
Но ведь продолжают звучать пророческие слова Иешуа Га-Ноцри о том, "что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть".
|