Новобрачные не сумели выехать из гостеприимной Перонны ни в то утро или на следующее, ни через день - Дидье буквально не просыхал! С самого ранья тетка будила молодожена стаканом вина с просьбой поскорее спуститься вниз, к очередным гостям: кажется, у них перебывал весь город вместе со всеми окрестными деревеньками - поздравить заезжего племянника с неожиданным и почти сказочным спасением. К вечеру парня, пьяного до изумления, сваливали молодой жене на кровать, чтобы утром напоить по-новой. Хорошо, что подаренные свадебными гостями деньги Анна отобрала сразу, иначе, на что они добрались бы до Орлеана, не говоря уже о дальнейшем путешествии.
Когда у девушки, дошедшей до озверения, лопнуло всякое терпение, она с чувством расцеловалась с проливавшей слезы теткой, сообщив, что намерена познакомить мужа теперь уже со своей родней. Молодая жена надежно спрятала среди вещей деньги на дорогу, добавила свидетельство о браке к своим документам в выклянченный у тетки мужа потертый кожаный футляр и погрузила на лошадь сомлевшего от возлияний Дидье, примотав к себе длинным шарфом, чтоб не свалился по дороге. Едва ли не шагом она выехала из города, раскланиваясь и посылая воздушные поцелуи встреченным по дороге знакомым пероннцам. Парень дремал позади, почти навалившись на нее и уткнувшись в плечо. По дороге Анне пару раз казалось, что слышала стук копыт сзади, но никто не обгонял, да и встречных не было.
К вечеру они проехали не так много, остановившись на ночлег в придорожной деревушке, в пустом амбаре на окраине. Привязав лошадь, и кое-как стащив с седла так ни не проснувшегося Дидье, Анна устроила его на куче соломы, разместила рядом их вещи и вышла к колодцу. Чья-то мужская рука крепко зажала рот, перекрывая воздух. Она попыталась закричать, забилась в крепких чужих руках и, теряя сознание, почувствовала, что ее куда-то несут, прочь от амбара. Пришла в себя в лесу, возле разложенного костерка, и ахнула, узнав стоящего перед ней мужчину. Ее потрясенный мозг даже про себя не давал назвать брата отца Жюля по имени - только лилльский палач! Да, Гедеон, собственно, им и теперь был, только им! Узнав, что брата отправят в Лилль, к месту сбора осужденных перед отправкой в Кале на галеры, только через неделю - после очередного суда над одним бедолагой, мэтр Дюпон выразил желание поспособствовать в поимке беглянки, чем слегка повеселил главу бетюнской полиции. Лейтенант смерил Гедеона взглядом, с ног до головы, усмехнулся и спросил:
- Так понравилась?
- То, что не удастся узнать полицейским, не суметь скрыть от палача.
- Ну, позабавься, кто узнает? Живой только до Лилля довези.
Мэтр Дюпон, стиснув зубы, что обозначились желваки, молча, кивнул, получив в свое распоряжение достаточное для своих дел время.
В Лансе он нашел сына начальника тюрьмы, предварительно уточнив, что тот был единственным, кто общался с монахиней во время ее пребывания в каталажке. Попросив осмотреть камеру, откуда девка сбежала, палач, не говоря ни слова, предъявил парню платочек, с вышитыми инициалами беглянки. Парень ушел в несознанку, поведав, что в платок были завернуты деньги, отобранные у монашки при аресте. Монеты, как водится, пошли на ее прокорм, платок вернули девушке, а как сопливчик попал в Аррас - он и знать не знает. Сын тюремщика держался стойко - до первого удара в живот. Со второго поведал про монашкино признание в краже, соблазнение и подкуп, с третьего - про попытку подставить незнакомого лилльца, свалив на него побег девушки: арестуют ее земляка, платочек найдут, что тут подумать? С третьего - предал друга Дидье с потрохами. Четвертого не понадобилось, молодчик выдал все: про соседний Салломин, баломскую родню и Орлеан, где хранится краденое.
Переступив через скорчившегося на полу, в слезах и соплях, пособника беглянки, Гедеон к утру был в Баломе, а через час с небольшим - в Перонне. Известие о свадьбе приговоренного к повешению с Анной-Шарлоттой из Салломина палача не удивило - свое мнение о ней он уже составил, его оставалось только донести, что в многолюдной праздничной Перонне не предоставлялось возможным. Еще два долгих дня он ждал, сняв убогую комнатушку неподалеку от дома тетки молодого мужа беглой монашки, не отходя от окна и не показываясь на улицу. Утром третьего дня ожидания мэтр Дюпон увидел выезд счастливого семейства и, опрометью кинувшись к лошади, пустился следом, не приближаясь близко.
К вечеру, догадавшись, что молодожены собираются остановиться в первой попавшейся на глаза деревеньке, Гедеон спрятался за деревьями, близко подступившими к окраине, разложил небольшой костер, в который сунул клеймо - то самое, которым пришлось пометить Жюля, и принялся ждать. Долго не пришлось: мерзавка сама вышла из амбара к колодцу. Через несколько мгновений эта тварь была у Гедеона в руках. Утихомирил, нанеся пару ударов, куда пришлось. Еще несколько минут, и оцепеневшая от боли и ужаса осужденная оказалась у места исполнения вынесенного братом отца Жюля приговора.
Палач кинул девку на землю, лицом вниз, едва не головой в огонь, впечатывая ее не успевший издать ни единого звука рот в мокрую землю, наступил коленом на спину, сдернул рубашку с ее плеча и потянулся к костру. Выхватил раскаленное королевское клеймо и впечатал его подлой гадине в левую лопатку.
От нестерпимой, за гранью всяких человеческих сил боли девушка провалилась в беспамятство, и очнулась почти под утро, возле уже догорающего костерка. Верх левой части спины - ближе к плечу, горел так, что она едва не потеряла сознание еще раз. Было привстала, попытавшись выплюнуть землю из пересохшего рта, но упала опять. Прямо перед ней на земле стояла почти полная склянка с какой-то мазью, прикрытая ее платочком. Она уловила запах трав, меда, льняного масла и жареного лука. Рядом со склянкой валялся раздавленный ридер. Скривив шею, попыталась заглянуть себе за спину, и едва не потеряла сознание от лютой боли.
Закусила губу, попыталась повторить тот же маневр, только еще медленнее и осторожней. Опять ничего не вышло. Стиснув зубы, переждала самый острый приступ болевых ощущений. Поднялась: сначала на четвереньки, потом, держась правой рукой за ствол деревца - на колени. Медленно повернула голову. Чуть развернула левое плечо. Не удержала стон: боль была просто невероятной! До полной темноты в глазах! Сделала несколько вдохов и выдохов, и по чуть-чуть, с перерывами на отдых, отвела голову налево, одновременно поднимая правый локоть. Опустила глаза: на лопатке, ближе к плечу - ярко-пунцовый след, уходящий вниз. Без зеркала площадь ожога не оценить. Клеймо?! А чего еще ожидать от палача? За что он со мной так? Почему? Этот конченый придурок не мог отомстить за брата - отец Жюль уже должен доехать до Буржа и принять приход в Витри. И он - ни при каком раскладе, ничего не мог украсть! Стало быть, и осудить его никто не мог! Это на меня свалили вину за кражу в Тамплемаре, знать бы, кто настоящий вор! Свидетельство племянницы эшевена не помогло? Велели не вмешиваться? Невиновную осудили заочно, приговорив к клеймению? Палача послали найти и привести приговор в исполнение?
Девушку бил озноб, мешая собрать метущиеся мысли. Все, о чем она мечтала все эти годы, оказалось погубленным рукой брата отца Жюля. Среди мешанины и хаоса, выцепилось главное: надо ли теперь стремиться в Витри? Как показаться на глаза графу заклейменной?
Анна первый раз в жизни помянула Господа Бога, и, если б сумела - заплакала, но глаза были сухими, каждый вздох давался с усилием, и отчаянно щемило сердце. Дала себе передышку, ненадолго прикрыв веки. Восстановила дыхание, облизнула пересохшие губы и ощутила, как внутри всего ее существа разгорается дотоле не испытываемая ярость.
Я не позволю сломать себе жизнь, вот так, ни за что. Заживет ли ожог до свадьбы с графом до такой степени, что я смогу спрятать его под рубашкой? Неужели Оливье когда-нибудь увидит на мне эту отметину? Есть ли возможность ее свести, замаскировать, изничтожить? Не может быть, чтобы выдумка автора авантюрного романа претворилась в жизнь! Так не бывает! Да потому, что я, хоть режьте, не поеду ни на какую охоту. А граф будет любить меня больше, чем тот, придуманный Дюма! И не поднимет на меня руку! Ни за что и никогда!
Анна перевела взгляд на склянку с мазью - этот дебил оставил лекарство от ожогов? Дотянулась до снадобья. Не озаботилась останками ридера. Опираясь на деревце и перехватывая рукой по стволу, поднялась с колен. Скривясь на левый бок, огляделась. Сделала шаг. Изогнулась еще больше и потихоньку побрела в сторону деревни. Такой ее и увидел Дидье, когда проспавшись, вышел на рассвете из амбара на поиски жены. Бросившись к покачивающейся от боли Анне, которая смотрела на мужа полубезумными глазами, он пораженно выдавил из себя, показывая на ее левое плечо:
- Господи, кто это сделал?
- Помоги дойти...
Дидье подхватил жену на руки, стараясь не касаться изувеченного плеча, но все равно сделал больно.
Подавив крик, Анна шепнула ему:
- Скорее...
Он почти бегом внес ее в амбар и осторожно опустил на бок, на солому, подальше от входа. Анна протянула ему склянку с мазью палача. Дидье, зачерпнул немного снадобья и, не касаясь места ожога, положил его чуть выше, слегка приподняв девушку, чтобы мазь, разогревшись от кожи, сама стекла на обожженное место. Анне стало чуть легче, и, сцепив зубы, она смогла сесть, но пересохший рот отказывался произнести хоть слово. Муж понял, опрометью метнувшись к колодцу, и девушка припала прямо к ведру, которое он держал перед ней, не сводя глаз с ее отметины. Мокрая от пролившейся мимо рта ледяной колодезной воды рубашка прилипла к ее груди, но это не было неприятно - холод отвлекал от горевшего огнем плеча, отчасти погашая боль. Анна прилегла на правый бок, постаравшись выгнуться так, чтобы кожа на левом плече не натягивалась, Дидье подгреб ей под голову солому и сел рядом. Потом тихонько погладил ее по спутавшимся волосам. Жена ответила прерывистым вздохом, и он провел рукой по ее голове еще раз.
- Прикрой глаза, так легче будет.
Анна зажмурилась - вроде, и правда - легче. Дидье легонько подул ей на плечо - еще получше.
Во дворе послышались шаги, и он подскочил с места, кинувшись к двери. Послышался грубоватый голос:
- Эй, вы, там!
- Моя жена приболела - простудилась по дороге, мы останемся тут еще на несколько дней. Я заплачу.
Анна услышала, как дверь в амбар захлопнулась, оставив ее в полутьме. Свет проникал в небольшое окошко, почти что под крышей. Подумала: хорошо, никто не заглянет, и неожиданно для себя начала задремывать. Муж вернулся, накрыл своей курткой всю, кроме левого плеча, и опять сел рядом. В его присутствии ужас пережитого будто становился не таким навязчивым, и девушка даже сумела уснуть ненадолго, пока плечо опять не начало жечь со страшной силой. Дидье еще положил на ожог мазь, подув ей на кожу, потом опять дал напиться. Так и хлопотал возле нее, когда жена приходила в себя, и раздобывал молока, чтобы она могла подкрепиться. Анна утоляла голод и жажду, и опять засыпала. Однажды, проснувшись, она почувствовала, что может встать. Подняла голову - Дидье спал рядом, протянув к ней руку и свернувшись калачиком. Темные волосы растрепались во сне, на осунувшихся щеках - отросшая щетина. Почувствовав ее взгляд, парень моментально вскинулся:
- Анна-Шарлотта, как ты?
- Бывало, и получше.
- Поешь?
- Давай.
Она жевала подсохшую краюху, запивая молоком, а он с мягкой улыбкой смотрел, как жена ест, проглотив все до крошки и выпив все до капли.
- В Монлюсон через Орлеан ехать нельзя.
- Почему?
Анна покосилась на свое левое плечо:
- Нас могут искать.
- Тот, кто это сделал?
- Это был лилльский палач.
- О!
- Похоже, меня осудили заочно, без присутствия. А он сделал свое дело.
- Но как он нас нашел?
Вместо ответа Анна усмехнулась, и Дидье понял, кто их выдал, помянув друга-предателя, как только сумелось. Да, на Орлеан ехать нельзя!
- Ты никому не говорила про Монлюсон?
- Еще чего!
- Так мы поедем?
- Обязательно! Только в объезд.
Девушка задумалась, припоминая карту Франции:
- Париж надо обойти стороной. Сначала - через Руа на Санлис, там - через Шеси на Мелён, дальше - Немур, Монтаржи, Кон-кур-сюр-Луар, Авор...
От Авора - около 5 лье до Буржа! Там она может бросить этого недотепу, не тащить же его, в самом деле, в Витри!
- Так, Авор, а там и 20 лье до Монлюсона. Итого, - она наморщила лоб, заканчивая урок географии, - около 120 лье.
- Это мы будем ехать... - теперь Дидье напряг мозговые извилины, - примерно...
- Неделю, а то и больше, - жестко прервала Анна размышления мужа.
- Есть, куда спешить? - сориентировался Дидье.
- Тебе не нужны деньги?
- А тебе?
- Учитывая, что с предавшим нас твоим другом мы делиться не станем...
Дидье в упор взглянул на жену:
- А ты не забыла, что мы женаты?
Анна скривилась:
- Как я могу, ты же это помнишь за двоих!
- А ты? - продолжал настаивать муж.
Девушка взглянула на нечаянного спутника жизни: кажется, его отношение к семье и браку может стать проблемой. Остается надеяться, что это будут только его трудности - после того, как она оставит его в Аворе. Он кинется искать ее в Монлюсоне. Бог в помощь, Христос навстречу! Даже когда болван догадается вернуться в Авор, она уже будет в Витри. А если ему придет в голову устроить прочесывание близлежащей местности? На кону - оплата труда, зря, что ли, он в такую даль тащился? Ближе к Авору надо посмотреть, может, удрать пораньше - как пойдет.
Задержавшись в деревушке на день - купить провизию в дорогу, да и Анне еще поднабраться сил, чета Дюма выехала на Санлис. Путь лежал неблизкий.