Альбера пригласили на день рождения. Пригласила Юля из соседней квартиры. Юля была на год старше Альбера и уже училась в мединституте. Нельзя сказать, чтобы они дружили. В детстве играли вместе во дворе, но во время учебы в школе у каждого была своя компания. Было 28-е февраля - последний день зимы. Альбер сидел у себя в комнате и читал книгу. Уроки на завтра были давно сделаны, и ничто не мешало вволю "полетать" в своих мирах. Раздался звонок в дверь. На пороге стояла нарядная Юля.
- У меня сегодня день рождения. Гости уже собрались. Приходи, - сказала она.
- Хорошо, - Альбер не мог отказать, тем более, ему сегодня что-то не читалось.
Через десять минут, умытый и причесанный, Альбер уже звонил в дверь соседней квартиры. Гостей оказалось немного: одноклассница Юли с мужем, еще одна старая подруга и одна новая подруга из института. Всех их, кроме мужа одноклассницы, Альбер знал. Была еще одна незнакомая девушка, невысокая, стройная, с большими насмешливыми глазами. Ее, как выяснилось, звали Аней. Альбера посадили рядом с Аней, поручив ухаживать за ней, что он с удовольствием и делал. Сегодняшнее празднование не выглядело особо веселым. Сначала долго ели и разговаривали. Муж одноклассницы рассказывал о своей службе, а был он военным, и много рассуждал о политике. С ним никто не спорил, и он, наверное, чувствовал себя в центре внимания. Рассказывали анекдоты, пили за здоровье именинницы и всех присутствующих. Потом танцевали. Аня сделала Альберу комплимент, сказав, что он отлично танцует, в чем он сам не был уверен. А вот она, действительно, танцевала здорово. После танцев пили чай, а затем стали расходиться. Оказалось, что основной компании идти вместе, только Ане нужно ехать на другой конец города. Муж одноклассницы пытался пойти ее провожать, но жена не пустила, тем более что был он в некотором "подпитии", так как уделял горячительным напиткам повышенное внимание.
- Альбер, проводишь Аню? - попросила хозяйка.
- Да, конечно, - сначала Альбер об этом даже не подумал, но теперь вдруг понял, что должен был сам предложить.
Аня отказывалась, уверяя, что прекрасно доберется одна, но ее уже никто не слушал. Альбер заскочил домой, надел куртку и шапку и, крикнув бабушке:
- Я иду провожать, - быстро захлопнул дверь. Кто этих взрослых знает: вдруг бабушка была бы против? А он ведь пообещал!
Альбер с Аней сели на троллейбус и долго ехали по заснеженному городу. Стекла заледенели, в троллейбусе было холодно. Они сидели на самой задней скамейке, тесно прижавшись друг к другу. Аня была в шубке, но без перчаток, и грела руки в складках куртки Альбера. Когда она наклонялась к Альберу, а происходило это довольно часто, так как троллейбус постоянно подбрасывало на ледяных ухабах, ее шубка щекотала ему лицо, и Альберу становилось особенно приятно. Троллейбус двигался медленно, постоянно тормозя на обледенелой мостовой, и поездка заняла почти час.
Конечно же, Аня и Альбер разговаривали. В основном говорила Аня. Как-то так вышло, что она начала рассказывать Альберу о своей жизни. Рассказывала она красочно, с подробностями. При этом одна ее рука, продетая под руку Альбера, прижималась к его боку, а вторая усиленно жестикулировала. Лицо же то приближалось, то отдалялось.
Выяснилось, что Аня живет вдвоем с мамой. Отца у нее нет. Школу она закончила полтора года назад. Поступала в мединститут, но провалилась. Устроилась санитаркой в больницу, где работает ее мама. Потом встретила человека, который показался ей идеалом мужчины. Он - художник, работал оформителем в рекламном агентстве и еще рисовал для души. Их бурный роман закончился свадьбой. Аня объяснила свою поспешность тем, что ей давно уже хотелось вырваться из-под материнской опеки, а тут представился такой случай! Но семейная жизнь оказалась несладкой. Муж много пил и ее приучал. Часто приходил домой нетрезвый, ругался, придирался к каждой мелочи, нередко даже бил Аню. А еще он ужасно ревновал ее ко всем и каждому. Стоило Ане задержаться после работы, он становился сам не свой, ругал ее последними словами, называя проституткой. Несколько раз поджидал ее возле работы, чтобы она никуда не пошла. Угрожал убить, если что-то про нее узнает. В общем, она от него ушла и подала на развод. Муж приходил просить прощения, но она его, конечно, не простила ("Такое не прощают!"), и развод состоялся. Теперь, как уже говорила, живет с мамой, работает санитаркой на ночных дежурствах. Это удобно - ночь дежуришь, потом два дня отдыхаешь. Готовится к поступлению в мединститут. Друзей почти нет. Вот только Юлька, которую она знает с детства, потому что раньше дружили их мамы.
Альбер слушал исповедь Ани как завороженный. Воображение рисовало трагические картины. Привычка ставить себя на место главного героя заставляла сопереживать сильнее. Он как бы сам чувствовал одиночество и безысходность после провала на экзамене, радость от встречи с художником, а потом злую обиду на то, что тот ничего не понимает и так глупо ревнует. И в конце глухую беспросветную ненависть к этому человеку и едва теплящуюся мечту о встрече с кем-то, кто по-настоящему поймет.
Они сошли с троллейбуса и еще минут десять двигались по каким-то улочкам, пока, наконец, не подошли к ее дому. Все это время Аня держала Альбера под руку и прижималась к нему, как бы ища защиты. От холода или от чего-то другого? Перед подъездом они остановились. Немного помолчали. Аня прощальным жестом протянула ему руку, а потом, как бы вдруг решившись, сказала:
- Может, зайдешь? Чаю попьем...
Альбер понимал, что уже поздно, бабушка будет волноваться, но желание еще хоть немного побыть с Аней победило. Они поднялись на третий этаж, и Аня открыла дверь своим ключом. Альбер украдкой взглянул на часы. Было одиннадцать ночи.
- Ничего, к двенадцати буду дома, - подумал он.
- Ты раздевайся, проходи, - услышал он голос Ани, которая уже скинула сапожки и шубку и теперь нетерпеливо тянула его за руку.
- Сюда проходи, в кухню. Сейчас будет чай. Мама сегодня на дежурстве, так что мы никому не помешаем.
Альбер вошел в кухню и сел на предложенный стул. Аня поставила чайник и примостилась за столом напротив. Ее ярко горящие глаза и раскрасневшиеся от мороза щеки были очень красивы. Аня продолжала что-то говорить, но Альбер уже ничего не слышал, лишь смотрел на нее, а в душе у него все росло и росло радостное восхищение. Они пили чай. Альбер отвечал на все вопросы невпопад и, кажется, этим сильно смешил Аню, так как она постоянно хохотала. Наконец, когда чай был выпит, Аня положила свои руки на руки Альбера и пристально посмотрела ему в глаза. Они сидели, держась за руки, и смотрели друг на друга. Потом Аня еле слышно прошептала:
- Поцелуй меня.
Альбер потянулся было через стол, но Аня, быстро разжав руки, кошкой скользнула к нему на колени и обняла. Лицо ее оказалось прямо перед лицом Альбера, их губы встретились. По телу Альбера прошла сладкая волна. Все крепче сжимая Аню в объятиях, он целовал и целовал ее. Целовал страстно и исступленно - он ведь в первый раз по-настоящему целовался. Потом он замер, продолжая обнимать, Аню и с наслаждением вдыхая запах ее духов. А руки Ани все гладили и гладили его.
- Поцелуй мне грудь! - вдруг услышал он ее голос, такой далекий и, в то же время, такой близкий и родной.
- А где она? - хотел было спросить Альбер, но не успел. Аня чуть расстегнула платье и ее правая грудь выскользнула в разрез, оказавшись прямо перед губами Альбера.
- Пойдем, здесь не очень удобно, - услышал он еще через некоторое время.
И они пошли в комнату и вскоре оказались лежащими на диване. Причем, Альбер лежал внизу, а Аня сверху, и ее руки, едва касаясь, так и летали вокруг него, от чего Альбер приходил во все большее и большее возбуждение. Альберу казалось, что это сон, что такого не бывает, просто не может быть!
И тут зазвонил телефон.
- Не обращай внимания! - шепнула Аня, продолжая гладить Альбера.
Но телефон все звонил и звонил. Он на несколько секунд замолкал, а потом принимался трезвонить опять, как бы говоря: "Знаю я, что вы здесь! Никуда не спрячетесь!" Аня неохотно оторвалась от Альбера, встала с дивана и вышла в коридор, где надрывался телефон. Альбер слышал ее отрывистые ответы: "Да. Я. Здесь. Хорошо". Потом Аня подошла к нему и шепнула на ухо: "Тебя". Альбер подошел к телефону, на ходу поправляя одежду. В трубке послышался взволнованный голос бабушки:
- Это ты, Альбер? Когда придешь?
- Уже иду! - ответил Альбер, ощущая угрызения совести. - Троллейбус долго ехал.
- Приходи поскорей, - сказала бабушка и положила трубку.
Альбер обернулся. Позади него стояла Аня со встрепанными волосами и в полурасстегнутом выходном платье.
- Тебе пора, - серьезно сказала она и обняла Альбера, встав на носки и прижавшись к нему всем телом. Альбер нашел ее губы и поцеловал, пытаясь вложить в поцелуй все, что не мог выразить словами.
Путь домой Альбер не помнил. Он все еще был там - в ее доме. Видел ее широко открытые глаза, чувствовал прерывистое дыхание, ощущал вкус губ. В голове крутились какие-то обрывочные мысли о том, что теперь он полюбил по-настоящему, встретил, наконец, свою судьбу.
Бабушка не ругала Альбера, сказала только, что беспокоилась и поэтому решила спросить у Юли, с кем пошел Альбер. Так узнала анин телефон. Позвонила, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Альбер быстро заснул, уносясь в грезах к своему только что обретенному счастью. Весь следующий день он думал лишь об Ане. В гимназии был невнимателен, чем немало удивлял учителей и товарищей.
"Ничего, что она была замужем, - думал Альбер. - Пусть! Это неважно! Скоро я окончу школу, и мы поженимся. Поступлю на заочный. Придется работать, конечно, чтобы у жены на шее не висеть. И Аня будет учиться заочно, я ей помогу. Жить будем у нее. Надеюсь, с ее мамой мы поладим. Она, наверное, такая же милая, как сама Аня. Бабушка поймет. И родители. Впрочем, я уже самостоятельный. Сам могу решать. Главное - она меня любит. И я ее люблю. Очень".
Такие отрывочные мысли крутились в голове весь день, но важнее слов были чувства. Альбер ощущал одновременно радость, нежность к Ане, волнение, как перед экзаменом, и какую-то неясную тревогу. Будто бы он уже решил задачу, но все никак не поверит в простоту ответа и еще и еще раз проверяет результат, ища подвох. Все это накатывало на него волнами, мешая сосредоточиться и нарушая привычный ритм жизни.
Когда Альбер понял, что сегодня уроки нормально сделать не удастся, он открыл тетрадь со своими стихами. Слова появлялись как бы сами собой и легко ложились на бумагу.
Стань моей звездою, Анна,
Поддержи в пути земном,
Будь со мною постоянно
И наполни жизнь теплом.
Звезды разные блистали,
Но срывались все с небес,
Дымный шлейф свой оставляли,
Гасли, падая за лес.
Эти звезды были странны,
Я придумывал их сам,
Представляя, что желанны,
Веря дальним их лучам.
И все время ошибался...
Звезды гасли по одной,
Ну а я, как ни старался,
Не нашел Прекрасной Той.
У тебя в глазах увидел
Вдруг земную красоту,
Я такого не предвидел,
Сконструировав мечту.
Как-то сразу все совпало,
Так подстроила судьба.
Ты ведь тоже звезд искала
И в пути была слаба.
Только взгляд - и все понятно.
Я прижму тебя к груди.
Нам дороги нет обратно,
Все, что будет, впереди.
Звезд придумывать не надо,
На земле они живут,
Зажигаются от взгляда
И к свершениям зовут.
Альбер закончил стихотворение, встал и удовлетворенно потянулся. Он выразил то, что хотел, и теперь немного успокоился. Появились новые мысли. Привычка все анализировать и делать обобщающие выводы взяла свое.
У Грина все просто. Грэй полюбил Ассоль и увез ее на корабле с алыми парусами. Друд в "Блистающем мире" спас Тави и унес ее в небо, где они были вместе. Гарвей в "Бегущей по волнам" встретил Дэзи и, хотя сразу не влюбился - так как был увлечен другой - но в конце они поженились. Так же и в других произведениях. Несколько рассказов Грина даже заканчиваются одинаково: "Они жили долго и счастливо и умерли в один день". Все просто и понятно. Но, в то же время, слишком просто! Почему автор не рассказал о том, как все бывает на самом деле? Почему не рассказал о том, что сейчас чувствовал Альбер? Ведь его ощущения во время "чаепития" у Ани были так необычны! Это возбуждение, этот восторг! Почему писатели не говорят об этом, а ограничиваются простой констатацией факта, что герои полюбили друг друга и поженились?
Альбер ощущал себя обманутым. От него так долго прятали правду! Ни в одной книге об этом нет. И даже любимый Грин, произведения которого он считал верхом совершенства, оказывается, все скрывал! Или он сам не знал? Да нет, не мог не знать! Но, может быть, просто не мог выразить словами?
Альбер вдруг спохватился, что за своими рассуждениями забыл позвонить Ане. Как она там? Наверное, волнуется. Тоже думает о нем. И ждет его звонка. А он - свинья! Все о себе, а о ее чувствах даже не подумал. Было уже около одиннадцати вечера, и Альбер решил, что позвонить еще можно. Он набрал Анин номер. Трубку долго не брали, наконец, заспанный женский голос произнес:
- Да.
- Здравствуйте. Можно Аню?
- Ее нет. Будет позже. Что передать?
- Передайте, что звонил Альбер.
- Хорошо, - трубку положили.
"Почему ее так долго нет? Может быть, дежурит? - подумал Альбер. - Ну да, конечно, на дежурстве она. Где же еще?"
На следующий день он позвонил пораньше - часов в семь вечера. Опять ответили, что Ани нет. На третий день Аня была. Она сказала, что только что с дежурства, очень устала и попросила позвонить в другой раз. Умом Альбер понимал, что это естественно: человек устал. Но сердце не могло принять такого объяснения. Он не звонил два дня, а когда позвонил, ему снова ответили, что Ани нет, и придет она поздно.
Альбер мучился. Сначала все казалось таким простым и ясным, а на деле он даже поговорить с Аней не может! Что же это такое? И Альбер решил рассказать все бабушке, которая тактично не задавала ему лишних вопросов. Нет, конечно, он рассказал не все, умолчал о некоторых подробностях и не стал раскрывать пока планов о женитьбе. Но бабушка, наверное, и так все прекрасно поняла!
- А ты сходи к ней, - посоветовала бабушка. - Завтра 8-е марта. Сходи, поздравь. Поговорите. Авось, что и прояснится.
Идти без приглашения Альбер не хотел, но все-таки признал предложение бабушки единственно верным. Нельзя же бесконечно звонить! Нужно что-то делать. И поздравление с женским днем - прекрасный повод.
Утром 8-го Альбер купил цветы и коробку конфет и поехал по знакомому маршруту к Ане. При свете дня дом казался другим, и Альбер даже слегка засомневался, туда ли он попал. Он позвонил в дверь и с замиранием сердца ждал, кто откроет. Открыла Аня. Похоже, она недавно встала и даже не успела причесаться. Была она в домашнем халате и совсем не напоминала ту Аню, которая осталась в памяти у Альбера. Аня обрадовалась Альберу, с восторгом приняла цветы ("Гвоздики! Мои любимые!") и сразу потащила его в комнату знакомиться с мамой. Мама оказалась совсем не похожей на Аню: маленькая, кругленькая, с застывшим выражением не то испуга, не то удивления на лице.
Сразу наладились пить чай. Аня с мамой ушли на кухню готовить, а Альбер долго сидел в одиночестве, разглядывая комнату, которую не успел осмотреть в прошлый раз. Обстановка была простая, обои старые, на всем лежала печать какого-то запустения, заброшенности. Создавалось впечатление, что хозяева большую часть времени проводят вне дома и не очень заботятся о создании уюта. Наконец, сели за стол. Мама не села. Она сказала, что ей нужно уходить, и действительно вскоре ушла, оставив Аню и Альбера наедине.
Альбер пил чай, ел конфеты из принесенной коробки и, бросая испытывающие взгляды на Аню, поддерживал ничего не значащий разговор. Аня говорила о проблемах на работе, о здоровье, о том, что нужно сходить к зубному врачу, и о чем-то еще, таком бессмысленном в данный момент, что мозг Альбера даже отказывался воспринимать суть. Ему хотелось крикнуть: "Я пришел! Вот я! Позволь, я обниму тебя! Скажи, что любишь!" Однако он не кричал и даже боялся протянуть к Ане руку. Она казалась ему страшно далекой, и он не мог поверить, что эту девушку он всего неделю назад держал в своих объятиях.
Наконец Аня замолчала и открыто взглянула в глаза Альберу.
- Знаешь, я тебя обманывала, - вдруг произнесла она как будто бы без всякой связи. - Я - дрянь, испорченная женщина. И муж меня правильно бил. Но мало. И ревновал правильно. И не я от него ушла, а он меня выгнал, когда узнал, с кем я была. Тебе не я нужна, Альбер, а простая честная девушка, которую ты сам будешь учить жизни. А я... Мама говорит, что ты хороший, нельзя тебя упускать. Говорит, что нужно постараться тебя увлечь и, может быть, выйти замуж. Но я не хочу! Обман, везде обман! К тому же, как мужчина ты меня совсем не привлекаешь...
- Но почему же... - прерывистым голосом начал Альбер.
- Почему я так себя вела в тот раз? Немного выпила, разгорячилась. И сыграла эту роль. Я вообще люблю играть роли. Как говорил, Шекспир: "Весь мир театр, а люди в нем актеры". А ты поверил? Поверил, что я в тебя сразу влюбилась? Ха! Ну, хорошо, я тебе честно скажу. Мне вдруг стало ужасно любопытно тогда, был ли у тебя кто-то раньше. И я решила проверить. Ну, очень захотелось...
- И проверила? - Альбер старался говорить спокойно.
- Вообще-то, это было видно сразу. Но я вошла в азарт, и трудно было остановиться. Хорошо, что тогда телефон зазвонил.
- А я поверил. - Альбер с трудом выдавил из себя улыбку. - Так мне и надо, дураку.
- Ты и не мог догадаться, я очень хорошо притворяюсь. Я же всю жизнь только этим и занимаюсь.
Они немного помолчали. Альбер лихорадочно обдумывал услышанное: "Она не такая. Ведь она сама призналась, хотя могла бы продолжать играть. Нет! Я ее не оставлю. Сейчас нужно просто уйти и все обдумать. А потом я вернусь. И все будет хорошо". Альбер встал:
- Я, наверное, пойду, засиделся.
- Да, ты иди! - охотно согласилась Аня. Ему хотелось опять обнять ее, как в прошлый раз при прощании, но он не решился, только спросил:
- Еще увидимся?
- А надо? - вопросом на вопрос ответила Аня.
- Тогда пока! - и дверь захлопнулась.
Придя домой, Альбер сразу же сел к столу и открыл тетрадь. Переполнявшие его чувства требовали выхода.
Мы говорили откровенно
Про наши личные дела,
И ты, в глаза взглянув надменно,
Мне приговор свой изрекла.
И были сладостно прекрасны
Твои бесстыдные слова.
Мне стало все предельно ясно,
И понял сам, что ты права.
Я грустным был, потом стал весел
И начал над собой шутить.
Потом вдруг снова нос повесил,
Заторопившись уходить.
Ушел с желанием вернуться,
Но, не пройдя и полпути,
Я понял: лучше разминуться...
Я не вернусь. Прощай. Прости.
Ты обо мне не пожалеешь
И вряд ли станешь вспоминать.
Печаль с другими ты развеешь,
Начнешь все роли повторять.
Вновь будешь жаждать наслаждений...
Чтоб прихоть удовлетворить,
Без размышлений и сомнений
Себя ты станешь всем дарить.
Менять не станешь идеалов,
Их слишком трудно изменить,
Под звон наполненных бокалов
Такой, как есть, пристало быть.
А я пойду искать по свету
Свою счастливую звезду.
Возможно, звезд таких и нету,
Но верю, что ее найду.
На душе стало легче, но определенности все равно не было. Вернуться? Или забыть? Но разве можно забыть такое?
Нет, Альбер не забыл. Правда, он больше не виделся с Аней и не звонил ей. Но в его тетради еще долго появлялись отголоски происходившей в душе борьбы: борьбы сердца и разума, желания увидеть Аню и понимания, что эта встреча не нужна.
Скажи, холодная княгиня,
Зачем красой наделена?
Ты - лишь постельная богиня,
И ты останешься одна.
Ты бессердечна, донна Анна,
Ты не научишься любить,
Как ветерок непостоянна,
С любым ты можешь изменить.
Так, например, писал он в те моменты, когда побеждал разум. А если верх брало сердце, появлялись строчки вроде следующих: