С интересом наблюдая
За движением комет,
Астроном сидит на крыше,
Свесив ножки в облака.

Мимо девки пёстрой лентой
Дружно водят хоровод;
Астроному дела нету,
И в душе его покой.

*     *     *

Ты что улыбишься, скривив усатый рот,
Великих предков недостойный отпрыск,
Ведёшь со старцами лукавый разговор
И над обычаями нашими смеёшься?!

Иди от нас! Да проклянут тебя
Все боги лучезарного Олимпа
С могучим Зевсом во главе!
С тобою мы столкнулись в море жизни,
Как скалы Сциллы и Харибды
В волне бушующей!
Прощай!

*     *     *
Приоткрой глаза, подруга,
Погляди на облака,
Что парят себе упруго
И смеются свысока;
Луг весенний зеленеет,
Речка вьётся сквозь леса.
Приоткрой глаза скорее,
Погляди на чудеса!

Молча дремлешь ты упрямо,
Набок голову склонив,
Ты - как заросли бурьяна
Или плач вечерних ив,
Беспробудна, безнадёжна,
Ты глуха к моей мольбе,
Только всё же осторожно
Обращаюсь я к тебе:

Я люблю тебя, родная,
Ну ответь мне что-нибудь!
Знаешь, ведь из-за тебя я
Ночью не могу уснуть.
Камни, звери, люди, боги
Молча слушают, скорбя,
И слова твои жестоки,
Говоришь: "Не для тебя
Я свои растила груди,
Ноги в бездну опустив,
Вяну, как в горшочке лютик,
Если прекратить полив,
О другом вздыхаю тяжко,
Тихо плачу по ночам,
На Луну смотрю, бедняжка,
И стенаю по углам".

Я уйду, ссутулив плечи,
Свесив голову до пят.
В этот вечер, дивный вечер
Жить я на Земле не рад,
Твои очи - словно Солнце,
И слепит глаза твой взгляд,
Мне забыть тебя придётся,
Чтоб не вспомнить никогда.

Ну и что ж? Прошли года,
Мои волосы - седые,
На лице - клеймо морщин,
У меня друзья другие
Среди женщин и мужчин,
Низко вьётся, словно вьюга,
Ангел смерти надо мной,
Только ты, моя подруга,
Ты по-прежнему со мной:
Ты порой ко мне приходишь
В сновиденьях по ночам
И былую грусть наводишь...
ЗА ЗДОРОВЬЕ МИЛЫХ ДАМ!!!

*     *     *

Откусив кусочек мыла
И немного пожевав,
Он подумал: "Жизнь - могила!",
И по-своему был прав.

*     *     *

    ПОЛЕ БРАНИ

ОНИ                  За лесами, за полями,
За седой стеною гор
Гордо реет наше знамя,
Словно красный мухомор.
Наши пашни плодородны,
А в реке - рыбёшки прут,
Наши девицы дородны,
Басом песенки орут;
Наши руки мускулисты,
Наши ноги плоскостопы,
Мы пройдём железным маршем
По лесам, полям и сёлам,
Всюду выроем окопы,
Мы - ребята хоть куда!

  Иван Алексеевич    Задумался в сквере,
Пенсне поправляя,
О возможности
существования
земного
рая.
И мысли, словно ласточки с небес,
Спустились в мою голову больную,
И вот сижу и в ус не дую.

ВРАЧ                А вот и я пришёл.
Ау, о пациенты!
Я буду делать вам укол.
Готовьте траурные ленты,
И нашатырь, и валидол.
Сейчас, сейчас, вот так...

ОНИ                 Постой!
К тебе пришли мы на постой,
Наш тюк с едой
Совсем пустой,
И день шестой
Наш ровный строй
Искал постой,
И вот нашёл,
И вот пришёл,
И вот зашёл.
Постой!

Выполз врач, скрипя зубами
И мотая головами,
И, едва соображая,
Рухнул, взглядом провожая
Уходящих санитаров.
К счастью, мимо проходил
Иван Алексеевич, невозмутимый, как крокодил;
Он вовремя врачу помог,
Подставив свой могучий бок.
Доктор то ревёт как ослик,
То хохочет как подросток,
И очки в оправе чёрной
Сбились с носа к подбородку:
Нездоровится бедняге...

Мимо годы пролетают,
И века за ними следом,
И ряды тысячелетий
Уползают тихо вдаль.

А всё как было, так и есть,
И цифрой шесть осталась шесть,
И словом лесть осталась лесть,
И надо встать, да вроде лень.

*     *     *

Любовь не может длиться вечно,
Зато часок-другой - вполне!

*     *     *
"Ангелом стал теперь я!" -
Орёшь ты надрывным голосом...
Мальчик мой, это - не перья,
А волосы!

*     *     *

В результате всех дел
Он взял и облысел,
И сидит он, пуча глаз
То в окошко, то на нас.

*     *     *

Ваши руки - словно ветви,
Ваши пальцы - словно прутья,
Ну а ногти,
Ну а ногти - 
Словно листья на ветру!

*     *     *

ВЕЛИЧИЕ НАТУРЫ

ПОВАР             Я - великий.
Я - могучий.
На макушку нахлобучу
Свой мерцающий колпак;
Подождите... О! Вот так!
Я окину взором чётким
Жемчуга и сковородки.
Тридцать бледных поварят
Предо мной собрались в ряд.
Приготовим мы обед
Из фасоли и котлет!

АНГЕЛ             Перевалы, горы, реки,
Стаи птиц, цари, узбеки, -
Всё я вижу пред собой,
Потому что я святой.
Выше тучи,
Вдоль по круче,
За границу бытия
Я пройду, глазищи пуча,
Извиваясь, как змея.

ФИЛОСОФ     Хорошо мне созерцать
И тихонько постигать
Говорливую ватагу
Человеческих натур,
И платочком чистить шпагу,
И глядеть на эту дурь!
Ус мой сед, а глаз - печален,
На холме сижу орлом
И сияю меж проталин
Свежевымытым мурлом!

ПРОХОЖИЙ   День - ненастный, воздух - спёртый.
Я иду походкой твёрдой.
Шевелятся две ноги -
Получаются шаги.
Я уйду в такие дали,
Что представите едва ли.

В мире всё непостоянно:
Что противно, что желанно -
Завтра всё наоборот,
Как веществ круговорот.
Изменяются фигуры
Звёзд на небе и подруг,
Но величие натуры -
В центре круга. Где же круг?!

*     *     *

Спи, дружочек.
Спи, родимый.
Много точек
В небе синем,
Или в чёрном.
Иль не в небе.
Будь покорным -
Я им не был...
Треугольник и кружочек,
Сник закат - усни, дружочек,
Вмякни головой в подушку,
Спят слонята и старушки,
Негры, воры, тараканы,
И какой-то дядька пьяный;
Вот и нам с тобой пора
Отключиться до утра.

*     *     *

Дни идут постылым рядом,
Ожидания полны.
Я сижу с унылым взглядом,
Устремлённым на ограду,
Я усну и буду видеть
Летаргические сны.

Но, по-рачьи пятясь задом,
Ты придёшь, моя отрада,
Из созвездий создана,
Робкой нежности полна.

Мы сидим в каморке тесной,
Наши мысли неизвестны,
Наши речи неуместны,
Как сосна среди пустынь...
Не печалься и остынь.

Может быть, не надо было...
Ай, да ты же всё забыла!
Ну и славно. И молчи.
Мы с тобой одни в ночи.

*     *     *

НЕЧАЯННАЯ ВСТРЕЧА

Личность в очках ( на лугу )
О, лето! Солнце,
Прах сиянья
И беззаботность мотылька!
Ах, эта тяга к созиданью
Так безутешна и легка...
И, скинув шорты и панамку,
Я полежу в густой траве,
Чтоб подтянуть рассудка лямку
В своей усталой голове.
Посплю, однако.

( Засыпает. Входит ДОЯРКА).
ДОЯРКА          Доись, корова!
Жмись, сосок!!
Благодарение богов -
Бидон наполнен до краёв.
А это здеся чё такова?
Какой-то голый мужичок?!
Лежит и спит.
Меня не примечает.
Ух, паразит!
Не отвечает...

Личность в очках ( просыпается )
О, славно, славно прикорнул!
И... Боже, девка! Караул!!
Я ж гол - иначе и не скажешь!
Неловко как-то очень даже...

ДОЯРКА          А ты мне нравишься, очкастик!
Стыдлив - ну прямо Боже мой!
Пошли скорей ко мне домой,
Мой обнажённый головастик!

Личность в очках и ДОЯРКА ( хором )
В желаньях плотских растворясь,
Мы удаляемся, смеясь!

*     *     *

Эравликариозилла ,
Беспринципна, как горилла,
Мне о вечном говорила,
Шторы времени убрав.
Я сидел, румян и брав,
С коньяком в столовой ложке;
Всё суетное - лепёшки
Посреди колхозных трав.

Я постигну всю посуду
Со всевышнего стола,
Зазвонят колокола,
Я светлее, чище буду.
Я намажу свет на стены
В бутерброде Ойкумены;
Топором ко дну пойдёт
Мир печали и забот.

*     *     *

Эта странная паскуда
Ест пирог, как саранча,
Кинет голову с плеча
И рыдает, хохоча,
Словно битая посуда,
Словно в поле стрекача;
Мы не помним, кто откуда
И не знаем, кто куда,
Где ущелье, где звезда.

Поплывём без явной цели,
Как немногие умели,
Развернёмся мы у мели
Повседневных передряг,
Нас ведёт незримый флаг,
В нашем трюме - уйма фляг.

Мы приляжем на минуту,
А глядишь - сто лет пройдёт.
Это - странный поворот!
Он средь нас посеет смуту.
Друг из друга без раздумий
Понаделаем мы мумий:
Наши руки шелестят,
Пирамиды ввысь летят.

Мы присядем на дорогу
И скорей уйдём подальше:
Выше, ниже, к чёрту, к Богу -
Только бы уйти от фальши.
Это - свежий ветерок,
Это - шустрый катерок,
Это - пройденный урок.

*     *     *

Свистнул ветер за амбаром
Неоконченный куплет,
Все дары пропали даром
Сквозь решётку шустрых лет.

Эти звуки, эти виды
Вызывают лишь обиды.
Понесётся вдаль Амур,
Голозад и белокур.

Что-то бяка где-то в сердце -
Это память о тебе.
Ты на ключ закрыла дверцы -
Я стучу в тупой мольбе...

Кто там прыгает высоко
Средь тюльпанов на лугу?
То девица темноока,
Косы скручены в дугу.

У неё - свои проблемы,
Мне до них и дела нет,
Не решить пустой дилеммы:
Тень - со мной, а где же свет?

Пароход умчится в море,
Гулко булькая винтом.
Я сижу в тоске и горе,
Мысли связаны бантом.

*     *     *

Ух, как же мне всё это надоело!
Бессмысленные разговоры за нарядным столом,
Вино за углом,
Любовь между делом...

Долгие зимние вечера,
Ласки, внезапные, как укус комара,
Попытки подвести философскую базу
Подо всё и сразу,

Пьяные крики на вечерней улице,
Недвусмысленные намёки на возможность греха,
Набитые сдобной едой потроха,
Девки, нахохлившиеся, как курицы,

И проч., и проч., и проч., и проч. ...
Сегодня походит на завтра точь-в-точь,
И, в принципе, это, наверное, даже неплохо,
Но только к чему вся эта суматоха?

*     *     *

НЕПРИЗНАННЫЙ ТАЛАНТ
Часть 1. Комната. Ночь. Лампа на столе. ПИСАТЕЛЬ за столом.
ПИСАТЕЛЬ      Нету в мире панацеи
От безумства и страданья,
Это люди или змеи
В зыбкой гуще мирозданья?
( Грызёт ногти )
Я шёл, как дьявол на погост,
Я был стремителен и прост...
То ли Солнце побледнело,
То ли море обмелело,
То ли мысли на крючок,
То ли пискнул старичок...
НЕ ТО!!!
( дерёт себя за уши и ковыряет в носу )
Ого! Кажись, нашёл!
( пишет, пишет )
...Он мчал то вдоль, то поперёк,
И вскоре истину изрёк...
( пишет, пишет, пишет )
...А грудью девица была
Плоска, как рыба камбала...
( пишет, зануда! )
...Мы легко вспорхнём на крест,
Словно куры на насест...
( вспотел, но всё ещё пишет!)
...Итак, друзья мои, заря
Взошла тогда отнюдь не зря!
УФ!!!
( устало отваливается )
Окончен труд суровых будней,
Венец моей борьбы с собой,
Я выиграл неравный бой
У лжи и пошлости паскудной!
Я многолик, как Зодиак,
Мне ведом свет и ясен мрак.
( Одевает ночной колпак с забавной кисточкой и ложится почивать )
Часть 2. Утро. Редакция. Пасмурно. Накурено.
РЕДАКТОР      Вчерашний день и вспомнить больно,
Как пили водку и вино,
И пиво пенилось привольно,
И было ловко и вольно...
Теперь же мысль моя грустна,
И я во власти бодуна.
( стук в дверь )
Стучат, заморыши! Несут
Своих тупых творений пуд!
Войдите!
( входит наш старый знакомый - ПИСАТЕЛЬ )
ПИСАТЕЛЬ      Вот перед Вами труд бесценный,
Что я недавно дописал.

РЕДАКТОР      Уж ли? А я Вас томно ждал
( с издёвкой )    И хищно хохотал гиеной!

ПИСАТЕЛЬ      Шутить изволите?!
( бледнеет)

РЕДАКТОР                                    А то!
( благодушно )  Поправь - задралося пальто!

ПИСАТЕЛЬ      Моё пальто - мои заботы.
( бледнеет        Любые дрязги, повороты,
пуще                  Любовь, разлука, нищета -
прежнего )       Ничто в тени мово пальта!
А ты сидишь, вершащий судьбы,
И рассуждаешь о пальте?!
Тя, гада, в вечность окунуть бы
И дать поплавать в пустоте!!!
Познав триумф и крах, потом
Ты не расстанешься с пальтом;
А что немного задралось -
Так это Парки и Авось.

РЕДАКТОР     Ты, дружочек мой, тово...
( игриво, но      Да, ДРУЖОЧЕК, ты ТОВО.
с угрозой )        Ты, козёл, совсем тово!
Вон отсюда, идиот!!!
Пшол на выстрел от ворот!

ПИСАТЕЛЬ     Так в наш суровый, мрачный век,
Век вседозволенности рьяной,
Я ухожу с душевной раной
Вослед гурьбе седых калек...

Талант, не нужный никому,
В пучине гибнет, как Муму.

*     *     *

- Отставить! - прикрикнула жирная ряжка,
И весть полетела прозрачно и тяжко,
Доходчиво, звонко, и странно, и гулко
По лестницам, улицам и переулкам.

- Послушайте! - молвил печально поэт,
И воздух вокруг заискрился в ответ,
Однако никто не очнулся  в квартале:
Поэта, к несчастию, не понимали.

*     *     *
ГУ( повесть о нездоровом любопытстве и несостоявшейся любви с лирическими отступлениями)

Вот свою я начал повесть.
Веселись, читатель мой!
Всё я сделаю на совесть,
И в душе моей покой.

Без выдумок и без прикрас
Я поведу свой странный сказ.

Герой мой - паренёк весёлый,
Он не окончил средней школы,
Он с лесорубом и шутихой
В глухой тиши таёжной рос,
И в этой колыбели тихой
Не знал любви туманных грёз.

Дружил он с дикими зверями,
Бродил по лесу с егерями,
И жизнь была ему мила.
Его медведица ласкала,
И мха лесного покрывало
Гнало тоску с его чела.

И так, не ведая кручины,
Он жизнь бы прожил, только вдруг
(Читатель, испытай испуг!)
Ему пришлось леса покинуть,
Оставив братьев-егерей
Бухать с шутихою своей
И в наш безумный мир нахлынуть,
И веру потерять в людей...

Но что ж причиной послужило
Ему покинуть край, где вырос?
Быть может, счастье изменило
Иль неизвестный миру вирус?
Я дам ответ, и он таков:
Гу встретил пьяных лесников.

Предвижу возмущений тучу;
Вы спросите: "При чём здесь Гу?!" -
Ответить я и здесь могу,
Не буду Вас, читатель, мучить.
Гу - имя моего героя.
Я понимаю: это бред.
Но ведь в краю озёр и хвои
И русской речи толком нет,
И говорить учился он,
Используя лесной жаргон.

Всё. Оправдавшись впопыхах,
Продолжу я о лесниках.
Их было пятеро - мордастых,
Вооружённых мужиков.
Не только браконьер глазастый -
Всяк распознал бы лесников
(А в тех краях уж много лет
От браконьеров спасу нет).

Но Гу, наивный пострелёнок,
К ним вышел сам из-за кустов:
Он был приветливым с пелёнок,
Любил знакомства средь лесов.

И лесники перемигнулись
Своими пьяными очами,
Пред Гу их души распахнулись
Туманящими ум речами,
О городах и поселеньях
И о народонаселеньи,
О праздничных увеселеньях
Они поведали ему,
Тайгу представив как тюрьму.

И Гу, парнишка любопытный,
Явил огромный интерес,
И захотел узнать прогресс
Не понаслышке, очевидно.

И вот мой друг уж на коне
Куда-то скачет торопливо,
И теребит коня за гриву,
И видит города во сне.

Он прискакал в таёжный град.
Глазеет он на всё подряд,
И, словно флюгер, голова
Вращается на тонкой шее;
Он слышит странные слова,
А говорить он не умеет.

Итак, забыв про стыд и спесь,
Оставлю я героя здесь:
Ведь мне ж, поймите, лень писать,
Как Гу научится читать!
Уж лучше вам скажу, друзья,
О городах два слова я.

Коль не бывали Вы в таёжных
Провинциальных городах,
Простить Вам это невозможно!
Не человек Вы - тлен и прах!

Сплелись здесь прелести природы
С железной мощью заводской:
Летают в небе самолёты
Над загрязнённою рекой,
И птицы жалобно кричат,
И трубы весело торчат.

Зато каких людей порой
Здесь встретишь ты, читатель мой!
Суровы люди здесь, крепки
Могучие сибиряки.
Грешно в их женщин не влюбиться,
И, затевая лёгкий флирт,
Мужик несёт с завода спирт
В подарок милой крановщице:
В глуши сибирских городов
Живёт и царствует любовь!

Читатель! Как известно, в мире
Галдят на разных языках,
А Гу в прокуренной квартире
Зарылся, бедный, в букварях.
По вечерам, одет в пижаму,
Пронзает стонами он тьму,
И мама, моющая раму,
В кошмарах видится ему.
И впрямь, могуч ты и велик,
Родимый русский наш язык!

Прошло в стараниях полгода.
Переменилася погода,
И вместо осени весна
Уж наступила. Долгожданна,
Как первая любовь, желанна,
Коварна, словно сатана.

И Гу по молодости лет,
Побрившись и поев слегка,
Решил отправиться в ДК,
Чтоб поглазеть там на балет.
Хотим мы или не хотим,
Последуем туда за ним.

В ДК народ уже набился,
Был переполнен старый зал,
И ветхий занавес клубился,
И пол надраенный блистал.
И все уже начала ждут,
Листок программки изучая,
Немного деланно скучая,
И скоро занавес дадут.
Воистину, досуга нет
Добрей и чище, чем балет!

И Гу, как истинный ценитель,
Купил билет на первый ряд.
Вот он сидит уже: и рад,
И горд. Одетый в китель,
Блистает он, неотразим,
И взоры дам следят за ним.

Но вот гремят аплодисменты:
Раздвинул занавес врата.
И сцена, светом залита,
Стоит подобно монументу,
И музыка звучит, нежна
И страстью робкою полна.

Выходят строем балерины:
Красивы, молоды, стройны,
И грациозны, и нежны -
Трепещут бедные мужчины:
Они красой поражены
И до корней волос красны.

И в беззаботном вихре танца
Кружат красавицы, легко
Подпрыгивая высоко,
Не уставая улыбаться.

С них Гу влюблённых глаз не сводит,
Следит за этой и за той,
И всех прекрасными находит,
Не в силах сделать выбор свой.
Краснеет и бледнеет он:
Бедняга наповал сражён.

Пока же Гу погряз в кручине,
Его оставлю тосковать:
О местной прима-балерине
Хочу я вкратце рассказать.

Она в простой семье колхозной
В дни сенокоса родилась.
Отец был тракторист стервозный,
И мать - порядочная мразь.
Бедняжка чуть ли не с пелёнок
Пахала за троих слонов:
Полола лук, пасла коров,
Хотя была совсем ребёнок.
Родителям же хоть бы хны:
Они с утра уже пьяны.

Агафьей девочку назвали.
Была она - прелестней нет!
Такой ещё не видел свет,
И вновь увидит уж едва ли.
А мама с папой только пьют
Да иногда бедняжку бьют.

И так в трясине тяжких будней
Прошло годов примерно семь;
Родители спились совсем,
Блюют в угаре беспробудном,
Стоит сентябрь у двора,
И в школу девке уж пора.

"Портфель купить - откуда деньги?!
И без портфеля проживёшь,
И без пенала, без линейки"-
Сказал отец, небрит, как ёж.
Ублюдку главное - бухнуть,
А не дочурке подмогнуть:
На водку он, пузатый гад,
Всегда найдёт себе деньжат!

И вот Агафья в чём попало,
Собрав в дорожный узелок
Бумаги скомканный листок
И карандашик, поскакала
Учиться в школу, в первый класс:
Ей шёл восьмой годок как раз.

Ах, школа, школа! Годы эти
Ничто не в силах заменить,
И мы, ещё шальные дети,
Умели жить и не тужить,
Учились как-то между делом,
Порой влюблялись невпопад,
Писали что-то наугад
Крошащимся дурацким мелом
На чёрной старенькой доске,
Мечтая только о звонке...

Зато, покинув стены школы,
Которая, как дом второй,
Знакомой стала и родной,
Где всякий кабинет приколы
Настенных надписей хранит
И укоризненно молчит,
Всяк понимает: "Я свинья,
И вёл себя ужасно я!"

У сельской школы ранним утром
В начале осени златой
Гудит детишек шумный рой,
И старики в молчаньи мудром
На первоклассников глядят
И папиросками пыхтят.

Повсюду - радость и веселье,
Цветы, воздушные шары:
Сегодня в школе новоселье,
Сегодня праздник детворы...
Тут директриса привстаёт
И заслоняет небосвод.

Она - друзья, к чему лукавить? -
Поесть любила и поспать,
Её домкратом не поднять,
Её в кошмаре не представить,
А габаритами она
Заткнёт за пояс и слона!

И все замолкли, словно громом
Иль чем ещё поражены;
Притихли в чащах кабаны,
Исчез весёлый птичий гомон.
И директриса речь ведёт,
Руками машет и плюёт.

Во время речи искромётной
Агафью встретил взор её:
"Какое жалкое тряпьё!", -
Подумала она с зевотой, -
"А вообще, смешной видок!
К тому же, этот узелок..."
А тут Агафьюшка чихнула,
Сложив лицо в смешной узор,
И, со стыда потупя взор,
Соплю случайную смахнула:
Была погода холодна,
И простудилася она.

А директриса толстобока
Своим умишком недалёко
Ушла от тех, кого народ
С улыбкой кличет "идиот".

Узрев Агафьино чиханье,
Себя не в силах удержать,
Пошла подруга хохотать,
Держась за пузо мощной дланью:
До большинства окрестных сёл
Её весёлый смех дошёл!

Но хохота такой махины
Земля была не в силах снесть:
Тряхнуло дальние равнины
Землетрясенье баллов в шесть,
А вместо школы видит глаз
Руины: старый унитаз,
Обломки парт, портрет вождя
И чей-то зонтик от дождя...

Агафья, бедная девчушка!
Тебя жалею я до слёз.
И в самом деле, чёрт занёс
Тебя в такую заварушку!
Ну ладно, хватит слёзы лить:
Продолжу свой рассказ лепить.

От стен разрушенных, рыдая,
Агафья пулею домой
(Быстрее, чем гепард иной)
Умчалась, ножками брыкая;
Едва дыша, с тупым лицом
Она предстала пред отцом.

Отец, почёсывая брюхо,
Лениво пиво попивал;
Он туго всё осознавал,
Поскольку был под дюжей мухой.
Когда же до него дошло,
Такое, братцы, тут пошло!

Когда б я был охоч до сплетен, -
Сказать подробней был бы рад,
Как относился этот гад
К невинным малолетним детям,
Как лупцевал он не шутя
Своё несчастное дитя!

А мать юлой вертелась рядом:
То спереди зайдёт и враз
Пришлёт бутылкой дочке в глаз,
То хлоп ножищею по заду!
Ах, необуздан и лукав
Алкоголички старой нрав!

Тоска, тоска грызёт меня!
Мне жаль Агафью до мурашек:
Избита, в золото кудряшек
Вплелись коренья ячменя.
Лежит измучена она,
Досталось девочке сполна!

На третий день своих страданий,
Когда мерцал рассвет едва,
А мама с папой оба-два
Храпели после истязаний,
И пели птицы за окном,
Покинула Агафья дом.

Она бродила по округе,
Нервозно локон теребя.
Бедняжка даже на себя
Едва не наложила руки,
Но светел день и ясен свет,
А перед нею - сельсовет

И школа танцев чуть направо,
Где учат детвору плясать;
Решившись счастья попытать,
Агафья хмыкнула лукаво,
И в заведение она
Вошла, решимости полна.

О, как там на неё косились!
Грязна, с огромным синяком,
От ножек веет запашком
Таким, что все перекрестились...
И перед нею вдруг возник
Седой и царственный старик.

То был директор школы танцев.
Он был немало удивлён:
Не видел прежде в жизни он
ТАКИХ убогих голодранцев,
А тут стоит, сося персты,
Дитя колхозной нищеты!

Но удивленье скоро спало.
Агафью принял в школу он,
И та, трудясь, как дюжий конь,
Отличной танцовщицей стала.
И вот, прелестна и хрупка,
Танцует девица в ДК.

Тю! Мы ж совсем про Гу забыли!
А он сидит тупой, как пень,
Он позабыл про ночь и день,
Его лицо серее пыли:
При виде девушки такой
Влюбился парень ой-ой-ой!

Тут завершилось представленье.
Окончен бал! Тушите свет!
Казалось Гу, что в мире нет
Печальней этого мгновенья...
Все разойдутся по домам,
Оставив Терпсихоры храм.

Но прежде - гром и шквал оваций,
И море красочных цветов,
Улыбки тысячью мостов
Сплелись над рядом декораций;
И вот, волнения полна,
Выходит кланяться ОНА!

И зал восторгом озарился,
Все с восхищением глядят,
И кто-то пьяный, невпопад
Воскликнув "Браво!", прослезился.
Аплодисментов льстивый бес
Агафью поднял до небес.

Но вот и время расходиться,
И все скорее по домам
Спешат: тут дед бредёт, а там
Лихой мажор в машине мчится.
Народ, искусством просветлён,
Идёт вкусить здоровый сон.

Не спится только Гу-бедняге.
Перед ДК тоскует он,
Шагами меряя газон,
Развесив уши, словно флаги:
Любви коварный мотылёк
Сосёт из сердца сладкий сок.

И тут раздался тяжкий стон:
То дверь дубовая открылась,
На ней табличка приютилась,
Она гласила: "ВОСПРЕЩЁН"
(Два слова время-лиходей
Затёрло ластиком дождей).

Кого же видит наш герой?
Быть может, сторожа хмельного?
Хирурга? Чёрта? Домового?
Кто там в дверях стоит горой?
Агафья-девица! Она
Сияет ликом, как Луна...

То не утёс стоит печальный,
Не сеттер в стойке на лугу,
То замер потрясённый Гу,
Немой, как камень погребальный,
Его лицо как снег бело,
А в сердце - битое стекло.

И встретились они глазами,
Меж ними словно ток прошёл,
И Гу к Агафье подошёл,
Вестимо, жаждая лобзаний
(Хотя я, кажется, приврал:
О поцелуях Гу не знал).

Мы ж новоявленных влюблённых
Вдвоём оставим до поры;
Раскинула любовь шатры
И их укрыла, окрылённых.
Покамест поразмыслим вновь
Над тем, что кличется "Любовь".

Любовь... Да стоит ли об этом?
Она у каждого своя,
И описать не в силах я
Любовь романом иль куплетом;
Её нельзя определить,
Пощупать, вымыть или слить.

Но вдруг приходит час терзаний,
Пора бессонницы ночной,
И странной ревности смурной,
И жажды трепетной лобзаний.
Душа рывком встаёт со сна,
А в сердце - пламя и ОНА!

Бывает также по-другому:
И отгоняет, и манит
Холодной девицы гранит,
Вгоняя в душную истому,
Но лишь она ответит "да",
Уж ясно - стерва, как всегда!

Иных Любовь обожествляет,
Иных в дерьмо лицом суёт,
И кто счастливый век живёт,
А кто до срока умирает...
Так что ж любовь? Пустой мираж,
Диагноз или просто блажь?

Блажен, кто вдаль глядел сурово,
Когда под носом у него
То десять баб на одного,
То вообще разврат дешёвый:
Он не уценит никогда
Любовь до секса в два ряда!

Нет, всё же бесполезно, братцы,
Постичь любви святую суть,
И объяснить хоть что-нибудь,
И в этом деле разобраться.
Любовь загадочна для всех,
Как говорится, смех и грех!

Так вот, любовь... Нет, хватит, право,
По кругу шустрой мыслью течь
И тратить слов и рифм картечь
На эту сладкую отраву!
Прервав поток бессвязных фраз,
О Гу продолжу я рассказ.

Оставлю пылкие признанья
И поцелуи в стороне;
О них писать, читатель, мне
Нет никакого основанья:
Поверьте, нас лишь отвлечёт
Чужих лобзаний праздный счёт.

И вот неделька пролетела,
За ней другая пронеслась;
Агафья с Гу давно сошлась
Душою и немного - телом,
И, словно сладостный дурман,
Её и Гу пьянил роман.

Агафье надо на гастроли.
Её давно повсюду ждут,
Озолотить сулят, зовут;
Ей шлют цветы и бандероли.
И вот пустилась, с Гу простясь,
Агафья в путь, перекрестясь.

Сначала Гу тоска терзала,
В глазах клубилась пелена:
Его покинула ОНА,
В его ушах - лишь гул вокзала;
Жизнь сделалась для Гу пресна,
А за окном бурлит весна...

Как я сказал уже недавно,
Любовь у каждого своя.
Теперь же о разлуке я
Скажу легко и своенравно:
Разлука всем одно и то ж,
Хоть результат у всех не схож.

Разлука мне скалою мнится,
И чтоб её перелететь
И дальше песенки свистеть,
Любовь должна быть сильной птицей,
А ежели любовь слаба,
То не осилит и столба.

Когда ж изволило явиться
Нам чувство девкой без трусов
Или пожаром средь лесов,
А не красивой сильной птицей -
Так то, друзья, порок и страсть,
Иль сумасшествия напасть,

Иль разыгралося либидо.
И тут лишенье нежных встреч
Всё что угодно может влечь,
От забытья до суицида...
Разлука - тема на века,
Но отложу её пока.

Вернусь к героям, сердцу милым.
Итак, весна гудит пьяна,
Зовёт развеяться она,
А не сидеть с лицом унылым;
Разлуки пламенный рубец
Тихонько сходит с их сердец...

И вот Агафья уж блистает
В среде богемной красотой,
И в ритмах музыки пустой
О Гу воспоминанье тает,
И шепчет ей двоякий вздор
Щеголеватый режиссёр...

Весна, проказница хмельная!
Ты дело сделала! Резвись!
На койку променяла высь
Любовь Агафьина шальная!
Воистину, не праздный звон,
Что с глаз долой - из сердца вон.

И Гу недолго убивался,
И вскоре он, повеселев,
Среди развратных местных дев
Небезуспешно увивался,
И в койку, водочки приняв,
Он шастал с оными стремглав.

...Пора гастролей завершилась,
И Гу случайно повстречал
Агафью; хмуро он молчал,
В обоих совесть копошилась:
Любое слово - сущий бред,
Любое действо - пущий вред...

К чему сей равнодушный вид,
Скрывающий огонь терзаний,
И зонтик зыбких оправданий
Под ливнем призрачных обид,
Когда тому, кто сердцу мил,
Ты беспардонно изменил?

Они жеманно распрощались,
Настроив карточных домов
Из приторно-притворных слов,
И, сделав вид, что пообщались,
Они понуро разошлись,
Задумчиво уставясь ввысь.

Пору веселия сменила
Непроходимая тоска;
Она хватала за бока,
И возносила, и клеймила...
Потушена любви звезда
Плевком измены навсегда.

Гу ненароком чуть не спился.
Он жил, как в бесконечном сне,
Топя тоску в хмельном вине,
Но исцеленья не добился,
А только начал примечать,
Что стал живот озорничать.

Без спиртуоза чуть не воя,
Гу механизм души напряг,
И сквозь ряды манящих фляг
Он всё же вышел из запоя.
Тоска переродилась в грусть:
Любовь накрылась - ну и пусть...

Агафья также тосковала,
Но - честь ей, слава и хвала! -
Как ни подавлена была,
На вещества не уповала,
А просто чахла до поры
В сетях печали и хандры.

И вскоре, рано или поздно,
Её тоска сошла на нет,
Однако беззаботный свет
С её лица смела серьёзность:
Прощаясь с призраком любви,
Мы все взрослеем. C'est la vie!

Прошли года. Агафья стала
Женою, матерью детей
(Чьих - не припомню, хоть убей!),
И позабыла, как страдала.
И мы её забудем враз:
О ней окончен наш рассказ.

А что же Гу? Остепенился
И место в жизни отыскал
Иль окончательно пропал
И безнадёжно опустился?
Ни то, ни сё: решился Гу
Махнуть домой к себе, в тайгу.

Он собирался торопливо
И нежно вещи паковал,
Миг возвращенья смаковал,
Как он застенчиво, стыдливо
Домой вернётся - блудный сын,
Печаль родительских седин.

Приехал он - и обмер тихо:
Где та поляна, что была
Так зелена и весела,
Где лесоруб и где шутиха?
Всё обернулось кверху дном:
Теперь здесь властвует ГАЗПРОМ.

Повсюду - дым и лязг железа,
Шныряют в касках мужики,
Срубили кедры у реки,
Всё загрязнили... Мать Тереза!
Достоин худших из словес
Всепожирающий прогресс.

Вот тут-то Гу я и оставлю
Стоять с зияющим лицом.
О том, что будет с ним потом,
Вам догадаться предоставлю:
За Гу следить я подустал,
Рассказа подошёл финал.

О чём рассказ? Судите сами...
Но намекнуть не премину:
Не стоит мерить глубину
Колодца голыми руками,
Не стоит раннюю зарю
Волочь за шкирку к алтарю!

КОНЕЦ