Книга "Деяния апостолов" (Деян. 6:1-6) повествует нам о том, как были выбраны семь дьяконов, задачей которых было "пещись о столах", чтобы дать возможность апостолам сосредоточиться на служении слова Божьего. Перед этим у т.н. эллинистов "произошел ропот на евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей".
Судя по всему, в древней церкви дьяконское служение (т.н. "служение столов") заключалось в том, что дьяконы занимались перераспределением продуктов (материальных средств, как бы мы сейчас сказали) между нуждающимися. Поскольку в общине христиан в то время было "общение имуществ", были жертвователи, и были нуждающиеся (вдовы, инвалиды, многодетные и т.д.), доверить столь ответственное дело (перераспределение) абы кому было нельзя, нужны были люди, зарекомендовавшие себя честностью и неподкупностью. В настоящее время дьяконское служение, как правило, исчерпывается своей изобразительно-символической функцией во время богослужения. А подлинное "служение столов" выродилось либо в подаяние милостыни нищим при храме (или кормление бездомных), либо его вовсе вынесли за пределы христианского собрания и свалили на плечи благотворительных организаций и государства.
Можно ли в настоящее время возродить "служение столов" и как это могло бы выглядеть?
Если взять нормальный среднестатистический приход, то такому возрождению мешают, кроме собственно обычного нежелания христиан жертвовать по большому счету две вещи.
Во-первых, это то, что дьякон сейчас не выбирается, а назначается (рукополагается) по сути без всякого "аминь" собрания. Проверить его честность и неподкупность не представляется возможным. Часто дьяконы - люди безработные или сами нуждающиеся. А значит, искушений взять чужое у таких людей может быть больше. К тому же никто и не ожидает, что дьякон будет заниматься чем-то ещё, кроме участия в богослужении.
А, во-вторых, и это, пожалуй, главная проблема, границы прихода размыты: сегодня пришёл один, завтра другой. Всех не прокормишь. И такая открытость прихода, с одной стороны, дает свободу прихожанам и некоторую защищённость от манипуляций (всегда можно уйти или сменить приход, по крайней мере, в крупных городах), а с другой - порождает безответственность и бездеятельность. При этом у прихода есть и другие финансово-административные заботы: содержание храма, выплаты в епархию...
Организованная систематическая финансовая помощь могла бы быть в общине (или евангельской группе, название в данном случае не принципиально). Коренное отличие общины от прихода заключается в том, что у общины есть более-менее фиксированные границы, люди друг друга знают, могут выбрать из своих рядов человека, которому можно было бы доверить деньги... Понятно, что "служение столов" не может быть центральным служением общины. Всё-таки центральное служение - это несение слова Божьего в мир, жизнь по воле Божьей, обретение духовного призвания... Но, если в общине есть бедные, можно ли говорить, что в этой общине есть любовь? В церковном собрании не должно быть бедных. Естественное проявление христианской любви - это поделиться от избытка сердца своим. Поэтому, если церковь, община - это духовное воинство, то в таком воинстве люди, несущие "служение Слова" - это авангард воинства, а несущие "служение столов" - арьергард, но без арьергарда выживаемость всего воинства выглядит весьма сомнительно.
Конечно, тут есть другая проблема. Как уйти от иждивенчества? Если люди в общине лично знают человека, и знают его ситуацию, они (или доверенное лицо) могут адекватно реагировать. Тут нужна и мера, и трезвенность. Человеку нужно помогать и в духовном, и в материальном смысле встать на ноги - оказывать содействие в поиске работы или открытии своего дела... Разумеется, это комплексный вопрос. И решаться он должен комплексно... Хорошо, что сейчас развиваются и удаленные (через Интернет) формы помощи. Но всё-таки в сети очень всё отвлеченно. Доверять (и проверять) через расстояния сложнее. Помогать первые должны члены духовной семьи, а потом уже можно ко всем остальным обращаться.
Наверное, нужно сказать также о том, что "служение столов" было бы правильно отделить от десятины. Где-то принято собирать и её. Дело в том, что десятина ещё с ветхозаветных времён шла на содержание левитов и кохенов - людей, трудящихся в Иерусалимском Храме и отвечающих (по крайней мере, в допленное время) не только за жертвоприношения, но и за научение народа Божьего Закону (Торе). Поэтому духовно сбор ветхозаветной десятины подобен сбору на духовное образование, миссию и катехизацию (аналог "служения Слова"). Характерно, что в ветхозаветном Израиле собирали и т.н. вторую десятину, она уже шла на помощь нуждающимся.
Конечно, наш постсоветский человек с обостренным чувством своего не готов и не хочет делиться. Ему часто удобнее поэтому жить индивидуалистически: не за что не платить, не на что не сдавать, ни в какой общине не состоять. К инерции советского тоталитарного страха добавляется постсоветский страх угодить в секту. Однако, надо прямо сказать, что действуя под гипнозом страха, нередко можно оказаться и вне церковного собрания.
Во-многом, нежелание оказывать посильную финансовую помощь вызвано несогласием с тем, на что эта помощь идёт, и незнанием деталей последующего распределения. Поэтому здесь, может быть, в общинах не нужно форсировать. Может быть, начать с того, чтобы собирать, допустим, ежемесячно по тысяче рублей на помощь инвалиду N или по две тысячи многодетному M... Понятно, что взносы эти должны быть сугубо добровольными, как добровольной должна быть любая жертва. Если кто-то не сдает деньги, его не следует за это исключать из общины и отлучать от причастия... Важно, чтобы тот, кому помогают, был свой человек, из общины. Иначе средства быстро иссякнут - бессмысленно обогревать улицу.
Кстати говоря, в разряд нуждающихся могут попасть и члены клира. И тогда помощь им будет идти не по линии "служения Слова" (что уж тут говорить, многие священники кроме воскресной проповеди ни о каком "служении Слова" не думают), а по линии "служения столов" - совершенно нормально в христианском собрании помочь нуждающемуся.
Мы в нашей небольшой заметке не рассматривали монастырское хозяйство и монашеские общины, где общепринятым является принцип христианского социализма (общее имущество, примерно равное распределение, общий труд, принятие пожертвований). Этот принцип имеет свои преимущества в плане выживаемости, когда мы имеем дело с крайне плачевной финансовой ситуацией (не случайно поэтому и в древности, и сейчас люди нередко поступали и поступают в монастырь чтобы прокормиться, выжить, матери-одиночки, например, идут в монастырь, чтобы прокормить себя и ребёнка, мать - послушница, ребенок здесь же в приюте "воспитывается"). Но этот принцип имеет и очевидные недостатки: приходится пожертвовать свободой и самостоятельностью... В духовном плане рискованная, но открытая жизнь потенциально содержит в себе больше возможностей для раскрытия даров Духа Святого.
Современный образованный верующий человек часто склонен говорить о высоком. И способность его говорить о высоком и тонком нередко отождествляется с духовным развитием говорящего, с высотой, которой он достиг. И это, пожалуй, верно. Но в иерархии духовных даров апостола Павла любовь, как известно, стоит на первом месте. А любовь эта часто проявляется в простых вещах, в том числе в помощи ближнему. И этот духовный критерий не менее надежен. Говоря о попытках вернутся в церковной жизни к апостольскому духу, не стоит забывать, что возвращение это лишь тогда сможет состояться, когда оно будет сопровождаться качеством адресной христианской любви и продуманной организацией жизни в христианской общине.