Отмахав двадцать с лишним лье, Гедеон Дюпон добрался до дому и провалился в сон. Наутро, выбрившись до блеска и отмывшись с дороги, появился в полиции Лилля с докладом, что найти беглую монашку не удалось. Начальник полиции, отмахнувшись от почти не заинтересовавшего сообщения, засыпал его списком дел, накопившихся в городе - не может правосудие простаивать во время отсутствия палача! И заплечных дел мастер приступил к исполнению своих обязанностей с целью освободить вечер завтрашнего дня и всю последующую ночь.
До Санта, где мэтр Дюпон намеревался перехватить тюремную карету - чуть больше пары лье, надо будет выехать загодя, чтобы осмотреться на месте. Он проезжал там несколько раз, но теперь цель поездки была ощутимо иной, и Гедеон не сразу нашел подходящее местечко для засады, устроившись неподалеку от дороги, чтобы еще раз все обдумать.
Тюремная карета показалась немного раньше, чем Дюпон ожидал - кучер торопился добраться в Лилль до темноты. Карету сопровождал всего один полицейский - при доставке каторжников никогда не случалось неожиданностей. Выехав навстречу карете, лилльский палач приветственно замахал рукой. Узнавший его полицейский сделал знак кучеру остановиться и подъехал поближе.
- Мэтр Дюпон, что...
Гедеон не дал ему договорить, резко взмахнув рукой с припрятанным в рукаве кинжалом. Полицейский не упал тут же с лошади, а продолжал, сидя, смотреть на палача выпученными от изумления и боли глазами, схватившись рукой за раненое горло, а не за висящий на поясе пистолет. Кучер, сидящий на лошади, не сразу понял, что происходит, и вместо того, чтобы пустить карету вскачь, растерянно хлопал глазами. Брошенный кинжал, воткнувшийся уже ему в горло, оставил карету на месте. Не слезая с лошади, палач, обернувшись к полицейскому, сбил того с лошади. Спрыгнув сверху, одним движением свернул мужчине шею и вытер испачканные в крови руки о камзол убитого. Подскочив к все еще хрипевшему, сползшему на землю кучеру и выдернув кинжал, добил, увернувшись от брызнувшей крови. Было шагнул к карете, чтобы голыми руками выдернуть замок, но вернулся к недвижимому полицейскому и, обшарив карманы, нашел ключ. Распахнув дверцу кареты, мэтр Дюпон увидел две пары растерянных глаз и приказал:
- Выходите!
Тихо ахнув, Жюль выбрался первым, не решившись кинуться брату на шею.
- Ты кто? - строго спросил палач у покинувшего карету вторым.
Молоденький парнишка посмотрел на него круглыми, как у совенка, глазами, и ответил не сразу:
- Просто так на каторгу не попадают - насупился палач.
- Я не знаю, - повторил юноша. - Полиция ввалилась в дом, все перевернула, искали карты, потом меня арестовали. Видите ли, кузен моего отца и тетушки - ее девичья фамилии тоже Левассёр...
- Карты?
- О, нет, месье, не игральные, настоящие, карты Франции и Востока...
- Ты в них понимаешь?
- Да, месье, мой дядя...
Гедеон прервал мальчишку, парой слов решившего свою судьбу:
- Едешь с нами.
Они выпрягли лошадь из кареты, бросив все, как есть, и, прихватив еще лошадь полицейского, поскакали к дому лилльскому палача, где тот и продолжил допрос. Спасенные каторжане, наевшись и отмывшись, давно спали, а непривычный к длительной и, главное, молниеносной умственной работе, Гедеон все сидел у разожженного очага. Подарок судьбы, как мэтр Дюпон прозвал про себя Левассёра, натолкнул на ряд соображений, которые нужно было рассмотреть со всех сторон. Поначалу палач хотел избавиться от нежелательного попутчика Жюля, разумеется, не на глазах брата, для чего и привез парнишку к себе, а не бросил по дороге, но выслушанная им история заставила задуматься, как распорядиться полученными сведениями.
Франсуа приходился родней коменданту одной из нормандских крепостей, утратившему свою должность после падения покровителя - всесильного маршала д'Анкра, и сбежавшего несколько лет назад из Франции на Восток. Бывший комендант - инженер и картограф, прихватив с собой не деньги и драгоценности, а куда более интересное для властей - собственноручно созданные карты французского королевства и некоторых восточных государств, подробные и точные, что являлось по тем временам огромной ценностью, а то и большой редкостью. После бегства родственника воспитывавшийся в его доме Франсуа был отправлен к тетке в Бетюн, где и прожил благополучно четыре года, помогая ей в книжной лавке, которую та содержала на средства, оставленные почившим мужем. Никаких изменений в судьбе мальчугана не предвиделось до того самого дня, когда порог дома не переступил незнакомец, назвавшийся сослуживцем опального коменданта. Уверения тетки Франсуа, что они не имеют никаких сведений о родственнике, с самого момента его отъезда из страны, действия не возымели. Тщетными остались и попытки незнакомца купить оставшиеся после коменданта бумаги, поскольку в доме ничего такого не имелось - только предназначенные для перепродажи книги да своя, неплохая для Бетюна, библиотека, доставшаяся по наследству и при аресте конфискованная полицией. Спустя некоторое время, насмерть перепуганную владелицу книжной лавки все же выпустили, оставив Франсуа в тюрьме, до выяснения обстоятельств, так и оставшихся для мальчика нераскрытой тайной. Нескорый бетюнский суд постановил Франсуа Левассёра виновным в соучастии в злодеяниях родственника, приговорив к клейму и каторге, но отсрочив исполнение наказания до прибытия в Лилль - по месту сбора каторжан для отправки в Кале. Надо полагать, именно отъезд палача из Бетюна спас юношу от немедленного клеймения.
Дальнейшие планы Франсуа теперь были связаны с незамедлительным отъездом из Франции и расчетами на помощь тулонской родни в поисках опального дяди, по слухам, обосновавшегося где-то в Вест-Индии. Перед мэтром Дюпоном, имевшим смутное представление не только о восточных странах, но и о французской географии, поскольку ни разу в жизни не уезжал от Лилля далее Бетюна, стояла непростая задача. Было ясно, что брата одного в путь отпускать не следует не только из соображений безопасности. Пребывание в тюрьме оставило пагубный след на священнике, посеяв сомнения в праве заниматься своим родом деятельности, и мэтр Дюпон рассчитывал время, проведенное в дороге до Буржа, употребить с пользой, рассеяв все колебания и неуверенность брата, трагически невиновного в произошедшем с ним несчастии.
Кроме того, следовало придумать, как объяснить, что отец Жюль, выехавший более трех недель назад из Тамплемара, по сей день находится в Лилле. Не подлежало сомнению и то, что прямой дорогой, через Париж, где бежавшего с каторги Жюля Мартена может поджидать полиция, до Буржа добираться не стоит, стало быть, необходимо было продумать не только обходной путь, но и убедительную причину отъезда палача из Лилля. Словом, подумать было, о чем!
Поутру, прослушав на свежую голову варианты дороги на юг, предложенные Франсуа, и, отметив для себя знакомое название, палач отправился в Безье, к той единственной, что могла им помочь. В первый раз он встретил ее лет через десять после того, как занялся своим нелегким ремеслом. Обычно мэтр Дюпон не вникал в суть преступлений осужденных, но мужа Мари обсуждал весь город. Не сумев вовремя выплатить опрометчиво взятый заем, лилльский купец средней руки получил от ростовщика предложение расплатиться женой с целью продления срока кредита. Оскорбленный муж, не сдержавший праведного гнева, ненароком превысил меру воздаяния и прибил поганца на месте. Схваченный вызванной свидетелями полицией, нечаянный убийца не думал отрицать вину и на суде мужественно принял свою участь, одновременно получив и справедливо вынесенный приговор, и поголовное сочувствие горожан. Мари принесла палачу плату, чтобы приговоренный к повешению муж не мучился долго в петле, и, неверно истолковав молчание пораженного ее красотой мэтра Дюпона, потянулась за крестиком, висящим на шее - добавить в уплату. Еле выдавив из себя, что принесенного кошелька достаточно, Гедеон сделал для ее мужа, что только смог. Повторно он встретил ее через пару лет, в Безьё, куда Мари после смерти ребенка перебралась из Лилля в доставшийся от родни мужа домишко. И опять она пришла к нему, снова - почти за тем же, только кошелек был потоньше, а просьба - не совсем законной. Женщина просила смягчить наказание приговоренной к порке подруге, и палач вылил пузырек снадобья с лауданумом в уже замоченные розги. А еще через месяц Мари возникла в Лилле, на пороге его жилища, с вопросом, не задолжала ли она ему, и мэтр Дюпон, немного поколебавшись, не отказался.
Мужчина всегда знает, хочет ли женщина за него замуж. Мари, точно, НЕ ХОТЕЛА - то ли за убийцу любимого мужа, то ли попросту быть женой палача со всеми вытекающими последствиями для самой себя. Дюпон не настаивал, сведя отношения к нечастым визитам в Безьё - три лье туда и столько же обратно, но в том, что Мари выполнит его просьбу, палач не сомневался. Даже не спросив, зачем это нужно будет и кому должна подтвердить, что она три недели ухаживала за расхворавшимся перед долгой дорогой до Буржа священником, как и, оставив без внимания сам факт обнаружения брата у своего любовника, женщина согласилась. Не расспрашивала она и о том, зачем понадобился унаследованный ею домик во Франш-Конте, из которого была родом - в Кон-Кур-сюр-Луар, или как его называли местные - Косне, который был ею предоставлен дальней родне, время от времени высылавшей почти символическую плату.
Оставив Мари денег и велев срочно переоформить ее собственность на себя, а также выпросив у нее женское платье, Гедеон вернулся в Лилль к своим каторжанам. Сжечь уже его собственный дом в Косне для маскировки клейма Жюля был для его брата не вопрос, но кюре должен прибыть в Витри здоровым и способным к исполнению своих обязанностей. Инсценировку пожара следовало перенести на более позднее время - после прибытия в Бурж и представления графу де Ла Фер. Не стоило и сразу по приезде отпускать Франсуа - проводника и живую карту, чтобы было кому, сдержанному на язык, ухаживать за изувеченной спиной отца Жюля. А главное: продумать и, без сучка и задоринки, исполнить сам пожар, в месте, как можно ближе к Витри - не сжигать же, в самом деле, деревенский дом священника, да и Франсуа такую работу не получишь: не дай бог, они с Жюлем сгорят сами.
Гедеон мысленно вернулся в тот день в Бетюне, когда ему на площади под ноги швырнули почти невменяемого от страха брата, и лейтенант отдал приказ клеймить осужденного, даже не повелев выпороть перед этим. Все, что мог мэтр Дюпон тогда сделать - достать из мешка клеймо тестя с буквой 'V', старое, местами чуть стертое, им уже давно не пользовались, но Гедеон всегда брал его с собой - на удачу. Сунув клеймо в уже остывавшую жаровню, палач подержал его в огне ровно столько, сколько нужно было воспроизвести на коже Жюля сам ожог, и как можно ближе к плечу, чтобы потом брат сам мог дотянуться до обожженного места и наложить потихоньку оставленное ему снадобье для быстрейшего заживления. Осмотрев вчера пострадавшее место, Гедеон был доволен его состоянием, но предстоявшая ювелирная работа по маскировке клейма требовала еще хотя бы несколько дней, которые даст дорога.
Объявив Франсуа, что в Тулон, где может быть засада, ему ехать не годится, Гедеон нацелил парнишку на Марсель через Бурж, и еще долго расспрашивал об его окрестностях, делая для себя далеко идущие выводы. Потом и вовсе озадачил, что путешествовать ему предстоит в женском платье, но Франсуа был готов и не на такие подвиги, лишь бы попасть в Вест-Индию к дяде. Жюлю была выдана его старая сутана, давно ставшая ему маловатой и хранившаяся в виду этого у брата. Судьба оставшегося в парижской гостинице багажа беспокоила: кроме одежды, там находилось письмо графа де Ла Фер. Поразмыслив, Гедеон решил не искушать судьбу и не заезжать в Париж, рассудив, что пришедшего за билетом на парижскую карету Жюля Мартена никак не связать ехавшим к своему приходу священником, а пропавший багаж можно объявить украденным.
Обменяв у проезжих купцов угнанных полицейских коней на вполне приличную лошаденку с шедшей впридачу потрепанной, но еще крепкой каретой, и вернув одолженную перед поездкой в Бетюн лошадь на постоялый двор, Гедеон отвез своих каторжан в Безьё. Мари, молча вручив ему документы на дом в Косне, незамедлительно принялась хлопотать над нежданными гостями и всю ночь учила новообретенную родственницу, то бишь, Франсуа, походить на девицу. Парнишка сосредоточенно внимал указаниям, делая большие успехи.
Поутру мэтр Дюпон озадачил начальство неожиданно открывшимся наследством во Франш-Конте и, испросив отпуск, скрепя сердце, но все же предоставленный, вернулся в Безьё. Передохнув и запасшись провизией на дорогу, попрощался с Мари и повез беглецов по дорогам Франции: сначала - в Мушен, затем в Камбре через Лурш, в Реймс через Сен-Кантен, дальше - в Труа, а из Осера - в Косне. По подсчетам Франсуа, если без задержек и проволочек, ехать больше недели. Что ж, время для раздумий - есть!