Когда коротышка Франц проходил через центральные ворота на него мало кто обратил внимание. Его подхватил общий поток гостей города и понес в сторону рыночной площади. Часовой Ларт лениво позевывая бросил полусонный взгляд на Франца и подумал, что в сытом и богатом Берге чужаку найти работу очень не просто, а такому убогому тем более. Он даже было решил проявить бдительность и проверить этого маломерка на предмет принадлежности к гильдии воров. Обычный обыск все поставит на свои места. Ну что эта шантрапа обычно прячет? Ну там ножики разные, удавки да отмычки, и непременно тайное узелковое послание на поясах. Бдительный Ларт решительно подхватил копье и уже было двинулся сквозь толпу догонять коротышку. Ну тут на его глаза попала большезадая молодая крестьянка с корзиной сочных яблок. Он так растянул губы, да так, что они едва не полопались, обнажая при этом лошадиные зубы, и проговорил с восторгом.
- Почем яблочки, красавица?
- Приходи на рынок поторгуемся.
Это было приглашение и у Ларта, словно у жеребца раздулись ноздри. Он глубоко втянул ими воздух и крикнул вслед уходящей крестьянке.
- Как звать тебя, красавица?
- Марта.
Ответила та кокетливо, позволив себе полуобернуться. При этом ее пышные бедра так аппетитно качнулись, что Ларт едва не проглотил пролетающую мимо ворону. Он уже представлял себе как вскоре сменится и отправиться на рыночную площадь разыскивать Марту и ближе к вечеру он вполне возможно... От этих мыслей верзила часовой едва не завыл от возбуждения.
А Франц между тем удалялся от центральных ворот все дальше и дальше. Когда часы на башне показали ровно девять, он вошел в ратушу.
Долгое время Франца наотрез отказывались пускать к бургомистру. Ну какое дело может быть у этого заморыша к самому господину Лужану? Писари придумывали множественные отговорки, чтобы не ставить Франца в очередь на прием. Но едва он сообщил цель своего прибытия в Бегр как один долговязый и бледный словно горный гном писарь буквально растворился в воздухе. И уже через миг таким же волшебным образом появился сзади Франца.
- Не зря я вам говорил, что не к чему вам записываться на прием. Господин Лужан примет вас прямо сейчас. Пойдемте, пойдемте, тараторил долговязый писарь сделавшийся вдруг очень любезным.
При этом он крепко держал Франца под локоть, словно боялся, что тот убежит. Покинул приемную они рука об руку вошли в длинный коридор, вдоль стен, которого стоял ряд удобных кресел. В креслах ожидали своей очереди множественные посетители. Люди эти были из разных слоев общества, но по случаю посещения главы города, все были одеты в свои лучшие одежды. И нужно отметить, что с первого взгляда Франц не сумел бы сказать наверняка кто из посетителей дворянин, кто купец, кто хлебопек, а кто посудомойка. Одежды на всех были добротные и из отличного, дорогого материала, пошиты по последней моде, явно искусными мастерами. Да, действительно Берг на сегодняшний день является самым богатым городом, хоть и не является столицей.
О богатстве города так же говорила длинная ярко-красная ковровая дорожка с толстым густым ворсом, что лежала на полу. Да серебряные светильники, которые хоть и не горели, но каждый наблюдательный человек заметил бы, что заполнены они не дохлыми мухами да тараканами, а первосортным китовым жиром с маслом. Проходя мимо светильников можно было уловить легкий запах гари. Значит, их не стесняясь, зажигали едва начинало темнеть, но при этом потолки были чистейшие без кали гари. Да и вообще во всей ратуше, да пожалуй, и во всем городе наведена была такая чистота, что невольно задаешься вопросом. Не ангелы ли живут в Берге, и интересно где многочисленная скотина справляет нужду, неужели в отхожих местах? Нет скотина здесь проживала такая же как и всюду и чудесам не обученная, да и здешние люди были далеко не ангелы. Просто в казне города было достаточно денег, чтобы содержать большую армию уборщиков и надзирателей за порядком. И все они неустанно курсировали по городу в темно-синей униформе, поддерживая чистоту и порядок. И нужно отметить, что даже гвардейцы уступали дорогу людям в темно-синих одеждах.
Все это Франц прокрутил в мозгу в одно мгновение, прикидывая какую же цену запросить за свои услуги. У резной двери, ведущей в кабинет бургомистра, в парадной форме стояли два гвардейца. Они скорее по привычке скрестили огромные алебарды, преграждая Францу путь. Но едва долговязый писарь нетерпеливо проговорил что-то невнятное, гвардейцы вытянулись по стойке "смирно" и Франц вошел в кабинет господина Лужана.
Бургомистр был росточком не выше Франца, но раза в два шире. Его лысина на всю голову лоснилась от пота, и он протирал ее время от времени батистовым платком. Одет он был, как и уборщики в темно-синий камзол, только из более добротной и мягкой ткани. На его добродушном лице застала приветливая улыбка, и только бегающие хитрые глазки выдавали в нем пройдоху коих мало. По всей видимости изрядная толика средств из городского бюджета прилипает к его пухлым рукам.
- Присаживайтесь любезнейший, заговорил господин Лужан, таким сладким тоном, словно перед ним старый добрый приятель или родственник.
- Очень рад. Вы даже не представляете как я рад. Но простите, такова моя должность. Не могли бы вы показать мне ваши рекомендательные письма.
Франц достал из своей сумки небольшой сверток с пергаментами разной величины.
- Все это чистейшая формальность, продолжал бургомистр.
При этом он словно случайно развязал тесемки. Пергаменты рассыпались по столу. Глаза господина Лужана вылезли из орбит и сделались как у омара и при этом стали не просто бегать, а метаться от одного документа к другому. В одно мгновение он рассмотрел печати, название городов и бегло прочитал документы, причем все сразу. В это нельзя было поверить, но Франц видел все это своими глазами. А любой другой простак, подумал бы, что неловкий человек уронил сверток и теперь собирает документы, стараясь их сложить аккуратно. Словно в подтверждение господин Лужан сказал:
- О, простите мою неловкость.
Франц не спорил, а только лишь кивал головой. Быстро собрав документы, бургомистр опять скрутил их в сверток и сказал:
- Думаю нам это не к чему. Порядочные люди должны доверять друг другу. Расскажите мне о последних двух местах вашей э-э-э работы.
Франц подробно все рассказал, упомянув при этом, как о нем отзывались прежние работодатели. На удивление господина Лужана совсем не интересовали причины, по которым Франц покинул те или иные города. Главное он виртуозно выполнял свою работу, нужно отметить работу нелегкую и такую что далеко не каждому по силам. И вот началось главное, торг. Бургомистр тяжело вздохнул и начал свою жалобную речь:
- Все это конечно хорошо и ужасно интересно. И мы бы с превеликой радостью наняли бы вас на работу. Но времена нынче тяжелые. Да. Да. Да. Даже славный Берг ощутил на себе последствия неурожая и барийского восстания. А эти банды, что рыщут вокруг города. Это ведь настоящее бедствие. Опять же наш мудрый и справедливый король был вынужден повысить налоги, что не могло не отразиться на нашем и без того скромном бюджете.....
Казалось, этой речи не будет конца, и потому Франц решил взять все в свои руки.
- Извините, что осмеливаюсь вас прервать, господин Лужан, но давайте все расставим по местам. Прежде всего, вашему городу нужен палач. Ваш старый, заплечных дел мастер, отошел в мир иной, так и не подготовив себе смену. Кстати неплохой был специалист. А те наемники, что работали у вас за гроши в течение года, устраивали на эшафоте то клоунаду, то кровавую бойню. Да такую что бывалые рубаки сознание теряли, не говоря уже о приличных матронах. Я прав?
Франц вопросительно посмотрел на бургомистра. Теперь он не выглядел маленьким да плюгавеньким. Волевые черты лица сделались суровыми, грудь расправилась, длинные и сильные руки легли на колени. Он даже сделался, словно на голову выше. Господин Лужан не перестал улыбаться, но маска добродушного толстяка, словно в воздухе растворилась
- Вы правы, коротко и сухо ответил он.
Франц продолжил:
- Я же один из лучших специалистов не только в королевстве, но пожалуй и во всем цивилизованном мире. Мне доводилось работать при дворе Сузима Великого. А все знают, какой это скряга. Но и он платил мне по пять золотых в неделю. С вами господин Лужан я готов подписать договор о десяти золотых в неделю. При этом сам же я не буду против получать на руки лишь восемь.
Бургомистр молчал словно что-то прикидывал в уме.
- Кроме того в вашей тюрьме находятся двое преступников ожидающих сметной казни и еще десяток нарушителей коим присуждены телесные наказания. Пора бы освободить казематы.
- Ну хорошо, согласился бургомистр, деньги будете получать здесь каждую субботу под роспись. Вот вам ваша первая зарплата, прошу автограф.
На лицо господина Лужана вновь вернулась маска толстяка-добряка.
- Кстати сегодня вечером вам предстоит работа.
Так Франц стал штатным палачом города Берг.
В городской крепости ему отвели очень приличную квартиру с большой комнатой и столовой. К этому времени привезли его вещи на двух мулах. Его слуга немой Вирт принялся расставлять все по новым местам. А Франц, немного отдохнув, переоделся, взял меч, длинную плеть и отправился на работу. Сегодня на эшафоте он решил обойтись без помощника.
Когда начало смеркаться Франц высек пятерых плутов, и теперь пришло время казни. Как это не дико прозвучит, но обезглавил жертву он просто виртуозно. И это оценили жители города. К тому времени на ратушной площади их собралась тьма-тьмущая. Как только голова преступника оказалась в корзине послышались крики одобрения и аплодисменты. Даже сам барон позволил себе легкий кивок головой, в знак одобрения. Все потому что в Берге на собственном опыте познали, что такое хороший и плохой палач.
Предпоследний, решив выпить для смелости. В результате чего "накачался" так, что едва сумел подняться по ступенькам на помост. Он резко замахнулся, и его так занесло, что крутанувшись пару раз, вокруг своей оси он кубарем скатился вниз. А меч, описав широкую дугу, вонзился между ног палача-неудачника, едва не оскопив того. Смеялись все, даже приговоренный. А последний кто перед Францем решил опробовать себя в кровавом ремесле не пил вообще. За этим проследил сам бургомистр. Но руки его так дрожали, что огромный меч ударил преступника ниже плеча. И несмотря на то что казнили детоубийцу многие вскрикнули от ужаса когда под дикие вопли осужденного на пол шлепнулась отрубленная рука и во все стороны брызнули фонтаны крови. Второй раз взметнулся меч и перерубив ключицу застрял где-то в ребрах. Весь город, выпучив глаза, наблюдал как еще некоторое время кровавое месиво металось по эшафоту, а бледный как мел палач подвывал словно бродячая собачонка не в силах сдвинуться с места. В довершение ко всему он еще и обмочился, а после грохнулся замертво рядом с затихшим преступником. Молодой баронессе сделалось дурно, и она два дня пролежала в горячке. Тогда кресло господина Лужана заколыхалось, да так что он едва не оказался в подземельях ратуши. Спасли долгие годы верной службы и дорогая шуба, которую господин Лужан преподнес баронессе с извинениями. Но скорее всего слишком много имелось разных темных делишек, в которых были замешаны и барон и бургомистр, и заменить его в данный момент было просто невозможно.
Да палач воистину непростая профессия и не только из этических соображений. Тут надо иметь острый глаз и твердую руку. И кроме того маломальский опыт. Вот если, например какой-то актеришка или куплетист за свою пахабщину; или сапожник с кузнецом за откровенную "халтуру" были приговорены к десятку плетей, надо им всыпать так чтобы на всю жизнь запомнили. Но при этом не покалечить. И совсем другое дело пьяный дебошир покалечившей соседа, тут и пяти ударов хватит, но таких что его руки еще долгое время максимум что смогут, так это подтирать задницу. А вот если кто заслужил быть закованным на сутки или более в колодки. Надо все сделать так, чтобы не задушить несчастного ненароком. Или вот клеймо. Кажется чего проще. Но и тут свои тонкости имеются. Металл надо прогреть до определенной температуры и ставить ровно и при этом не передержать. Чтобы оттиск был четким и алел да конца дней. А для казни и вовсе нужны стальные нервы и сноровка, особенно если приговорена женщина. Дело сделать надо быстро и без лишних мучений. Ну а про пытки и говорить нечего, это даже не каждому бывалому палачу по зубам.
В общем, когда Франц со всем покончил жители города остались довольны. Они привыкли, что в Берге все самое лучшее. Значит и палач должен быть мастером своего дела.
На сегодняшнюю казнь собрался если не весь город, то добрая его половина, на площади в буквальном смысле слова яблоку негде было упасть. Весть о новом палаче разлетелась быстро. Среди зевак была и Марта, распродавшая свои фрукты. Но интересовало ее вовсе не кровавое зрелище, а сам палач. Долго, ой как долго она выслеживала этого человека. И вот сейчас следя за четкими движениями и еще по некотором приметам Марта поняла - это он. Ей хватило всего одного взгляда для того чтобы понять, что это чудовище в ближайшее время добьется своей цели. И тогда прощай все, абсолютно все. Ему надо помешать любой ценой. "Значит вскоре предстоит страшная схватка, причем не на жизнь а на смерть". Марте показалась эта поговорка слегка забавной. Особенно если ее немного перефразировать. Девушка так увлеклась своими наблюдениями и мыслями, что даже не заметила, как стоящий сзади верзила Ларт беззастенчиво ее лапает. Мало того что сзади всю юбку измял, так он теперь принялся теребить передник и кофточку. Коротким, но точным ударом локтя в солнечное сплетение она, на время, охладила пыл здоровяка охранника. Сказав при этом:
- Если будешь так себя вести, обижусь навсегда.
Ларт согнулся пополам и, хватая ртом, воздух только и мог наблюдать, как великолепные бедра, славно лодка на волнах, покачиваясь, исчезают в толпе. Но Марта вдруг остановилась и посмотрела на него с озорной улыбкой. Ну что тут скажешь, нравились ей здоровяки, пускай они и глуповаты, зато сильны и напористы. Дыхание пришло в норму, и Ларт ринулся вперед, бесцеремонно расталкивая всех, кто стоял у него на пути.
Франц понимал, что город, можно так выразиться, "истосковался" по хорошему и главное собственному палачу. А возить преступников для наказания в другие города - этого не мог себе позволить скряга бургомистр. Но Франц и представить себе не мог, что его так загрузят с первого дня. После казни и наказаний он тихонько юркнул в свой маленький кабинет, что находился в небольшой пристройке прямо за эшафотом. Там он тщательно отмыл меч, затем протер его насухо. По большому счету, эту работу, он как правило поручал своему помощнику, но сегодня у того достаточно забот. Затем палач смазал плеть топленым салом, подождал пару минут и тоже протер. После чего и меч, и плеть он повесил на стену, на вбитые крюки, и уж было хотел покинуть свой кабинет, как дверь распахнулась, и на пороге он увидел сияющего бургомистра:
- Вы просто великолепны. Сегодня на казне присутствовал сам барон, и он должен вам заметить остался весьма и весьма довольный. А подобное бывает с ним, далеко не часто. Но вам еще рано уходить домой. Завтра у вас опять казнь, а приговоренный, совсем еще мальчишка, пожелал разделить свой прощальный ужин, с вами.
Ну что за дикая традиция, устраивать идущему на казнь, если тот конечно не является закоренелым преступником, последний банкет. Да еще и приглашать, по его желанию, на сие празднество и палача. Но последнее желание, есть последнее желание, делать нечего и как не спешил Франц домой, где его ждало одно чрезвычайно важное дело, пришлось ему идти в тюрьму.
Приговоренный действительно оказался совсем еще зеленый юнец, аптекарский сын. Он ей механически и скорее всего не чувствовал вкуса. Да это и понятно, его положение не способствовало хорошему аппетиту. Франц старался наливать мальчишке побольше вина, так как хорошо знал, чем завтра ему будет хуже, тем легче он распрощается с жизнью. Разговор особо не клеился. Но палач добросовестно старался отвлечь юношу от печальных мыслей. Неожиданно мальчишка сам себе налил полную кружку, выпил ее залпом и спросил напрямую:
- Вот вы, пожалуй, даже лучше священника должны знать. Что меня ждет там, ну после того как меч..... Ну в общем вы меня поняли....
Франц даже поперхнулся, так как совсем не ожидал подобного вопроса. Ему уже приходилось ужинать с приговоренным. Но тогда преступник весь вечер балагурил, словно хотел произвести на палача впечатление. Сейчас же печальный мальчишка его растрогал, и он ответил тихо, почти ласково.
- Ты знаешь, тут я полностью согласен со священниками. Все зависит от того насколько честно ты прожил свою жизнь и насколько искренно раскаялся в содеянном.
Юноша криво усмехнулся и сказал:
- Я раскаялся уже в тот миг, когда бросил камень. Я сразу понял, что должно случиться. Окаменев, я силой воли пытался остановить этот проклятый кусок гранита. А он все летел и летел, и знаете, так медленно, что казалось если я побегу, то сумею его догнать. Но я не смог даже сдвинуться с места. Я словно врос в землю. Что на меня нашло, я не знаю. И теперь вот и минуты не проходит, чтобы я не каялся.
Он постучал себя в грудь.
- А вот тут постоянная боль. Словно костер горит и не угасает. Как подумаю, что это именно я оборвал жизнь любимой девушки. Пускай она и решила меня бросить. Но она была бы жива, и у меня был бы шанс вернуть ее. А сколько горя я принес ее родным...
Юный убийца закрыл глаза и разрыдался, но слез не было. Он их давно выплакал. Неожиданно затихнув, сын аптекаря спросил вкрадчиво, не поднимая при этом голову:
- Мне ужасно стыдно. Но еще один вопрос не дает мне покоя. Будет ли больно и насколько сильной будет боль?
- За это не беспокойся. Я действительно мастер своего дела. Все произойдет очень быстро и для тебя это будет словно избавление.
Ответил Франц и налил осужденному еще одну полную кружку вина. Еще одна такая порция и он заснет своим последним в этой жизни беспокойным сном. Так оно и случилось.
Когда совсем стемнело, палач оказался дома. Немой Вирт поджидал его в прихожей, сидя на табурете и сложив руки на коленях.
- Все ли готово?, спросил Франц.
Слуга утвердительно кивнул.
Палач зашел в свою комнату и плотно закрыл дверь. Вирт же наоборот вышел наружу, привалился спиной на дверь и стал всматриваться и вслушиваться в каждую тень и в каждый шорох. На поясе у него висел нож с широким лезвием, слуга положил правую руку на рукоять ножа, готовый убить любого кто попытается войти в их жилище.
А между тем за дверью происходило странное действо. При свете десяти свечей Франц суетился у стола, который был уставлен алхимическими приборами и инструментами. Из потайного кармана своей куртки он извлек маленький пузырек с кровью, которую он, незаметно, собрал во время казни. Кровь была вылита в широкую реторту, под которой тут же вспыхнуло пламя спиртовки. Франц принялся произносить древние заклинания. От его слов в разных колбах принялись бурлить разноцветные жидкости. Это была магия, страшная и древняя как сам мир. Если бы кто-то из проходящих мимо гвардейцев заглянул в щель между ставнями, то в скором времени сам палач оказался бы на эшафоте. И о легкой и быстрой смерти он только бы мечтал. А вполне возможно до казни дело и не дошло бы, гвардейцы сами с превеликим удовольствием устроили бы жестокую расправу, да еще позвали бы соседей. Ненависть народа к чернокнижникам и алхимикам была лютая и всепоглощающая. Но ночной дозор прошел мимо, да и стоящий в тени Вирт был начеку. Не задумываясь, он отдал бы жизнь за хозяина и за сохранение его тайн. Когда гвардейцы поравнялись с окнами, его нож почти полностью покинул ножны. Но, на этот раз, все обошлось.
Три дня Франц работал рук не покладая. И только во вторник бургомистр предоставил ему свободный день. Но уже с самого утра к нему постучал молодой посыльный и прямо с порога прокричал:
- Господин бургомистр, требует вас к себе. Причем немедленно.
- Скоро буду, коротко ответил Франц.
Едва дверь за посыльным закрылась, Франц принялся за сборы. При этом он улыбнулся хищной улыбкой. К нему подошел всегда угрюмый немой слуга и стал помогать с одеждой. Одевшись, палач положил обе руки на огромные плечи Вирта и сказал:
- Ну вот дружище. По всей видимости, началось. И как мне кажется, в ближайшее время все решиться.
На лице слуги угрюмая мина, сменилась маской скорби и он принялся отчаянно жестикулировать, знаками пытался что-то объяснять хозяину. Но Франц взял его за руки и сказал строго:
- Так надо. Иначе нельзя.
Бургомистр встретил Франца как всегда добродушной улыбкой. После нескольких ничего не значащих фраз, он вдруг сделался необычайно серьезным и в его хитрых глазках появился испуг. Он заговорил полушепотом словно заговорщик.
- Для вас, как для большого мастера своего дела. Есть очень деликатное и чрезвычайно важное задание.
Бургомистр вплотную придвинулся к палачу. Да так близко, что тот мог видеть лишь его наполненные страхом глаза, нос картошкой и пухлые губы. Эти губы передернул нервный тик, бургомистр продолжил шепотом:
- Дело в том, что несколько лет назад, а вернее три года назад. Да именно три года назад время от времени в нашем городе стали пропадать люди. Конечно, в таком большом городе как наш всегда кто-то пропадает. Лихих людей везде хватает и Берг не исключение. Но вот три года назад некоторых из них стали находить, вернее то, что от них осталось. Находить прямо на улице и зрелище должен вам заметить было ужасным. Такое происходило не чаще одного раз в два месяца. И когда труп находили гвардейцы, огласки можно было избежать. Но когда на него натыкалась молочница или скажем подвыпивший гуляка, тут воплей было на весь квартал. Потому что труп походил на высушенную мумию. Скелет обтянутый бледной кожей, у всех в глазах безумный ужас и открытый рот, словно в диком вопле. Жуть, да и только.
Бургомистр замолчал и его глазки впились в лицо палача. Словно именно его обвинял во всех преступлениях городской начальник.
- Ну а я здесь причем, сказал Франц слегка обиженным тоном.
- Как сказать, как сказать? О, простите, это я задумался о своем.
Бургомистр развалился в своем кресле, но лицо его оставалось напряженным и продолжен он свое рассказ все тем же полушепотом.
- Семнадцать изуродованных трупов, это я вам скажу не шуточки. По городу поползли слухи.... "некромант" "некромант". Без лишней скромности скажу, мы ту в ратуше не зря заседаем и хлеб свой едим и тоже давно сообразили, в чем дело. Лучшие городские сыщики занимались только этим делом. Уголовники, должен вам заметить, распоясались до предела. Представляете, прямо из ратуши серебряный канделябр украли. Но все не зря. Удалось-таки изловить проклятого колдуна. Третий месяц он у нас на цепях висит. Мы от греха все это держим в секрете. Но вы наверное знаете требования святой инквизиции. Некроманта необходимо удушить, причем льняной веревкой, предварительно подвергнув жестоким пыткам. После казни тело надлежит сжечь, а прах развеять вдали от людских поселений. Но как вам известно, наш старый палач отправился в мир иной, а тех кто пытался его заменить вы только вчера пороли на площади. Я уже хотел поручить расправу гвардейцам. Пусть изувечат его как следует, да придушат к всеобщему удовольствию. Но затем испугался. Уж очень он этот некромант непрост и обладает немалой силой. Два человека в соседних камерах покончили с собой. Один из старейших тюремщиков, нервы как канаты, людоеда с руки кормил. Сошел с ума и в приступе ярости зарубил жену топором.
Бургомистр замолчал переводя дух от длинной речи. Достал платок, вытер блестящую лысину, налил воды из кувшина, выпил большими глотками и вновь принялся сверлить палача испуганным взглядом.
Франц выдержал длинную паузу и сказал:
- Вы хотите, чтобы я подверг некроманта пыткам, удушил его, соблюдая при этом все правила и предписания святой инквизиции.
Бургомистр кивнул и добавил:
- Да. Но это не все.
Некоторое время он молчал, словно колебался, стоит ли говорить, то что он оставил на закуску или не стоит. Франц в свою очередь вперил вопросительный взгляд в господина Лажана. Тот кашлянул и сказал еле слышно, словно насекомое пропищало: