Состояние мое, незаметно ухудшающееся день ото дня, наконец, заставило обратить на себя внимание. Я откладывал на потом всякие попытки разобраться в отсутствии аппетита, бессоннице, сменяющейся вдруг провалом без видений. Я мог бы списать все это на последствия крайнего нервного возбуждения, но из нас троих единственной, кто его испытывал, была мадемуазель Камелия. Потому-то перед лицом товарищей мне вновь пришлось изображать непонимание и уверять их в полном моем добром здравии. Однако же то была ложь, но ложь оправданная. Тот, кто дорожит близкими людьми и заботится о них, тот поймет мотивы, движущие мной.
Итак, я ни словом не обмолвился о том, что имею на сей счет некую теорию. Напротив, я рассказал им о моем ночном видении, опуская, разумеется, детали, не предназначенные для ушей юной леди. Рассказ мой произвел тяжелое впечатление.
- Бегите? - переспросил Кроуфорд. Он стоял у окна и задумчиво раскручивал в пальцах не набитую трубку, раскурить которую при мне никак не мог, памятую о моей астме. - Эта ведьма велела тебе бежать? Но куда? Зачем?
Солнце еще только начало свой путь вверх по небосклону, и комната моя тонула в сером сумраке, более темном в углах и клубящемся, как дым, в прямоугольнике света на полу. Я все так же полулежал в постели в виде, не подходящем для приема гостей, но товарищей моих это, кажется, вовсе не беспокоило. Мадемуазель Камелия сидела на стуле возле кровати, и кожа ее могла поспорить в белизне со свежевыпавшим снегом. Все мы были подавлены и не знали, как поступать дальше.
- Я полагаю, - вдруг заговорила наша прекрасная спутница и судорожно выдохнула. Идеальная оболочка ее дала трещину, и под ней промелькнуло на мгновение лицо испуганной запутавшейся девушки, коей она, по всей видимости, и была, - это означает, что мне нужно что-то предпринять. Ваша... миссис Лонг считает, что я могу вам помочь, и мне стоит подумать над этим. Однако я совершенно не представляю, какой от меня может быть прок. Ведь я всего лишь шарлатанка.
- Не смейте так говорить! - эмоционально воскликнул Реджинальд. Трубка полетела на стол, прокатившись по нему, и упала на пол. Мне прежде не доводилось видеть своего друга в таком нервном возбуждении. - Вы ничем нам не поможете, пока не захотите. Никто не сможет принудить вас, кроме вас же самих. Все остальное - лишь пустое сотрясение воздуха. А то, чего не знаете вы, втроем мы непременно узнаем.
Я был благодарен ему за своеобразную поддержку и встряску, что дала мне сил прогнать остатки кошмара. На мадемуазель Камелию его слова так же подействовали благотворно.
- Разумеется, вы правы, - признала она и склонила голову. Свет рождающегося солнца играл на ее бледных скулах, ресницы бросали длинные тени на помертвевшие щеки. - Но вы и понятия не имеете, с кем связались. вы совершенно меня не знаете.
С этими словами она поднялась и чинно, но быстро, покинула комнату.
Кроуфорд проследил взглядом за исчезающим за дверью шлейфом платья и изрек задумчиво:
- Вы не считаете, мой друг, что даже ваши жуткие рассказы ничто в сравнении с поведением этой прелестной юной леди?
Я вынужден был с ним согласиться, тем более, что еще в плавании через Ла-Манш обратил внимание, что Камелия будто жаждет что-то нам поведать, но не может. И это гложет ее и заставляет отдаляться от нас.
- Стоит поговорить с ней, - несмело предположил я. Сон, явь, мрачные предупреждения и прочие вполне реальные странности окончательно выбили меня из колеи. Я откинул одеяло, но так и остался сидеть на постели, точно не помнил, что и зачем здесь делаю.
- Так пойдите и поговорите, - велел Реджинальд, поднял свою трубку и, не прощаясь, ушел.
Мне понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя, привести свой вид в порядок и собраться с мыслями, которые пребывали сейчас в полнейшем беспорядке. Чего и следовало ожидать в ситуации, когда невидимая, но уже ощутимая петля закручивается вокруг тебя, грозя раздавить в смертельном объятии. Однако не мне одному в эти непростые дни было нелегко, и мадемуазель Камелия терзалась сомнениями и тревогами немногим меньшими, чем я, и не было человека, что мог бы разделить их с ней. Потому-то я и решил стать для нее этим человеком.
Комната мадемуазель была точно напротив моей, я постучал и, дождавшись разрешения, вошел.
- Ах, это вы, - она, казалось, не была удивлена, лишь устало констатировала факт. - Как вы себя чувствуете?
- Благодарю, - кивнул я. - Гораздо лучше. Но мне кажется, что я должен задать вам этот же вопрос. Что с вами происходит?
Девушка вспыхнула, и пунцовые пятна на бледных щеках расцвели, как розы на снегу.
- Ничего. Ровным счетом ничего из того, что могло бы вас волновать.
- Вы ошибаетесь.
Я был уверен в том, что говорю, а Камелия нет. Она говорила то, во что сама же не верила.
- Доверьтесь мне, - попросил я. - Если не как другу, то как доктору. Это будет наша общая врачебная тайна. Пожалуйста, Камелия, - я впервые обратился к ней только по одному имени, - поймите, что нам с Реджинальдом важно знать, что вы спокойны и не испытываете к нашей компании отвращения.
- При чем здесь отвращение? - удивилась она.
- А что по-вашему мы должны думать? - я намеренно сгущал краски, полагая тем склонить девушку к откровенности, которая могла бы облегчить не только наше совместное существование, но и ее душу.
- Камелия не мое имя, - проронила она тихо. - И я не только не медиум, но и не та приличная юная особа, которой вы меня считаете. Ну что? Вам стало легче от моих слов?
- Легче должно становиться вам, - ответил я и сел напротив. - И какая же вы на самом деле?
Любопытство мое было оправдано не только одним бескорыстным желанием помочь девушке справиться с тревогами, но и стремлением понять, почему Агата выбрала ее. Из десятков спиритуалистов разной степени честности она избрала для связи именно ее, юную француженку с темным прошлым. А что оно именно темное, уже не приходилось сомневаться.
- Падшая женщина, зарабатывающая на кусок хлеба в борделе.
Признаться, я был ошарашен. Сконфужен, смущен, поражен - любое слово подошло бы.
- То есть вы...
- Нет! - вскричала Камелия, вновь покрываясь трогательным румянцем. - Я не торговала своим телом, я обманывала людей своими фальшивыми предсказаниями. Я играла роль гадалки, потому что была слишком юна, но хозяйка решила, что вместе с остальными девочками я принесу больше денег. И тогда месье Лафонтен, глава спиритуалистического общества, поверил в мои мифические таланты. Я... я не смела его разочаровать, ведь тогда меня ждала бы ужасная участь...
Ее бы вернули в бордель в качестве живого товара, а вырваться из подобного места на свободу было невозможно, да и что бы ждало бывшую жрицу любви в мире, чьи нравы приносились на алтарь, а человеческое понимание и прощение прятались в вечной тени?
- И Лафонтен до сих пор не знает о ваших махинациях?
Камелия покачала головой.
- Думаю, он пребывает в блаженном неведении относительно многих и многих своих подопечных. Иногда мне кажется, что он живет в каком-то своем мире.
В своем мире... Кому это может быть больше знакомо, чем мне? Больше года мой мир почти не пересекался с реальностью, и сейчас эта безумная фантасмагория достигла своего пика. Но о том я предпочел умолчать, дабы не пугать свою очаровательную собеседницу. Напрасно она полагала себя самым худшим созданием во вселенной, ибо я видел то, что во сто крат ужаснее.
- Я благодарен вам за честность и не уверен в том, что заслужил ее, - со всей искренностью заверил я, мимолетно коснувшись ее холодных пальчиков. - Однако мы можете быть уверены, что я сохраню ваш секрет, чего бы мне этого не стоило.
Бледные щеки девушки тронул легкий румянец.
- Напротив, это я не достойна того понимания, что вы столько щедро проявляете по отношению ко мне. Вы и виконт Кроуфорд. Я всего лишь бесстыжая обманщица и никак не могу помочь вам. Я была совершенно ошарашена тем, что произошло со мной, но я не имею к этому отношения. Если есть в мире настоящие медиумы, вам стоит поискать их, а не тратить время на меня. Его ведь осталось мало, я правильно поняла?
И она подняла на меня взгляд испуганной птички. В нем было столько страдания, боли и неуверенности, что я в первую секунду я сам испытал боль, что обожгла мне грудь и устремилась к воспаленным глазам, тут же заслезившимся, как при болезни. Я не знал, как утешить это бедное дитя, тогда как и сам нуждался в нем с ужасающей силой. Мне нужна была опора, но и я должен был стать ею для Камелии.
- Как ваше настоящее имя? - спросил я, вдруг почувствовав, что мне необходимо это знать.
- Амели, - тихо проронила она, и тень густых загнутых ресниц черной вуалью легла на бледную кожу. - Амели...
Я кивнул и, осмелев, погладил девушку по туго стянутым в узел каштановым волосам, гладким и прохладным. Камелия затрепетала, и я понял, что позволил себе лишнего.
- Простите.
Камелия продолжала смотреть на свои сложенные на коленях руки, и я украдкой вздохнул. Она уйдет и снова замкнется в себе, точнее, в своем маленьком безопасном мирке, который есть у каждого из нас, откуда бы мы не происходили и сколько бы времени не прожили на этом свете. У каждого было свое убежище - место, идея или человек. Я потерял свое убежище и был словно лодка во власти штормового моря.
- Джон.
Меня охватила дрожь, стоило лишь услышать снова эти ласковые интонации. Еще не веря, я упал перед Камелией на колени и сжал ее узкие ладони.
- Агата! Агата!
- Ты как всегда бесконечно добр, мой Джон, - улыбнулась она, и я не видел перед собой лица мадемуазель Камелии, я видел лишь круглые розовые щечки и ямочки на них, видел пухлые розовые губы. И глаза, такие бесконечно голубые, как весеннее небо над вересковым полем.
- Почему ты дразнишь меня? - воскликнул я в отчаянии. - Это так жестоко, появляться и снова исчезать после того, как бросила меня навсегда!
Знакомый изгиб губ - лукавая, но такая нежная улыбка. Я закрыл глаза, но продолжал ощущать головокружительный запах ее духов и тепло, которое она больше никогда мне не подарит.
Она была холодной. Она была мертвой.
- Тебе нужно идти к истоку, Джон, - прошелестела Агата, будто ее относило ветром куда-то прочь от меня, прочь от мира живых. - Эта девушка не знает о своем даре и может, это ее спасение, однако она нужна тебе. Она, но уже не я.
- Ты лучше меня это понимаешь. Посмотри на меня, Джон. Джон, меня больше никогда не будет. Меня нет. А ты пока что еще есть.
Слезы капали на ее ладони, и мне не было стыдно за них, как не стыдился я и криков и мольбы, но едва ли они могли повернуть время вспять и отвернули смерть от любимого лица, всегда такого улыбчивого, будто никакая печаль в мире не могла его задеть.
- Пообещай мне, что будешь жить, - попросила она и погладила меня по щеке.
- Я не могу.
- Пообещай! Куда бы я ни ушла, я хочу знать, что ты будешь счастливее без меня, чем со мной.
- Но это невозможно.
- Я подам тебе знак. Когда ты увидишь его и узнаешь, попрощайся со мной. Это будет легче сделать, чем тебе кажется. Мой милый Джон.
Ее голос становился все тише и тише. Я ловил его, как последние капли дождя, но они просачивались сквозь пальцы.
- Что за исток? - спросил я наконец.
- Я не могу сказать, у моего мира свои правила. Но ты должен оказаться там первым, от этого зависит все. И будь осторожен, потому что...
За окном раздалось громкое конское ржание, хлопнула дверца экипажа. Я всего на миг отвернулся, как в комнату ворвался Реджинальд, и на его лице была написана тревога.
- Лафонтен! - с порога заявил он. - С ним какие-то головорезы. Что будем делать?
Глава спиритуалистического общества здесь, в Данмор-Ист, так далеко от Парижа? Я никак не ожидал подобной встречи, и совпадением она точно не была, о чем я не преминул сообщить Кроуфорду.
- Согласен с вами, друг. Мадемуазель Камелия, похоже, вы важны для месье Лафонтена больше, чем вам казалось.
- Он явился за мной? - удивилась она, и я с болью в сердце понял, что Агата снова покинула меня и это тело. - Но зачем?
- Возможно, он тоже считает, что вы приведете нас к истоку, - предположил я.
- Что за исток? Это о нем говорила ваша... миссис Лонг?
Я кивнул и спешно начал одеваться.
- Не стоит нам встречаться с господами-французами. Реджинальд, узнайте, сможем ли мы незаметно покинуть гостиницу?
- Уже узнал, - удивил меня виконт. - Но чтобы было меньше вопросов и подозрений, я остаюсь, а вас служанка проводит через черный ход. Не смейте мне возражать, Джон. На вашей совести будет благополучие мадемуазель Камелии, и что-то мне подсказывает, что ваше тоже.
- Реджинальд...
- Мне не составит труда отвлечь Лафонтена, ведь я один из попечителей его общества, - друг улыбнулся и подмигнул мне. - Ну же, бегите. Что бы не готовила нам троим судьба, я верю, мы еще встретимся и разопьем бутылку старого вина.
Я с благодарностью пожал его руку, и Кроуфорд, не смущаясь, обнял меня, и через это объятие я перенял его азартную уверенность в себе.
- Непременно разопьем, - ответил я, отстранившись. - И я приглашу вас в свои скромные апартаменты, если гордость аристократа этому не помешает.
- Ловлю вас на слове, Джон. Прощайте, мадемуазель.
Я взял Камелию за руку и вывел в коридор, где нас уже дожидалась обещанная виконтом молоденькая служанка. Она поманила нас за собой и по лестнице для обслуги вывела на первый этаж, к задней двери. Мы слышали громкие голоса прибывших и голос Реджинальда тоже. Боже, помоги этому человеку и отведи от него беду, не так часто я к тебе обращался с просьбами. Камелия доверчиво жалась ко мне, без вещей и четкого плана, мы покинули гостиничный двор и вышли на раскисшую дорогу, после потепления превратившуюся в кашу.
Там нам повезло - крестьянская телега неспешно катилась в нужную нам сторону, и я смог уговорить пожилого ирландца подвести нас. Похоже, что вид испуганной симпатичной девушки существенно перевесил мое английское происхождение, и в телеге нашлось место для двоих пассажиром. Данмор-Ист становился все дальше и дальше, а впереди нас ждала неизвестность, и я чувствовал, что в конце пути со мной произойдет что-то невероятное.
Это был долгий непростой путь, длившийся уже не первый час. Мы тряслись в телеге, а меж тем с неба начал сыпаться мокрый тяжелый снег, быстро тающий в дорожном месиве, и мощные копыта приземистой коняги втаптывали его в грязь. Конец января в этой части Ирландии выдался на удивление теплым, что никак не спасало нас от студеного ветра, выдувающего тепло из-под одежды. Камелия мелко тряслась, привалившись к моему плечу, ее перчатки остались в гостинице, и она зябко потирала ладони друг о друга и то и дело подносила к лицу, чтобы погреть дыханием. Мой же холод исходил изнутри, и я не знал способа успокоить его. Знал, что выгляжу сейчас ничуть не лучше мертвеца, но, по счастью, в отличие от них, не спешил ложиться в землю.
- Вам куда хоть? - спросил наш временный извозчик.
Не успел я ответить, как девушка вскинулась, с удивлением огляделась, будто всю дорогу проспала, и вдруг на ходу спрыгнула с телеги! От неожиданности я не успел сделать того же, однако крестьянин натянул поводья, и телега встала.
- Ты что творишь, дура? - прикрикнул он на Камелию. - А если бы расшиблась?
Я спрыгнул, разбрызгав жидкий снег и талую воду, и подошел к Камелии.
- В чем дело, мадемуазель?
Она продолжала хранить молчание, а потом горячо зашептала мне прямо в лицо:
- Не туда, не туда, не туда...
Я не успел перехватить ее трясущиеся в ознобе руки, и девушка бросилась прочь, в дремлющее под белым покровом поле. Возница выругался по-ирландски, запрыгнул обратно на козлы и подстегнул коня. Старые рессоры натужно заскрипели, и единственный на много миль вокруг транспорт медленно начал от меня удаляться, впрочем, как и мадемуазель Камелия. Выбор был невелик, и я поспешил за девушкой, стремительно превращающейся в темный силуэт на белом фоне. И откуда только взялись силы в столь нежном хрупком теле! Я успел запыхаться и взмокнуть, прежде чем догнал ее.
- Камелия! - позвал я громко. - Амели! Подождите же!
Она остановилась и повернулась ко мне, ее лицо полыхало, глаза возбужденно блестели, а из-под меховой шапочки торчали пряди волос, липнущие к влажной от долгого бега коже.
- Что на вас нашло? - спросил я, едва остановился напротив. - Вы понимаете, что делаете?
Она загадочно улыбнулась, и я понял вдруг, что она не слышит меня и не понимает моих слов, будучи в глубоком трансе, но и присутствия Агаты я не ощущал тоже. Однако Камелия была явно не в себе, и в этом удивительном состоянии она могла с пугающей легкостью устраивать забеги по снежному полю, даже не сбив дыхания, в отличие от меня.
Девушка отвернулась и медленно побрела дальше, пока не дошла до полосы деревьев, за которыми начинался спуск к реке. Камелия замерла на краю и вдруг обмякла безвольной куклой. Секунда - и ее тело скрылось с глаз, покатившись по склону к воде. Я поспешил на помощь и едва успел поймать девушку, так и не пришедшую в себя, до того, как она свалилась в ледяную зимнюю реку. Я слишком хорошо помнил эти ощущения и даже врагу не пожелал бы их повторить.
- Амели, вы меня слышите? - спросил я и похлопал девушку по горячей щеке. ресницы ее слабо затрепетали, она открыла глаза и улыбнулась.