Среди бетонных колдовских дубрав
Сидели, пили пиво под креветки,
Единственные жизни разменяв
На пасмурные лестничные клетки,

Плеснули водки на пивные дрожжи,
Прошлись по джину с тоником потом,
И вены откупорили попозже -
Наверно, перепутали с вином.

*       *       *

На тонких нитях полумёртвой лжи
Висели страхи, доводы, сомненья,
И новые, и старые стремленья,
Как пойманные рыбы на крючках.

Глухонемое старое кино
Ослепло и закончилось навеки.
Трёхмерные цветастые калеки
Аляповато правят пышный бал.

В смешных костюмах, в гриме и грязи,
Похожие на клоунские трупы,
Сидят актёры из незваной труппы
За шторами улыбок показных...

На крепких нитях посвежевшей лжи
Болтались полумёртвые надежды,
Высокие стремления... Одежды
И шляпы задержавшихся гостей.

*       *       *

Горячие, как куры в гриле,
Задумчивые, что ужи,
Под паранджою глаз укрыли
Уродство маленькой души.

Не будет слишком светлых дней
И красок, нестерпимо ярких.
Всё будет проще и больней -
Цветы, дежурные подарки...

И вскоре пустота тугая
Сломает, сдавит, подчинит:
Час пик в невидимом трамвае,
Что невидимками набит.

*       *       *

Не думая, летели, как цунами,
Размашисто и бодро, точно в цель,
В далёкий пятизвёздочный отель
Спешили семимильными шагами.

Спешили без оглядки, наобум,
Не ведая ни страха, ни стыда,
Что говорили: "Не ходи сюда.
Ты не ходи сюда. Здесь вечный шум".

Своё у жизни взяли. Всё путём.
Гордиться бы достигнутою целью...
Но рай был нарисован акварелью
И был испорчен первым же дождём.

И вот, до безобразия равны,
Дерутся за авоську тишины.

*       *       *

Вернётся время с тёплых пляжей
И разобьётся на недели,
Заваленные мокрым снегом,
Пропитанные встречным ветром.

Дома друг другу улыбнутся
Так недоверчиво и хмуро,
Что между ними станет тесно
Машинам, людям и снежинкам.

И станет жизнь колечком дыма,
И будет плавать и клубиться,
Пока не включит вентилятор
Хозяин в чёрном капюшоне...

Ну а пока - на тёплых пляжах,
Умело сотканных из солнца,
Песка, ракушек и истомы...
Пока - не кончилась реклама.

*       *       *

Брал пример - да и вернул пример.
Полумеры - это образ жизни.
И сидишь на свадьбе и на тризне
Чопорно и важно, словно сэр.

Мелкие осколочки тепла
Душу не согреют, а поранят.
Будет свет, и заиграют грани,
На которых жизнь произошла, -

Грани первозданного стакана
Искорки кидают по углам.
Вижу хлам. И вижу старых лам.
Вижу город - очень, очень странный...

В нём слепые люди ищут свет,
Без нужды потерянный навечно.
Глупо и слегка бесчеловечно
Выглядит табличка "Пива нет".

Я устал от серого вранья
С честными и добрыми глазами:
Холодно (почувствуете сами),
Словно где-то рядом полынья.

Смутные, уставшие дотла,
Лица, словно старые мозоли.
Вроде, с кем-то съел уже пуд соли -
Никого. Повсюду зеркала.

*       *       *

Притворись прикорнувшим,
		забытым, усталым,
Пусть исчезнут все улицы и провода.
Как живая вода,
		исцелит одеяло,
На недельку, а, может быть, и навсегда.

Перешепчутся тени,
		мигнут и исчезнут,
Чтобы после нагрянуть, как варвары в Рим.
Ты проснёшься своим
		этим утром воскресным, -
Не ничейным, не чьим-то, но только своим.

Можешь выслушать дождь,
		словно доктор больного,
Или просто резвиться, как мартовский кот, -
Всё равно не поймёт
		ни единого слова
Глупый дождь, а весна бесполезно пройдёт.


*       *       *

Они всё делают вполсилы,
Не любят начинать с нуля,
А мы - Судью! А мы - На мыло!
А мы - Даёшь стране угля!

Они - ходячие привычки,
Вестей боятся, как чумы,
А мы - Сарынь! А мы - На кичку!
И Майна с Вирой - тоже мы!

У них - ни выбора, ни "choise"а,
На них с гусей течёт вода,
А мы - Сезам! А мы - Откройся!
А нам - и горе не беда!

*       *       *

Что сказки мне? Ну, меч. Ну, кладенец.
Всё ерунда, и, отогнав сомненья,
Я гордо заявляю:  "Я венец,
И, более того, - венец творенья!"

Что мне в любви и нежности пустой?
Я - господин, а не, допустим, тля,
И для меня асфальтовой фатой
Покрыта подвенечная Земля!...

...Беспомощно прожорлив, как птенец.
Продаст и купит всех без сожаленья.
Один из многих. Этакий венец,
Плод недооплодотворенья...

*       *       *

Постучалась осень в двери лета.
Стало неуютно поутру.
Бабушка внучку для пистолета
На зиму вязала кобуру.

Бледные опарыши-мыслишки
Завелись в питательном мозгу -
Что-то вроде "это будет слишком",
Что-то вроде "больше не могу"...

Солнышко посветит и угаснет,
Тучка подрастёт, укроет мир,
И уронит сыр ворона в басне,
И лису прихлопнет этот сыр...

Голая, озябшая планета
Шмыгала на солнечном ветру.
Бабушка внучку для пистолета
На зиму вязала кобуру.

*       *       *

ШОКОЛАД

Хотел сказать: "Постой же! Не спеши!",
Но усмехнулся и себя одёрнул.
Настольный свет, и в комнате просторной,
Как ни ищи, не сыщешь ни души.

Наверно, скоро снег пойдёт, искрясь,
Наверно, только он-то мне и нужен.
Я перед ним скорей раскрою душу,
Пока его не превратили в грязь.

Прилежно отжимая душу ту,
Вполне возможно, если постараться,
По капле нацедить раба, паяца,
И напоследок - детскую мечту...

Приятно рассмеяться невпопад,
Приятнее с толпой объединиться,
Но жизнь горька. Кому-то - как горчица,
Кому-то - словно горький шоколад.

*       *       *

ОСЕНЬ

Хитрющая лисица-осень
В курятник сердца забралась,
И мир мне сделался несносен,
Заполонила душу грязь.
 
Летают птицы на просторе,
Коровы топчутся в траве,
А я сижу в могучем горе,
С тягучей думой в голове.

Ползут машины, как мурашки,
По зябким спинам городов.
Родился я в одной рубашке,
Подохну - тоже без штанов...

Судьбина (по-латыни fatum)
Всегда по-своему права.
Сейчас её ругаю матом -
Весной назад возьму слова!

*       *       *

Я помню: было утро и вокзал,
Застывшие платформы и составы,
И Гелиос неспешно вылезал,
Роняя луч на рельсы и канавы,

И люди, восседая на тюках,
Желали вдаль умчаться на экспрессе...
И мент бомжу подкладывал пинка,
Ехидно, как горошину принцессе.

*       *       *
 
Земля не любит землекопов,
Леса не любят лесорубов,
И любопытных астрономов
Не любит скромница-Луна.

Я - землекоп своих страданий,
Я - лесоруб своих успехов
И астроном своих ошибок.
Я сам себе не по душе.

*       *       *