Встреча затягивалась. В кафе осталось несколько посетителей и звуки, нарушающие долгожданную тишину, кажутся мне шорохами. У нас по чашке двойного кофе, руки друг друга и немного правды в глазах.
- Ты уверена, что не хочешь съесть чего-нибудь?
- Мне нужен только кофе.
- А я тебе нужен?
- Тебе нравится К.?
- С ума схожу.
- Она хамка.
- Пусть это оценит ее муж.
- А я ненормальная.
- Я тоже.
- Все это уже было.
- Я помню.
- Я же говорила тебе тогда, что наши отношения - тупик.
Он молча смотрит на меня. Мы оба знаем, что это правда. Еще с осени, когда стало по-настоящему холодно.
Дождь падает гигантскими каплями, настолько большими, что в некоторых из них можно увидеть движение человека, или даже двоих. Вот они виднеются в воде - увеличенные, нечеткие, но стоит моргнуть, снова совсем обычные - мужчины деловые и немного развязные, курят сигары и сплевывают в лужи, женщины, одетые в пальто, смотрят на них с надеждой.
- Ты слишком далеко поставила сумку.
- Что с ней случится?
Он смотрит на меня удивленно, не понимает моей беспечности. А мне становится скучно от его прагматичности.
- Оставь это. Я не хочу слышать, что, держась за край твоей куртки, при первом же резком движении, я от нее что-нибудь оторву.
- У тебя с головой все в порядке?
- Меня умиляет твой тон.
Я смотрю снисходительно. Он знает, что не обидел меня, я давно сказала ему, что ценю жестких мужчин. Но не знает, что все же обидел, он так и не понял, что я имела ввиду. Я не даю понять, что обижена.
Он показался мне еще моложе, чем на самом деле, когда впервые зашел к нам в отдел. Его восхищенные взгляды и комплименты не произвели на меня никакого впечатления. Я тогда не замечала таких вещей, пристрастилась к легким сигаретам, пила кофе, много думала, читала и всегда была одна. По выходным загорала на озере под Москвой, где в песке и одиночестве размышляла о жизни.
Постепенно лето становилось жарким, мне стали не нужны сигареты. Я привыкла к странным взглядам и ощущениям. К его глазам. Отбросив томность, как олива струящуюся на свет, в них был самостоятельный характер, глубина и надежность - то, что было по-настоящему интересным. Во всем остальном он казался мне обыкновенным мальчишкой.
Однажды, возвращаясь с работы, мы случайно встретились у метро. Он помог мне справиться с банкоматом, я была благодарна. Он пытался острить, я оказалась сильнее. Он спросил номер моего телефона, я ответила, что его можно найти в сети компании.
Он оказался странным человеком - смеялся надо мной, говорил гадости, плакал оттого, что держит меня в объятиях.
Он не давал меня в обиду никакому прохожему и оберегал от мнимых опасностей. Если ему нужна была моя рука, он брал ее страстно и порывисто, и отталкивал меня, когда я хотела нежности. Он казался мягким, рассудительным и спокойным, пока не начинал растачать свою спесивость. Он бросал меня в метро и уходил, оглядываясь назад.
- Я скучал по тебе.
Мне стало тепло и уютно.
- Особенно первые три дня.
Я опустилась на землю.
- Особенно?
Ирония моего вопроса становится для него неожиданностью, он слегка раздражен.
- Что такого? Да, первые три дня особенно.
Он ждет моих возражений, но мне скучно это обсуждать.
- Ты с таким загаром похож на испанца.
Ему приятно это слышать, а мне приятно, что приятно ему.
- Он смоется через несколько дней. Испанский загар недолговечен.
- Загар смоется, а ты останешься мачо.
- Не уверен, что я такой в твоих глазах.
- Не важно, какой ты в моих глазах. Мне важно - каков ты, не в моих глазах.
- А в чьих?
Я отвернулась, посмотрела на официантку за стойкой и глубоко вздохнула.
- Там было много русских?
- Нет, в основном немцы.
- Как тебе удалось найти такой отель?
- Я не езжу туда, куда все.
- Значит, когда соберусь в отпуск, обращаться к тебе?
- Мы поедем вместе.
Я не отвечаю. Взглядом даю понять, что услышала его, и что все это для меня не важно.
Он улыбается.
- Ты такая красивая.
- Да?
- Да.
Я молчу.
- Ты не рада мне?
Хочу сказать: "С чего ты взял?", даже выкрикнуть, но не могу.
Он не повторяет вопроса, но смотрит в глаза и ждет.
Я теряюсь, действительно не знаю, что сказать.
- Если бы была не рада, никуда с тобой не пошла.
- Никуда?
- Никуда.
- Ты решила?
- Что?
- Мы едем ко мне?
Есть много вопросов, на которые я хочу получить ответ, прежде чем согласиться, я не хочу говорить "Нет". Но задавать их сейчас кажется глупым.
- Я хочу кофе.
- Ты еще не решила?
- Давай закажем кофе.
Он ничего не отвечает. Мы молчим несколько минут. Крепче сжимая мою руку, он зовет официанта.
- Ты справилась сегодня?
- Судя по тому, что не случился скандал, вполне.
- Тебя повысили?
- Никто меня не повысил. И я не в обиде - приобрела опыт.
- Тебе идет этот цвет.
- Почему, ты думаешь, я купила именно это пальто?
Он усмехается.
- Мне нравятся женщины со вкусом.
- А мне нравятся мужчины, у которых есть вкус к женщинам.
Он снова усмехнулся и расслабился.
- Знаешь, я познакомился там с одной русской семьей, очень интересной.
- Ты сказал, там не было русских.
- Они давно живут в Штатах. Он ученый. Приехал отдыхать с детьми.
- Значит, провел время в хорошем обществе?
- Точно.
- Они за Москвой скучают?
- Очень.
- А ты скучал?
- Да. И за работой. И за тобой.
- Мне не хватило бы двух недель, чтобы успеть соскучиться за всем, о чем ты говоришь.
- И за мной?
- Ты не говорил о себе, ты говорил обо мне.
Он недоуменно поднимает глаза. Я не объясняю. Меня уже не коробит, что он не понимает моих шуток. Я смирилась с этим, как и со многим другим.
То, как он торопится к входной двери - успеть раскрыть ее передо мной, в суетливых движениях и блеску в глазах, угадывается радость оттого, что он со мной и гордость оттого, что я с ним.
Дождь сменяется снегом, и снежинки такие же большие, какими до них были капли дождя. Я зачарованно смотрю на них и думаю, что снег так кстати сегодня, что он волшебство, которое растает, как и волшебство нашей встречи, уже к утру.
Становится не холодно. Воздух даже на Садовом кольце кажется свежим, обжигающе свежим. Я наслаждаюсь им, мне не хочется входить в душное метро. Я хочу отдалить тот момент, когда должна согласиться ехать, и потерять его восхищенное настроение, ведь когда мечта сбывается, она перестает быть мечтой.
- Давай погуляем - говорю я, и получается это как-то по-детски.
- Не хочу.
Мне нравится мой детский тон. Я надуваю губы, ничего не могу с собой поделать:
- А я хочу.
- А я не хочу.
Как я могла забыть, что он упрям?
Мы молча идем рядом, я жду, когда он спросит - не хочу ничего говорить в ответ. Мне нужно, чтобы он без разговоров, вот так же крепко держа за руку, вел меня до самого дома.
Мы входим в зал, проходим через турникеты, я чувствую панику и слабость.
- Ты идешь ко мне?
- А ты заставь меня.
- Я не собираюсь тебя заставлять, решай сама.
Дурак. Он никогда не понимает, что я хочу сказать.
Я убираю руку.
- Ты будешь еще орать на меня?
- Нет.
- Ты будешь бросать меня одну в метро?
- Когда я бросал тебя одну?
- Будешь или нет?
- Нет.
- Ты будешь... - не дав договорить, он хватает меня за руку, тянет за собой:
- Пошли.
Я вижу, что он доволен. Я умею вселить в него уверенность, дать почувствовать власть над собой. И самой остаться немного выше. Я играю, и в этой игре мне больше всего нравится то, что он и сам не понимает, что происходит. Но игра уже слишком трогает за живое, потихоньку пробирается в душу и перестает быть игрой.
Мы проходим в вагон, прижимаемся друг к другу. Мне хорошо с ним. Уютно, и не хочется думать о психологии того, что происходит. Я растворяюсь на его плече.