Дроссель Эдуард : другие произведения.

Метро-грайндхаус

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Трэш, угар и содомия!

  Киносценарий.
  Жанры: контркультура, трэш, фантастика, эротика,
  местами возможен постмодернизм.
  
  Внимание! Детям, лицам с неустойчивой психикой и излишне впечатлительным натурам читать не рекомендуется. Также могут быть ненамеренно оскорблены чьи-либо чувства. Любые возможные совпадения случайны и произошли не по вине автора. Какие-либо параллели с ношением масок во время эпидемии коронавируса абсолютно неуместны.
  
  
  
  Авторское предисловие
  
  Во вступлении к своему предыдущему киносценарию "Зараза" я упоминал о встрече со случайными попутчиками, сообща с которыми, под воздействием изрядной порции горячительного напитка, я сочинил два угарных сюжета. Первым был, собственно, "Зараза", а другой я обещал опубликовать позднее. Ныне пришла пора исполнить обещанное, что я с удовольствием и делаю.
  Думаю, нет нужды в очередной раз напоминать, что я не большой мастак писать сценарии и делаю это совсем не так, как следовало бы делать. Однако ж делаю, как могу. В какой-то мере меня извиняет тот факт, что, например, Лукьяненко пишет свои сценарии примерно так же.
  Напоследок необходимо сказать несколько слов по поводу весьма вольного обращения с непростой и неоднозначной темой терроризма. На первый взгляд легкомыслие и ироничность тут недопустимы и я безусловно уважаю это мнение. Однако есть и другая точка зрения - над терроризмом можно и нужно смеяться. Страх, печаль, дрожь в коленках, кислые лица - это как раз то, что хочет видеть терроризм. Он хочет, чтобы у нас всегда было плохое настроение. Когда он добивается своего, он побеждает и становится сильнее, а я не думаю, что мы должны помогать ему побеждать и становиться сильнее. Наоборот. Если мы будем встречать его шутками и смехом, если будем угорать и сочинять про него всякое непотребство, терроризм не добьётся своей цели и будет выглядеть как обоссанный. Как по мне, для этого хороши любые средства. (Разумеется, никому своего мнения я не навязываю.)
  
  
  
  Под бодрый сёрф-рок (на усмотрение композитора) идут начальные титры. Перед зрителем чередуются панорамные виды московских улиц, запруженных толпами пешеходов (в различных ракурсах), битком набитые пассажирами станции и переходы метро, задумчивые и внимательные полицейские, проносящиеся составы, петляющие по проспектам и улицам потоки машин, брито-стриженные братки, что-то обсуждающие возле своих иномарок, гастарбайтеры на дорожных и строительных работах, приезжие со здоровенными баулами, киоски с уличной едой, откуда выглядывают приветливые кавказские лица, длинноногие девицы в лёгких летних платьицах, пожилые пенсионеры, которые неторопливо куда-то бредут со своими тележками...
  Чем дальше, тем больше внимания оператор должен уделять метро, как бы намекая зрителю, что основная часть сюжета фильма будет разворачиваться именно там. Час пик. Вверх и вниз движутся заполненные людьми эскалаторы, пассажиры проходят туда-сюда сквозь турникеты и рамки металлоискателей, стихийные торговцы расставляют коробки и ящики в переходах и раскладывают на них свой нехитрый товар. Что-то наяривают уличные музыканты, перед которыми неизменно толпится стайка зевак. Одни пассажиры покидают вагоны, другие в них садятся. Обязательно показать крупным планом беременную женщину или немощную старушку, которым никто не уступает места - как демонстрацию упадка московских нравов.
  Это как бы экспозиция, за которой следует первая сцена.
  В кадре фасад здания Небасманного суда. Проходит слушание по делу деда Ахмеда, известного преступного авторитета, возглавляющего ***скую ОПГ. Обвиняемый скромно сидит на скамье подсудимых в дешёвеньком спортивном костюме. Это благообразный пожилой человек с кротким взором, в котором ни за что не заподозришь лидера самой опасной в стране ОПГ. Грозный вожак сколотил свою банду ещё в начале девяностых, сколотил целиком из своих соплеменников, которые, как и все восточные народы, настолько любят свою родную землю, что создают ОПГ не по месту рождения, а уезжают ради этого на чужбину.
  Зал набит до отказа - журналистами, родственниками и друзьями деда Ахмеда, а также родственниками и друзьями потерпевшей стороны. Поддержать главу ОПГ пришли почему-то в основном ожиревшие тётки с заплаканными глазами и раскабаневшие мужики со зверскими бородатыми рожами, чьи глаза пылают гневом и надеждой.
  Присяжные сидят с каменным выражением лица. Это граждане уныло-серого, невзрачного вида, избегающие смотреть на представителей потерпевшей стороны.
  Судья стучит молотком и, ознакомившись с вердиктом присяжных, объявляет деда Ахмеда невиновным в инкриминируемых ему преступлениях. Заплаканные тётки и зверские бородачи принимаются радостно обнимать и поздравлять друг друга. Соплищев, дорогущий адвокат деда Ахмеда в костюме от Роберто Кавалли, торжественно пожимает своему подзащитному руку и помогает ему покинуть скамью подсудимых.
  С потерпевшей стороны вскакивает какой-то расхристанный мужичонка и остервенело орёт на весь зал:
  - Да как же невиновен-то, а? Как невиновен? Это ж дед Ахмед, вор и убийца! У него ж руки по самую сраку в крови! Твари вы продажные! Что, купил он вас, да, купил с потрохами? Скольких он ещё убить и ограбить должен, чтобы вы наконец почесались и в тюрягу его упекли? Проститутки вы конченые, а не суд! Шлюхи подзаборные!
  Присяжные старательно опускают глаза и отводят взгляды. По знаку судьи приставы хватают мужичонку и выводят из зала. Оператор должен показать крупным планом довольное лицо Соплищева, как бы намекая зрителю, что сейчас он что-то узнает про этого персонажа.
  Флешбек адвоката. В элитной конторе "Лямкин, Клямкинд, Блямкиндт и партнёры" босс Соплищева Лямкин говорит ему:
  - Если сумеешь отмазать этого деда Ахмеда, считай себя богом адвокатуры. Тебе тогда будет подвластно всё...
  И вот он сумел и отмазал, значит теперь он бог адвокатуры и ему подвластно всё. Как и всякий добропорядочный адвокат, Соплищев максимально абстрагирован от проблем людей, пострадавших от ОПГ деда Ахмеда. Как говорится, ничего личного... (Режиссёру подумать, как лучше раскрыть для зрителей эту грань души Соплищева.)
  После объявления вердикта суда и выкриков мужичонки весь зал встаёт на уши. Зверские бородачи выкрикивают какие-то угрозы потерпевшей стороне, журналисты заваливают судью, обвинителя, присяжных и деда Ахмеда вопросами. (В качестве музыкального фона можно пустить что-нибудь задорно-народное, кавказское, типа лезгинки, только не лезгинку, потому что это слишком банально.)
  Дед Ахмед пожимает всем руки, со всеми обнимается. Родственники и шестёрки из ОПГ окружают их с Соплищевым плотной толпой и провожают к выходу из зала суда.
  Затемнение. Следующая сцена.
  Битком набитый вагон метро. Состав трясётся в тоннеле. Какая это именно ветка - на усмотрение режиссёра, детали неважны. В вагоне так жарко и душно, что даже стёкла запотели. Стоящие пассажиры от изнеможения буквально повисли на поручнях, сидящие уткнулись в смартфоны, планшеты и электронные читалки. (Типажи в массовке и в эпизодических ролях - на усмотрение режиссёра и ответственных за кастинг.)
  Голос объявляет станцию и напоминает пассажирам, что в случае обнаружения бесхозных вещей нужно, не трогая их руками, сообщить машинисту. Оператор должен показать крупным планом несколько смартфонов и планшетов: их владельцы просматривают онлайн-заметки, посты и репортажи о недавних терактах в метро, в которых было очень-очень много жертв (имеются в виду, конечно же, вымышленные теракты - они нужны для сюжета).
  Когда голос напоминает пассажирам о подозрительных вещах и лицах, люди невольно испытывают беспокойство и тревожно озираются по сторонам, причина чего теперь ясна - у всех в памяти недавние взрывы.
  Состав подъезжает к станции и почти две трети пассажиров покидают вагон. С платформы заходит всего человека два, так что вагон становится полупустым. У дверей с противоположной стороны, где раньше толпился народ, остаётся стоять одинокая бесхозная сумка-тележка, с какими обычно ходят пенсионеры.
  Ближайший к ней пассажир в больших очках, клетчатой рубашке с коротким рукавом и в светлых льняных брюках, похожий на гайдаевского Шурика, начинает беспокойно озираться.
  - Простите, это не ваша тележка? - обращается он к своему соседу, обладателю пышной кудрявой шевелюры и тщательно ухоженной бородки.
  Тот отрицательно мотает вихрами.
  - Ваша тележка? - спрашивает Шурик у немолодой дамы напротив.
  - Нет, - отвечает та, обмахивая себя веером.
  - Граждане, чья тележка? - громко вопрошает Шурик у всего вагона и не получив ответа, торопливо вскакивает и переходит в другой конец.
  Следом за ним поспешно семенит на высоких каблуках молодая мамаша и тянет за собой своего карапуза:
  - Скорей, скорей, Кирюша! Вдруг там бомба!
  Срабатывает эффект толпы и вот уже, пихая друг друга, все пассажиры из одного конца вагона ломятся в другой. На своём месте остаётся сидеть лишь неприметный и невзрачный дедуля, похожий на помесь бомжа и отца Фёдора из "12 стульев".
  Состав подъезжает к следующей станции. Дедуля как ни в чём не бывало встаёт, берёт тележку и готовится к выходу. Толпа в противоположном конце вагона издаёт коллективный вздох облегчения и возвращается на свои места.
  - Твоя что ль телега, дед? - принимается выговаривать пенсионеру Шурик. - Чего тогда молчал?
  - А? - подслеповато щурится на него глухой как пень старик.
  Молодая мамаша тянет своего карапуза обратно:
  - Скорей, скорей, Кирюша, а то сейчас будет столько народу, что не сядем!
  - Вот же дурак, напугал! - недовольно говорит немолодая дама, садясь на прежнее место и разворачивая веер. - Ты чего телегу тут бросил, а сам вон куда сел?
  - В сраку пошла, жаба старая! - хрипло каркает дед и выходит на станции, оставив даму сидеть с раскрытым в изумлении ртом.
  - Козёл вонючий! - бормочет шевелюра с бородкой.
  Станция на сей раз с пересадкой и с неё в вагон вваливается толпа народу, отчего он снова становится набит битком. Полуоголённые, по-летнему, телеса обливаются потом от жары и духоты. Немолодая дама усиленно обмахивается веером. Молодая мамаша точно так же обмахивает себя и Кирюшу тонкой детской книжкой большого формата. Разомлевший от жары и духоты карапуз не капризничает и не идиотничает, не дурачится, сидит тихо. Кондиционера в вагоне нет или же он есть, но как обычно не работает.
  Среди вошедших выделяется один тип с рослой фигурой, на которого все волей-неволей таращатся - не из-за роста, а из-за того, что он как чеховский человек в футляре одет с очевидным избытком, не по погоде. На нём армейские камуфляжные штаны, крепкие ботинки с высокой шнуровкой и толстовка с наброшенным на голову и надвинутым до самых глаз капюшоном. За спиной у амбала висит видавший виды рюкзак, потёртый и поношенный.
  Здоровяка зовут Юрой, однако люди пялятся на Юру не из-за неуместной в летнюю жару одежды, а из-за массивной маски, закрывающей всю нижнюю часть лица, от носа и чуть ли не до самого кадыка. И это не обычная медицинская одно- или многоразовая маска, это внушительная хреновина из пластика и металла, которой не побрезговал бы и Дарт Вейдер (детали на усмотрение дизайнера). Оператор должен взять лицо Юры крупным планом, как бы намекая зрителю, что сейчас он что-то узнает об этом персонаже.
  Флешбек Юры. Самый разгар военной операции ВСУ против Донбасса. Повсюду слышна стрельба, свистят и рикошетят пули, ухают взрывы гранат и снарядов. Где-то по кому-то колошматят миномёты и артиллерия, лязгают гусеницы танков. Всё затянуто густым дымом от взрывов и пожаров. Типичная картина войны.
  Группа вооружённых людей в камуфляже без опознавательных знаков пробирается куда-то между развалин короткими перебежками, то и дело пригибаясь и отстреливаясь. В кого они стреляют, за дымом не видно. Над их головами с рёвом проносятся самолёты и вертолёты, поливая кого-то из пулемётов и шмаляя ракетами "воздух-земля". Музыкальный фон на усмотрение композитора.
  Один из бойцов - Юра - приседает за бетонным обломком раскуроченного снарядами дома, но видимо недостаточно проворно. Рядом бабахает взрыв и зритель видит в режиме слоумо (использовать компьютерную графику) как из огненной вспышки во все стороны разлетаются клубы дыма, частицы почвы и осколки. Два осколка летят параллельно друг другу - в сторону Юрия. Один начисто сносит ему верхюю челюсть, другой нижнюю. Голова дёргается, из неё вылетают брызги крови, раздробленные зубы, костная крошка и ошмётки кожи со щёк. Причём язык удачно попадает в зазор между осколками и остаётся цел.
  Следующий флешбек. Юра у себя дома, стоит в одних трусах перед зеркалом в ванной. В зеркале отражается лицо чудовища (использовать компьютерную графику), по сравнению с которым Гуинплен и Яго Виктора Гюго - писаные красавцы. Нижней части лица практически нет, от носа и до горла всё скошено и в этом болезненно-красном зеве нелепой блямбой трепыхается влажный язык.
  Покалеченный Юра смотрит на себя в зеркало, берёт с тумбочки специальную маску (подробности её возникновения неважны) и прилаживает себе на лицо, закрепляя на затылке тонкими ремешками. Музыкальный фон на усмотрение композитора; желательно что-нибудь такое, что вызвало бы в зрителе соответствующие сцене эмоции.
  Несколько мгновений Юра продолжает на себя смотреть и затем с силой бьёт в зеркало кулаком. В раковину со звоном сыпятся осколки, по белоснежной поверхности катятся капельки крови из порезов, оставляя за собой алые следы...
  Затемнение. Следующая сцена.
  Снова метро, но уже другая ветка или та же самая ветка, но состав, идущий в противоположном направлении. Народу в вагоне не так чтобы много, есть свободные места. В кадре небрежно развалившийся гастарбайтер узбекско-киргизской наружности. Это Рустам. Его профессия значения не имеет.
  В покачивающемся вагоне Рустама клонит в сон и он засыпает. Оператор должен показать его лицо крупным планом, как бы намекая зрителю, что он сейчас что-то узнает об этом персонаже.
  Флешбек или же сон Рустама. Больше всего на свете он любит мёд. Это можно проиллюстрировать картинами банок мёда, проносящихся перед мысленным взором Рустама и, соответственно, перед зрителем. Маленькие банки, большие банки, прозрачные, непрозрачные, круглые, прямоугольные, с этикетками, без этикеток, мёд отечественный, мёд импортный, банки, бочки, жбаны... Бесконечная вереница.
  Сколько себя помнит, Рустам всю свою жизнь был готов уплетать мёд ложками и килограммами. Он вспоминает (или ему снится) себя маленьким ребёнком в ауле у дедушки. Лето, жара, солнцепёк. Вокруг дедушкиного дома раскинулся цветущий сад, рядом с которым шумит прозрачной водою арык. Порхают бабочки, жужжат пчёлы. Чуть поодаль стоят ульи, много ульев. Мёд у дедушки свой, густой, сладкий, прозрачный как слеза. Чтобы подчеркнуть его восхитительность, можно подсветить мёд с противоположной стороны (или использовать компьютерную графику), чтобы густая субстанция сияла, искрилась и переливалась золотисто-янтарным оттенком.
  В конце дня, когда солнце опускается и становится чуть прохладнее, вся семья рассаживается в саду, вокруг большого стола под раскидистой яблоней - пить чай. Стол заставлен сладостями и выпечкой, курится паром большой фарфоровый чайник с ярким цветочным рисунком. Во главе стола дедушка в своей неизменной тюбетейке и полосатом ватном халате. Рустам - маленький мальчик в шортах и майке. Перед ним расписанная узорами пиала. Сухими старческими руками дедушка наливает в пиалу горячий чай и протягивает Рустаму, после чего двигает к нему большое блюдце с мёдом. Рустам запускает было в мёд пальцы, но дедушка строго качает головой и протягивает ему чайную ложку. Сердить дедушку Рустам боится, поэтому нехотя берёт ложку, ведь кушать мёд руками ему гораздо интересней. (Музыкальный фон на усмотрение композитора; можно что-нибудь восточное.)
  Следующий флешбек или сон. Рустам чуть взрослее, пробирается на кухню. Дедушка смотрит в комнате телевизор, какую-то передачу, где крутят старых советских юмористов, которых дедушка так же обожает, как Рустам обожает мёд. Дедушкин дом обставлен совсем просто, как может быть обставлен дом не самой богатой семьи в далёком ауле. Поглаживая бороду, дедушка тихонько посмеивается над шутками, которые давно уже помнит наизусть вся страна.
  Тихо-тихо, стараясь издавать минимум звуков, Рустам пододвигает табуретку к буфету, на верхней полке которого стоит початая банка мёда. Достав банку, он запускает в неё пальцы. "Вкус спесифисьсьський!" - говорит в телевизоре Аркадий Райкин и Рустам с ним полностью согласен, хотя фраза была не про мёд. Он наслаждается лакомством до тех пор, пока в дверях кухни не появляется бабушка. После этого дед, сердитый не столько из-за мёда, сколько из-за того, что пришлось оторваться от телевизора, больно лупит Рустама по заднице ремнём...
  Следующий флешбек или сон. Рустам сбегает со школьных занятий, чтобы на карманные деньги купить себе на рынке баночку мёда. Классный руководитель звонит его родителям и отец больно дерёт Рустама за ухо, отвешивает ему подзатыльники и хватается за ремень...
  Следующий сон-флешбек. Рустам уже подросток. Ему нравится одна девочка, Чинара, и он тайком встречается с ней на берегу арыка. Чинара - такая же любительница мёда. Она приносит на каждое свидание очередную банку, которую они уминают вдвоём с Рустамом, сидя в обнимку у прохладной воды. Заработав первые деньги, Рустам выплачивает отцу Чинары калым и женится на ней. (В качестве музыкального фона пустить что-нибудь романтическое, только не свадебный марш Мендельсона, это банально.)
  Наконец последний сон-флешбек. Текущий день. Какая-то пыльная и грязная территория, окружённая забором - то ли автобаза, то ли стройка, значения не имеет. Туда-сюда снуют и пылят машины. Пузатый человек в белой рубашке и оранжевой каске орёт что-то Рустаму и отчаянно жестикулирует. По жестикуляции и покрасневшему лицу зритель способен понять, что это начальник и что Рустам ему чем-то не угодил. Начальник толкает Рустама и показывает ему рукой на ворота. Это значит, что сегодня Рустама уволили. С горя он идёт на ближайший рынок, покупает здоровенный жбан мёда и весь его целиком уплетает, запивая "Ред Буллом". На жаре и солнцепёке его развозит. Рустам спускается в метро, но там тоже жарко и душно. Теперь зрителю понятно, почему Рустам в вагоне уснул.
  Состав подъезжает к станции, в вагон заходят люди и занимают свободные места. Садиться рядом с гастарбайтером, от которого несёт "Ред Буллом" все брезгуют, поэтому место рядом с ним остаётся свободно. Последней в вагон впархивает молодая и привлекательная женщина в деловом костюме и с лёгкой бледностью на лице, несмотря на жару. Это Оксана. Оглядевшись, Оксана усилием воли подавляет в себе брезгливость и садится рядом с Рустамом. Оператор должен взять её лицо крупным планом, как бы намекая зрителю, что он сейчас что-то узнает об этом персонаже.
  Флешбек Оксаны. Текущий день. Типичное офисное здание, столы, компьютеры, перегородки. Оксана стоит у принтера и вынимает отпечатанные листы бумаги. К ней сзади тихонько подкрадывается вальяжный мужчина.
  - Ок-са-ноч-ка! - игриво произносит он по слогам, одновременно оглядываясь, не смотрит ли кто, и хватает женщину одной рукой за грудь, а другой за задницу.
  Оксана роняет листы и с разворота отвешивает нахалу смачную оплеуху. Затем под музыкальный фон (на усмотрение композитора) повторяется та же сцена, что и с Рустамом. Нахал, распустивший руки, оказывается начальником, он орёт на Оксану, активно жестикулирует и в конце концов показывает ей на дверь. Она уволена.
  Сидя в вагоне, Оксана достаёт смартфон, заходит в интернет и набирает в гугле: "поиск работы".
  Затемнение. Следующая сцена.
  Какой-нибудь дорогущий московский ресторан с живой музыкой (детали не важны). ОПГ деда Ахмеда празднует его оправдание в суде. Столы заставлены едой и бутылками. Музыканты исполняют что-то из репертуара Кобзона - любимого певца деда Ахмеда. Толпа гостей нажирается до отвала, не забывая потчевать пахана здравицами, пожеланиями всяческих благ и заверениями в собственной преданности. Между гостей снуют с подносами напряжённые офицанты и слоняются какие-то девки, готовые за дорожку кокаина отдаться кому попало сколько угодно раз.
  Растроганный дед Ахмед молча принимает поздравления, обнимает каждого, долго жмёт руку. В его среде немногословность и молчаливость - это не порок. Умение в любой ситуации крепко держать язык за зубами - наиважнейшая черта любого криминального авторитета.
  Среди гостей присутствует и Соплищев. Поглядывая на золотые часы "Ролекс", он замечает, что несколько засиделся. В конце-то концов, дело он своё сделал, а что до праздника, то он не член ОПГ, не родственник деда Ахмеда и ему здесь быть не обязательно. Подобно многим высокооплачиваемым адвокатам, Соплищев довольно кичлив в отношении тех, кого считает ниже себя на социальном древе Линнея, которое в тех или иных вариациях имеется у каждого адвоката. В лицо он ни одному бандиту, конечно же ничего не говорит, он не дурак, но в глубине души считает всех этих отморозков людьми второго сорта, с которыми и находиться-то рядом зазорно.
  Подобные умонастроения в Соплищеве активно подогревает его босс Клямкинд.
  - Просто отстаивай интересы этого сброда в суде и руби с них бабло, - часто повторяет он ему. - Тебе не обязательно становиться их другом...
  Нужно заметить, что людьми второго сорта Соплищев с некоторых пор считает и своих боссов, особенно Блямкиндта...
  Кокаиновые шлюхи ему не нужны. Он достаёт смартфон и несколько секунд любуется картинкой на экране. На картинке сногсшибательная девица топлесс. Это Наденька, любовница Соплищева. Он набирает её номер, звучат гудки. Наденька почему-то не берёт трубку. Через мгновение это становится ясно, когда короткая сценка показывает шикарную постель в шикарной спальне (детали на усмотрение режиссёра и дизайнера). Ухватившись руками за массивное деревянное изголовье, украшенное резной надписью "Траходром", Наденька подставляет все свои прелести под яростный натиск мужчины - не Соплищева. Телефон, переведённый в бесшумный режим, лежит в прихожей, рядом с сумочкой от Гуччи.
  Судя по спокойному виду, Соплищев ни о чём не подозревает. Отодвинув недопитую рюмку, он встаёт, чтобы попрощаться с дедом Ахмедом. Дескать надо идти, дела. Кивком дед Ахмед отпускает адвоката. Соплищев выходит из ресторана, садится в такси и называет водителю наденькин адрес.
  - И желательно побыстрее, - добавляет он.
  - Побыстрее не получится, - отвечат таксист и показывает на забитую машинами улицу. - Пробка. Застрянем наглухо. Если хотите быстрее, то лучше на метро.
  Соплищев недовольно морщится, но вынужденно принимает совет таксиста, развязывает и убирает в портфель галстук, перекидывает пиджак через плечо и следует к ближайшей станции, на ходу набирая номер своего друга в ФСБ.
  - Алло! Привет, Аркадий Сергеич! Слушай, тут вот какое дело. Первый раз за хрен знает сколько лет возникла потребность воспользоваться метро. Понимаешь, я уже и забыл, когда в последний раз... В общем, неважно. Подскажи, как там сейчас ситуация с терроризмом? Я читал о недавнем случае... Бр-р! Даже меня в дрожь бросает. Знаешь, не хотелось бы ненароком влипнуть в такую же передрягу. Как думаешь, стоит ли рисковать или лучше потратить время, поторчать в пробке, но воспользоваться такси?
  - Вообще я такие вещи обсуждать не должен... - неуверенно отзывается голос в трубке. - Ну да ладно, тебе по секрету сообщу. После того случая мы разработали новую тактику. Сотни наших агентов рассредоточены по всем станциям, переходам и вестибюлям метро под видом обычных пассажиров и прохожих. Так что у нас всё под контролем, больше мы ни одну террористическую сволочь не пропустим. Как только заметим какое-нибудь подозрительное рыло, моментально его скрутим. Понял? Езжай и ничего не бойся, сегодня городской транспорт совершенно безопасен... А тебе зачем, если не секрет? Вроде ж от твоего дома до Небасманного суда недалеко, мог бы пешком дойти...
  - Да я бабу свою хочу навестить, - признаётся Соплищев. - Сделать, так сказать, сюрприз...
  Посмеявшись, приятели заканчивают разговор. Лёгкой расслабленной походкой Соплищев следует к метро. С его лица не сходит довольная улыбка и зрителю не нужно объяснять - почему. Элитный адвокат успешен в суде, у него связи одновременно в ФСБ и в криминальном мире, он богат и у него шикарная сногсшибательная тёлка. Что ещё нужно для полного счастья? Только стать богом адвокатуры и сегодня он им стал!
  Затемнение. Следующая сцена.
  Состав проехал несколько станций, народ частично сменился, но основная часть пассажиров та же. Юра по-прежнему стоит, держась за поручень и уйдя в свои мысли. Рядом с ним стоит, пошатываясь, пьяный в зюзю алкаш в выцветшей футболке и потёртых старых джинсах. От таких людей обычно несёт потом и перегаром.
  Это Леонид. Впрочем, Леонидом его звать слишком жирно, пусть будет просто Лёнька. Лёнька долго и упорно сверлит Юру мутноватым взглядом и наконец не выдерживает.
  - Ка-андир, я изьзьяюсь, ть нь жарк, а?
  У нажравшегося Лёньки заплетается язык, он растягивает слова и проглатывает часть букв, отчего говорит не совсем внятно.
  - Не-е, т нь паду-уай, я так, ничё, прос-с инте-есс...
  Ушедший в свои мысли Юра не замечает Лёньку в упор. Окружающие пассажиры изо всех сил делают вид, что не обращают на односторонний Лёнькин диалог внимания, а на самом деле жадно прислушиваются к каждому слову, потому что всем интересно то же, что и Лёньке, просто они ещё не забыли об элементарных приличиях. Ответит ли Юра алкашу и если да, то что?
  - Т ку-уа так вырьрьллссь, а? Те хол-лн? Т за-амьрз? Мож ть ту-улуп пррньссьть?
  Полнейшее равнодушие Юрия нисколько не смущает Лёньку и он не сбавляет натиска.
  - Я изьзья-аюсь з любпытс, братиш, а чё эт за мандула у ть на морде, а? Ну-у... Во, эта во. Ну т поньл. Чтоб ть никто-о нь уз-знл, да? А? Чё мо-олчьш, оглох, ё-о-опт?
  Юра медленно переводит взгляд на Лёньку, взгляд холодный и безжизненный, как у робота. В пустых глазах ноль эмоций. Это не должно удивлять зрителя, ведь после всех ужасов, что Юре довелось пережить, немудрено, что в его душе всё опустошено, вытравлено и выжжено. Он сейчас уже вообще вроде как не человек, он лишь оболочка прежнего энергичного и жизнерадостного Юры. Он тот, кто каждый день видит в зеркале свою уродливую рожу и понимает, что жизнь фактически закончена. Не будет никакого счастья, любви, друзей, семьи. Будет лишь боль, уродство и одиночество.
  - Прос-са я нь пайму, нах ть эт над, а? - не отступает Лёнька. А поскольку Юра всё ещё молчит (и не факт, что с его-то увечьем он вообще способен говорить), это выводит Лёньку из себя и он начинает бычить. Сильно пьяные люди вообще довольно легко становятся агрессивными.
  Лёнькина рожа наливается кровью и делается похожа на перезрелый помидор. У него даже язык перестаёт заплетаться и речь впервые становится членораздельной.
  - Что, в падлу со мной базарить? Брезгуешь, сука? Считаешь меня за говно? По-твоему, раз я чуть выпимши, то уже и не человек? Об меня, значит, ноги вытирать можно?
  Немолодая дама с веером не может больше слушать.
  - Да что ж ты к нему привязался-то, пьяница проклятый? Ни себе, ни людям покоя не даёшь. Тебе какое дело? Больше всех надо? Едешь себе и ехай, а к другим не лезь.
  Театральным жестом Лёнька машет у неё перед носом грязным пальцем.
  - Погоди, мать. Этот хрен меня щас за живое задел...
  - Какая я тебе мать! Чего ты мелешь? Никто тебя не трогал, тебе тут одному неймётся.
  Дама не скрывает своего возмущения лёнькиным поведением и лёнькиными словами.
  - Задел! - упрямо орёт Лёнька. - Задел. Я из принципа... Слышишь? Из принципа! ...хочу узнать, почему у него морда спрятана. Заразный он, или как? Потому что приличные люди от общественности морду не прячут!
  Дама, вслед за Лёнькой, срывается на крик:
  - Тебе-то откуда знать, пьянчуга чёртов, про приличных людей? Может он и вправду болеет?
  В перепалку встревает Шурик:
  - Если подумать, гражданочка, то этот человек, - он указывает на Лёньку, - по-своему прав. Медицинские маски все мы хорошо знаем, они выглядят совсем не так. А тут что-то другое, что вкупе со всей внешностью смотрится довольно устрашающе и даёт нам повод для беспокойства...
  - Слыхали! - победно восклицает Лёнька. - Просвещённая интеллигенция на моей стороне!
  Смерив Шурика критическим взглядом, немолодая дама морщится...
  - Тоже мне, интеллигенция... На педика похож.
  - Это к делу не относится. - Шурик поправляет очки. - Может этот тип нарочно так вырядился, чтобы скрыть свою личность, а в рюкзаке у него на самом деле бомба. Читали о недавних терактах? Наверняка кто-нибудь вроде него их и устроил...
  Молодая мамаша нервно хватает своего карапуза:
  - Господи, Кирюша, всё-таки бомба!
  По рядам пассажиров прокатывается ропот. Теперь уже все не скрывая глазеют на Юру и у всех на лицах читается желание заглянуть под маску и убедиться, что там не террорист.
  - Сымай маску! - рычит на Юрия Лёнька. - Сымай, кому говорят! Показывай свою террористическую рожу, гнида!
  К ситуации подключается шевелюра с бородкой.
  - Если что, заранее прошу прощения, - говорит он Юре, - но и вы нас поймите. Никто здесь не намерен оскорблять вас голословными подозрениями и обвинениями, вот только сложившиеся обстоятельства... Вы же сами видите, как настроена толпа. Просто покажите лицо, все успокоятся и поедем дальше...
  - И этот как педик... - бормочет дама с веером.
  - Иначе мы вынуждены будем взять инициативу в свои руки, - говорит Юре Шурик и Лёнька кивает, полностью с ним соглашаясь. - Не снимите маску сами, вам её снимут.
  Юра смотрит на обращённые к нему напряжённые лица, пожимает плечами, откидывает капюшон толстовки и берётся за ремешки на затылке...
  Затемнение. Следующая сцена.
  Показать короткую, на пару минут нарезку из вымышленной передачи или документального фильма, где бы диктор a-la Николай Дроздов объяснял зрителям, что из всех органов чувств у человека обоняние стоит отнюдь не на первом месте и даже не на втором. (Это необходимо для лучшего понимания того, что будет дальше.) В сравнении с собакой или тем более с муравьём, человек в плане обоняния "слеп" как крот.
  Эта вымышленная передача должна также продемонстрировать схему анатомического строения головы человека, где крупным планом был бы выделен вомероназальный орган. Диктор в этот момент должен объяснить функцию этой обонятельной луковицы, предназначенной улавливать лишь феромоны представителей противоположного пола. Затем требуется вкратце пояснить, что такое феромоны и какую роль они играют в сексе и в половом размножении. Запах феромонов привлекает и возбуждает на бессознательном уровне потенциального партнёра. Активизирующиеся контуры мозга подминают под себя всё поведение человека, целиком отдавая его во власть инстинкта спаривания, так что даже самый разумный индивид не соображает, что делает...
  Состав проехал несколько остановок. Оксана по-прежнему сидит рядом с Рустамом, уткнувшись в смартфон. Рустам по-прежнему спит.
  Что-то явно не даёт женщине покоя. Она отрывается от поисков новой работы и озадаченно крутит головой, ещё не понимая, что именно привлекло её внимание. Поскольку раздражитель не слуховой и не зрительный, он определяется не сразу. Это и не обычный запах, потому что вомероназальный орган не воспринимает обычные запахи, а обычные обонятельные луковицы не воспринимают феромоны.
  Не осознавая, что делает, Оксана внимательно принюхивается, делает глубокий вдох... Иногда в голливудских блокбастерах можно увидеть, как взрывается электромагнитная бомба и мгновенно вырубает всё электричество и все приборы. Аналогичная бомба взрывается в мозгу у Оксаны и полностью вырубает всякую способность к осознанной, рассудочной деятельности. Её рука сама собой бросает сматфон в сумочку от Луи Виттона и убирает сумочку за спину, для чего Оксана чуть подаётся вперёд.
  Блаженно зажмурившись, она делает ещё один глубокий вдох. В тело словно вонзается миллион крохотных иголочек и его охватывает сладостная дрожь, словно Оксана втянула щедрую дорожку чистого кокаина.
  Машинист объявляет станцию, люди выходят, заходят - Оксана ничего этого не воспринимает, полностью сосредоточившись на феромонном аромате, сводящем её с ума. Не замечает она и того, что вагон сделался полупустым и можно уже не сидеть рядом с отстойным гастарбайтером.
  Плывущие в воздухе феромонные флюиды можно для лучшей наглядности подрисовать с помощью компьютерной графики в виде сияющих золотистых эманаций, исходящих от одного источника. Этот источник - тело Рустама. Оксана часто-часто дышит, её грудь высоко вздымается, а глаза под полуприкрытыми веками соловеют.
  Внезапно состав замедляет ход и останавливается посреди тоннеля. Машинист с небольшим дефектом речи (как это принято в метро) что-то невнятно объявляет про технические причины и призывает пассажиров сохранять спокойствие. В вагоне жарко и душно, как в парилке, даже стёкла запотели.
  Следуя по градиенту усиления феромонного амбре, Оксана двигается к спящему Рустаму. Оператор должен взять её лицо крупным планом, как бы намекая зрителю, что он сейчас про Оксану что-то узнает.
  Под ненавязчивый музыкальный фон (на усмотрение композитора) Оксана ссорится со своей лучшей подругой, чьего мужа только что соблазнила. (При этом муж, стоя в одних трусах, натянутых наизнанку, нервно курит на балконе.)
  - Стерва, ты разрушила наше счастье! - захлёбываясь слезами, обвиняет её подруга и отвешивает звонкую пощёчину. - Сексоголичка конченая!
  В следующей сцене Оксана заходит в кабинет психолога и признаётся доктору в том, что она патологическая сексоголичка и ей нужна помощь, потому что от её недуга страдают близкие и дорогие ей люди...
  Теперь зрителю понятно, почему феромонные флюиды так сильно шибанули по Оксане. Раз она сексоголичка, значит предрасположена к сексуальной невоздержанности.
  Не в силах противиться вожделению, Оксана тычется лицом в шею Рустама, проводит ему по коже кончиком языка и вздрагивает от непроизвольного микрооргазма. Операто должен показать крупным планом кожу Рустама (на лице или на руках), чтобы было видно (использовать компьютерную графику) окутывающее его золотистое сияние и распространяющиеся от него флюиды.
  Разумеется, ничего сверхъестественного в этом нет. Просто Рустам съел сегодня столько мёда, что под воздействием жары и духоты он выступил у него наружу сквозь поры кожи, как у лисицы в русской народной сказке "Медведь и лиса" (режиссёру подумать, как донести это до зрителя). Причём, поскольку Рустам запил мёд изрядным количеством "Ред Булла", получилась невероятная смесь мёда, "Ред Булла", пота и феромонов. Каким-то непостижимым образом этот коктейль тысячекратно усилил действие феромонов - правда, на небольшом расстоянии. В радиусе воздействия случайно оказалась лишь одна гиперчувствительная сексоголичка Оксана, а другие пассажиры ничего не почувствовали. Поэтому для них стало полной неожиданностью поведение с виду вполне приличной женщины, которая вдруг наклонилась к спящему гастарбайтеру и принялась жадно целовать и вылизывать его лицо, шею, руки...
  Рустам просыпается от этих нескромных прикосновений и для него поведение Оксаны тоже оказывается неожиданностью. Не будучи местным, он постоянно опасается что-нибудь сделать не так и тем самым подогреть в окружающих антимигрантские настроения. Поэтому он продолжает прикидываться спящим - вроде как он не при чём, в случае чего виновата во всём будет Оксана.
  Оператор должен взять его лицо крупным планом, как бы намекая зрителю на то, что тот сейчас что-то узнает про Рустама.
  Рустам вспоминает свой отъезд с родины. Жена и дети пришли провожать его на вокзал. Дети забрасывают его пожеланиями привезти им те или иные подарки, а Чинара плачет, обещает ждать его сколько нужно и заклинает не изменять ей в далёкой Москве. Рустам в ответ клянётся и божится не притрагиваться ни к одной бабе и регулярно в срок высылать деньги... С тех пор он так и живёт - в режиме вынужденного сексуального воздержания (режиссёру подумать, как донести это до зрителя), - потому что любит Чинару и хранит ей верность.
  Рустам не может врезать Оксане и тем избавить себя от её домогательств. Если у него на родине приезжий ударит женщину, толпа его линчует на месте. Стереотипы сильны и живучи, Рустам полагает, что за неподобающее поведение с ним и здесь поступят так же. Как и все азиаты, Рустам хитёр и потому выбирает пассивное непротивление, делая ответственной за всё одну Оксану. Однако его организм предательски ему изменяет. После долгого воздержания нескромные ласки Оксаны возбуждают его. Это можно проиллюстрировать растущим бугром на штанах (при необходимости использовать компьютерную графику).
  Тогда Рустам решает махнуть на всё рукой, ведь если подумать - что такое измена? Это когда ты намеренно трахаешься с другой бабой. А если ненамеренно, если твой организм всё делает сам, то это уже вроде как и не измена. Придя к такому заключению, Рустам расслабляется и позволяет Оксане делать с собой всё, что она захочет.
  Страстно и чувственно зацеловав и вылизав всё, до чего могла дотянуться, Оксана чувствует, что ей этого мало. Не только через обоняние, но теперь уже и через язык возбуждающие флюиды попадают в её кровь, отчего желание в ней распаляется ещё сильнее.
  Оксана садится верхом на бёдра Рустама и срывает с него футболку. Торс гастарбайтера лоснится от смеси мёда, "Ред булла", пота и феромонов. Оксана жадно набрасывается на это сокровище. При этом своей промежностью она чувствует набухшее достоинство Рустама, от чего возбуждается ещё сильнее. Её трусики уже насквозь мокрые (это можно проиллюстрировать тонкими струйками, бегущими по ногам из-под юбки).
  Окружающие пассажиры по-разному реагируют на голубков. Кто-то деликатно отворачивается, кто-то морщится с брезгливым отвращением, кто-то понимающе посмеивается и немного завидует Рустаму. Группа подростков откровенно глазеет, ржёт, пихает друг друга локтями и пересаживается поближе. Для них это как бесплатный сеанс порнухи.
  Парочка напротив - молодые парень и девушка - смотрят то на Оксану с Рустамом, то друг на друга. Наконец парень приобнимает девушку одной рукой, а другой начинает поглаживать её бедро, почти не прикрытое тонким летним платьицем.
  - Маш... - жарко шепчет он ей на ухо. - Может давай тоже, а?
  - Ты что, Лёш! - шепчет девушка в ответ. - Не здесь же, не при всех!
  - Да ладно, Маш, - настаивает парень. - Ну хоть разочек, а? Давай!
  Они впиваются друг другу в губы, Маша крепко зажмуривается и Лёша тискает её молодое упругое тело, не встречая никакого сопротивления.
  Группе подростков ваще кайф, они угорают и снимают бесплатную порнуху на смартфоны...
  (Памятка режиссёру: последующие сцены могут быть сколь угодно откровенными, в зависимости от готовности и согласия актёров. В крайнем случае можно использовать дублёров, хотя бы даже представителей порноиндустрии. Ничего страшного, если фильму будет присвоен рейтинг NC-17. Искусство - это не погоня за рейтингом!)
  Совсем обезумевшая от похоти Оксана слезает с бёдер Рустама, присаживается перед ним на корточки и расстёгивает ему штаны. Поскольку она сексоголичка, зрителя не должны удивлять её умелые действия. Оксана чуть ли не целиком заглатывает эрегированное достоинство Рустама, которое сочится смесью мёда, "Ред булла", феромонов и секрета предстательной железы. Ненасытная жадность заставляет женщину постанывать от наслаждения и издавать разные неприличные звуки.
  Как это часто бывает после продолжительного воздержания, Рустам слишком быстро эякулирует (использовать компьютерную графику и нарисовать эякуляцию Рустама как взрыв золотистых эманаций). Оксана всё слизывает и проглатывает, не прекращая оральных ласк. Её лицо лоснится от золотистых флюидов, как и тело гастарбайтера. Внутри Рустама так много мёда, что он кончает почти чистым мёдом; Оксана не может от него оторваться.
  Несколько пожилых людей "старой закалки" пребывают в откровенном ужасе от увиденного, не веря своим глазам.
  - Ты погляди, что устроили! - возмущённо восклицает сухонький ветеран с палочкой и с медалями в полпиджака, ни к кому конкретно не обращаясь. - При всех, а, при всех! Неужели до дома нельзя было потерпеть?
  Ему вторят две пожилые бабульки с тяжёлыми хозяйственными сумками:
  - Действительно, безобразие! Постыдились бы!
  - Форменное хулиганство! Нужно скорее милицию вызвать!
  - Это нынче мода такая, игнорировать окружающих, - обращается к бабулькам широкоплечий седоватый мужик, похожий на прораба со стройки. - Раньше надрали бы им жопу, вот была бы впредь наука, а сейчас их не трогают, вот и распустились.
  - Надо и правда сообщить в милицию... - ветеран нервно постукивает палочкой по полу. - Какая возмутительная мерзость! Какое свинство, какое непотребство!
  Слова у ветерана не расходятся с делом, он вскакивает с места и приплясывающей от переполнившего его негодования походкой направляется к переговорному устройству для связи с машинистом.
  Тем временем Оксану утомляют оральные ласки. Она снова взгромождается на Рустама верхом, пальцем оттягивает в сторону намокшие трусы и опускается горячей промежностью прямо на достоинство гастарбайтера, в котором ещё сохранилась эрекция.
  Озабоченные и неудовлетворённые подростки, кривляясь и строя из себя крутых кинооператоров, крутятся вокруг, запечатлевая на свои смартфоны секс во всех ракурсах. Ни Оксана, ни Рустам не обращают на них внимания. Подвигавшись несколько раз вверх-вниз, Оксана откидывается назад, упирается ладонями в колени Рустама и принимается остервенело на нём скакать, оглашая весь вагон воплями переигрывающей порнозвезды. Рустам уже не прикидывается спящим. Он тоже вошёл в раж и старается, раз уж припекло, отодрать похотливую тёлку по высшему разряду. Чинара и все клятвы совершенно вылетели у него из головы. Какие нафиг клятвы, главное не ударить в грязь лицом и показать всем местным, что мужики его национальности - настоящие крутые жеребцы!
  Под музыкальный фон (на усмотрение композитора) до зрителя доносятся отдельные фразы из жалоб ветерана в переговорное устройство:
  - ...пожилой человек... ветеран... инвалид... больное сердце... а тут такое... и как не стыдно... оскорблён до глубины души... бесчинство... хулиганьё... негодование... всему есть предел... при всём честном народе... средь бела дня... сию минуту примите меры!
  Затемнение. Следующая сцена.
  Адвокат Соплищев приближается к подземному переходу с большой красной буквой "М" и мурлычет себе под нос засевшую в голове песню Кобзона. Справа возле степенек, уходящих вниз, стоит на карачках сутулая богомольная старушка, бубнит какие-то молитвы и с равной периодичностью склоняется лбом до земли. Перед ней жестяная миска, наполненная мелочью. Напротив старушки, слева, примостилась беременная молодая девка с застывшим лицом даунихи. Проходя мимо них, Соплищев даже не думает подать милостыню. Как и большинство элитных адвокатов, он социал-дарвинист (режиссёру подумать, как донести это до зрителя), страстно желающий, чтобы все низшие ветви социального древа Линнея скорей бы уже отсохли и отвалились, перестав коптить воздух.
  Чуть ниже на ступенях сидит коренастый дядечка в круглых очках и играет на аккордеоне "Лаванду". Соплищев терпеть не может Софию Ротару, но плюс этой песни в том, что она вытесняет из памяти набившего оскомину Кобзона, чему адвокат только рад. Он спускается в переход и сразу же погружается в какофонию гнусавого голоса торговки фруктами, монотонно выкрикивающей:
  - Гранаты! Гранаты! Покупайте свежие гранаты! Груша! Хурма! Черешня!
  Слегка поддатого Соплищева внезапно тянет на шалость. В конце-то концов, разве он теперь не бог адвокатуры? Разве ему не подвластно всё?
  - Простите, - обращается он к торговке, подходя к её коробкам и ящикам с фруктами, - у вас гранаты какого типа - осколочные или кумулятивные? Я бы взял и тех и тех по полкило. Если ещё есть газовые, с "черёмухой", или светошумовые, тех тоже возьму парочку...
  Жирная низкорослая торговка, вся закутанная, несмотря на жару, в какие-то шерстяные платки, юбки, кофты, чулки, тупо смотрит на него как человек, только вчера приехавший из далёкого горного аула, далёкого от всего, в том числе и от тонкого интеллигентного юмора.
  Пока она хлопает глазами, к ней с Соплищевым бросается неприметный человек, на ходу докладывая в крохотную карманную рацию:
  - Приём, приём! Как слышно? Наблюдаю факт покупки и передачи боеприпасов! Приступаю к задержанию! Высылайте подкрепление!
  Убрав рацию в карман, человек хорошо отработанным движением выхватывает табельный пистолет и удостоверение.
  - Это ФСБ! Всем стоять, никому не двигаться! Вы арестованы! Руки за голову, лицом к стене! Сцепить руки в замок! Встать на колени!
  Ни торговка, ни Соплищев не шевелятся. Прохожие воспринимают агента как пустое место, задевая и больно пихая его локтями и сумками. Лишь с некоторой задержкой адвокат вспоминает свой разговор с другом - о сотнях агентов, замаскированных под обычных людей.
  С ещё большей задержкой реагирует на происходящее торговка. Она видит нацеленный на неё пистолет, слышит слова "боеприпасы", "ФСБ" и "арестованы" и её прорывает. Её необъятная утроба издаёт громкий бурляще-клокочущий звук и через мгновение (использовать компьютерную графику) рядом с торговкой уже дымится свежая куча фекалий, величиной с крупный муравейник.
  Соплищев инстинктивно прижимает к лицу пиджак и порывается дать дёру. Агент в то же самое время бросается к торговке и нога адвоката случайно ставит ему подножку. Агент спотыкается, теряет равновесие и летит кувырком прямо в дерьмо. Его лицо синеет, глаза выпучиваются до невероятных размеров, как у Шварценеггера в фильме "Вспомнить всё", он задыхается, хрипит, жадно ловит ртом воздух, бьёт себя кулаком в грудь, пытается достать рацию и в конце концов захлёбывается кашлем пополам с приступом жесточайшей рвоты. Его тело беспомощно елозит по полу, ноги дрыгаются, раскидывая в стороны коробки с фруктами и агент наконец умирает в страшных мучениях.
  Оператор должен показать крупным планом лицо торговки, как бы намекая зрителю, что сейчас будет раскрыт какой-то её секрет.
  Короткая сценка показывает далёкий горный аул, поблизости от которого с неба падает метеорит. Жители этого аула не смотрят фантастические фильмы ужасов и потому не боятся ничего, упавшего из космоса. Они мусульмане и для них метеориты - это огненные камни, которыми Аллах пуляет в злобных джиннов, когда те пытаются ворваться на небеса (режиссёру подумать, как донести это до зрителя). Торговка идёт по горной тропе. Её муж пасёт где-то неподалёку отару овец и она несёт ему еду. Вместо того, чтобы продолжить путь, торговка сходит с тропы и идёт к месту падения метеорита.
  В каменистой земле дымится глубокая воронка, откуда исходит подозрительное фиолетово-зелёное свечение. Без малейших колебаний толстуха подходит к самому краю, заглядывает вниз, естественно срывается и скатывается в воронку... Тем самым зрителю даётся понять, что торговка - не простой человек, с ней что-то произошло! Что-то изменило её навсегда - нечто необычное и непостижимое, имеющее чуждую, внеземную природу...
  Увидев смерть агента, торговка издаёт полоумный визг и убегает, еле-еле передвигая свой неохватный зад и смешно косолапя тумбообразными ногами. От её фекальной кучи поднимаются фиолетово-зелёные флюиды и за считанные мгновения расползаются по замкнутому пространству подземного перехода (использовать компьютерную графику). Качественная ткань от Роберто Кавалли защищает дыхалку адвоката, а вот с остальными людьми - всё иначе. Флюиды производят сокрушительный эффект, действуя одновременно как слезоточивый газ, отравляющее вещество удушающего и раздражающего действия, рвотное и слабительное. Люди начинают метаться и сбивать друг друга с ног; кто-то хватается за живот, кто-то за горло; все мычат, стонут, хрипят, блюют, пачкают штаны и юбки - себе и окружающим. Аккордеон захлёбывается резкой трелью умопомрачительных синкоп и наконец-то затыкается.
  Нацелившись на вход в метро, Соплищев на цыпочках лавирует между людьми и их зловонными выделениями. Всё, чего ему хочется, это побыстрее убраться.
  Едва он проходит сквозь стеклянные двери, как сверху, на улице, раздаётся оглушительный визг тормозов и грохот столкнувшихся машин, затем ещё и ещё. Этому вторит чей-то пронзительный вопль, после которого в переход, гремя по плитке, влетает жестяная миска, из которой во все стороны брызжет мелочь.
  Слышится возглас "Грёбаная дауниха!" и топот множества ног, в переход врывается отряд спецназа ФСБ в касках, бронежилетах и с автоматами. Врывается - и тут же попадает под действие фиолетово-зелёных флюидов. Спецназовцы кашляют, хрипят, отворачиваются, прячут лица в ладонях. Не растерявшийся командир кричит:
  - Всем надеть противогазы!
  Спецназовцы достают из подсумков противогазы и торопливо натягивают, после чего с некоторой опаской окружают распростёртое тело погибшего агента. Командир склоняется над ним и с досады бьёт кулаком по полу.
  - Проклятье, мы опоздали!
  - Что это, блин, такое? - с изумлением восклицает один из бойцов, указывая на источающую фиолетово-зелёные флюиды кучу.
  - Террористы предприняли химическую атаку, вот что это, блин такое! - отвечает командир, выпрямляется и окидывает взглядом переход. Никто из попавших под действие флюидов не сумел выбраться; переход завален телами. Многие уже околели, некоторые всё ещё конвульсивно подёргиваются в агонии. - Мы ждали взрывов, как в прошлый раз, а они сменили тактику, сволочуги!
  Командир раздаёт подчинённым приказы:
  - Ты, ты и ты - оцепить периметр. Ты - вызывай "химиков" и позвони криминалистам. Ты и ты - поищите и опросите свидетелей. Ты - возьми записи с камер наблюдения...
  Спецназовцы расходятся. Их командир снова склоняется к погибшему агенту. (Музыкальный фон на усмотрение композитора.)
  - Покойся с миром, брат. Я обязательно найду и покараю тех, кто тебя прикончил!
  Затемнение. Следующая сцена.
  Состав замедляет ход и останавливается посреди тоннеля. Машинист с небольшим дефектом речи (как это принято в метро) что-то невнятно бубнит про технические причины и призывает пассажиров сохранять спокойствие.
  Музыкальный фон должен нагнетать тревожное ожидание. Юра расстёгивает тонкие кожаные ремешки на затылке и снимает маску. Люди невольно подаются вперёд и упираются взглядом в налитый кровью раззявленный влажный кратер, посреди которого жалкой блямбой трепыхается бесполезный язык.
  Люди издают коллективный вздох ужаса и непроизвольно отшатываются назад. Нижняя часть лица Юрия выглядит ужасно и отвратительно, она похожа на зев некоего инопланетного существа, которое готово вот-вот на кого-нибудь наброситься и растерзать. В глазах пассажиров, даже в мутных Лёнькиных глазах, Юра мгновенно теряет свою человеческую природу и превращается в пугающего нелюдя, в чудовище, от которого не спасёшься, потому что бежать некуда - запертый вагон застрял посреди тоннеля (режиссёру подумать, как донести до зрителя этот массовый испуг). По всей видимости Юра это прекрасно понимает, потому что выставляет своё увечье вперёд и делает угрожающие движения в сторону ближайших пассажиров.
  - Х-х-э-э! Х-хэ-э-э!!!
  Немолодая дама роняет веер и хватается за сердце.
  - Ой! Ой!!!
  Её глаза закатываются и она, обмякнув, валится набок.
  Молодая мамаша тоненько визжит. Кирюша визжит так же тоненько. У обоих по шортикам расплываются влажные жёлтые пятна. Мамаша валится в обмороке на шевелюру с бородкой, маленький Кирюша съезжает на пол.
  - Д-д... Д-д-д-д... - У шевелюры с бородкой от ужаса стучат зубы, глаза закатываются и он отключается, откинув голову назад.
  Шурик резко делает покер-фейс, тянется руками к очкам, его колени подгибаются и он валится на пол, как подкошенный.
  - Ы! Ы-ы-ы!!! - Лёнька истово крестится и машет руками, словно средневековый крестьянин, повстречавший нечистую силу, после чего поворачивается и на негнущихся ногах делает несколько шагов. Кровь ударяет ему в голову, рука на поручне разжимается и Лёнька со всего маху летит на пол.
  - Х-х-э-э! Х-хэ-э-э!!!
  Юра бросается на пассажиров то в одну, то в другую сторону. Люди в панике отступают, а отступать некуда, в результате чего они просто топчутся на месте, сгрудившись в одном конце вагона. Показать крупным планом перекошенные от ужаса лица и громко вопящие рты. Под ногами у всех хлюпает большая лужа желтоватой жидкости. Кто-то бьёт ладонью по окнам, пытаясь привлечь внимание пассажиров в соседнем вагоне, но стёкла настолько запотели из-за жары и духоты, что сквозь них ничего не видно. В панике никто не догадывается связаться с машинистом.
  Монструозный Юра неторопливо надвигается на людей, не прекращая делать угрожающие жесты и шипеть. В условиях стресса на жаре и духоте давление скачет легко и быстро. То один, то другой пассажир хватается за сердце и валится на пол, прямо в желтоватую лужицу. Отключаются все - и щупленькие слабаки, и крепкие бывалые здоровяки, и изнеженные нимфетки, и стервозные бабы, привыкшие пить из других кровь.
  Оператор должен показать крупным планом юрино лицо, как бы намекая зрителю, что он сейчас что-то узнает.
  Впервые это случилось с Юрой в трамвае, в одном из окраинных спальных районов Москвы. До Юры докопался кондуктор - трезвый, но не менее настойчивый, чем Лёнька. Маска оказалась снята и пассажиры, все до одного, от ужаса и отвращения попадали в обморок. Была пятница, двадцатое число, все получили на работе зарплату, так что карманы у всех оказались набиты деньгами. Юра решает проучить людишек, не давших ему нормально воспользоваться транспортом, и забирает все деньги себе (режиссёру подумать, как донести это до зрителя). Возмездия Юра не боится. Как известно, при потере сознания вследствие стресса или чего-то ещё, начисто отрубается кратковременная память и человек потом не может вспомнить, что же повергло его в обморок. Недаром такое состояние называется "беспамятством". Кто-то наверняка спишет отключку на перепад давления, кто-то на плохую экологию...
  С той поры так и повелось. Как только у нигде не работающего Юры заканчиваются деньги, он идёт в общественный транспорт и там разживается наличкой. Москва большая, очень большая, можно раз за разом выбирать разные маршруты и не пересекаться ни с кем из прошлых жертв. Снимай маску в день получки и собирай урожай...
  Подождав, пока все пассажиры затихнут, Юра достаёт из рюкзака два сложенных баула, с какими ездят челночники. А дальше начинается привычное дело - Юра обходит пассажиров и собирает наличку. Часы, украшения и брендовые шмотки он не трогает, лишний геморрой со сбытом ему не нужен. (В качестве музыкального фона можно пустить что-нибудь русско-народное, залихватское, с переливами на баянах и треньканьем на гуслях и балалайках, в духе "Заиграй, моя волынка", "Посею лебеду на берегу" или "У нас нынче субботея".)
  Очередной флешбек Юры. Однажды поздно ночью он снимает маску перед машинистом метро на конечной станции. Машинист падает в обморок и Юра забирает у него специальный трёхгранный ключ, которым машинисты могут открывать двери между вагонами.
  Режиссёру придётся как-то передать зрителю, что Юра всегда считал себя жертвой, которой всё общество должно за полученное увечье. Так что отъём чужих денег он воспринимает как сбор этого самого долга с населения. По факту же Юра превратился в расчётливого грабителя, озлобленного на весь мир. Жертва незаметно для себя сделалась хищником. Мир обезобразил его и Юра возненавидел этот мир. Люди вокруг были здоровы, красивы и полноценны и он начал презирать их, считать их дойным скотом. Отъём денег стал его местью обществу за собственное уродство...
  Набив рюкзак деньгами, Юра открывает трёхгранным ключом дверь в соседний вагон. Тамошние пассажиры ничего не видели сквозь запотевшие стёкла и потому оказываются не готовы к ТАКОМУ. Оператор должен показать дверной проём и удаляющуюся спину Юрия. Слышны оголтелые вопли и истошные визги. Зритель сам додумает остальное.
  Так из первого вагона Юрий проходит через весь состав и к последнему вагону оба баула и рюкзак оказываются набиты деньгами под завязку. Когда состав трогается, камера как бы зависает внутри него на одном месте (использовать компьютерную графику) относительно его движения. Перед зрителем должны проноситься вагоны, где видна одна и та же картина - сплошь бесчувственные тела. У последней двери последнего вагона стоит Юра с набитыми баулами. На следующей станции двери открываются, Юра выходит и сразу сворачивает налево, к эскалатору. Никто его не останавливает и не пытается задержать.
  Забегая вперёд, можно указать, что это та же самая станция, противоположный вестибюль которой перекрыт спецназом ФСБ из-за фиолетово-зелёных флюидов...
  Затемнение. Следующая сцена.
  Состав тронулся и возобновил движение. Перевозбудившемуся Рустаму претит пассивная роль, поэтому он опрокидывает Оксану на сиденье, задирает ей ноги чуть ли не до ушей и яростно дерёт, так, словно это последний секс в его жизни. Его сильные руки больно мнут и тискают грудь женщины прямо через блузку и лифчик. Перед самой остановкой он переворачивает Оксану, ставит на четвереньки и, не сбавляя темпа, жарит раком, крепко ухватив за волосы, как несколько раз видел в порнухе. Вскрики и стоны Оксаны переходят в вой, Рустам издаёт низкое утробное рычание; его заросший волосами лобок со звонкими шлепками соприкасается с упругой женской задницей.
  Напротив них Лёша запустил Маше руку под подол лёгкого ситцевого платьица. Чтобы ему было удобно, Маша подняла одну ногу и закинула ему на плечо. Лёша шурует весьма неплохо - живот и таз Маши постоянно сотрясаются от оргазмических конвульсий. Стесняясь голосить как Оксана, Маша крепко стискивает зубы и еле слышно мычит. О том, насколько ей хорошо, можно судить по раскрасневшимся нежным щёчкам, похожим на две половинки спелого персика.
  Как только состав подъезжает к станции и двери открываются, Лёша и Маша, не сговариваясь, вскакивают и пулей вылетают наружу. Зрителю должен быть понятен их порыв - кому же охота связываться с полицией в самый разгар любовной страсти?
  Они выскакивают в одни двери, а в соседние заходит полицейский наряд - старлей и двое молоденьких рядовых салаг. Выслушав жалобы ветерана, машинист конечно же сообщил об инциденте на станцию и запросил наряд к такому-то вагону.
  Зайдя в вагон, менты сразу же видят непотребство. Рустам зажмурился и полностью сосредоточился на процессе соития. Его ладони сжимают задок Оксаны и ритмично насаживают его на торчащее достоинство. По вагону разносятся чавкающие и хлюпающие звуки. От непрекращающегося любовного кайфа глаза Оксаны такие мутные, словно она обкурилась анаши.
  Старлей тормошит гастарбайтера за плечо.
  - Эй, ну всё, всё, хорош! Хорош, кому говорю! Прекращай!
  Паренёк-салага неуверенно мнётся у него за спиной, а вот его напарница оказывается решительнее. Подскочив к Оксане, она хватает её под руки, пытается поднять, встряхивает и тормошит.
  - А ну приходим в себя! Приходим!
  Очевидно старлей является для неё кумиром и непререкаемым авторитетом, которому она вольно или невольно старается подражать. Возможно, по младости лет, она в него даже чуточку влюблена...
  Оксана пребывает в состоянии полной прострации. Осмысленное выражение появляется в её глазах не сразу. Она очумело озирается и неловко поправляет на себе одежду.
  - Очухалась? - спрашивает старлей. - Молодчина, Победоносцева. Бери её под белы рученьки и пошли.
  Салага расцветает от похвалы старшего по званию и радостно кивает.
  - А ты, Остолопов, - командует старлей второму салаге, - бери этого жеребца. И не забудь про свидетелей и понятых.
  На самом деле фамилия салаги Апостолов, но все коллеги и сослуживцы зовут его "Остолопов", тем самым как бы намекая, что рядовой новобранец - растяпа и бестолочь. Видно, что старлей доволен Победоносцевой и ценит её успехи, а Апостолова просто терпит.
  Отдав распоряжения, старлей покидает вагон. Победоносцева помогает Оксане встать, берёт её сумочку и выводит на платформу. Рустам за это время успевает застегнуть ширинку и как ни в чём не бывало снова прикидывается спящим.
  Апостолов тоже пытается подражать старлею, но это выходит у него как-то неуверенно.
  - Э, фью, встаём! Слышь, встаём и идём на выход!
  Рустам изображает спящего, но на всякий случай покрепче хватается за поручень. Хитрый, как все азиаты, он видит, что мент - новичок и недотёпа, неопытный и слабый. Про себя Рустам твёрдо решает, что никуда с этим ментом не пойдёт и не позволит ему ничего сделать. (Остатки "Ред Булла" ещё не выветрились у него из головы, а подвыпившие обычно легкомысленно-самоуверенны - режиссёру подумать, как донести это до зрителя.)
  Рядовой Апостолов достаёт резиновую дубинку и её концом легонько тычет гастарбайтера в ногу.
  - Оглох? Э! Я с кем говорю? Подъём! И футболку обратно надень, в метро без одежды запрещено...
  "А, плевать, - думает он, боясь выглядеть в глазах пассажиров простофилей, слюнтяем и рохлей, - потом скажу, что было оказано сопротивление."
  С этими мыслями (режиссёру подумать, как донести их до зрителя) Апостолов бьёт Рустама дубинкой. Та моментально приклеивается к телу гастарбайтера, словно оно лоснится не от мёда, пота, "Ред Булла", феромонов и слюны Оксаны, а покрыто слоем мгновенного суперклея.
  Пассажиры с интересом наблюдают за вознёй полицейского с правонарушителем. Подростки, поначалу вроде бы убравшие смартфоны при появлении ментов, снова достают их и украдкой начинают снимать.
  Апостолов изо всех сил дёргает дубинку, стараясь оторвать её от тела Рустама, но всё без толку, дубинка приклеилась намертво. Рустам тоже понимает, что произошла какая-то фигня, тоже хватается за дубинку и пытается оторвать её от себя.
  - Отпусти! - требует полицейский. - Кому сказал? Немедленно перестань держать!
  - Я тебя не держу, э! Чё ты!
  Рустам пытается встать и окончательно потерявший самообладание Апостолов бьёт его ногой. Ботинок мгновенно приклеивается к телу гастарбайтера, как и дубинка. По какой-то непостижимой причине смесь мёда, пота, "Ред Булла" и феромонов, обильно смоченная слюной похотливой Оксаны стала обладать свойствами мгновенного суперклея!
  Поскольку из вагона никто больше не вышел, машинист думает, что уже всё и закрывает двери. Состав трогается и въезжает в тоннель.
  Страх облажаться перед начальством и заработать выговор оказывается сильнее страха перед непонятной фигнёй.
  - Не держи меня! - дёргается Апостолов. - Не держи, сука, не то хуже будет!
  - Я тебя не держу, да! Ты зачем сам ко мне прицепился?
  Рустам не меньше напуган непостижимостью происходящего. Он никогда не читал сказку "Медведь и лиса" и не понимает, что с ним не так.
  - За суку ответишь, ментяра!
  - За ментяру ответишь, падла!
  - За падлу ответишь, мусор!
  - За мусора ответишь, чурка!
  - За чурку ответишь, легавый!
  - За легавого ответишь, чучмек немытый!
  Рустам хочет сказать, что за немытого чучмека ответят мамка и сестра мента, которых он будет драть во все дыры как Оксану, но в это время Апостолов начинает бешенно брыкаться и вырываться, отчего его кепка слетает с головы. Салага, не подумав хорошенько, бьёт Рустама кулаком и кулак тоже приклеивается.
  Свидетели этой сцены откровенно в шоке.
  - Ну и милиция нынче пошла, - громко, во весь голос, замечает прораб со стройки, - с одним справиться не может. Раньше, бывало, хулиганы - человек пять-десять - в транспорте едут, так одного стража порядка хватало, чтоб их всех взять за шкирку и выкинуть за дверь. Не проблема. А иной раз и милицию не дожидались, сами их... того... А этот, гляди, вокруг него пляшет. Чего ты возле него пляшешь? Мент ты или кто?
  От неуклюжих попыток освободиться становится только хуже - Апостолов чуть ли не целиком приклеивается к Рустаму. Со стороны они становятся похожи на сиамских близнецов, сросшихся не одной какой-то частью тела, а чёрте как. Оба пыхтят, ругаются сквозь зубы, топчутся на одном месте и ничего не могут поделать.
  Глядя на них, ветеран с палочкой буквально сатанеет.
  - Тьфу, тьфу! Срамота, пуще прежнего! Там хошь мужик с бабой этим делом баловались, а здеся два мужика обнимаются - в общественном месте, при всём честном народе! Дожили... Ни стыда у обоих не осталось, ни совести, всё растеряли. Пидормоты проклятые! Ты гляди-ка, ничего не стесняются.
  Люди вокруг улыбаются, слушая патриархальные рассуждения ветерана и любуясь неуклюжим ментом. Состав замедляет ход и останавливается посреди тоннеля. Машинист с дефектом речи (как принято в метро) что-то невнятно объявляет про технические причины и про сохранение спокойствия. Однако Апостолову явно не до спокойствия. От стыда и смущения он чуть не плачет.
  - Да нет же, дедушка, вы не правы, - обращается он к ветерану. - Всё не так, ну что вы. Я не из этих, не из заднеприводных. Честное слово! Я ведь тоже воспитан в патриархальных традициях. У нас в семье все мужики форму носили...
  Он наконец замечает в руках окружающих (главным образом подростков) смартфоны.
  - Что? Эй, перестаньте! Люди... Что вы делаете? Пожалуйста... Не надо это снимать и выкладывать потом в интернет, ведь кто-нибудь может увидеть... Что тогда обо мне подумают?
  Следующие кадры должны поочерёдно показать главные страницы youtube.com и других популярных соцсетей - крупно, во весь экран. Видео с лапающимися ментом и гастарбайтером подписано: "Пидарасы в метро". Показать, с какой невероятной скоростью растёт число просмотров, лайков и репостов. Музыкальный фон на усмотрение композитора; уместен был бы гангста-рэп или хип-хоп.
  Ветеран вскакивает с места и подпрыгивающей от негодования походкой ковыляет к склеившимся Апостолову и Рустаму.
  - Тьфу, тьфу! Дай я тебе прямо в рожу плюну, похабник! Только и знаешь, небось, что блядство, разврат и содомию. Никакого уважения к окружающим. Ладно этот! - ветеран тычет палочкой в Рустама, избегая, впрочем, его касаться. - Азиат! Они там у себя кузнечиков жрут и жопу пальцем подтирают. Но ты-то, ты-то! Ты же наш, паскудник, ты ж свой! Что ж ты творишь-то, а? Как тебе не совестно? А ещё форму нацепил! Срамотища! Морда ты бесстыжая! Что ж ты свою форму таким непотребством-то оскверняешь? Тебе для того её государство выдало, чтобы ты в ней с мужиками лапался и давал им себя в жопу пялить? Дрянь поганая, как же ты после всего отцу с матерью в глаза смотришь? (Актёр, играющий ветерана, должен сыграть всю сцену страстно и искренне, олицетворяя своим персонажем царящий в обществе накал гомофобных настроений. При необходимости можно позволить актёру импровизировать и пускай не стесняется в выражениях. Зрителю это должно понравиться.)
  От столь тяжких обвинений Апостолов чуть не плачет навзрыд.
  - А я? - продолжает ветеран. - Что же тогда я? Я за это что ли в войну свою кровь проливал? За это? Чтобы такие как ты друг дружку в сраку пердолили? А? Что? Отвечай! Отвечай, тварь ты неблагодарная!
  - Да что вы... - лопочет Апостолов. - Я не такой... Люди добрые... Дедушка... Да что же вы... Не снимайте... Не из этих я, не из этих, у меня и невеста есть... Я никогошеньки не лапаю, я задержание произвожу...
  Хитрый, как и все азиаты, Рустам моментально ориентируется в ситуации:
  - Э, лапает, да! Гомодрил всего меня облапал, собака!
  - Пидор гнойный! - ветеран принимается лупить Апостолова палкой. - На вот, получай! Получай!
  Покраснев от натуги и переживаний, он вдруг хватается за сердце, роняет палочку и валится на пол как куль.
  Во весь экран крупным планом главные страницы youtube.com и других популярных соцсетей. Новое видео с заголовком "Пидарасы в метро убивают ветерана". С невероятной скоростью растёт число просмотров, лайков и репостов.
  Нарезка фрагментов телепрограмм и интервью, где своё мнение об инциденте высказывают известные и популярные персоны: Владимир Соловьёв, Дмитрий Песков, Иван Ургант, Ксения Собчак, Мария Захарова, Наталья Поклонская, дьякон Кураев, Игорь Верник, Маргарита Симоньян, Владимир Познер, Алексей Венедиктов, Герман Стерлигов...
  Понимая, что на его служебной карьере и личной жизни поставлен жирный крест, Апостолов в отчаянии воет и свободной рукой пытается рвать на голове волосы, но те подстрижены коротко, не ухватишь.
  - Позор-то какой! - рыдает он. - Позорище! Что теперь обо мне скажут? Так и будут думать, что я с мужиками круглые сутки кувыркаюсь...
  Не переставая выть и рыдать как девчонка, Апостолов тянется к кобуре и достаёт пистолет. Народ инстинктивно отшатывается, но снимать не перестаёт. Рустам замирает и старается не дышать, думая, что мент собрался его грохнуть - как виновника своего позора. То, что это и его позор, Рустам понимает не сразу. Его терзает лишь одна мысль: кто теперь будет отсылать деньги Чинаре?
  Состав трогается и быстро набирает скорость. Оператор должен показать крупным планом лицо Рустама, как бы намекая зрителю, что он сейчас заглянет гастарбайтеру в голову. И действительно, в кадре мелькает длиннющий ряд образов - Чинара, дети, родители, бабушки и дедушки, тёти и дяди, братья и сёстры - со стороны Рустама, со стороны Чинары... Бесконечная вереница лиц проносится перед мысленным взором Рустама.
  Но потом приходит понимание, что смерть - это ещё не самое страшное и Рустам благодарит Аллаха за то, что в его родных местах почти ни у кого нет интернета, а значит никто не увидит позорных кадров, как он с голым торсом лапается с ментом. В противном случае Чинара наверняка умрёт с горя от того, что он не просто изменил ей в Москве, а изменил с мужчиной. Родители окажутся навеки опозорены, детей подвергнут травле... От таких мыслей Рустам уже и сам хочет, чтобы мент его поскорей грохнул (режиссёру подумать, как донести это до зрителя).
  - Зачем дальше жить, если всё кончено! - трагически стонет Апостолов. - Для всех я теперь мент-пидарас, убивший ветерана. Бесполезно оправдываться, никто не станет меня слушать, никто не поверит. Родня от меня отречётся, невеста бросит, из полиции выпрут... А-а-а!!!
  С громким рёвом салага поднимает пистолет и шмаляет себе в висок. (Использовать компьютерную графику.) Показать в режиме слоумо как целый фонтан окровавленных кусочков кожи, комочков мозга и осколков черепной коробки обдаёт с головы до ног рядом стоящих пассажиров и окрашивает в алый цвет оконное стекло.
  Поезд подъезжает к следующей станции, двери открываются. Позабыв от шока русский язык, Рустам начинает дико верещать по-своему и выскакивает из вагона. Готовые войти пассажиры отшатываются от окровавленного полуголого человека, на котором повисло приклеенное безжизненное тело. Не переставая верещать, Рустам бежит к выходу, словно не замечая мёртвого Апостолова, который всё ещё с ним и чьё тело при каждом шаге мотается туда-сюда. Кто-то сам старается убраться у него с пути, кого-то он сам отпихивает. Люди останавливаются, глядят ему вслед. Многие сверяются со смартфонами, узнав в гастарбайтере и дохлом менте персонажей самых популярных за сегодня видео. Это ещё сильнее гонит Рустама вперёд, он торопится покинуть людное место, торопится скрыться от людских глаз (режиссёру подумать, как донести это до зрителя).
  Затемнение. Следующая сцена.
  Соплищев в вестибюле метро. Несмотря на жару, его колотит озноб. Он не совсем понимает, что недавно произошло, но догадывается, что приложил к этому руку и у него теперь большие проблемы. Настолько большие, что звание бога адвокатуры может его и не спасти.
  Сильный поток воздуха дует из вестибюля в переход, поэтому около турникетов совсем не ощущается непередаваемая вонь фиолетово-зелёных флюидов. Адвокат надевает пиджак и неуверенно оглядывается, не совсем представляя, как оплатить проезд. Когда он в последний раз был в метро, турникеты выглядели иначе, в них нужно было бросать пластмассовые жетоны. Теперь же никаких прорезей для жетонов нигде нет, зато висит реклама какой-то "Тройки".
  В этот самый момент старлей и Победоносцева проходят мимо Соплищева, ведя за собой Оксану. По пути Оксана немного прочухалась, её феромонно-сексуальная гиперодержимость пошла на спад и женщина начала осознавать, что вляпалась в новую неприятность - словно мало ей внезапного увольнения. В этой ситуации женщина не нашла ничего лучшего, чем включить режим ТП.
  - А что собственно происходит? - плаксивым голоском лопочет она с видом оскорблённой невинности. - Куда вы меня ведёте? Я ничего такого не сделала...
  Победоносцева на это насмешливо фыркает, а разморенный жарой старлей флегматично цедит:
  - Ага, совсем ничего, конечно. Давай, начни ещё нам тут дурочку корчить.
  Очевидно, что менты немало таких невинных овечек повидали и их вокруг пальца не обведёшь.
  Оксана хорошо помнит, что вытворяла в вагоне, но теперь, когда пик похоти прошёл, не понимает, что на неё тогда нашло и почему она повела себя так, как повела. Сексоголичка сексоголичкой, но это даже для неё чересчур. Теперь ей наверняка влепят штраф, платить который нечем, потому что с работы её попёрли и она до кучи ещё по уши в кредитах (режиссёру подумать, как донести это до зрителя).
  Женщина резко (как умеют только женщины) меняет тактику и пытается прикинуться жертвой.
  - Я не виновата! - с вызовом заявляет она. - Я ничего такого не хотела и ни о чём таком не думала, а тот тип сам на меня набросился. Да-да, точно! Я хочу подать заявление об изнасиловании.
  - Разберёмся, - флегматично отвечает старлей и распахивает перед Оксаной дверь комнаты полиции, расположенной возле касс.
  Оксана упирается и Победоносцева легонько вталкивает её внутрь.
  Женщина кажется Соплищеву знакомой и в его голове мгновенно рождается план. План кажется ему гениальным, достойным бога адвокатуры, которому дозволено всё. Что будут делать фсбешники, чтобы найти виновных в гибели их агента? Они справедливо решат, что он подался в бега и начнут искать беглеца. Им и в голову не придёт, что подозреваемый остался в двух шагах от места преступления, буквально у них под носом, а значит это место, эта станция метро и конкретно та комната полиции - самое безопасное для Соплищева место на всём белом свете.
  Адвокат поправляет причёску, суёт в рот мятную конфету и уверенным шагом направляется вслед за Оксаной.
  - Куда? - бросается к нему старлей и наталкивается на визитку.
  - Моя фамилия Соплищев, - представляется адвокат и показывает на понурившуюся Оксану. - Я по этому делу.
  Женщину уже усадили к столу, за которым усталый и размякший от жары капитан потеет перед вентилятором.
  - Быстро вы, если поняли... - лениво цедит капитан, беря чистый лист бумаги для составления протокола.
  - Работа такая, - пожимает плечами Соплищев и присаживается сбоку.
  - Ну, а если поняли, ваша клиентка утверждает...
  - Простите, - перебивает капитана Соплищев, - эта дамочка не моя клиентка, я её знать не знаю и мне на неё плевать с высокой колокольни. Я представляю здесь интересы того честного, трудолюбивого и замечательного человека, которого она огульно обвиняет в изнасиловании.
  Такого поворота в полицейской практике ещё не было, как впрочем и в адвокатской практике Соплищева. Но ведь он же теперь бог адвокатуры, которому подвластно всё!
  Старлей, капитан и Победоносцева изумлённо переглядываются, однако возразить им нечего. Никаких очевидных нарушений налицо нет.
  - Мы пока в процессе установления личности вашего подзащитного, - говорит капитан. - Поняли? Во-от... Не подскажите пока его имя-фамилию?
  - Сейчас он вам сам всё скажет, - ловко выворачивается Соплищев, который понятия не имеет, как зовут Рустама. - Моему клиенту нечего скрывать. Кстати, где он?
  Капитан вопросительно глядит на старлея.
  - Остолопов сейчас приведёт, вместе с понятыми и свидетелями, - отвечает тот.
  Адвокат как ни в чём не бывало кивает. Без клиента ему даже лучше - можно не бояться, что тот невзначай что-нибудь ляпнет.
  - Ну-с, а пока его нет, какие доказательства его вины намерена предъявить так называемая "пострадавшая"? Каким образом мой подзащитный её, так сказать, "насиловал"? Может она предоставить образцы ДНК?
  - Да он меня и так и этак на сидении вертел! - восклицает Оксана, задохнувшись от возмущения. - Я вся с головы до ног в его ДНК!
  - Как интере-есно... - насмешливо тянет Соплищев. - А на моём подзащитном будет ваша ДНК? Может это вы его по-всякому вертели на сидении?
  Насупившаяся Оксана молчит. Если дело дойдёт до анализа ДНК, то ведь и впрямь неизвестно ещё, на ком его найдут больше и кого обвинят в домогательствах.
  - Есть свидетели, - встревает Победоносцева, видимо поддавшись негласной женской солидарности. - Сообщившие об инциденте пенсионеры, чьи моральные устои...
  - Ага! - победно восклицает Соплищев. - Пенсионеры! Выжившие из ума старые пердуны, одуревшие от жары и склероза! Первое же психиатрическое освидетельствование покажет, что эти маразматики, это напичканное под завязку таблетками старичьё, не способно отличить жопу от пальца...
  - Но-но! - строго прикрикивает на него капитан. - Вы тут, пожалуйста, эпитетами не разбрасывайтесь, поняли меня! Все когда-нибудь состаримся и неизвестно ещё, что с нами тогда будет...
  Адвокат наклоняет голову, соглашаясь с железобетонной справедливостью капитанской философии.
  - Да как вы смеете! - взвивается Оксана, набрасываясь на Соплищева. - Негодяй! Все вы, мужики, одинаковы! Мужланы! Скоты! Самцы! Грязные похотливые животные! Вонючие шовинистические свиньи! Вам лишь бы воспользоваться беззащитной девушкой, а потом её же во всём и обвинить!
  Её словам не хватает уверенности и это все замечают.
  - Начинается! - фыркает адвокат. - Понеслось говно по кочкам! Феминистическое говно. По существу, как я понимаю, вам сказать нечего?
  В форсмажорных ситуациях женские мысли скачут галопом, перепрыгивая с одной идеи на другую.
  - Слушайте, - тихо говорит Оксана, у которой хоть и прошла сексуальная гиперодержимость, но всё ещё осталась сексуальная неудовлетворённость, подсказавшая ей идею совместить приятное с полезным, - может ну его нафиг этот протокол и всю остальную тряхомудию, а? Давайте договоримся. Честно, я сама не знаю, что на меня нашло. Обычно-то я совсем-совсем не такая. Тот парень, гастарбайтер... В обычной ситуации я бы на него даже не взглянула. Ну... Гастарбайтер же. Ф-фу-у! А тут вдруг так неожиданно распалилась... и он рядом... ну и набросилась на него. До сих пор не отпускает... В общем, давайте вы меня хором трахнете и мы разойдёмся, договорились?
  Постукивая по бумаге ручкой, капитан вопросительно приподнимает брови и поворачивается к Соплищеву. Тот, хоть и ехал к любовнице, понимает, что халявный секс - это законный повод задержаться здесь подольше. Вдобавок Оксана кажется ему весьма миловидной особой и фигурка у неё очень даже ничего.
  - Защита возражений не имеет, - говорит он.
  - Ступай, найди этого дебила Остолопова, - приказывает капитан Победоносцевой, - и передай, что свидетели с понятыми больше не нужны. Поняла меня? И чурека тоже можно отпустить.
  - Только сперва деньги у него отберите, - напоминает старлей. - Все, какие есть.
  Победоносцева молча обдаёт мужиков презрением и выскальзывает за дверь. Неизвестно, что теперь будет с её чувствами к старлею...
  Скомкав недописанный протокол, капитан кидает его в урну.
  - Мы как будем - все разом или по очереди, если понимаешь?...
  Пока Оксана раздумывает, какой вариант был бы предпочтительней, снаружи врывается возбуждённая Победоносцева.
  - Это везде! - кричит она, демонстрируя старшим по званию свой смартфон. - По всему интернету и по всем каналам ТВ!
  Крупным планом показать экран её смартфона. Крутится видео. Дрыгающееся изображение, как обычно бывает при уличной съёмке на бегу, демонстрирует улепётывающего со всех ног мужчину, в котором старлей и Оксана узнают гастарбайтера Рустама. К его телу всё ещё приклеен мёртвый Апостолов. Из раздроченной башки салаги на асфальт капает кровь и мозги, помечая путь Рустама непрерывным пунктиром.
  Бегущая строка даёт ссылки на самые популярные ролики рунета. Победоносцева переходит по ним и зритель видит, что к уже известным видео о пидарасах в метро добавлено ещё одно: "Самоубийство пидараса в метро". Видно, как под вопли пассажиров салага вышибает себе мозги.
  - Твою ж мать... - Капитан с такой силой хватается за голову, словно это в него выстрелили из табельного оружия. - Твою ж мать! Твою ж мать!!!
  - Это ещё не всё, - продолжает Победоносцева. - Подъехал состав, а в нём пассажиры все того, без чувств. Все до единого.
  - Опять теракт! - стонет старлей. - Ну почему именно в мою смену...
  - Разговорчики! - рявкает на подчинённых капитан. - В сраку ваш теракт, поняли меня! Терактами у нас ФСБ занимается, вот им и флаг в руки. - Он стучит пальцем по смартфону Победоносцевой. - А мы с вами обязаны догнать этого козла и поквитаться с ним за нашего товарища Остолопова. Поняли меня? Плевать, что он всего лишь салага. Это дело принципа! Честь мундира и всё такое, поняли? Я его, тварюгу, лично пристрелю!
  Полицейские всем скопом выбегают вон. Через минуту, на ходу стягивая противогаз, входит командир спецназа ФСБ.
  - Где все? - спрашивает он у Оксаны и Соплищева.
  - У них товарищ погиб, - объясняет адвокат. - Они преследуют виновного, какого-то гастарбайтера, наверняка очень опасного преступника. - Соплищев благоразумно игнорирует тот факт, что несколько минут назад сам же характеризовал Рустама как честного, трудолюбивого и замечательного человека. - Я таких много повидал, знаю. Дед Ахмед, например... Мерзкие личности. Понаедут, понимаешь ли, из своих аулов...
  - А ещё на станции теракт произошёл, - добавляет Оксана и начинает всхлипывать в порыве искренних чувств. - Все люди в поезде мёртвые...
  - Не мёртвые, а бесчувственные, - поправляет её Соплищев. - Разные вещи.
  - Всё равно, - Оксана ищет в сумочке носовой платок. - Так жалко людей, так жалко...
  - Наверно использовали какой-то газ, - предполагает адвокат.
  При слове "газ" фсбшник напрягается.
  - В переходе тоже использовался неизвестный газ, так что весь этот вестибюль мы закрываем. Вы сами-то кто?
  - Я адвокат, - привычно представляется Соплищев и протягивает визитку.
  Спецназовец рассматривает аляповатый логотип конторы "Лямкин, Клямкинд, Блямкиндт и партнёры" и изящным движением возвращает бумажный прямоугольник владельцу, думая, что Соплищев - адвокат Оксаны, отмазывающий её от ментов (режиссёру подумать, как донести это до зрителя).
  - По всему выходит, что в самом метро и снаружи была осуществлена тщательно спланированная и скоординированная атака, так что мы займёмся обоими случаями. А вы свободны, нефиг вам тут делать. Не до вас сейчас...
  Спецназовец провожает Оксану и Соплищева к турникетам и знаком показывает дежурному, чтобы тот их пропустил. Женщина и адвокат сбегают по ступенькам к платформе и запрыгивают в поезд. Двое спецназовцев перегораживают лестницу и эскалаторы полосатой лентой и не пускают в эту сторону пассажиров, направляя их в противоположный вестибюль.
  И Оксана и Соплищев рады, что легко отделались. Напротив них состав действительно завален бесчувственными телами. Дежурная по станции то и дело порывается проверить их или оказать первую помощь, но рослый спецназовец удерживает её и что-то втолковывает, видимо предлагает дождаться парамедиков. (Музыкальный фон на усмотрение композитора.)
  Двери закрываются, состав въезжает в тоннель.
  - А я вас знаю, - неожиданно говорит Оксана Соплищеву. - Вы крутой адвокат, с которым встречается Надька, моя сестра.
  Картинным жестом Соплищев бьёт себя ладонью по лбу и вспоминает, что действительно видел у Наденьки фотографию, где она вдвоём с сестрой. То-то Оксана показалась ему знакомой...
  - Только она вам давно изменяет, - сочувственно добавляет Оксана.
  Соплищева будто окатили ушатом ледяной воды. Торговка, ФСБ, смерть агента - всё отходит на второй план.
  - С кем? - тихо спрашивает он.
  Оксана пожимает изящными плечиками.
  - Не знаю, мутный какой-то тип. Мне он сразу не понравился. Чую, поматросит её и бросит. Кстати, тоже адвокат. Фамилия у него какая-то... Обалдуйчиков или Обалдуйченко...
  - Обалдуйчицкий! - Соплищев со злости сжимает кулаки. - Мой извечный соперник! Мало того, что он постоянно пытается уводить у меня клиентов, так теперь ещё и до любовницы добрался! Ну ничего, я ему ещё покажу, он у меня попляшет! Я-то теперь бог адвокатуры, которому дозволено всё, а он как был гадёнышем мелким, так и остался. Но Надька-то, Надька!...
  Покачнувшись, адвокат хватается за поручень. Оксана видит, что вся эта бравада - напускная, а на самом деле Соплищеву очень плохо. Ей даже становится его жаль.
  - Что она в нём нашла? - с обезоруживающей растерянностью вопрошает он. - Чем я-то ей не угодил? Ведь всё ради неё делаю, буквально всё...
  - Ага, - кивает Оксана. - Она постоянно вашими подарками хвастается. Сучка крашеная...
  - Да что там подарки... - Соплищев машет рукой. - Разве мне жалко? Могу себе позволить, зарабатываю неплохо. В конторе я на хорошем счету... Чего ей ещё надо?
  - Зажралась просто, - высказывает своё мнение Оксана. - Избаловали вы её. С родителями такая же фигня была в детстве: всё лучшее - Наденьке-Надюшечке, а мне - шиш. Вот и превратилась Надюшечка из маленькой наглой засранки в большую жадную сучку. Хочет сразу двумя мужиками вертеть и обоих доить.
  Помолчав, Оксана переходит на заискивающий тон.
  - А вот меня никто и никогда не баловал. Всё, что у меня есть, сама заработала. Верите? Всегда Надьке завидовала. Ничего, зараза, не делает, а ходит, такая, расфуфыренная и всё-то на неё само сыплется. А почему ей, почему, интересно, не мне? Чем я хуже? Почему только к ней одной мужики липнут, а ко мне только одни проблемы? Привыкла, сучка, всё даром получать, вот ничего по-настоящему ценить и не умеет...
  - Ну, раз с Обалдуйчицким связалась, значит её счастливые деньки закончились, - подытоживает Соплищев. - Помяните моё слово, она ещё наплачется с ним горючими слезами. Этот гадёныш ещё никому ничего, кроме горя, не принёс. От него даже родители вешались - так у нас говорят...
  - Кстати, я Оксана. - Женщина выразительно заглядывает Соплищеву в глаза.
  - Иннокентий, - смущённо отвечает тот, не в силах оторваться от этих глаз. - Вы уж не обижайтесь за то, что я на вас сегодня так попёр. Просто, знаете... Кураж. Выиграл в суде дело, за которое никто браться не хотел. Ещё выпил потом немного... Ну, думаю, я теперь бог адвокатуры, мне подвластно всё! А тут менты вас ведут... И я такой: интересно, а смогу я отмазать гастарбайтера, которого не знаю и даже не видел - вот так, наугад, вслепую?
  Трепеща ресницами, как умеют только женщины, изо всех сил пытающиеся охмурить мужика, Оксана отворачивается.
  - Да и я тоже хороша, чёрте что устроила. Вообще-то я девушка приличная, ничем предосудительным не занимаюсь, потому-то до сих пор и одинока... - Она умышленно скрывает и игнорирует тот факт, что является конченой сексоголичкой, успешно отбивающей мужиков у других женщин.
  - Слушайте... - Соплищев аккуратно берёт её за локоть. - Я сегодня собирался отметить с Наденькой свой успех, но раз такое дело... Вы бы не хотели составить мне компанию? Конечно, если вы свободны...
  Оксана вспоминает про своё увольнение и про то, что завтра с утра не нужно вставать на проклятую работу.
  - Совершенно свободна! - Она прижимается к Соплищеву, позволяя тому обнять себя за талию. - Только мне надеть нечего...
  - Оксаночка, вы и так восхитительны! - искренне уверяет её Соплищев. - Если уж по-чесноку, то Надька проигрывает вам по всем пунктам! Давайте сегодня как-нибудь потерпим, а завтра сходим в ЦУМ и выберем что-нибудь... что-нибудь...
  - Миленькое? - подсказывает Оксана, видя, что адвокат замялся и не может подобрать нужного слова.
  - Вот-вот, это я и хотел сказать!
  Поезд подъезжает к следующей станции, двери открываются. Дежурный объявляет, что в связи с чрезвычайной ситуацией движение поездов на ветке приостановлено. Пассажирам предлагается пользоваться наземным транспортом.
  Взявшись за руки, счастливые Оксана и Соплищев выходят из вагона и следуют к эскалатору. (Музыкальный фон на усмотрение композитора.)
  Затемнение.
  Короткая нарезка из новостных программ разных телеканалов, сообщающих об установлении личности террористки, убившей в переходе замаскированного агента ФСБ. Крупным планом демонстрируется фотография жирной торговки.
  Затемнение. Следующая сцена.
  Небольшая комнатёнка, в которой царит полумрак. Окно завешено плотными шторами. В комнате несколько столов, заставленных мониторами и системными блоками компьютеров. В углу грязная смятая постель. По полу раскиданы предметы одежды, комиксы, обёртки от чипсов и батончиков, пустые бутылки из-под газировки. По стенам расклеены постеры с голыми тёлками. Возле двери стеллаж с книгами по программированию и прочим компьютерным заморочкам. На полочках также аккуратно расставлены фигурки персонажей комиксов и анимэ. Зритель должен сразу понять, что перед ним типичное жилище юного хакера.
  Он сидит за мониторами в засаленной майке и грязных трусах. Камера показывает его со спины, лица не видно; и так понятно, что оно обильно покрыто прыщами. Давно не видавшая расчёски шевелюра всклочена, худосочная спина ссутулилась. Пальцы хакера ловко бегают по клавиатуре. По экранам мониторов бегут строчки командного кода.
  Победным жестом хакер бьёт по клавише "Enter". В тот же миг на уличных мониторах, в изобилии встречающиеся по всей Москве - на площадях и вокзалах, в торговых центрах и т.д. и т.п. - резко вырубается вся реклама и прочая хрень, которую по ним круглосуточно крутят. Зритель должен догадаться, что хакер взломал сеть городских уличных экранов.
  Хакер взломал её не просто так, не ради юношеского самоутверждения, а ради конкретной цели. Взятая им из выпусков новостей, на всех экранах появляется фотография "террористки".
  Опять показать затемнённую комнату и дать крупным планом всклоченный затылок и сутулую спину, как бы намекая зрителю о том, что он сейчас что-то узнает про хакера. Короткая сценка демонстрирует салон авиалайнера. У всех пассажиров и стюардесс перекошенные от ужаса лица. Побелевшие пальцы намертво вцепились в кресла. В проходе несколько субъектов в арафатках, опутанные проводами и обвешанные взрывчаткой. Это шахиды, неведомо как попавшие на борт авиалайнера. Вскидывая вверх кулаки с зажатыми в них взрывателями, шахиды хором скандируют по-арабски: "Смерть проклятым неверным!", "Смерть проклятым неверным!" (дать перевод русскими субтитрами) - и все вместе, одновременно подрывают себя.
  Самолёт взрывается яркой огненной вспышкой в режиме слоумо (использовать компьютерную графику), в которой постепенно исчезают один за другим все пассажиры и стюардессы. Последней уносится в огненную пучину пара средних лет, которая тянет в сторону зрителя руки с затухающим постепенно криком: "Дрю-у-у-ня-а-а!!!"
  Теперь зритель знает, что Дрюня - это и есть тот юный хакер, который сводит счёты с террористами всех мастей, чтобы таким образом поквитаться за своих родителей, погибших в том авиалайнере.
  Расчёт хакера прост (режиссёру подумать, как донести это до зрителя). Обычных людей, особенно самозанятых, а также мелкий криминалитет всех мастей напрягают стандартные контртеррористические мероприятия правоохранительных органов - усиленное патрулирование городской территории, включая маленькие улочки и тихие подворотни, повсеместную проверку документов и регистрации, досмотр личных вещей и автомобилей и т.д. и т.п. Это усложняет людям жизнь и индивидуальное предпринимательство, особенно связанное с незаконной деятельностью, отчего люди испытывают недовольство. Чем больше неудобств, тем и недовольства больше. Особенно, когда индивидуальное предпринимательство и самозанятость сопряжены с некоторыми не совсем законными действиями. Честным гражданам и криминалитету одинаково не по душе обилие на улицах, в вокзалах, в торговых центрах и в прочих местах стражей правопорядка. Это можно проиллюстрировать различными диалогами на улицах, где братки, мелкие воришки и аферисты всех мастей мечтают перемочить всех террористов, чтобы шухер поскорее улёгся и жизнь снова стала нормальной.
  Скорее всего Дрюня знает это и рассчитывает на это. Его действия придают общему накалу ненависти конкретное направление. Он показывает общественности лицо конкретной "террористки". На самом деле толстуха конечно же не террористка, но Дрюня этого не знает, так её охарактеризовали СМИ и хакер ориентируется прежде всего на них. Такова трагедия нашего времени! СМИ по сути программируют массовые умонастроения, влияют на граждан.
  Люди видят на уличных экранах ту, из-за которой всё якобы началось, ту, кто во всём якобы виновата. Большего толпе и не нужно. Прохожие, таксисты, лохотронщики, бомжи и профессиональные побирушки, цветочные торговцы и прочие видят фото "террористки" и глухо ропщут, готовые разорвать её на куски. Можно проиллюстрировать это, показав, как кто-нибудь цедит сквозь зубы: "Встречу эту тварь - убью на месте!"
  Все, даже дворовые гопники, начинают внимательно присматриваться к прохожим - не с целью отжать бабло, а чтобы не прозевать "террориста" и с чистой совестью отмудохать.
  Огромный уличный экран стоит и на площади перед вокзалом (неважно, каким именно), куда из последних сил приковыляла жирная торговка, чтобы сесть скорее на поезд и убраться из проклятой Москвы, где её так напугали.
  Как раз в этот самый момент на экране вовсю красуется её фото. Неудивительно, что бабу начинают узнавать. Первым подаёт голос маленький ребёнок, сын таксиста-кавказца, непосредственный, как и все дети.
  - Это она! Она! - Он дёргает отца за руку. - Папа, это она!
  Пронзительный голосок маленького кавказца разносится по всей площади. Люди оборачиваются. Раздаются новые возгласы:
  - Правда она!
  - Точняк!
  - Как на фотографии!
  Торговцы газетами и цветами, привокзальные лохотронщики, распространители рекламы, продавцы шаурмы - "террористку" узнают все. Кто сомневается, смотрит на экран, потом на толстуху - и вот оно.
  Подобно древнему Вавилону, вокзальная площадь наполняется разноязыким гомоном. Представитель каждой нации обращается прежде всего к своим соплеменникам с предложением что-нибудь сделать. Привокзальный народ обступает толстуху плотной толпой. Подтягиваются даже дворники, парковщики, носильщики багажа...
  - Убийца! - орут толстухе перекошенные от злобы лица. - Всё из-за тебя! Тварюга поганая! Террористка! Никакого житья от вас, сволочей, не стало!
  Лиц вокруг так много и они излучают такую ненависть, что у толстухи рябит в глазах и начинает кружиться голова. Она шатается, но тумбообразные ноги и устойчивый центр тяжести удерживают её в вертикальном положении. Растерянно и беспомощно она топчется на месте, колыхаясь своими необъятными телесами.
  - Бей её, жабу старую! - хрипло орёт глухой дедок с тележкой из первой сцены, неведомо как попавший на вокзальную площадь.
  Перейдя от слов к делу, он сухим старческим кулачком засвечивает толстухе прямо в ухо.
  Призыв к действию моментально срабатывает в разъярённой толпе и на "террористку" сыплется град ударов. Кто бьёт руками и ногами, кто хлещет букетом цветов, кто свёрнутым в рулон журналом, кто пачкой рекламных листовок или грязной тряпкой с запахом шаурмы, кто костылём, кто сумочкой... (В этой сцене разумно было бы использовать профессиональных каскадёров. Музыкальный фон на усмотрение композитора.)
  Молодая побирушка, укачивая хнычущего младенца, вопит:
  - Я бы таких вешала! Вешала!
  - На фонарном столбе! - вторит ей бухая бомжиха с опухшей красной харей, на которой сияет синюшно-лиловый бланш под глазом.
  Толпа на мгновение замирает, а затем все, как по команде, переводят взгляд на ближайший уличный фонарь, к которому как раз подъехала ремонтная автовышка и двое индифферентных электриков забираются в подъёмник, чтобы что-то чинить.
  Таксист-кавказец говорит сынишке на ухо несколько слов, тот убегает куда-то и вскоре возвращается с мотком десятимиллиметровой 48-прядной страховочной верёвки из полиамида. Таксист неуклюже крутит верёвку, пытаясь завязать петлю. Недовольно морщась, к нему подходит то ли казах, то ли бурят и несколькими привычными движениями ловко делает на конце петлю. Двое молдаван-напёрсточников накидывают петлю толстухе на шею и затягивают узел. В это же время компания дагестанцев ненадолго экспроприирует автовышку. Робея перед дагестанцами, электрики скромно и безропотно отступают в сторонку и чешут в затылке. Один из дагестанцев забирается в подъёмник, ему дают конец верёвки и поднимают. Он привязывает верёвку на самом верху фонарной дуги, рядом с плафоном.
  Дворники приносят откуда-то стремянку. Стайка звенящих украшениями цыганок втаскивает и вталкивает толстуху на стремянку. Одни цыганки тянут её за волосы, другие пихают в колышущийся зад. Жирная "террористка" тяжело дышит и упирается, не хочет лезть. Стремянка под её весом скрипит и трещит. Платок у толстухи сбился, космы растрепались, круглая мордуленция разбита в кровь, тёмные глаза под монобровью ошалело вытаращены.
  - Стоять! - неожиданно раздаётся властный окрик. - Никому не двигаться! Немедленно прекратить самосуд!
  Толпа оборачивается и видит уже знакомый зрителю отряд спецназа ФСБ. У тротуара тормозит фургон телевизионщиков, из которого вылезают люди с камерой и микрофоном, чтобы сделать репортаж о линчевании террористки.
  - Мы берём подозреваемую в терроризме под арест, - объявляет командир спецназа. - Всем разойтись и не препятствовать правосудию.
  Из толпы летят выкрики:
  - Какое вы нахрен правосудие!
  - Ишь, припёрлись на готовенькое!
  - Нам приходится делать вашу работу за вас!
  - Старались бы лучше!
  - Дармоеды!
  - Лодыри!
  - Шкуры продажные!
  - Бесполезный сброд!
  - Сколько миллиардов храните дома наличкой?
  Толпа взрывается дружным рёвом и возобновляет линчевание. Говнистый старик из первой сцены хватает свою тележку за ручку и с разворота бьёт ею по стремянке, выбивая ту из-под толстухи.
  - На-кось, выкуси! - показывает он спецназовцам кукиш и разражается хриплым хохотом.
  "Террористка" повисает на верёвке, дрыгая жирными косолапыми ногами в шерстяных чулках. Её шлёпанцы один за другим слетают на землю, слюнявый язык вываливается изо рта.
  Телевизионщики, не веря своей удаче, снимают, стремясь не упустить ни одной подробности, электрики истово крестятся.
  Командир спецназа хочет шмальнуть в воздух, чтобы угомонить толпу, но в это время толстуха наконец умирает. Её обмякшее тело безжизненно повисает на верёвке (необходимо привлечь профессиональных каскадёров). А дальше происходит нечто необъяснимое.
  Сквозь одежду "террористки" начинает сочиться фиолетово-зелёное свечение (использовать компьютерную графику). Толпа невольно раздаётся в стороны. Внутренности толстухи издают знакомый зрителю клокочуще-бурлящий звук, но на сей раз гораздо сильнее. Срать толстухе уже нечем, поэтому на сей раз из неё извергается целый водопад урины, ещё более едкой и вонючей, чем фекалии в подземном переходе. Фиолетово-зелёная субстанция, попавшая в толстуху на месте падения метеорита, не теряет своих ядовитых свойств даже после гибели носительницы.
  Гуляющие над привокзальной площадью ветры моментально разносят фиолетово-зелёные флюиды по окружающей местности (использовать компьютерную графику). Собравшиеся люди зажимают носы, кричат, стонут, морщатся, бьют себя в грудь, хватаются за живот, блюют, дрищут, покрываются язвами - в общем, происходит то же самое, что и в подземном переходе, только в гораздо большем масштабе.
  Стараясь спастись от нестерпимой вони, люди пытаются убраться подальше, но ноги перестают их слушаться и они падают на землю, умирая в страшных корчах (если массовка начнёт переигрывать, то ничего страшного, в данной сцене это допустимо).
  Под действие ядовитых флюидов попадают все - и линчеватели, и невольные зеваки, и электрики, и телевизионщики, и спецназ, который на сей раз не успевает натянуть противогазы и корчится на земле вместе со всеми.
  Под музыкальный фон (на усмотрение композитора, но можно что-нибудь из классики - "Летний шторм" Вивальди или "Зимнюю бурю" Шопена) оператор должен показать людскую агонию крупным планом: вот чей-то широко раззявленный хрипящий рот, вот кровавые слёзы, льющиеся из закатившихся глаз, вот бьющееся в предсмертных судорогах тело, извергающиеся наружу кровавая рвота и кровавый понос (как и в случае с прилюдным совокуплением Оксаны и Рустама, не нужно бояться откровенных сцен; толика беспощадного реализма ещё никому не вредила)... Постепенно изображение должно переходить в режим слоумо, меняя амплитуду окружающей какофонии, состоящей из стонов, хрипов, рёва, плача, завываний, шумного извержеия телесных жидкостей, агонизирующего битья головой и конечностями об асфальт и т.д. и т.п.
  Из последних сил, уже умирая, телевизионщики всё-таки успевают пустить свой репортаж в эфир. Это можно проиллюстрировать короткой нарезкой новостных программ с разных каналов и офигевшими лицами ведущих, узревших сперва линчевание "террористки", а затем массовый падёж из-за воздействия фиолетово-зелёных флюидов.
  Затем в фургон телевизионщиков на полном ходу врезается бетономешалка и перед зрителем раскручивается новый виток трагедии. Фиолетово-зелёные флюиды воздействуют не только на пешеходов, они действуют и на автомобилистов, кому не посчастливилось в это время проезжать мимо вокзальной площади. Автовладельцы теряют управление, машины врезаются в дома, в ларьки, в столбы, в витрины магазинов, в цветочные тумбы, в другие машины... Со всех сторон доносится грохот, скрежет мнущегося металла, звон разбитого стекла, взрывы бензобаков и влажное чавканье, когда какого-нибудь пешехода размазывает по асфальту. Образуется массовая куча-мала, примерно как у Люка Бессона в фильме "Такси", только не локализованная в какой-то одной точке, а равномерно распространёная по всей округе.
  Музыкальный фон должен нагнетать трагичность. Камера неторопливо поднимается вертикально вверх, с каждым мгновением охватывая всё более и более широкий угол обзора. В кадр с каждым мгновением попадает всё более и более широкая панорама повсеместной трагедии, расходящейся веером от эпицентра на вокзальной площади. В один прекрасный момент в кадре оказываются и вокзальные платформы; сверху видно, как на них тоже бьётся в корчах народ, раскидывая в стороны свой багаж и задевая друг друга. Машинисты прибывающего поезда мало чем отличаются от водителей машин - попав под действие фиолетово-зелёных флюидов, они не успевают вовремя затормозить. Состав на полном ходу втыкается в тупик. Первый вагон сминается в лепёшку, последующие выгибаются длинной змеевидной дугой (использовать компьютерную графику) и по инерции вылетают на платформы и в зал ожидания, давя и снося всё на своём пути - пассажиров, тумбы с рекламой, газетные киоски, рамки металлоискателей, билетные кассы... Машинисты выбивают головой лобовое стекло и вылетают наружу в режиме слоумо.
  Показать крупным планом застывшее лицо мёртвого командира спецназа, искажённое предсмертными муками. Зритель должен сам решить, умер ли спецназовец с чувством выполненного долга, лицезрев казнь "террористки", повинной в смерти его товарища-агента, или же он умер, сожалея о том, что уходит слишком рано, когда ещё не всё в жизни сделано, не все важные дела закончены. Ни в коем случае не нужно навязывать зрителю готовое мнение, пусть додумывает сам, как хочет!
  Фонарная дуга, сделанная из мягкой дешёвой стали, сгибается под тяжестью повешенной толстухи, отчего та опускается на землю, прямо на застышее тельце глуховатого говнистого старичка с тележкой. Отчётливо слышен хруст ломаемых костей...
  Затемнение. Следующая сцена.
  Съёмочная группа какого-то телеканала (можно вымышленного, на усмотрение режиссёра) преследует на улице Рустама, на котором всё ещё висит приклеившийся Апостолов, точнее его мёртвое тело. Зритель видит дёргающуюся картинку, как обычно в репортажах такого рода. Оператор на бегу просто физически не может держать камеру ровно, хотя и очень старается. Репортёр не привык к таким марафонским забегам, он хрипло дышит в микрофон, дожидаясь удобного случая, чтобы хоть что-нибудь сказать зрителям.
  На улице очень жарко. Под солнцем клейкий слой мёда, "Ред Булла", феромонов Рустама и слюны Оксаны подтаивает, Апостолов постепенно отклеивается и шмякается на землю. Рустам не останавливается, а вот оператор замедляет ход, чтобы перевести дух и заодно запечатлеть мёртвого "героя" интернета крупным планом. Репортёр начинает тарабанить в микрофон с чудовищной одышкой, жадно хватая ртом воздух и держась за бок, в котором колет так, словно его пырнули ножом и лезвие всё ещё торчит в теле.
  - Итак... уважа... емые... зри... тели... а-ха... а-ха... вы ви... дите... одного из... предполага... а-ха... а-ха... емых... убийц... пожило... о-хо... о-хо... го ветера... на в метро... о-хох! Вы видите... что он одет... в форму полиции... уф... уф... так что можно заключить... что он на самом... деле является... действующим сотрудником... у-фф... МВД!
  Репортёра так и подмывает ввернуть что-нибудь саркастическое, вроде "моя милиция меня бережёт", но тут мимо съёмочной группы пробегают капитан, старлей и Победоносцева. Оператор нацеливает на них свою камеру.
  - Точно, товарищ капитан! - на бегу докладывает старлей. - Это Остолопов! Я его узнал!
  - Сам вижу, мудила! - огрызается капитан и прибавляет ходу. - А ну поднажали! Поняли у меня? Не то чурек удерёт...
  В попытке оторваться от преследователей, Рустам сворачивает в переулок, откуда как раз выходит Юра, нагруженный рюкзаком и баулами. От столкновения нос к носу оба летят на землю.
  - Стой! - орёт старлей. - Стой, сучара, не то хуже будет!
  Позади ментов, не отставая от них ни на шаг, несётся съёмочная группа, фиксируя всю погоню на камеру. Репортёр что-то пытается хрипеть в микрофон, пытается дать зрителю хоть какой-то комментарий, но одышка не позволяет ему произнести ни слова.
  Юра не телепат и потому не может знать, к кому именно обращены слова ментов - к нему или к истерично верещащему что-то гастарбайтеру. Учитывая образ жизни Юрия, всё может быть. Наивно думать, что ему должно было везти вечно. Рано или поздно любители незаконного обогащения всегда попадаются...
  Он проворно вскакивает и пускается бежать вместе с Рустамом дальше по улице. С баулами бежать тяжело, а жадность мешает бросить столько денег.
  - Да ты заманал! - Капитан встаёт в стойку, как на стрельбах, прицеливается и выпускает в беглеца всю обойму. Старлей и Победоносцева в точности повторяют все его действия. Все трое тяжело дышат, от жары и физического напряжения перед глазами плывут круги (режиссёру подумать, как донести это до зрителя), так что пули летят куда-то, только не в цель. А если точнее, они летят в рюкзак и баулы Юры. Те, по законам жанра, трещат по швам, рвутся на части и вся награбленная Юрием наличка разлетается во все стороны. Гуляющие по улицам ветры подхватывают купюры и заставляют их кружиться цветной бумажной метелью (использовать компьютерную графику).
  - Никому не подходить! - орёт капитан. - Никому ничего не трогать!
  Само собой, прохожие поступают в точности наоборот - со всех ног бросаются к деньгам, хватают кто сколько может, толкаются, пихаются, вырывают купюры друг у друга из рук, дерутся... В качестве музыкального фона сгодится бодрый и энергичный панк-рок, под который завязывается массовая давка и потасовка. Для репортёров сегодняшний день - настоящий подарок судьбы, столько сенсационных событий за раз!
  Как и при показе трагедии на вокзальной площади, здесь камера должна медленно подниматься строго вверх, показывая, как за халявными деньгами стекается люд с соседних улиц и переулков, цинично и бессовестно вовлекаясь в массовое побоище. Сверху видно, как мелькают сумки и тяжёлые подручные предметы, под ударами которых люди падают на землю и их просто затаптывают.
  Резкая смена ракурса. Камера снова на земле, показывает, как немногие окровавленные счастливчики, прихрамывая, разбредаются с карманами, полными денег, а на земле остаются лежать тела, десятки, может сотни или даже тысячи тел, задавленных и забитых насмерть. Среди этих тел показать крупным планом Юрия со скособоченной куда-то за ухо маской, Рустама, у которого на промежности темнеет след чьего-то огромного ботинка, репортёра и остальную съёмочную группу с торчащими из головы осколками камеры, старлея и капитана в нелепых позах...
  На некотором отдалении, под раскидистым тополем сидит прямо на земле Победоносцева, у которой хватило ума не лезть в давку. Девушка утирает пот со лба и нервно курит, неподвижно уставившись в одну точку...
  Затемнение. Следующая сцена.
  Шикарные хоромы на 25-м этаже. Из окон открывается потрясающий вид на центр Москвы. Это квартира Соплищева. В гостиной работает огромный плазменный телевизор, звук убран. На экране мелькают кадры с вокзальной площади и с уличной давки. По полу там и сям разбросаны предметы мужской и женской одежды. Тряпичный след ведёт прямиком в спальню, где среди мокрых от пота простыней кувыркаются Соплищев и Оксана.
  Далее (использовать компьютерную графику) камера как бы проносится сквозь все этажи фешенебельного дома до самого подвала. Видно, что несущие стены и фундамент обложены множеством больших пластиковых мешков, наподобие тех, в каких перевозят сахар. Чтобы зритель не гадал, на боку каждого мешка через трафарет выведено большими буквами слово "Гексоген".
  Камера проносится сквозь стену, вылетает наружу и начинает удаляться от дома. Под музыкальный фон (на усмотрение композитора) идут финальные титры. Под камерой, внизу, проплывают дома, улицы, переулки, машины, люди, скверы, детские площадки. Дом Соплищева удаляется, но остаётся в кадре.
  Затем камера вплывает в ещё один фешенебельный дом, проваливается в подвал и демонстрирует точно такую же картину - много-много мешков с гексогеном. Пролетев вверх, через все этажи, камера демонстрирует уже знакомую зрителю спальню, где на "траходроме" утомившаяся от бурного секса Наденька отдыхает на плече Обалдуйчицкого.
  Камера опять вылетает наружу и теперь удаляется таким образом, что в кадре остаются оба дома - дом Соплищева и дом Наденьки. Режиссёр должен рассчитать хронометраж этой сцены таким образом, чтобы успели пройти все финальные титры. И когда появится фраза "Конец фильма", оба дома расцветают яркими вспышками взрывов и оседают наподобие небоскрёбов в фильме Дэвида Финчера "Бойцовский клуб".
  Таким образом в финале у зрителя останется понимание того, в чём просчитались спецслужбы, подошедшие к борьбе с терроризмом чересчур шаблонно. Они ждали новых взрывов или какой-то иной атаки в метро, но террористы, вволю там набедокурив, сменили тактику и переключились на жилые дома, к чему никто оказался не готов (примерно так же было и в реальности). На наш взгляд, этот посыл очень важен и обязательно должен присутствовать. Несерьёзное вполне может содержать в себе крупицы серьёзного. Умный зритель наверняка это оценит...
  
  
  Апрель 2020 г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"