Заслышав голос тетки, граф повернул к отцовскому кабинету, не испытывая желания выслушивать новые брачные проекты неугомонной родственницы. Мемуары докладчика королевской канцелярии с описанием событий, происходивших в правление Генриха Третьего, короля Франции и Польши, и Генриха Четвертого, короля Франции и Наварры, с субъективными комментариями о парижской жизни, он перечитывал в одиночестве, исключительно в кабинете, поскольку по указу Бурбонов зачастую уничтожали документы, посвященные Религиозным войнам и Варфоломеевской ночи. На заложенной вчера странице молодой человек с неудовольствием прочел мнение доброго друга отца по поводу заключения брака: 'В наши дни матери и отцы думают только о деньгах, и никакие другие соображения во внимание не принимаются'.
Вопреки традициям, обычаям и соображениям выгоды, наследник Ла Феров собирался совершить шаг, не принятый в его кругу: жениться по любви на бесприданнице, тогда как непременно должен был заключить удачную сделку между двумя родами, экономическую и политическую. Охватившее его, проверенное временем, чувство было такой силы, что ради него молодой человек был способен совершать шаги беспрецедентные, откинув ради своей богини многие условности. Та, что он собирался ввести под кров своих предков, обладала всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами, которые, несомненно, будут замечены и оценены родней по мере знакомства с его избранницей, пока же граф не собирался подвергать Елену вероятностному и ожидаемому противостоянию семьи, решив запастись поддержкой сестры, возможно, пожелающей оказать посильную помощь влюбленным.
Сестра графа де Ла Фер, будучи выдана замуж за племянника соратника короля Генриха, стала матерью наследника старинного рода в семнадцать лет. Легкомысленный и задиристый, временами даже несносный, но беспредельно любимый, супруг ее погиб на откровенно случайной, по большому счету, нелепой дуэли. Вдовствующая графиня де Ту, жившая попеременно в то Париже, то в родовом замке мужа, и долгое время ведущая оживленную переписку с буржской родней, наконец, решилась их навестить. Время траура еще не истекло, так что бурная деятельность родственников по устройству нового выгодного брачного союза ее пока не коснулась. Выслушав брата, графиня выказала горячее желание познакомиться с будущей невесткой, желательно, до того, как после оглашения помолвки общество Берри взорвется ворохом сплетен и слухов, которым надо будет организовать достойный отпор и противовес в ее собственном лице. Неофициальную встречу с семьей невесты решено организовать сегодня же, ближе к вечеру, на прогулке возле охотничьего павильона.
Александр Петрович припомнил портрет в парадной зале замка Ла Фер. Ослепительно красивая дама, очень похожая на самого графа, держала на руках малыша в платьице, а потому, не сказать, какого пола, кудрявенького, кругленького, пухлощекого и большеглазого - в отличие от изображений маленьких детей того времени, скорее, больше смахивающих на старичков, чем на младенчиков. Графиня де Ту - жена друга Сюлли? А кто же мальчик? Франсуа Огюст? Оказалось, что нет: сестра графа была замужем за племянником Жак Огюста. Белов покрутил головой: будь же неладны эти революции, похоронившие в глубине времени целые ветви дворянства, ускользнувшие от внимания историков! Любой почитатель Дюма знает, что графа де Ла Фер не существовало: выдумал его Мэтр, а, вот же он, пожалуйста - к моей дочери сватается! А эти де Ту, возможно, имеют отношение к нашему Поэту, не зря Аверин полагал, что письма подписаны настоящей фамилией. А младенец-племянничек графский на детскую миниатюру Поэта, определенно, похож.
Отметив, что стоит подробно расспросить графа насчет его генеалогического древа, Белов-старший осведомился, удалось ли издать сочинения покойного брата свекра графини, чем безошибочно расположил молодую женщину ко всему семейству невесты в целом.
Довольный началом компании, Александр Петрович отчетливо представлял: необходимо хотя бы несколько пиар-акций, которые позволят дочери спокойно выйти замуж, и начал свои Public Relations (публичные отношения) и связи с общественностью, основательно поморочив голову ученикам. Ранее не баловавший подробностями биографии учитель фехтования ежедневно бросал ту или иную информацию самым болтливым, охотно заглатывающим наживку, и десяти дней, выторгованным у кюре для оглашения, с лихвой хватило, чтобы общество провинциального Буржа ошалело от сенсационных новостей. Самой потрясающей, разумеется, являлось само оглашение предстоящей женитьбы лучшего жениха Берри на никому неизвестной девушке. Лён практически не появлялась на публике, к мессе православные Беловы не ходили, домой не приглашали, прислугу не нанимали, с хозяйством справлялись сами, временами пользуясь услугами присланных графом работников, а по лавкам с женскими товарами Белов дочку не водил, обходясь собственным представлением о ее нуждах. Будущий шурин графа был известен несколько больше, иногда сопровождая отца в поездках по городу и на занятиях, но близким знакомством не могли похвастаться и самые общительные из учеников фехтовальщика, так что, поле для фантазии досужих обывателей было непаханым - хоть отбавляй, хоть завались!
В Бурж вернулся князь Львов, неудовлетворенный Болонским университетом и засобиравшийся уже в Сорбонну, но ненадолго, поскольку Парижу не было дозволено преподавать гражданское право - за этим надо в Орлеан, куда неугомонный потомок Рюриковичей готовился заглянуть впоследствии. Белов встретил покровителя не только благоприобретенными портретами, но и сногсшибательной идеей запасного сватовства - уже к сестре бранденбургского курфюрста, до кучи, являвшейся еще свояченницей шведского короля, а также герцога Брауншвейского. Так сказать, на тот случай, если портреты не произведут должного впечатления на Михаила Федоровича, вернее сказать, на батюшку царя, патриарха Филарета, ибо матушка государя, инокиня Марфа, преставилась о прошлом годе. Расчувствовавшийся князь незамедлительно согласился патронировать закинутого на чужбину соотечественника: посаженный отец на французской свадьбе не был бы понят местными гостями, но знатный покровитель отца невесты непременно бы поднял статус дочери.
Следующий шаг Александр Петрович предпринял в отношении родителей, имеющих на выданье дочерей юного возраста. Тонко намекнув, что будет осторожно и вдумчиво искать подходящую партию для сына, он в одночасье сделал этих приглашенных самыми доброжелательными гостями на предстоящем торжестве. Аспект близкого к графу родства взволновал еще плеяду кумушек и тетушек, о чем Белов, на свое счастье, не догадался: ввиду отсутствия матери у невесты досужие обыватели записали его во вдовцы, а, стало быть, в потенциальные женихи, и уже старшее поколение желающих породниться с графом начало вести себя крайне лояльно.
Семейство жениха вместе с приближенными и дальними родственниками пребывало в полной растерянности, откровенно потрясенное разнообразием информации, обрушившейся на их благородные головы в течение непродолжительного времени. По непроверенным, но всеми обсуждаемым сведениям, невеста являлась чуть ли не принцессой, имеющей несомненные права на престол, или проживающей инкогнито высокопоставленной наследницей. Вполне вероятно, что ее муж приобретет права на трон одного из больших государств Европы, чего только не бывает, вспомнить хотя бы возвышение самих Бурбонов. Разумеется, приданое невесты - немаловажный фактор, но ввиду таких перспектив на это стоит закрыть глаза. Возможно, приданое, таки, есть, иначе, почему жених пообещал нотариусу в случае разглашения подробностей брачного контракта повесить на собственных воротах?
Ожидаемый буржскими обывателями скандал в семействе Ла Фер не состоялся, как таковой, а венчание - всего через десять дней после оглашения - имело место быть, и простыню с брачной ночи вывесили на всеобщее обозрение, но любители устроить кошачий концерт остались разочарованы: граф такой возможности проказникам не предоставил.