"Мистер Одд. Антиквариат, старые вещи, всякий хлам", - вот что было написано на вывеске у этой лавки. Витрины она не имела, да и выглядела очень неказисто, но тем не менее Вильри сразу же понял, что нашел именно то, что искал, именно то, что непременно должно понравиться Софи, ведь ее никогда не привлекали красно-золотистые рождественские венки и новенькие подарочные коробки.
Вильри вошел, звякнул колокольчик, а из-под двери поднялся большущий столб пыли. Вильри огляделся. Он увидел сотни старых книжонок, развешанную одежду, от одного прикосновения готовую рассыпаться в прах, подковы, портреты, перья, карты, игровые фишки, склянки, банки и бутылки, доски, колеса да монокли. Только вот не как в других антикварных лавках, где на тебя покрикивают за то, что ты дотронулся до каких-то золотых часиков, которые возможно и сделаны-то были месяц назад. Нет, здесь все оно было каким-то настоящим, так, что даже мурашки по коже бежали.
Вскоре из глубины лавки вышла косоглазая девушка с густыми, но непричесанными чернющими волосами, на ней была дорогая шаль, но почти такая же ветхая, как и все остальное здесь.
"Мистер Одд?" - сам не зная зачем, спросил Вильри, ведь тут и дураку было понятно, что это никакой не мистер. Девушка засмеялась, и ее смех зазвучал будто из испорченного граммофона.
"Ну и чудной ты, парень. Неужто я похожа на мистера Одда? В любом случае я не он, да придется тебе мною довольствоваться. Старик сидит у себя на чердаке и к покупателям даже носа не высовывает. А ты ж, наверное, купить что-то хотел? Себе или в подарочек?"
"В подарочек, - ответил Вильри, - Сестре".
"Ах, сестре значит. А она, что же, старье любит всякое?"
"Ну любит, можно и так сказать".
"Ну тогда могу я предложить тебе пергамент с алхимическими рунами, или вон те деревянные башмаки, или, вон, ленточку Элизабеты Английской, или... Ой, а здесь что это завалялось?"
Девушка ловко наклонилась и выудила из-за шатающейся этажерки книжонку, завернутую в клочок ткани. Она развернула книгу, и Вильри увидел необыкновенную обложку, испещренную древними рунами, языческими орнаментами и изображениями. Девушка с полминуты тоже разглядывала это произведение искусства, а потом стала торопливо заворачивать книгу обратно в ткань.
"Постойте, я думаю... Мне кажется, я бы хотел это купить".
Но девушка лишь пожала плечами:
"Прости, парень, но это не продается. Да я и не думаю, что твоей сестричке понравится, лучше посмотри вот на этот чудесный нож для бумаги".
Но она не успела даже протянуть руку за ножом. На лестнице послышались негромкие шаркающие шаги.
"Гарпия, с кем ты там толкуешь? Уж не с самой собой ли? Скоро будет тебе отпуск, а то совсем у меня тут из ума выживешь".
Старик в коричневом пиджаке, цилиндре и с бакенбардами неспешно спустился по деревянной лестнице и подошел к ним. Увидев Вильри, он замолчал и некоторое время разглядывал по-видимому нежданного гостя.
"А, юноша, Вы что-то выбрали?"
"Н-нет, - замялся Вильри, - То есть да. Я хотел бы купить книгу, которая лежит у Вас за этажеркой, но э-э-э леди говорит, что она не продается".
"Гарпия, о чем это он? Я все в толк взять не могу", - старик недоуменно глянул на Вильри.
Гарпия молча достала книгу и отдала ее в руки мистеру Одду.
"А-а-а, это, - протянул старик, - Подождите, юноша, я сейчас Вам заверну".
Он завернул книгу в еще несколько потрепанных лоскутов и приложил к ней какой-то сверток.
"С Вас шесть фунтов, закрепитель чернил в подарок, - сказал мистер Одд, протягивая Вильри покупку, - Это мое собственное изобретение, побрызгал страничку, и все прекрасно, а то некоторые страницы могут расплываться", - пояснил он.
Удивившись маленькой цене, Вильри взял подарок для Софи и вышел из лавки. Колокольчик прощально звякнул.
Как только Вильри очутился на улице, его всего занесло снегом, метель бушевала, и он понял, что пора выбираться из переулка, где он нашел эту странную лавку, домой.
Снег падал, и падал, и падал, и падал, он залеплял глаза, таял на щеках, покалывал кожу и белыми хлопьями оседал на волосах. Софи казалось, что сейчас ее всю с ног до макушки занесет снегом, но она упрямо стояла на крыльце и пыталась высмотреть брата вдали. Вильри ушел довольно давно, и Софи догадывалась, что он отправился ей за подарком, но поднялась такая метель, что она разволновалась и выбежала на улицу в одной юбке и шали.
"Софи, вернись в дом, он скоро придет", - кричала мама, высунувшись из окна.
Софи молниеносно взбежала по крутым скрипучим ступеням, чтобы занять наблюдательные пост у подоконника. О, а вот и Вильри. Вот он идет, прикрывая глаза тыльной стороной руки от снега, под мышкой крупный сверток, ну наконец-то! Распахнулась дверь, позволив на мгновенье холодному воздуху и метели проникнуть в дом.
"Вильри! Ну наконец-то!" - леди Фрекли посмотрела на сына с укоризной, но она не сердилась, да и как можно сердиться в день Рождества.
"Свечи! Зажжем свечи?" - послышался голос Софи, которая была уже в предвкушении праздника.
"Постой, надо дождаться папу. А вообще тебе неплохо бы приодеться и уложить волосы. Граф и графиня Сэмюэл обещали посетить нас", - урезонила ее мать.
"Граф и графиня Сэмюэл? - испуганно спросила Софи, - Только не говори, что виконт Сэмюэл тоже будет".
"Будет, будет, куда же он денется", - пробормотал Вильри.
"Ох, Вильри, мне так жаль!" - воскликнула Софи.(1)
"Да что уж тут жалеть? Скорее тебя пожалеть надо".
"Меня? Но, мама, ты ведь пошутила, правда? Мне ведь не нужно выходить замуж за виконта
Сэмюэла, ведь можно придумать какой-то другой выход. Мама?"
"Давайте не будем сейчас об этом. Вы пока можете вручить друг другу подарки, но, Софи, дай мне слово, что ты наденешь то красное платье".
"Хорошо", - нехотя проговорила Софи, и леди Фрекли, удовлетворившись ответом дочери, вышла из комнаты, оставив брата с сестрой наедине.
"Счастливого Рождества, Вильри, - сказала Софи, протянув брату сверток в красной подарочной бумаге, - Но мне кажется, что это Рождество будет самым ужасным в моей жизни".
Вильри развернул бумагу и увидел восхитительную тросточку из слоновой кости с набалдашником в виде черного ибиса с тонко вырезанным клювом. Это была вещь, которая обязательно присутствовала у всех членов уважающих себя семей и именно то, о чем мечтал Вильри. Похоже сестра тоже бродила много часов по заснеженному городу.
"О, Софи, это лучший подарок в моей жизни, - сказал Вильри, не веря глазам своим, - Но у меня тоже для тебя кое-что есть, надеюсь, это хоть как-то скрасит твой праздник. Счастливого Рождества, Софи".
Софи даже не представляла, что может прятаться за этим неприметным лоскутом ткани, и она разворачивала подарок с замиранием сердца. Книга была прекрасна, настолько прекрасна, что Софи на миг потеряла дар речи.
"О, боже, Вильри, мне кажется, она ценнее "Глав о выходе к свету дня" и великолепнее книги Келлса!"
"Ну-ну, не преувеличивай. Я очень рад, что тебе понравилось".
"Понравилось? Ты шутишь? Да я в восторге!"
Вильри улыбнулся. Радость сестры была ему особенно приятна.
"Но где ты ее нашел?"
"Просто в антикварной лавке, - Вильри вдруг понял, что ему почему-то не хочется рассказывать про мистера Одда и Гарпию, - Уже совсем скоро они придут, Софи. Я думаю, тебе лучше послушаться маму и надеть то платье. Я пойду встречать гостей".
Вильри направился в малую гостиную, но остановился, услышав тихий голос сестры.
"Вильри, но ты же попросишь маму, чтобы она изменила свое решение?"
"Конечно, Софи, я сделаю все возможное. Я же твой брат"
Софи, оставшись одна, не удержалась и открыла книгу, подаренную ей Вильри. Из ткани, в которую она была завернута, выпал маленький пузырек.
Под обложкой книга была еще более чудесной, название явно было выведено рукой каллиграфа-искусника. Любой другой человек не смог бы его разобрать, но молодая девушка, которая занималась изучением древних рун, с легкостью прочла заглавие книги. "История Англии и народа английского вплоть до 1832 года". 1832? Неужели этой книге не было и года?
Чуткое ухо Софи уловило негромкий звонок в дверь. Она выхватила из шкафа алое платье, расшитое серебряными нитками. Камеристку Кэролайн звать уже некогда, Софи быстро надела наряд и посмотрела на себя в зеркало, волосы были спутаны и распущены, а не лежали в замысловатой прическе, как полагалось.
"Ну и ладно, так ему и надо, этому виконту Сэмюэлу", - подумала Софи и заметила что-то на полу около своей ноги. Это был тот самый закрепитель чернил, изобретенный мистером Оддом, пах он резко и неприятно.
"Может, если Сэмюэл почувствует, что от меня пахнет закрепителем чернил, он не захочет на мне жениться?" - дурацкая мысль промелькнула в голове у Софи, и, сама, не зная, что делает, девушка брызнула на себя прозрачной жидкостью из флакона.
(1) Анна Фрекли - вдова Уильяма Беккета, вышедшая замуж за лорда Фрекли, Вильри - сын Уильяма, поэтому он не может унаследовать состояние Фрекли, а Софи - девушка, следовательно она, хоть и является родной дочерью лорда Фрекли, тоже не может унаследовать его состояние, ближайшим наследником лорда Фрекли является виконт Сэмюэл, поэтому Софи хотят выдать за него замуж.
"Герцог и герцогиня Сэмюэл. Виконт Сэмюэл". - медленно и чинно объявил дворецкий.
"Мне кажется, я к этому никогда не привыкну. И к дворецкому в том числе", - шепнула Анна Фрекли мужу.
"Главное не говори этого при семействе Сэмюэл", - ответил лорд Фрекли с улыбкой.
В дом вошли три человека, и ни одного из них даже с очень большой натяжкой нельзя было назвать приятным.
Дама была длинной и молчаливой жердью, скорее всего она за всю свою жизнь не вымолвила ни одного слова, кроме тех случаев, когда ее о чем-то спрашивали. Сам герцог Сэмюэл был чрезмерно горд, и о нем ходили слухи, что он даже на королевскую семью смотрел бы свысока. Ну а виконт Джеккил Сэмюэл был безусловно хорош собой, он был, возможно, умен, но настолько беспардонен, что его дурной нрав портил абсолютно все зачатки хорошего мнения о юноше.
"Герцог и герцогиня Сэмюэл, виконт Сэмюэл, мы очень рады вас видеть в нашей обители в этот воистину прекрасный час", - сказала Анна Фрекли.
"Если Вы думаете, что от этой пустой болтовни кажетесь знатнее и образованнее, миссис Фрекли, то я вынужден Вас разочаровать, но это не так", - пробормотал виконт Сэмюэл сквозь зубы, но ухо Джонатана Фрекли уловило столь оскорбительную для его жены фразу.
"Мне, конечно, неприятно Вам об этом напоминать, виконт, но мою жену полагается называть леди Фрекли по правилам этикета, никак не миссис".
"Я думаю, это сейчас не очень важно, лорд Фрекли. Мой сын хотел поговорить с леди Софией, но я ее здесь не вижу", - сказал, оглядываясь, герцог Сэмюэл.
"О, не волнуйтесь, она просто наверху, возможно, не слышала, что вы уже пришли. Вильри, позови, пожалуйста, сестру".
"Да, папа".
"Почему он Вас так называет, Вы ведь не его отец", - встрял в разговор виконт Сэмюэл.
"Если Вы продолжите все так же неуважительно разговаривать со всеми членами нашей семьи, я просто наплюю на это чертово наследство и не отдам Вам свою дочь ни за какие богатства. Она такого не заслуживает", - взбесился лорд Фрекли.
"Боюсь, папа, что ты в любом случае не сможешь отдать ему Софи, - Вильри появился на верхней ступени лестницы, - Она исчезла!"
13 декабря 1715 года, Швеция (2)
В комнате было прохладно и пахло елью. Каждый бы вмиг учуял этот запах, резкий и терпкий, живой и свежий. Из открытого окна в комнату насыпало снега, пламя свечей, зажженных между еловых веток, разбросанных по комнате, подрагивало, но не угасало. Маленькая девочка с рыжими волосами бегала по комнате, и лицо ее светилось радостью.
"Люси, Люси, когда же ты наденешь венок? Джордж сказал, что праздник начинается только тогда, когда Люсия надевает венок".
Люси (возможно, ранее известная вам как София Фрекли) сидела на стуле в центре комнаты. На ней было белое льняное платье, походящее на длинную рубашку, длинные волосы струились по плечам.
В комнату зашла худая долговязая женщина и выключила свет. Темноволосый юноша возложил на голову Люси венок. Он был из еловых ветвей, сплетенных между собой и украшенных свечами, от которых исходило тепло и восхитительный аромат горящего воска, перемешавшегося с запахом ели.
Люси встала и медленно и осторожно, чтобы не затушить свечи, пошла. Та рыжеволосая девочка по имени Катарина и другие взяли в руки свечи и встали вслед за Люси. Была ночь, они шли по улицам города, маленькая процессия маленьких людей, дарящих всем остальным тепло, свет и добро. Они шли босиком, не чувствуя холода, люди выглядывали из окон, выходили на пороги домов. Они смотрели на пламя свечей, на руки, несущие их и, наконец, на прекрасную Люсию в венке, чувствовали тепло, запахи, и на душе становилось, как никогда, хорошо, все проблемы уходили прочь, оставались лишь легкость и теплота.
Снег скрипел под ногами, мороз трещал, процессия уже начала замерзать, когда подошла к церкви, ведь они были в одних льняных рубашках.
Церковь в свете свечей отливала загадочностью, белая и чистая, но в то же время мрачная и темная, безжизненная в ночи, но скоро придет Люсия и вдохнет в нее жизнь. Они пошли за ограду церкви, сначала вдоль могильных крестов, потом сквозь аллею из свечей.
Свет, свет, повсюду свет, разрезающий тьму, словно фонарик в руке Святой Люсии, освещающей своему мужу дорогу в бескрайнем море. Наконец вся процессия остановилась, они не пойдут дальше, дальше Люсия должна идти одна.
Дрожало и потрескивало пламя восковых свечей. Еловые ветви, повсюду были еловые ветви, они пахли Днем Святой Люсии и Рождеством. Каждому с детства знаком этот запах, но ни один человек на всем-всем свете не сможет описать его с достаточной полнотой, настолько он терпок, свеж и морозен.
Красный цвет лент и зеленый иголок сливались в одну симфонию, в воздухе витало добро, любовь и неугасающая надежда и вера, вера в волшебство, в светлую магию этого времени. Когда нет на свете разных людей и разных нравов, а скоро будет лишь одно доброе, светлое и волшебное Рождество.
Тепло, огонь каминов и свечей, хруст снега под ногами, негромкие голоса и бой церковных часов. Раз, два, три ... двенадцать. Еловый венок покалывает кожу головы, пламя свечей дрожит, так холодно в морозную ночь быть в белом полотняном платье. Нет, Рождество еще не наступило, сейчас лишь тринадцатое декабря. Она Люсия, и она принесет людям магию праздника, ведь они верят в нее и надеются на лучшее из года в год.
***
(2) Мистер Одд хотел вернуть старые традиции, поэтому, если бы Софи брызнула закрепителем для чернил на книгу, прошлое бы вернулось, но девушка брызнула сама на себя, поэтому сама перенеслась в прошлое.