Кровь удалось остановить быстро - отец Роже стукнулся о выступ кельи волосистой стороной головы, прямо под местом, где должна была находиться тонзура. Она там и находилась - какое-то время после принятия сана, но позже священник шевелюру берег, а кто знает, что там, под скуфьей? Домашние, конечно, знали, но смотрели на этот факт, сквозь пальцы: молодой еще, образумится. Ссадина под волосами оказалась незаметной, но голова слегка кружилась, или ему так казалось? На всякий случай он прилег, приложив ко лбу мокрое полотенце.
Тетка влетела, едва постучав:
- Роже, дорогой, как вы?
Он промычал что-то невнятное. Мадам Магдалена погладила по плечу:
- Эта дрянь посмела поднять на вас руку!
Отец Роже предпочел не отвечать.
- Я ее выгнала!
Племянник распахнул глаза:
- Дядя еще здесь?
- Собирается в Лилль.
- Нужно уточнить, действителен ли постриг. Она проглотила перед ним мясо. И, тетя...
- Я скажу, вы прилегли отдохнуть после проведенного обряда.
Отец Роже встретился с теткой взглядом и понял, что сегодняшний инцидент не будет доведен до сведения епископа. Мадам Магдалена еще раз дотронулась до его плеча и испарилась. Вернулась она довольно быстро, со свертком, завернутым в белую ткань.
- Мой брат оставил постриг в силе. По его мнению, времена ромейских императриц прошли, и скоромное перед обрядом не может отменить его сущность. Велел назначить девке эпитимью на усмотрение аббатисы и уехал.
- Вот как...
- Роже, что может придумать эта безмозглая курица? Сто раз прочесть 'Отче наш' и месяц на грязной работе? Вы хотите сказать, что этого достаточно?
-Но...
- Подлая тварь дерзнула покалечить вас! Она поплатится!
Мадам Магдалена открыла дверцу шкафчика, которым отец Роже никогда не пользовался, запихнула туда сверток и повернула ключик, без дела торчавший в замочке.
- Что там?
- Последние из моих сегодняшних даров, которые еще не успел освятить епископ.
Роже продолжал недоуменно смотреть, пришлось втолковывать:
- Эти дары не увидят после ухода девки, и, несомненно, спишут на нее. А пока они полежат здесь.
- А потом?
- Позже они найдутся, где-нибудь в укромном месте, все подумают, что она их спрятала, не сумев забрать перед уходом.
- А если на нее не подумают?
Патронесса поцеловала племянника в лоб:
- Подумают, если подскажут.
- Кто?
- Найдется, кому. Отдыхайте, милый Роже, вам нет необходимости сегодня возвращаться в Лилль, а стоит погрузиться в благодетельный сон.
Отец Роже почувствовал, что глаза слипаются, еще один поцелуй тетушки - и он уснул на пару часов, во время которых патронесса развила бурную деятельность по очернению негодяйки. Уточнив у тамплемарской воспитанницы, куда отправились ее навещавшие, мадам Магдалена поняла, где стоит искать сестру Анну. Кинутых грошей едва хватит, чтобы на день-другой снять комнату в гостинице, но что изгнанной монахине делать в Лилле? Она, вне сомнения, понимает: нечего - после того, что здесь натворила. Попросит помощи у своих случайных попутчиков? С какой стати им помогать? Расскажет, за что ее выгнали? Маловероятно, не рискнет вызвать гнев самого епископа! Ей, в любом случае, достанется, особенно, после подвигов на монастырской кухне, значит, девка двинется дальше. Куда? Стоит расспросить этих купцов в Гентском госпитале. Вдруг, она проговорилась о дальнейших планах?
Патронесса отправила в город сестру Полин, не сомневаясь, что та сумеет разговорить казавшихся простоватыми торговцев, сама же мадам отправилась в келью, где на освобожденном Анной месте расположилась на отдых приехавшая из Арраса к внучке монахиня. Растолкав дремавшую пожилую женщину, патронесса огорошила, что завтра той предстоит выполнить секретную миссию, выслушала ожидаемое согласие и посвятила в саму суть: сестре Пьеррет вменялось в обязанность обличить обобравшую Тамплемарский монастырь воровку, незаметно подбросив золотой крестик, тут же выданный патронессой.
Бабушка сестры Полин пришла в ужас от поступка Анны, совершенно не сомневаясь, что Господь покарает нечестивицу, поднявшую руку на монастырское имущество, и даже была готова оказать посильную помощь, но, отнюдь, не была уверена, годится ли она для столь ответственной миссии. Мадам Магдалена мигом избавила от сомнений, дав понять, что отказ от поручения поставит ее внучку в затруднительное положение в монастыре, лишив милости патронессы, не говоря об аббатисе, и, не приведи Бог, о самом епископе. Велев монахине находиться в готовности к отъезду и напомнив о конфиденциальности, карательница направилась к выходу, намереваясь скорее узнать новости из Лилля.
Сестра Полин не подвела, обернувшись туда и назад быстро, и, поведав о планах поганки по поискам дальней родни, поделилась раздобытыми по собственной инициативе сведениями: завтра из Лилля отправятся две кареты на Париж, а одна - на Аррас. Сестра Пьеррет отправится в одной из карет и подкинет крестик заранее описанной ей девке, времени достаточно, особенно на остановках. Господь правду видит, да не скоро скажет, и то ли еще вымолвит, если Ему не оказать посильную помощь. Сестре Полин лучше переночевать в Доме Графини, обойдется без прощания с бабкой.
Освежившись, отец Роже стал соображать, куда лучше. После освящения даров епископ уехал, запамятовав, что обычно делает щедрые денежные подарки не только монастырю, но и племяннику. Несомненно, вспомнит завтра, в крайнем случае - послезавтра. Воспитанница, что готовится выйти замуж, может и подождать, хотя аванс на будущее не помешает, но вдова из Лоса! В последний раз ее прозрачные намеки приняли весомую форму, не хотелось бы лишиться приятного времяпровождения из-за временных финансовых трудностей.
Отец Роже не был скуп, разумеется, в пределах возможностей, назначение в тамплемарскую обитель их повысило, но меньше, чем хотелось. В Лос святого отца приводили не только прелести местной вдовушки. Будучи родом из почтенного амстердамского семейства, лосская красавица собственноручно готовила по семейному рецепту напиток из ягод можжевельника. Женевер, также известный под английским названием 'Dutch Соurage' (голландская храбрость), мог поднять на ноги покойника и совратить святого! Удаленность дома любовницы Роже от его собственного гарантировала, что в нем не опознают племянника лилльского епископа, и этот момент являлся несомненным плюсом в отношениях, требуя их продолжения, так что, заявиться в гости без щедрого подношения было немыслимо.
Ключик в замочке, торчащий на виду, бесцеремонно притягивал взгляд. Если бы дары тетки были освящены, они остались покоиться в глубине шкафчика до того момента, пока не потребовались патронессе, и крамольная мысль отца Роже не посетила бы. А так - они оставались парой золотых предметов, которым судьба уготовила стать священными сосудами. Потом, но не сегодня. Нынче же они могли найти более достойное применение, чем лежать незамеченными, и послужить отцу Роже материальным подспорьем. Я их выкуплю, как только дядя раскошелится! До сих пор я наведывался к ростовщику сам - под чужим именем, но заклад был обыкновенным, а золотые потир и патену к таковым не отнесешь. Каналья-ростовщик не преминет воспользоваться своеобразием закладываемых предметов в свою пользу, но, наверняка, не откажет. Самому, даже анонимно, закладывать столь сомнительные предметы не следует.
Заслышав за окном голос сестры Полин, священник понял - это именно то, что нужно. Монахиня не посмеет заглянуть в сверток, который велят доставить по известному адресу, а кошель, что вручат в обмен, передаст в госпитале, куда отец Роже отправится несколько позже.
Все получилось, как запланировал рукоположенный прохвост. Все, кроме одного: по дороге в Лилль монахиня нечаянно уронила увесистый сверток и развернула материю - посмотреть, не повредилось ли содержимое. Не подозревающий о маленьком происшествии отец Роже принял кошель ростовщика, вздохнул с облегчением и устремился в Лос.
Его тетка, вернувшись домой, долго ворочалась на постели, предвкушая утонченную месть непотребной девке, и - как результат, проспала почти первый раз в жизни. Подскочив с утра, да еще не самого раннего, мадам Магдалена послала в монастырь за сестрой Пьеррет с наказом посадить старуху на аррасскую карету. Слуга поручение хозяйки выполнил дословно - догнал уже ушедшую карету на дороге. Пожилая монахиня принялась исполнять стервозный приказ патронессы, что удалось только после Уаньи.
Сама же мадам Магдалена, не торопясь и со вкусом позавтракав, покатила в Тамплемар - продолжать мщение. В монастыре пропавших даров уже хватились, и патронессе настояла, чтобы растерянная аббатиса обратилась в полицию, так что история с кражей церковных сосудов в монастыре бенедиктинок начала набирать ход.
Посланных вдогонку за беглянкой подчиненных начальник лилльской полиции нашел время выслушать на следующий день и только к вечеру. Помянув недобрым словом аббатису, не уточнившую, какую именно монахиню подозревать, глава лилльского правопорядка ничего не имел против того, чтобы монастырской кражей занимались в Лансе - своих дел хватало. Да и неприятная ситуация с бетюнскими стражами порядка его, скорее, раздражала: не враждовать же с сопляком, занявшим место начальника полиции. Вот, с его предшественником было, что делить. А так - как нельзя к месту оказавшийся в Лансе мэтр Дюпон быстро выяснит у обеих подозреваемых, кто и что.
Краткое и лишенное подробностей известие от лансского эшевена о смерти одной из монахинь и отбытии в Бетюн лилльского палача - без видимых результатов, застало начальника полиции врасплох еще через день. Может ли быть, что мэтр Гедеон, торопясь приступить к служебным обязанностям в Бетюне, по недосмотру лишился одной из подозреваемых и толком не допросил вторую? Нет, это было решительно невозможно! Старая карга сама отдала богу душу, поди, с перепуга. Допрос второй монахини, вне всякого сомнения, имел место быть, но, если палач счел ее не заслуживающей внимания - она, явно, ни при чем, тут мэтру Дюпону можно доверять, его мастерство давно и хорошо известно. Приказавшая долго жить воровка - не местная, стало быть, сама ворованное сбыть не могла, стоит послать в монастырь порасспросить, с кем скверная бабка могла свести знакомство и зачем появилась в Тамплемаре. И глава полиции назавтра отправил в монастырь одного из побывавших в Лансе подчиненных с наказом опознать обнаруженный ими крестик.
Крестик оказался тот самый, из пропавших даров, но аббатиса наотрез отказывалась верить в преступление сестры Пьеррет, своей доброй знакомой еще с юности, чью внучку, оставшуюся сиротой, она давно и с охотой приняла под свое покровительство. Подсказка мадам Магдалены, раздосадованной провалом миссии аррасской дурехи, что крестик старухе подбросила беглянка Анна, пришлась бы аббатисе больше по сердцу, но лансская версия инцидента - с точностью до наоборот, озвученная полицейским в монастыре, препятствовала такой трактовке событий.
Непосредственное начальство тамплемарского дознавателя, поразмыслив, отдало новый приказ: с утра пройтись по лилльским ростовщикам. До принявшего в заклад монастырские ценности заимодавца полиция добралась только к вечеру, когда выкупленные потир и патена уже лежали в шкафчике монастыря, на отведенном им месте, ожидая своего часа. Епископ расщедрился с самого утра, и подаренные племяннику деньги через сестру Полин перекочевали к процентщику, а искомые предметы, через нее же - отцу Роже, довольному удачной финансовой операцией. Глупцы в ростовщики не идут, так что, полицейские ушли ни с чем, а сам хозяин лавки погрузился в раздумья. Монахиня, однажды виденная в госпитале, принесла обеспечение от благополучного клиента, не раз доказывавшего обязательность и платежеспособность, что и заставило принять необычный заклад. В том, что клиент производит закладные операции под чужим именем, видавший виды финансист не сомневался. Церковные сосуды и монахиня - связь настолько явная, что не надо быть семи пядей во лбу. До сих пор ограничивавшийся драгоценностями аноним находился в крайне затруднительном положении, что позволил себе приоткрыться, немало рискуя. И новый 'Шейлок' дал себе слово на будущее увеличить процент заклада, ничуть не сомневаясь в согласии клиента.
О смерти бабушки, без лишних подробностей, сестра Полин была извещена тоже только к вечеру. Помолившись за упокой души новопреставленной сестры Пьеррет и помянув недобрым словом патронессу, пославшую бог весть зачем пожилую женщину в обратную дорогу, не дав толком отдохнуть, что могло и послужить поводом к преждевременной кончине, монахиня собралась отбыть ко сну, как услышала за дверью кельи осторожные шаги.
Тихонько выглянув, увидела мадам Магдалену, удалявшуюся с белым свертком, так похожим на тот, что дважды побывал в ее, сестры Полин, руках. Поскольку весь предыдущий день она провела в беготне, разговоры о скандальной краже монашка услышала только утром, одновременно с известием, что пропавшие ценности обнаружились в потаенном месте ризницы. Господина, к которому ее посылал отец Роже, сестра Полин не знала, но сложив в уме увиденное и услышанное, пришла к выводу, что патронесса посылала племянника спрятать на какое-то время у знакомого искомые предметы. Сопоставив, что сестра Анна объявлена беглянкой, и подозрения в краже, сестра Полин задалась вопросом, а зачем же, собственно, ее бабушка была срочно отправлена из монастыря. Она не возражала проучить заносчивую соседку по келье, обвиненную в не имевшей место быть краже, но смерть родного человека меняла все, и по дороге в госпиталь сестра Полин заглянула к тому дому, куда ее посылали со свертком. Озарение было неожиданным и не менее потрясающим - отец Роже закладывал - что же еще можно было делать у ростовщика? - припрятанные его теткой церковные ценности! И не сам, а через нее, сестру Полин! Монахиня быстро представила, что могло с нею быть, если бы ростовщик донес на нее, и задумалась, а что же ей теперь делать?
Известие о нахождении похищенного начальник полиции перенес стоически. Да была ли кража? Может, придурошные монашки сами запамятовали, куда что кладут? Предоставив аббатисе своими силами возвращать беглянку из Ланса, начальник полиции занялся неотложными делами. Пускай эти курицы разбираются сами!