Анна проснулась, едва карета замедлила путь - уже на въезде в Ланс. Выглянула в окошко - все вокруг показалось унылым и мрачным. Надеюсь, отец Жюль выполнит обещание вызвать в Витри как можно скорее. По приезде в Бетюнский монастырь надо будет немедленно ему написать!
Соседку с племянницей встречали, мадам расцеловалась - с мужем? - и обняла сына - похож. Еще двое встречающих, один за другим, церемонно поцеловали женщине руку. Анна подхватила узелок с едой, так и нетронутой в дороге, и, переждав втискивающуюся на освободившиеся места грузную тетку, вышла из кареты. Сестра Пьеррет осталась на месте, видимо, едет до Арраса.
Девушка поймала на себе заинтересованный взгляд сына мадам. На монашку засмотрелся, сразу видно - шалопай! Оглянулась на Гедеона - слезает с лошади. Куда теперь?
На площадь вылетело три всадника, на второй лошади сзади - отец Жюль. Как же это? Им не судьба расстаться? Будто кто ворожит! Теперь она свой шанс не упустит! Но что случилось?
- Это она?
- Да, господин полицейский, вы видите, сестра Анна не могла что-либо украсть, кроме еды, у нее ничего с собой нет!
Отец Жюль и сидевший спереди, спрыгнув с лошади, бросились к девушке, полицейский успел первым. Подскочив к Анне, выдернул из рук узелок и, быстро развязав, вытряхнул содержимое прямо на мокрую землю. Выпала бутылка с вином - как не разбилась? - хлеб, сыр и золотой крестик.
Девушка растерянно оглянулась на Гедеона, уже спешившего к ней.
- А вот и пропажа нашлась! - удовлетворенно произнес устроивший обыск.
- Это не мое, у меня такого не было, - закричала девушка, показывая на крестик.
- Все так говорят, новое бы что придумала! - оборвал сидящий на лошади.
Полицейский схватил Анну за руку. Девушка дернулась, он схватил за вторую:
- Куда? Не уйдешь!
- В чем дело? - вмешался один из встречавших мадам.
- Воровку поймали!
- Вот как?
- А вы кто будете? - заинтересовался полицейский.
- Я - начальник тюрьмы, - возмутился господин.
- У нас для преступников своя тюрьма найдется! А также для тех, кто будет мешать правосудию!
- Я - эшевен Ланса, - назвался второй встречающий. - Что здесь происходит?
- Господин эшевен, на ваших глазах обнаружено краденое.
- Где остальное? - строго спросил у Анны продолжавший сидеть на лошади старший полицейский.
- Что остальное? - ахнула девушка.
- Как изложено в письме - золотые потир и патена! - ответил старший полицейский.
- Дайте! - эшевен протянул руку за письмом, которое ему подали, не сходя с лошади.
В письме начальника полиции Лилля, зачитанном вслух, содержался приказ задержать воровку, после бегства которой из Тамплемарского монастыря бенедиктинок пропали золотые потир, патена и нательный крестик - дары патронессы Дома Графини.
- Я... - выкрикнула Анна и осеклась - история с племянником епископа не годилась для озвучивания. Невзирая на брата, отец Жюль ее не бросит, но близкое знакомство не стоило афишировать, тогда будет больше возможностей ей помочь. Что-что, а сочинять девушка умела:
- Мне позволили уехать искать родственников, даже дали денег на дорогу.
Анна было дернулась показать платочек с монетками, но полицейский держал ее руки крепко.
- Обыскать! - отдал приказ сидевший на лошади.
- Господи Исусе, не надо! - она расплакалась в голос. - Я сама все покажу!
Еще не хватало, чтобы при ней обнаружили ридер, как объяснить, что это такое? Шкатулка? Коробочка? Потребуют открыть, и что тогда? Почему я не избавилась от него до сих пор? Нужно было кинуть в Дёль!
Полицейский освободил одну руку, продолжая держать за вторую. Трясущимися пальцами Анна достала монетки и документы, порадовавшись, что вместо лифчика соорудила на груди повязку, куда упрятывала свои сокровища, и ридер остался примотанным под грудью.
- Это все?
- Да-да, господин полицейский.
Полицейский цепко оглядел монахиню, поднял руку, но Анна отшатнулась. Эшевен взял у нее метрику, прочитал и сообщил окружающим:
- Она - дворянка!
Полицейский ослабил хватку, чем Анна тут же воспользовалась, осенив себя крестным знаменем. Мужчина продолжал сверлить ее взглядом, но больше не цапал.
- Где она собиралась выйти? - крикнул старший полицейский кучеру ее кареты.
- Заплачено до Ланса.
- Сестра, вы собирались найти родню в Лансе? Здесь никогда не было де Бейлей, - сообщил эшевен.
- Говорили - были проездом, я надеялась что-то узнать или, доплатив кучеру, продолжить путь туда, где, возможно, отыскались бы их следы.
За домами мелькнул молодой человек, не приближаясь к группе на площади.
- Я не спала и видела, как ей подложили что-то в узелок, - вмешалась в разговор молодая попутчица.
- Софи! - одернула ее тетка.
- Вот, она! - девушка показал в сторону экипажа, - пожилая монахиня, что осталась в карете.
- Сюда ее! - приказал старший полицейский.
Сестра Пьеррет была извлечена из кареты и доставлена в центр расследования. Теперь младший полицейский удерживал за руки уже ее.
- Вы знакомы? - показав Анне на монахиню, продолжил допрос старший.
- Нет, господин полицейский.
- Откуда следуете, сестра...
- Пьеррет, - подсказала подозреваемая. - Из Лилля. Опоздала к выезду кареты, пока добиралась, мне любезно помогли догнать, следующая возможность попасть в Аррас не скоро.
- Откуда добиралась?
Монахиня замялась, что было не в ее пользу. В голосе допрашивающего появились нехорошие нотки, когда был вынужден повторить вопрос. Старуха уставилась на него, как кролик на змею, прошептав:
- Из Тамплемарского монастыря.
Теперь все внимание сосредоточилось на ней.
- Что там делали?
- Навещала внучку.
- Когда покинули монастырь?
- Утром.
Приказ 'Обыскать!' был ожидаем, но при монахине ничего не нашлось. Старший полицейский пребывал в затруднении: возраст преступницы в письме начальника полиции не указан, он решил, что она - молода, поскольку кроме аббатисы, пожилых в монастыре не было. Старуха едет оттуда и тоже может оказаться воровкой. Какую божью овцу брать?
- Обе - в Лилль, на месте разберутся.
- Подождите, господин полицейский, как же так? - зачастила племянница эшевена. - Девушку оговорили! Крестик подложили! Я сама видела!
Ее дядя предпочел бы, чтобы подозреваемых увезли в Лилль и допросили там, но Софи продолжала привлекать внимание, что никуда не годилось.
- Дорогая, полиция разберется!
- Как давно вы это видели, мадемуазель Софи? - неожиданно задал вопрос третий из встречающих, до сих пор не сказавший ни слова.
- Пару часов назад, после Уаньи и поворота с парижской дороги, господин лейтенант.
- Преступление, о котором заявлено свидетельницей, совершено на территории, не подведомственной Лиллю. Как лейтенант полиции города Бетюн, приказываю вам, господа полицейские, вернуться обратно с докладом. Обеих монахинь доставят в местную тюрьму до выяснения подробностей прискорбного происшествия.
- Боже мой, господин лейтенант, - произнес отец Жюль, - но только что же все разъяснилось...
- Вы кто? - перебил его начальник бетюнской полиции.
- Жюль Мартен, из Лилля, я его знаю, - ответил за священника Гедеон, назвав девичью фамилию их матери.
- Взяли из кареты на Париж, господин лейтенант, помочь опознать воровку, - добавил лилльский полицейский.
- Да, разумеется, это монахиня Тамплемарского монастыря, сестра Анна...
- Благодарю за помощь, месье Мартен, похвально видеть готовность помочь полиции, но свою миссию вы уже выполнили. Парижскую карету не догнать, вам следует воспользоваться той, что вот-вот отправится на Аррас, оттуда вы легко попадете в Париж.
Отец Жюль споткнулся о тяжелый взгляд брата и не посмел издать ни звука. Гедеон не бросит девушку в беде, а я буду ждать от него известий в аррасской гостинице, господь милостив, он нас не оставит!
Карета тронулась, едва священник занял в ней место. Начальник тюрьмы в сопровождении Гедеона повел монахинь в место заключения, а гости и здешние жители направились к дому эшевена. Лейтенант бетюнской полиции, сам уроженец Ланса, получил должность не так давно, но уже успел пару раз сцепиться с лилльскими сослуживцами - так сложилось. Вернее, неписаные правила отношений установились при его предшественнике, подробности знал только он, но кого это сейчас интересовало? Отправив приезжих из Лилля, кого куда, и оспорив приказ об аресте, лейтенант только поддержал устоявшуюся традицию. История с монашками из Тамплемара будила любопытство, и под рукой находился тот, кто сможет допросить обеих. Скоро станет известно, что на самом деле произошло в монастыре, а лишний раз утереть лилльцам нос не мешает!
Тюрьма Ланса, в которой имелась всего одна камера, собственно, таковой и не являлась. Под нее была отведена часть полуподвального этажа старого дома, не имевшего ничего общего с местом предварительного заключения. Лет двадцать назад один из бетюнских богачей, наезжавших в окрестности Ланса поохотиться, не удовлетворился возможностью собственноручно проучить не угодившего местного жителя, потребовав суда над ним. В ожидании приговора несчастного заперли в единственном подходившем месте, с тех пор именуемом тюрьмой. Хозяин дома охотно назывался ее начальником: должность больших хлопот не приносила, регулярно оплачиваясь из местной казны.
Анна огляделась по сторонам - в углу охапка соломы, правда, свежей, в другом - широкий горшок с крышкой, понятно, для чего. Подошла к небольшому окошку, забранному ржавыми прутьями, и подтащила к нему обрубок дерева, сняв с него кувшин с водой. Поднялась повыше и ахнула - прямо перед глазами торчал вкопанный в землю помост, на нем - деревянный столб с колодками. Пилори! Позорный столб!
Возле жуткого сооружения она увидела Гедеона, пристраивавшего в колодки щупленького мальчишку. Брат отца Жюля все-таки лилльский палач! Голова закружилась от одной только этой мысли, другие она к себе не подпустила. Нет вам, господин Дюма! Ничего подобного! У меня все будет хорошо! Я выберусь из этой западни!
Анна отскочила от окна и опустилась на охапку соломы, закрыв уши руками. Свист розги - всхлип, еще свист - вскрик, похожий на заячий. Еще, еще и еще! Потом - звон цепи, скрип дерева, шаги по помосту, придушенный детский плач. Парнишка отмучился? Что он натворил, чтоб получить такое наказание? Анна почувствовала, что ее зубы стучат, и сказала себе, что это просто от холода. Развязала узелок, в который собрала с земли свои пожитки после обыска на площади, и глотнула вина. Кислятина какая! Еще глоток! Вроде, отпустило немножко! Надо добавить!
Тот, ради кого палача вызвали в Ланс, уже неделю содержался ниже, в подвале, куда поместили теперь сестру Пьеррет, предварительно выведя арестанта. Пожилая женщина увидела крохотное оконце под самым потолком, прислонилась лбом к шершавой стене, да так и осталась стоять. Ничего не было видно, но все слышно. Когда, наконец, наступила тишина, монахиня неловко осела на земляной пол. Боль в груди, отдававшая в спину и левую руку, не давала вздохнуть. Она схватила ртом воздух, стало еще больнее, на теле выступил холодный пот. Перед глазами потемнело, казалось, стены сжимаются вокруг нее. Судорога пронзила тело. Еще судорога. И темнота.
Вошедший палач, увидев скорчившую на полу женщину, не подававшую признаков жизни, схватил кувшин с водой, выплеснул все содержимое - она не пошевелилась. Дюпон приложил пальцы к ее шее, ближе к горлу: старуха была мертва. Постоял над ней, перекрестился и вышел, оставив дверь подвала приоткрытой.
На голодный желудок Анну повело. Девушка достала сыр и запустила в него зубы, но кусок застрял в горле, а хмель почти улетучился - на пороге стоял Гедеон.