Дуля Сергей Иванович : другие произведения.

16 рассказов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сборник рассказов разных лет, на самые разные темы.

Дуля С.И. "16 рассказов"

   ____________________________________________________________________________________________________________________
  

Нет худа без добра

  
   Рассказ напечатан в газете "Орская хроника" N124 (17018) от 29.06.1991г.
   - Есть! Наконец-то!
   Лоб инженера Карякина покрылся испариной. Он нервно соскочил со стула, отбросил справочник и зашагал по комнате. Ведь это надо же, он, простой инженер, додумался до такой вещи, которая потрясёт всю страну. И как ни удивительно, а помогло ему в этом повышение цен. И дальнейшее повышение сыграет только на руку Карякину и позволит сэкономить миллионы рублей.
   Инженер уже видел свою фамилию выбитой золотом где-то там, в Москве, на здании какого-нибудь министерства. По методу Карякина заработают все заводы и мастерские, экономя уйму народных средств. Капиталисты от злости будут кусать себе локти и посыпать голову пеплом, но внедрить гениально простое предложение Карякина у себя они не смогут.
   Итак, осталось оформить заявку на изобретение, пошить новый костюм и ждать телеграмму из Москвы. В том, что его тут же пригласят в Академию или ещё куда, Карякин не сомневался ни секунды. Экономический эффект пахнет миллионами, если не миллиардом. Точную цифру Карякин не мог назвать. Её знали только на Монетном дворе.
   Бережно свернув заявку в трубочку, Карякин открыл дверь в патентный отдел. Обстановка здесь была явно нерабочей. Весь персонал столпился у стола начальника и что-то рассматривал.
   - Ну, это ж надо было додуматься! - восхищался начальник отдела. - Сейчас шайба под болтик М6 стоит десять копеек, а они сбили цену - стали отверстия делать в копейке!
   И он поднял руку для всеобщего обозрения, в которой сверкала новая копеечная монета с отверстием в центре.
   - Опередили! - простонал Карякин, схватился за сердце и сполз по свежевыбеленной стене на пол. Выпущенная из рук заявка на гениальное изобретение, порхнув, мирно приземлилась в корзину для мусора.
   __________________________________________________________________
  

Постсоветское сновидение

   "Инвестор, сертификат, акция, дивиденд, фондовая биржа..."
   Голова пошла кругом, Карякин отложил газету. Блаженно вытянувшись на диване, он прикрыл глаза. Но сон не приходил. Стрекотание будильника навевало мотив не совсем забытой песенки шведского квартета. "Мани, мани, мани-и-и", - стучало в голове. Карякин вздрогнул и повернулся на бок.
   "Чёрт, опять на левый бок лёг. Какая-нибудь дрянь приснится", - успел он подумать.
   Увидел Карякин себя как-бы со стороны. Бежал он, очевидно, в магазин. В руках - по авоське, за спиной - рюкзачок. Небольшой такой, но ёмкий, на два ведра картошки.
   Возле входа на солнышке грелась стайка старушек и просила милостыню. Чуть поодаль, в палисаднике, два старичка потрошили тощие "бычки", пытаясь наскрести на самокрутку.
   Карякин чуть замешкался. Хотел угостить старичков "Астрой" (25 рублей пачка, утром брал у цыганки). А бабулькам хотел подать 2-3 рубля. Но вспомнил, что мелких денег нет, а имеется хилая пачка тысячерублёвок вчерашней получки. "Ладно, назад буду идти и подам", - решил он.
   В магазине было пустынно, если не считать милиционера, примостившегося на ящиках, о Боже, с пивом! Представитель правопорядка был почему-то в шинели, каске и с большой чёрной дубинкой.
   Карякин кинулся к первому же отделу, попавшемуся на пути.
   Вся передняя витрина заставлена табачными изделиями: "Лайка", "Новость", "Родопи", "Памир", "Север", "Казбек"... Цена - от 0-80 до 0-25. Но глаза уже впились в заднюю витрину. Газвода - 0-20, "Столичная" - 3-62, пиво 0-30, компоты, соки, минералка и всё почти даром! Руки стала бить мелкая дрожь, ноги ослабели. Быстрее, в мясной отдел! Краем глаза увидел - милиционер уже встал и наблюдает за ним. По пути заметил: сахар 0-78, мука 0-24, конфеты 1-60.
   На пути - колбасный отдел. Первой бросилась в глаза "Докторская" - 1-80!
   - Мне десять килограмм "Докторской"! - завопил Карякин.
   - Восемнадцать! - рявкнула розовощёкая пышногрудая продавщица, не спеша отрываться от семечек.
   Карякин с готовностью вытянул тысячерублёвку.
   - Восемнадцать ваучеров, идиот! - сказала продавец и сплюнула шелуху в кулак.
   За спиною уже вырос представитель власти и с удовольствием, с оттяжкой прошёлся дубинкой по спине Карякина чуть повыше рюкзачка.
   Карякин опять вздрогнул и проснулся. Не надо спать на левом боку, там, где сердце, и не то может присниться. Вздохнул, повернулся на правый бок и заснул уже здоровым, безмятежным сном.

10.09.1992 г.

   __________________________________________________________________
  

Новогодняя сказка

  
   Милой Звёздочке посвящается
  
   Жил-был мальчик. Жил, как все. До позднего вечера бегал по улице. Сбивал в кровь коленки. Рвал штанишки на заборах. Очень любил слушать разные истории - сказки. Про добро и зло. Но, чтобы добро обязательно побеждало. Потом и сам научился их сочинять. И вечерами, напролёт, рассказывал захватывающие небылицы своим друзьям. Неделями, бывало, длилась одна история. Мальчик перед сном придумывал продолжение своих рассказов. Чтобы на другой вечер не огорчить мальчишек плохим и злым концом сказки.
   Прошло детство. И мальчик, вдруг, понял, что он не такой, как все. Однажды в зеркале он увидел отражение своего сердца. Сердце было большим и горело мягким розовым светом. Только несколько тёмных пятнышек - остывших угольков, бусинками сидели на нём.
   Где-то началась война и мальчика забрали в солдаты. Ему не пришлось воевать. Но было трудно и всех жалко. И случайно погибшего товарища, и трёхлапую кошку, ковыляющую по степи. И молодость мальчишек, отдающих долг Родине. Вначале ему было некогда смотреть на своё сердце. Усы у него ещё не росли, он не брился и к зеркалу не подходил. Только иногда что-то покалывало в груди. "Ничего, - думал мальчик, - это старые угольки колются, а сердце у меня большое".
   И только в конце службы он внезапно оцепенел перед зеркалом. Его сердце, его большое доброе сердце стало чёрным! Большим куском прогоревшей головёшки. Только в некоторых трещинках пробегали весёлые розовые огоньки.
   Мальчик вернулся домой. Он стал замкнутым, неразговорчивым, но ещё не злым. И все копейки, что он зарабатывал, мальчик тратил на доброе вино и хорошую музыку. Чтобы снять корку. Злую, колючую чёрную корку, сжавшую, как стальной обруч его сердце.
   Прошло много дней и ночей, пока мальчику не начал, как в детстве, снится сон, что он летает. Летает, как птица, ничего не боясь и весь мир обнимает своими большими невидимыми крыльями. Тогда мальчик решился посмотреть на своё сердце в зеркало.
   Оно было вновь розовым, но уже не таким большим. И оспинок - угольков на нём было гораздо больше, чем в детстве. А чёрная корка исчезла, растаяла и сгинула, унеся с собой кусочек сердца.
   А потом мальчик влюбился. Полюбил девчонку неразделённой, однобокой любовью.
   И была свадьба.
   Мальчик всё ещё верил своему большому доброму сердцу. Верил, что отыскал свою мечту. Нашёл свою "фею из сказок".
   Он совсем забыл, что теперь сердце у него не такое большое и тёплое, как в детстве. Оно уже наполовину сгорело, истлело. И оно ошиблось. Мальчик, с душой ребёнка, привыкший всю жизнь отдаваться велению сердца, впервые задумался. О смысле жизни, о зле, о несправедливости и коварстве.
   Он теперь брился каждый день. И каждый день видел в зеркале отражение своего раненого, покрытого рубцами и язвами, навеки остывающего сердца. Уже нигде не пробегал весёлый розовый огонёк. Бывали дни, когда ни одна искорка не оживала на чёрно-пепельном огарке.
   Мальчик махнул на себя рукой. Он понимал, что ни весёлое вино, ни ласковая музыка не сотворят чуда во второй раз.
   Однажды, придя домой, мальчик разбил и выкинул зеркало. Невозможно стало смотреть на "чёрную дыру" в груди. Она не источала, как розовое сердце, добро, ласку, нежность. А только втягивала в себя все хорошие порывы души. И гасила.
   Мальчик становился скрытным, нелюдимым. С кошачьими повадками обманутого, одинокого хищника. Он теперь любил гулять один. Морозным, синим вечером его можно было увидеть на тихой улочке, в парке. Среди пушистых ёлок и одиноких стройных берёзок.
   И вдруг, однажды, под Новый Год, мальчик почувствовал мягкий, ласковый свет какой-то далёкой звёздочки. Его "чёрная дыра" по привычке стала втягивать и пожирать этот свет. Но его было очень много. Он укутал тело и душу мальчика. И "дыра" заполнилась и захлебнулась.
   Проходя мимо ёлочной игрушки, мальчик вздрогнул. В ней, как в зеркале, отразился крохотный красный уголёк в его груди.
   Тогда он разыскал зеркало.
   Его "чёрная дыра" приняла зловеще-угловатые реальные очертания. Но внутри! Внутри, сквозь трещинки и морщинки угадывался ярко малиновый язычок пламени. Сердце ожило!
   Постепенно пламя разрушило скверный нарост. И он пропал. Вот только сердце теперь стало размером с теннисный шарик. И мальчик понимал, покройся оно ещё хоть раз коркой, потухни, и оживать больше будет нечему.
   Но оно не думало потухать. А горело, как никогда! Как солнышко, добрым, тёплым, ласковым светом.
   "Пока не погаснет звёздочка", - подумал мальчик.
   Пока не погаснет...

Январь 1994 года.

   __________________________________________________________________
  

Гордость

   - Гордость, говоришь? Ох, уж эта гордость. Для кого она? Для людей? Ну, посмотрят. Ну, усмехнутся. Ну, гордый, ну и что? Дальше-то что? И забудут. И гордость твою и тебя. Много таких было, где они теперь?
   Так может, не для людей, гордость-то? А для себя в первую очередь и для неё, своей единственной?
   Ах, какой я хороший. Ах, посмотри на меня, радость моя. Я весь из себя, ничего мне не надо!
   Дурак! Ведь жизнь-то идёт! Изо дня в день, как песчинки в песочных часах. И, действительно, ничего тебе не надо, кроме неё, твоей любимой. Так говори ж ты это ей всегда, постоянно, каждый день, каждую минуту, если вы вместе. Не оскудеет ведь язык твой.
   Гордость! Такого и слова-то нет в энциклопедии. Я смотрел специально. Всякая хреновина есть, а там, где "гордость" должна стоять по алфавиту, там - шиш. Нету. За ненадобностью не стали писать. И так, мол, каждому дураку понятно.
   Раньше, у русских, "гордый" - обозначало "дурной, глупый, надменный". Тоже в словарях копался, интерес был. А теперь "гордый" - это чуть ли не "деловой, крутой". И, тогда уж, если дальше брать, как этот писатель говорил: "Человек - это звучит гордо", то - на самом деле - "Человек - это звучит глупо".
   А ещё вот, что я тебе скажу.
   "Надо любить, пока люди живы", - это говорил Юрий Визбор, бард был такой.
   И смотреть жизни в глаза, и не пропускать момент, когда она подмигнёт тебе в ответ.
   И всегда найдётся в мире человек, нарушивший "Закон Пигмеев", правда? И он метнёт копьё в Солнце! И он улыбнётся.

1996г.

   __________________________________________________________________
  

"Маска"

  
   - Нельзя говорить и писать одну правду. Это кажется чистой ложью. Нужно правду разбавлять ложью пятьдесят на пятьдесят. Тогда это будет казаться чистой правдой.
   Играй всегда. Играй везде. Не торопись больше срывать с себя "маску". Ни с любимой, ни с лучшими друзьями. Ты уже не молод и не успеваешь вовремя накинуть её обратно.
   Погибнешь не за понюх табаку. Вспыхнешь и изжаришься на солнце. Без "маски" - оболочки - ты смертник, камикадзе.
   Запомни, уроды долго не живут. Видел ты когда-нибудь урода, дожившего хотя бы до шестидесяти? То-то и оно.
   И не важно, какого вида уродство. Горб на спине, кривая сломанная шея или урод душой.
   Ничего, всё будет нормально. Дай-ка закурить...

1996г.

   __________________________________________________________________
  

Пришельцы

  
   Рассказ напечатан в газете "Орские известия" N53-54 (213-214)
   от 08.04.1999 г.
  
   После работы Алексей пошёл порыбачить на озеро и увидел воистину счастливую семью. Ей - лет девятнадцать-двадцать, он постарше года на два. Они расположились неподалёку. С ними были дети - мальчишки. Малому - полтора-два, старшему - три-три с половиной года. Время - часов шесть вечера.
   У них с собой - булка горячего хлеба, кусочек сырого мяса, картошка, вода для детей в бидончике.
   Парень насобирал палок, развёл костёр. Наломал талы, очистил от коры, нарезал мясо, нанизал на палочки и положил на прогорающий костёр. Туда же бросил и картошку.
   Детишки скакали возле матери и весело, и вместе с тем, с почтением поглядывали на отца и на костёр.
   Наконец, шашлык, а вслед за ним, и печёная картошка стали готовы к употреблению.
   Мама расстилает газету на траве и делит пиршество: папе - побольше и шашлыка, и печёной картошки, себе и малышам - примерно поровну. Папа ломает ещё тёплую, мягкую булку хлеба и раздаёт семейству.
   Самый маленький начинает хныкать. Видимо, захотел пить. Мама делает ему короткое внушение, но всё же наливает из бидона в крышечку воды и подаёт малышу. Тот с удовольствием выдувает её и уже голодными глазами смотрит на свою порцию мяса, хлеба и картошки. Папа вынимает из кармана спичечный коробок с солью, ставит его в центр "стола" и открывает пиршество.
   У Алексея начинает клевать, и он перестаёт подглядывать за семейством. Минут через тридцать сзади него - никого. Костёр потух, бидончик они не забыли взять; и даже газету, на которой ели, или сожгли, или взяли с собой, чтобы выкинуть.
   "Кто это были? - подумал Алексей. Пришельцы? Куда они девались? Ведь они счастливы. А мы?"
   __________________________________________________________________
  

"Миокарда"

  
   Рассказ напечатан в газете г.Орска "Позиция" N62 (222) от 24.04.1999г.

   Инфаркт, инсульт, миокарда!
   Начитался я как-то про эти штучки в одном капиталистическом издании. И вот что со мной приключилось.
   Еду на работу в трамвае, только что из-под бока жены. Ехать долго. Часа полтора. Осень. Та, которая вроде бабьего лета, но мёрзнешь, как собака. Еду себе, левая рука в кармане куртёжки, а правая болтается. Потому, как в правом кармане и курево, и спички, и всякая дрянь: руку не засунешь. Подъезжаю к работе, и вдруг, дынь! Правая рука онемела! А пока ехал, забыл сказать, держал нога на ногу. Причём левую на правую, так как сидел слева на одиночном сиденье. И вот встаю и чую - и правая нога онемела.
   В грустной растерянности выхожу из трамвая и пытаюсь прикурить. Что ты будешь делать! Правая рука не работает! И тут меня, как обухом (кстати, смутно представляю, что это такое; наверное, что-то тяжёлое и железное) по голове: это же миокарда!
   "Начитался всяких западно-дрезденских журналов, теперь вот получай!" - подумал я. А там, как раз, и писалось, насколько помню, ежели рука, там, или нога, или того хуже - всё вместе откажут, всё! Пиши завещание оставшейся рукой и заказуй ящик, пока язык шевелится. Ну, думаю, всё, кранты! Взмахнул левой ручонкой, пока ещё действующей, а на ней часы. Бог ты мой, до начала работы - четыре минуты! Поскакал быстрее. Ведь премии лишат же! Ведь всем плевать, что у меня миокарда! Навряд ли кто читал тот журнальчик заокеанский. Я сам-то обнаружил, сидя в одном месте с сигаретой. Не знаю, как он туда попал, но давление сильное тогда оказал и на мою нервную систему, а особенно на пищеварительную. Я такого там начитался - три дня есть боялся.
   И как говорили два великих француза Джером и Джером, когда прочли всю медицинскую энциклопедию, у них обнаружились все болезни, указанные в той книжке, кроме родовой горячки.
   То же самое, примерно и я почувствовал.
   Но до работы добежал. А там - тот заболел, этот в загуле. Другой лыка не вяжет. Там - завал. Тут - затор. Закрутился, как белка в колесе. И забыл начисто про свои руки - ноги.
   Очнулся только дома. Поужинал, значит, и лёг в постель. Даже пить не стал. Много-то выпить - нету. А мало - опасно, ведь миокарда всё же.
   Ну, и лежу. Жена на кухне шебуршит. Я ей ничего про свою миокарду не сказал. Во-первых, темнота. А, во-вторых, может быть, себе же хуже сделаешь. "Вот, - всполошится. - Это всё твои рюмочки! Сигареточки!" Себе ж беды и наделаешь.
   Наконец согрелся и уснул. И уснул, как на грех на левом боку. А сам ведь знал: "Миокарда" - это что-то с сердцем и на левом боку, на сердце спать нельзя". И ночью как проснусь, как испугаюсь, что чуть не помер от сдавления сердца. И быстрее повернулся на правый бок. А сам-то весь заспанный. И куда у меня правая рука с ногой завалились, не знаю. Просыпаюсь - жена будит. Вставай, говорит, на работу. Чувствую, правые нога с рукой не действуют. Жена побежала чайник ставить, а я будто бы нежусь, а сам пробую дёрнуть рукой и ногой. Чувствую, вроде оживают. А жена с кухни кричит: "Опоздаем! Чёрт бы тебя забрал!" Тут я вскочил, как ошпаренный, да в ванную, да дальше, как положено с утра.
   И вот еду снова на трамвайчике на работу и думаю. Ну, блин! Ну, эти промедицинские издания! Чуть живого человека в гроб не загнали. И чтобы я ещё когда читал в том месте, или даже, допустим, читал, но чтобы ихние "голоса из-за бугра"! Да ни в жизнь! Это они нас похоронить хотят заживо! Чтобы им, значит, больше досталось. Совсем наглость потеряли буржуи недорезанные.
   Так что, мужики, живите, как попало, живите, как придётся. А придёт миокарда, мы её встретим. У нас есть, чем её встретить, ребята!
   __________________________________________________________________
  

Там

   Однажды после обеда Алексей почувствовал себя очень плохо. Такого с ним ещё не было. Он понял, что если немедленно не ляжет в постель, то рухнет посреди комнаты. Ноги стали ватными, в голове была какая-то бездонная пустота. Теряя сознание, он бросил подушку на диван, упал сам и тут же погрузился в сон.
   И вот он стоит в огромной комнате. Из неё ведёт много дверей в другие комнаты. Очень светло и, почему-то, по-домашнему уютно. Стены белые и очень высокие. Потолка нет. Вместо него переливается звёздами фиолетовое небо. Откуда шёл свет - было совершенно не понятно.
   Но это не удивляло Алексея. Он знал, что здесь он уже был. И сейчас его вызвал Правитель по какому-то срочному делу. В предыдущее посещение Правитель поручил Алексею написать сценарий жизни "Великого" человека, который должен будет родиться на Земле в следующем году. Алексей знал, что выполнил эту просьбу, и Правитель хорошо отозвался о его способностях. Что же теперь понадобилось Ему? Почему так поспешно Он вырвал Алексея из земной жизни?
   Алексей смутно догадывался о причине вызова. Наверняка, требуется сценарий жизни главного "Врага", будущего "Великого" человека. Он как-то думал на эту тему и кое-какие наброски у него уже были на этот счёт.
   Алексей огляделся. Кругом работали люди. Что они делали, было не понятно. Вот только за одним столом сидела очень красивая женщина и работала на аппарате, напоминающем компьютер.
   Алексей подошёл к ней. На экране монитора мелькали названия городов, стран, фамилии, имена, даты. Это судьбы людей, догадался он. Женщина нажала клавишу, экран потух, и вопросительно подняла бездонные голубые глаза на Алексея.
   - Простите, что помешал вам, но меня срочно вызвал Правитель, а я не знаю, как найти Его.
   На самом деле Алексей сказал не "Правитель", а назвал Его по имени, ТАМ Его все называют только по имени. Но в земной жизни Алексей не может вспомнить, как зовут Правителя. Только помнит первую букву "М". Но не Мефистофель. Гёте, вероятно, ошибался. И мы для удобства будем называть его "Правителем". Живым людям на Земле не суждено знать Его имени.
   Женщина завораживающе улыбнулась и сказала: "Я знаю, что Он не так давно отправился в душевую. Это выход номер четыре и направо".
   Алексей поблагодарил и вышел в коридор через выход номер четыре. Чушь какая-то, - подумал он, они же не люди, зачем им душ?
   Справа была дверь с табличкой "Раздевалка". Немного постояв, Алексей зашёл туда.
   Очень красивая комната с вешалками, диванчиками для отдыха, полотенцами, фенами, картинами на стенах, но совершенно пустая. Здесь тоже было уютно и приятно. И не хотелось уходить.
   Вдруг, под вешалкой Алексей увидел небольшой квадратный толстый предмет бледно-жёлтого цвета. Он наклонился и поднял его. Это оказался кошелёк - не кошелёк, что-то типа портмоне.
   Алексей щёлкнул кнопкой, откинул стягивающий хлястик и раскрыл находку. Ему показалось, что кошелёк тут же вырос в его руках до размеров книги. Внутри по одну сторону было с дюжину отделений, набитых бумагами. С другой стороны - топорщился толстенький кармашек, застёгнутый на кнопку. Алексей раскрыл его. В кармашке лежали деньги, прозрачные камушки, видимо бриллианты, золотые цепочки, колечки. Больше всего Алексея поразили деньги. Рубли, доллары, франки, марки, вот только цвета они были странного. Как будто бы в негативном изображении. Вместо белого - чёрное. Алексей закрыл портмоне и вспомнил давно услышанную фразу. Так выглядят Вечные деньги. Имея такую сторублёвку, можно купить всё, всю страну, весь мир, если хватит жизни. Они просто сводят с ума человека - владельца. Они никогда не кончатся. Их невозможно потерять, обязательно тут же найдётся кто-то и вернёт их владельцу. Они не горят, не рвутся. Это деньги соблазна. От них можно избавиться, лишь погрузив в кровь любимого человека. Но об этом мало кто знает. Алексей был уверен, это портмоне Правителя.
   Из раздевалки через открытую дверь была видна симпатичная душевая. Она была пуста.
   Выйдя в коридор, Алексей стал озираться. Куда теперь идти - он понятия не имел. Засунул кошелёк в карман, но тут же вытащил. Ещё скажут, что украл или присвоил, - подумал он. Решил вернуться к женщине с компьютером. Отдать ей на хранение жгущую руки находку.
   Почувствовав приближение постороннего, женщина опять потушила экран и хотела взглянуть на Алексея. Но глаза её остановились на портмоне в руке гостя. Лицо приняло озабоченное выражение, а в глазах мелькнул испуг.
   - Откуда это у вас? - заметно волнуясь, спросила она.
   - Да вот, хочу вам на хранение оставить. Это, наверное, Правителя. Захожу в раздевалку...
   - Молчите, - она перебила Алексея, - никому, никому кроме него не отдавайте эту вещь. Идите в фойе, выход номер два, и ждите Его. Теперь Он вас скоро сам найдёт.
   И она потеряла к Алексею всякий интерес, опять уткнувшись в свой экран. Алексей пожал плечами с таким видом, будто каждый день находит по десятку бумажников и уже просто не знает, что с ними делать. Он повернулся и побрёл к выходу номер два. Этот визит начал его утомлять. Портмоне, на всякий случай, засунул в карман рубашки, под свитер.
   В фойе, от нечего делать, удобно устроившись на диванчике, Алексей достал блокнот с ручкой и продолжил писать задуманный сценарий жизни "врага".
   Незаметно пролетело какое-то время. Алексей увлёкся, сценарий уже был наполовину готов. И вдруг вихрь пронёсся по залу. Алексей поднял осоловевшие от писанины глаза и увидел быстро удаляющуюся группу людей. "Это Его первый заместитель со свитой", - стукнуло в голове у писателя. Он живо встал и помчался вдогонку. Немного опередив заместителя, Алексей полуобернулся и сказал: "Извините, - потом чуть замешкался, как его, чёрт побери, назвать: господин, товарищ, а!, лучше, - сэр!"
   От этих, будто бы, волшебных слов первый заместитель резко остановился, так, что свита чуть не налетела на него. Он её отправил дальше, недовольно махнув рукой, и пронзил писателя изумрудно зелёными глазами. На нём был не застёгнутый плащ защитного зелёного цвета, из которого на длинной тонкой шее торчала маленькая голова с омерзительным крючковатым носом. Благодаря длинной шее, он казался высокого роста.
   - Что угодно? - спросил он Алексея, по-прежнему глядя ему прямо в глаза.
   У Алексея появилось чувство, что этот взгляд, через собственные глаза, проник к нему в желудок и уже роется где-то там, в районе печени. Он поёжился и что-то начал говорить по поводу вызова, сценария. Заместитель внимательно слушал и ждал, пока писатель выговорится. Потом, вдруг, глаза его сверкнули фантастическим зелёным огнём, и он сказал, облизнув пересохшие тонкие губы.
   - Портмоне, вы нашли сейчас портмоне. Отдайте его мне...
   Писатель почувствовал, что его рука против воли полезла в карман. Но перед глазами вдруг появилась красивая женщина: "...никому, никому не отдавайте...". Алексей резко повернулся и бросился бежать, успев крикнуть: "Нет у меня ничего, нету...".
   Потом, очевидно, была встреча с Правителем. Но Алексей не помнил её. Правитель почему-то стёр её из памяти писателя. Видимо, всему своё время.
   Алексей шёл по длинному светлому коридору. В конце его был выход. Слева тянулась глухая серая стена. Справа, за толстым бронированным стеклом, работали люди. Они были одеты в серебристые герметичные костюмы, на лицах - стеклянные маски. В руках держали какие-то приборы, которыми жалили вспыхивающие тут и там красные огоньки на теле пенящейся, будто бы живой серой массы, лежащей перед ними на длинном бесконечном столе. Это было сердце и мозг преисподней. Писатель вспомнил слова Правителя.
   - Будешь идти по главному коридору, увидишь мозг, увидишь добровольцев - смертников, борющихся с исчадиями рая. Все они через какое-то время погибают страшной смертью, сходят с ума, причём, мозги у них переворачиваются и вылезают сквозь глаза, уши, рот...
   - А, зачем же бороться с добром? - спрашивал писатель.
   Правитель устало смотрел на Алексея.
   - А, ты хочешь жить без борьбы, без мук? Ведь любовь без мук и страданий - не любовь. Победа без борьбы, даже над собой, над своей трусостью - не победа. А для тех, кто уже не может жить и любить, жить и бороться, люди придумали дома для душевнобольных. Там их кормят, поят, делают укольчики. Да ты ведь и сам знаешь... Вот тут я ничего не имею против. Ты хотел бы, чтобы вся ваша планета была раем, как один общий дурдом?
   Нет, этого Алексей не хотел. Но и спорить больше он не мог. В чём-то прав был Правитель. Только в борьбе добра и зла кипит настоящая жизнь.
   Наконец-то коридор кончался. Справа - мозг уходил под землю. И вот уже писатель поравнялся с последним человеком - бойцом. И вдруг, на серой массе вспыхнуло огромное малиновое пятно. Доброволец успел среагировать, и своим прибором дал колоссальный разряд по пятну. Оно начало съёживаться. Но лицо бойца вдруг искорёжила страшная смертельная гримаса. Писатель тоже почувствовал, что его мозги в голове зашевелились, начали раздвигать черепную коробку. Он закрыл глаза, закричал от боли, и, что есть силы, побежал к выходу.
   Очнулся Алексей уже на площади. Приветливо светило солнышко, но страшно болела голова. Вдруг, он увидел рельсы и стоящий на остановке трамвай. Он бросился к нему. Но двери тут же закрылись и трамвай уехал. Проходящая мимо женщина сказала: "Трамваи здесь больше не ходють". Алексей проводил её взглядом, повернулся и обомлел. В самом деле, трамвайного пути - как не было. Он пошёл дальше. Площадь огромная, асфальтированная. Где-то вдали - серые силуэты домов. Слева показался автобус. Икарус. Внезапно он остановился и стал переламываться пополам. Затем упал на бок и загорелся, а хвост остался торчать вертикально. Из-под обломков и осколков ветрового стекла выбрался окровавленный шофёр. Прихрамывая и ругаясь: "Говорили ж мне, что сюда ездить нельзя", - он побрёл в сторону серых домов.
   Внезапно возник столб, на нём - знак остановки автобуса. Подошла какая-то бабуля. Алексей спросил, куда отсюда можно уехать.
   - Уехать, милок, можно только домой. А ежели хочешь куда ещё попасть, то иди пешочком во-о-он к тем домам. Там куда хочешь и повернёшь, в том месте и времени и окажешься.
   Алексею внезапно захотелось в Москву, в 1989-й год, пройтись по Арбату. Но тут появился автобус. На стекле болталась табличка с крупными буквами: "ДОМОЙ".
   Проснулся Алексей ровно через час. Открыл глаза и снова закрыл. Он поверил, что побывал ТАМ. А что было бы, если бы он не сел в этот автобус? И как бы он вернулся из Москвы 89-го года? Он лежал и знал, что надо немедленно вставать и бежать на работу. Он уже опаздывал.

2000 г.

   __________________________________________________________________

Разговор за жизнь со смертью

   Рассказ напечатан в газете "Орские известия" N51 (211) от 03.04.1999 г.

   - А, полынь-то не горькая. Совсем не горькая. Несколько раз пробовал. Кисленькая какая-то, пряная.
   - Ну, ты, мужик, совсем уже. Все говорят, горькая, а он - не горькая! Потерял вкус - то уже. Вкус жизни.
   - Да нет, вкус жизни я, как раз, не потерял, а только нашёл. Ведь это как здорово! Солнышко, трава, та же полынь. Вот ты, правда, тоже есть. И ничего мне больше не надо. Лишь бы солнышко всегда, а ещё люблю пушистый мягкий снег, чтоб снежинки на ресницы. Ну, в крайнем случае, дождик или непогода. Так это ж временно. И люди кругом. И в основном, добрые люди-то. Просто они не знают, что они добрые. Они запарились в своих заботах, хлопотах. А останови любого-то, да заговори с ним...
   - Ну, мужичок, ты уж сам запарился со своей жизнью. Рассуждаешь, как восьмидесятилетний дед. Видно, не зря я к тебе пришла...
   - Да ты что! С ума сошла? Мне ж тока тридцать недавно стукнуло. Ты что, сдурела?! Какой я тебе дед?!
   - А, вот оно все так говорят. Все не верят, что, добрались-то до краю. Редкий кто бывает в двадцать пять - тридцать. В основном тридцать три - сорок три, где-то так. А как придёшь, и все давай ерепенится: "Да ты что! Да я и не жил ещё!". Я что, сама, что ль выбираю? Куда послали, туда и плетусь. Ещё ругань вашу выслушивать - много радости. Мало ведь, кто по доброй воле мне сдаётся. Это уж вообще полоумные, туда им и дорога. А то ведь ещё и стращать начнут: "Да я счас по загривку-то..."
   - А, пошла бы ты, в самом деле, сука старая! Пошла ты к чёрту! Нет, он меня знает..., и бога люблю... Пошла ты к такой-то матери!!! Дрянь! Ну, катись! И косу свою ржавую не забудь, дохлятина!
   Она вздрогнула и поднялась. А ведь так уютно они с Алексеем сидели на диване.
   Вот ведь действительно, куда ей теперь податься! И он чуть было даже не пожалел её. Но с другой стороны, думалось, теперь он меж двух огней. И того любит, и этого знает, - признался уж. То есть, кто быстрей из них на него обозлится, тот и пришлёт её опять к нему. Она уж, думал Алексей, больше рассусоливать не будет. А это, по теории вероятности, на пятьдесят процентов теперь быстрее случится, чем положено.
   - Ну, и хрен с ним, - закурив, сказал он, - ещё не вечер! Что б ты, гадина, дорогу ко мне забыла!
   __________________________________________________________________
  

Байки моего деда Петра

* * *

(Со слов моей мамы)

   Осень. Холодно. Грязь по колено. Но мужику нужно сани мастерить. Скоро зима. И решил он тогда сани прямо в избе делать.
   Трудился - не покладая рук три дня и три ночи.
   Смастерил сани, вытирает пот рукавом и говорит: "Та...а...а...к..."
   - Так-то так! Да из хаты як (как)? - спросила его жена с печи.
  
   Ни в окно, ни в двери сани не пролезут.

* * *

(Со слов моего папы)

   Разговаривают через плетень две хохлушки:
   - Одарко! Га, Одарко! А чего это ты вчера не пришла на вечёрку? Вот ве-э-эсэло було! Собрались мы, дивчата, стоим, балакаемо. Аж подходыть Грицько, той, дурноватый. Ты його знаешь. Подходыть да зразу до мойих цицок. А я круть вид нього да через перелаз. А вин догнав да як ляскнэ долонею по сраке. А я як пэрдну! А вси як зарегочуть! От ве-э-эсэло було!

* * *

   Идёт колхозное собрание. Председатель собрания объявляет: "Ну, шо ж, доклад закончен, зробым перерыв да почнемо дебаты".
   Одна бабка поднимает руку.
   - Что, бабуся?
   - Ото ж эк шо вы нас будэтэ долбаты, то я попрошу - начинайтэ з менэ, бо мини ще треба корову доить.

* * *

Баба говорит:

   Та хиба я колысь, кому, щось?
   Та я ни колы, ни кому ни чого.
   А як шо я колысь кому щось, то хиба не можно?
   Чи що?

* * *

   Работал Иван Кузьмич бухгалтером или кассиром каким-то на одном крупном заводе. Получил он однажды в банке зарплату рабочим. Набил деньгами полный портфель, но так как рабочий день кончился и рабочих, которым надо было выдавать деньги, на заводе не было, а оставлять такую крупную сумму в конторе было рискованно, то он и решил забрать портфель с деньгами домой.
   Приходит домой. Жена как раз занялась стиркой. Топит печь, греет воду, купает ребятишек. Покрутился Иван Кузьмич в комнате, положил портфель и вышел во двор. Жена купала меньшую дочку, старший сынишка бегал возле неё. Ей потребовалась холодная вода. Взяла вёдра, побежала к колодцу, на ходу крикнула мужу:
   - Посмотришь потом, чтобы Манюша не утонула...
   А сынишка, как только вышла мать, сразу к портфелю отца - в нём он носил ему гостинцы. Конфет на этот раз он не нашёл, а увидел много бумажек, склеенных в пачки. Поигрался ими, бросил одну пачку в огонь - хорошо горит! Понравилось ему - бросил вторую, третью... И, когда Иван Кузьмич зашёл в комнату, чтобы посмотреть, как себя чувствует Манюня, которую жена оставляла плескаться в корыте с водой, в портфеле уже не было ни одной пачки денег. Тысячи рублей превратились в пепел. Волосы у Ивана Кузьмича поднялись дыбом, в глазах потемнело, и, чтобы не упасть, он схватился за что-то рукой. Это был нож. Обыкновенный самодельный нож, предназначенный для рубки мяса.
   - А! - вскричал Иван Кузьмич и с силой вонзил этот нож в ничего не понимающего сынишку.
   А когда сила гнева, страха или ещё какая-то сила, заставившая убить сына, прошла, и Иван Кузьмич трезвым умом осмыслил происшедшую катастрофу - лишился нескольких тысяч рублей казённых денег, убил сына, - тогда он понял, что ему жить больше незачем. И тем же самым ножом, которым убил сынишку, он собственноручно перерезал себе горло.
   Переступив порог, с вёдрами в руках, ничего не подозревающая жена так и обмерла от страха при виде того, что случилось в её отсутствие. Первое, что она увидела - это была большая лужа ярко-красной крови, занимавшая всё пространство от порога до переднего угла комнаты. В этой крови, беспомощно раскинув ручонки, как-то неестественно прогнувшись, лежал её сын. Рядом лежал муж. Уткнувшись лицом в воду, в корыте лежала трёхмесячная Манюня.
   - О, боже мой! Да что же это такое? - заголосила несчастная женщина. В порыве душевной муки бросилась к кровати, над которой на стене, на расписном персидском ковре висел в резных ножнах большой лезгинский кинжал, привезённый мужем из отпуска с Кавказа. Она теперь уже ничего не думала, но видела, что жить ей больше незачем. Вот она уже ухватилась рукой за рукоятку кинжала, рванула его из ножен. Но он не поддаётся - видимо заржавел. Рванула второй раз.
   А муж в это время толкает её в бок и говорит никак уж не тоном довольного человека:
   - Вот вампир ещё накачался на мою голову - даже в полночь отдохнуть не даёт... Ой!.. Да что ты делаешь на самом-то деле? Вырываешь с корнем, что ли? Он, что, тебе не люб уже? Мне ж то чать больно!!!

2006 г.

   __________________________________________________________________
  

На картошку!

   Жителям России, которым за сорок, клич на производстве: "Завтра все на картошку!", не надо пояснять. Это - ностальгия. Так же, как выхваченная пол-литра без очереди, по блату и без талона. Так же, как и батон копчёной колбасы, чудом "оторванный" через третьи руки, но, к сожалению, не хранящийся так, как водка.
   Значит, завтра - на картошку. Скорая летучка среди коллег. Кто - что берёт. Вплоть до того, кто берёт соль в спичечном коробке, чтобы макать редиску, варёную картошку и яйца. Ещё у всех было солёное сало. Всё! Остальные отклонения от этого меню считались страшным деликатесом и сжирались всей группой задолго до второй рюмки.
   С утра сбор в семь ноль-ноль на площади.
   Пришли. Автобусы уже под парами. Сели. Перекличка. Все на месте? Конечно, все. Ну, что, по чуть-чуть? Можно. И мужчины, и женщины, и ребята и девчата. У кого - что. Наливки, вино, самогон. Приехали.
   Весь красный от возложенного доверия, от важности, от вчерашнего, старший от производства, посланный в подшефный совхоз ещё при пахоте зяби, строит всех выбравшихся из автобусов. По цехам, по отделам.
   - Первый цех! Во-о-он ваши грядки. Получите тяпки в кладовой и вперёд!
   Все стояли и завидовали первому цеху. Во-первых, потому что они выберут лучшие тяпки, раньше начнут, раньше закончат. Больше времени будет на пикник и на купание в речке, которая еле виднеется за полем.
   Ну, наконец, все с тяпками. Старшего группы по съестным припасам (обычно беременную тётку) отправляют вперёд, до конца грядок, всю обвешанную сумками и пакетами. Было время, оставляли припасы без присмотра. Но хитроумные вороны и сороки превращали их в месиво непотребной пищи.
   Начали! Весь смысл был в том, чтобы всей группе, без отстающих и без брака выполнить свою работу к обеду. К часу дня, ну, хотя бы к двум. Без перекуров. Дошли до конца поля. Всё! Баста! Сначала купаются. Все, кто могут. Потом пикник. Потом купаются уже абсолютно все. Потому что я не припомню, чтобы кто-то вообще не пил, даже из беременных. Потом все разбредаются по интересам. Кто песни поёт, кто в карты садится играть, кто зубоскалит или сплетничает. И с великой радостью и превосходством все приветствуют соседний цех "хлюпиков и маломощных", которые только что закончили окучивать соседний участок.
   Ну вот, и рабочий день прошёл. Скоро четыре. Все тянутся к автобусам.
   Наш старший, уже не красный, а просто вишнёвый от натуги и от "сегодняшнего", кричит у кладовой.
   - Где тяпки? Первый цех? Тяпки где, я вас спрашиваю?!
   Да кто ж их знает, где они? Может в речке, может черенки в костре пожгли, чтоб колбасу по 90 копеек на талине поджарить. Это, как говорится сейчас, не наши проблемы, а твои, старший ты наш, любимый термист цеха термообработки. Нагнавший перед командировкой в совхоз 400 рублей средней зарплаты и уже много месяцев получающий её здесь, на природе. А ведь это были огромные деньги в советское время. И к тому же, завтра не мы сюда приедем тяпать грядки. А другие цеха и отделы.
   Но, кстати, помню и такой случай. Не дало производство нужное количество людей. Ну не было. План "горел". Приехало половина. Автобусы полупустые. А норма та же. Поле, от края - до края. Распределились, пошли. Время - час дня, а конца-края ещё не видно. Молодой сбегал, прикинул расстояние, и всем объявил. "Да там ещё столько же осталось, если не больше". Вся цепь, всё поле тут же село. Кучками. Всё, кабздец. Не видать нам речки голубой, не видать пикника с ветчиной. Из-за горизонта показались навьюченные беременные тётки, почуяв неладное. Уже второй час дня, а коллег так и нет, в одиночку же не сядешь есть, а охота. Все начали обедать прямо в поле. И тут, как Чапай, в развевающейся не застёгнутой алой рубахе появился "старшой". Он долго оглашал всё поле, перебегая от кучки людей к кучке, воплями:
   - Встали на хер!
   Но никто с ним не спорил, не ссорился. Все пили, ели и молчали. Очень устали. Это вам не у станка стоять. Станок-то хоть сам крутится-вертится.
   В конце-концов он закричал:
   - Я иду звонить директору! - и скрылся за ботвой.
   С этого дня он был уже не "старшой", а "всталинахер".
   Бывало и под проливным дождём копали картошку и капусту рубили в совхозах в ноябре, когда руки и ноги отмерзали. Всякое бывало. Но все эти люди вспоминают до сих пор с упоением лозунг: "На картошку!". И то, как хранили дома в кладовках резиновые сапоги, старые штаны, свитера, дождевики. А вдруг пошлют на картошку! А все домашние с этим мирились. Не поедешь же в платьишке и сандалиях в поле.
   Еще посылали на стройку, мясокомбинат, в колхоз на уборку зерновых, да и мало ли куда посылали!
   Обычно все шли безропотно, как кролики. Потому что всем что-то было нужно. Повысить разряд, ребёнка устроить в садик, квартиру получить.
   И эта глупость, когда станочник шестого разряда или ведущий инженер-конструктор завода тяпает сорняки пополам с картофельной ботвой, эта глупость развитого социализма нас объединяла!
   Мясокомбинат.
   Вроде бы сладкое слово - копчёная колбаса, сосиски, тушёнка... В конце-то 80-х, а?! Но это - если ты был там "свой" во времена советские. Меня первый раз загнали туда, когда я перевёлся из инструментальщиков (белая кость завода, зарплата 250 - 300 рублей!) в отдел, конструктором, потому что заканчивал уже 4-й курс политеха заочно. На ставку 120 р.
   Взял направление и пришёл в отдел кадров мясокомбината. По слухам было - не дай-то бог попасть в убойный цех. Кишки, шкуры, вонь, кровь, - ужас. Покрутился в отделе кадров, вроде бы просто так зашёл. Вдруг слышу, одна женщина за перегородкой другой говорит: "Звонили с цеха приёма скота, люди нужны". Ну, думаю, то, что нужно. Лишь бы не в убойный. Боже мой, как я плохо знал технологию мясокомбината!
   Попал я в цех приёма свиней. Работа - чистить карды из-под их свиного опорожнения. Карда - это загон на 10 - 20 хрюшек. Перед убоем они уделываются на нет. Видимо чувствуют близкий конец. Потом два-три раза за смену их надо было гнать по винтовой лестнице в убойный цех. Кнутами, пинками. Впереди шёл старый козёл. Натуральный седой бородатый козёл, которого любили, кормили и он изо дня в день был вожаком стаи свиней, гонимой на убой. Обычно одна или две хрюшки что-то подозревали и никак не хотели идти в стаде за козлом. Таких мы "пеленали", грузили на лифт и доставляли в убойный цех волоком. А через неделю я уже завидовал чувакам, работающим в убойном. В белых халатах, в тепле, и вонь там была гораздо меньше, чем у нас в свинарнике. В общем, пролетел я в первый раз с распределением на мясокомбинат. А уж о том, что я в их столовую ходить от запаха своих свиней не мог, и дома, практически месяц не ел, не терпел запаха мясного, постился на хлебе, грибах и огурцах, и говорить не чего.
   По истечении месяца, после последней смены, собственноручно отнёс в "помойку" ещё хорошую кроличью шапку, вязаный шарф, свитер, куртку и штаны. Отстирать и избавиться от запаха этих вещей, в которых я только доходил до места работы - цеха приёма скота, не было ни каких сил. Там-то я переодевался в то, что выдали. И в душ ходил после смены. Пожалел я только финские сапожки. Да и то, через неделю унёс их в гараж. Что-то от них всё равно чем-то несло.
   Следующий раз послали на мясокомбинат, когда я получал квартиру. Вот-вот ордер дадут, хоть плачь, а надо идти по разнарядке на отдел. Ну, всё, думаю! Костьми лягу, но попаду в такой цех, чтоб и "нос в табаке" и хоть продукцию-то комбината увидеть и попробовать.
   Опять ошиваюсь в отделе кадров комбината, подслушиваю их разговоры. Наконец-то, часа через три, одна кричит в окошко:
   - Нужен хороший стекольщик в консервный цех.
   - Я, я стекольщик! - отпихиваю какого-то мужичка, - чего ты прёшь?! Какой из тебя стекольщик? Ты алмазный стеклорез видел хоть раз?
   Мужик отступил, но, видимо затаил обиду. Да фиг с ним.
   Это был мой звёздный час.
   Стеклить я не умел до службы в Армии, когда в очередной раз попав на ГУБу и по разнарядке: на бетон, на стекловату, на уборку свинарника, было предложение - кто умеет стеклить теплицу? Вызвался я. До того уже всё обрыдло за шесть суток, хоть вешайся. Ни спать, ни есть толком не давали, муштра, издевательство, и это с "дедушкой" Советской Армии!
   Прибыл на теплицу. Страна Монголия. Апрель месяц. Изо рта пар, руки, ноги мёрзнут, на дворе -16о. Высота крыши теплицы - метров пять. Внизу лежит стекло. Как туда с ним лезть, как стеклить, понятия не имею. Меня привёл разводящий с ГУБы. "Орёл" комендантского взвода в красных погонах и с автоматом наперевес. Это чтобы я не дурил и не жаловался на службу.
   - Ну, давай, хлопец, стекли теплицу, как обещал, иначе счас тебя в карцер определим, - это он мне, поводя дулом автомата по моей груди.
   Это чистая правда! Это стройбат, Монголия, 1983 год! Это он меня, как душмана в Афгане в этот же период времени, держал на мушке. Вот такие были дела. Вот такие и у нас остались воспоминания о нашей великой Армии, роли офицеров, всей этой безумной "драчиловке" в стройбате, чем-то напоминающей места не столь отдалённые.
   Выручил меня молодой солдатик, вынырнувший из недр теплицы.
   - А?! Стекольщик пришёл!
   Он подошёл к разводящему и сказал:
   - Всё, я работника принял, отвечаю за него, в обед можете приходить за ним.
   "ГУБарь" некоторое время переваривал его речь, потом повернулся и ушёл.
   Парнишка был молодой, только что призвавшийся, но сразу всё понял. Что я - "дед", шесть суток не брился, не мылся, почти не спал, не ел и самое главное - не было курева и крепкого чая. Через пять минут я уже весело мурлыкал какую-то песенку, намыливая щёки для бритья, докуривая вторую сигарету и отхлёбывая крепкий чай. Потом познакомились. Он спрашивает, стеклить-то хоть немножко умеешь? Я честно отвечаю. Ни в жизнь. Но я инструментальщик, могу микроны ловить на металле, расскажи, что и как, сейчас подучусь!
   Он мне и пояснил всё. Стёклышки нарезаются внизу, на столе. Но с запасом по ширине и длине. Потому что ячейки теплицы, конечно же, разные. А потом, залезаешь наверх, накладываешь стекло на ячейку, и по месту стеклорезом отрезаешь в размер. Откалываешь излишки и стекло по габаритам входит на своё место. Всё гениальное - просто! Сразу берёшь с собой гвоздики, молоточек, чтоб закрепить стекло, и всё. Я всё уразумел и уже через час, удобно устроившись на крыше теплицы, оглядывал окрестности.
   Так. Вон маршируют по плацу ГУБы те, кому не досталось работы; вон мужики свинарник чистят; вон комендачи кого-то избивают за забором своего КПП. Так я и "досидел" свои 10 суток.
   Ну, вернёмся к мясокомбинату.
   Самое главное то, что у меня не было страха резки стекла и его ломки. Я уже его чувствовал, если можно так выразиться. К тому же я ещё и подрабатывал в заводской дискотеке. Резал там цветное стекло на фонари. И круглое и овальное и любой формы, подложив под него трафарет из ватмана.
   Короче говоря, прошёл в цех консервов. Надо стеклить там и там, подлатать вентиляцию, вставить замок и так далее и тому подобное. Вот это дело по мне! Без копоти и пыли, и главное - без вони! Ну, сколько тушёнки я тогда поел и всяких разных деликатесов, в жизни не забуду. Дома практически ничего не ел. Только чай пил. Не работа была, а рай. И начальник цеха уважала меня, потому что всё умел. Очень уговаривала остаться ещё на месяц. Но у меня, во-первых, средний заработок был маленький - 120 рублей, во-вторых, надо было непременно быть на заводе, а то, не дай бог, с квартирой пролетишь. А если бы не это, не знаю ещё, как и судьба бы сложилась.
   Вот вам и "на картошку!"

Апрель 2007 г.

   __________________________________________________________________
  

Ковыляй...

   Очень люблю волейбол.
   Играю - сколько себя помню. Естественно, да ещё в моём возрасте, а мне уже сорок пять, травмы. Больничный стараюсь не брать.
   В очередной раз растянул связки на голеностопе. Перемотал эластичными бинтами и иду, хромаю на работу.
   Утро. Ребята сидят на улице, курят. Подхрамываю к ним, здороваюсь. Некоторые начинают спрашивать, что случилось. Другие, те, кто меня знают давно, сразу поняли - волейбол. И только один парень сидел с краю, курил и тихонько напевал:
   - Ковыляй потихонечку,
   А меня позабудь!
   Заживут твои ноженьки,
   Проживёшь как-нибудь.
   Когда до всех дошло, что он поёт, все грохнули. И я тоже, несмотря на боль. Зато настроение весь день было прекрасное.

2007 г.

   __________________________________________________________________
  

Всячинки

  
   Идёт солдат с самоволки. Перелез забор, идёт по части. Навстречу - комбат. Солдат чувствует, сейчас прицепится к нему. Взял, да и перевернул шапку с кокардой задом наперёд.
   Они сблизились, солдат отдал честь комбату. Тот хотел что-то спросить про самоволку, но вдруг увидел, что на шапке у подчинённого нет кокарды.
   - Товарищ боец! Почему у вас нет кокарды на головном уборе!? - грозно рявкнул майор.
   - Как нет? Вот она, сзади.
   - А, почему сзади?
   - Так я ведь оттуда иду, - и солдат показал рукой назад, - разрешите идти?
   - Идите, - озадаченно прошептал комбат.

* * *

   Утро, зима, гололёд, наблюдал такую картину.
   Тротуар с сильным уклоном. Вверх люди с трудом поднимаются. Вниз - кто - как. Ребятишки весело скатываются стоя на ногах, ещё сильнее накатывая дорожку. Кто постарше - стараются держаться за руки с друзьями. Старички вообще как-то боком, палочкой вперёд преодолевают этот путь. Другой дороги нет.
   Из трамвая выскочил мужичок, весело размахивая авоськой с двумя стеклянными банками. Видимо в них был его обед. Он набрал приличную скорость, забыв, что ли, что впереди "русские горки", и его вынесло на злосчастный участок пути. Остановиться он уже не мог. Все вокруг замерли. А мужичок только убыстрял своё движение, часто, часто перебирая ногами. Прохожие уступили всю дорогу, побаиваясь встречи с таким тараном. Наконец скорость стала критической и бегун, подпрыгивая, только вскрикивал: "Ой, бля! Ой, бля!".
   Через секунду ноги его сплелись, он полетел вперёд головой, со всего размаху хряснув банки у себя под носом. Тут же быстро сел на зад и сказал: "Ну, киздец, наелся!".
   Я думаю, что все зрители этой сцены прибыли на работу в прекрасном расположении духа. Так как ещё детский писатель Юрий Томин говорил в одной из своих повестей, что в пионерском лагере не было веселей случая, чем, когда сторож свалился с крыши и сломал себе ногу.

* * *

   Эту историю по "горячим" следам, давясь смехом, рассказала моей жене одна женщина.
   - Выхожу из магазина. Просто страшный гололёд. Спускаюсь по ступенькам, а дальше - голимый каток. Краем глаза вижу - приближается парень, а в руках у него лоток с куриными яйцами. Тут же приходит мысль, если я сейчас поскользнусь, ступив на тротуар, то я его собью. Но всё равно спускаюсь, конечно же, поскальзываюсь, взмахиваю руками, кого-то сбиваю, падаю на свой зад. Поворачиваю голову - рядом тоже сидит мужчина. Недолго думая, я его спрашиваю: "Как ваши яйца?". Он покраснел и говорит: "Спасибо, хорошо". Подхватился и пошёл. Только тут я увидела на противоположной стороне тротуара удаляющегося парня с лотком. Теперь покраснела уже я. А потом поднялась, шла и смеялась до самого дома.

2008г.

   __________________________________________________________________
  

Про охрану Ж.Д.Т.

  
   Построили железнодорожники мост через реку. Хороший мост, длиннющий. Поезда теперь по нём так и шастают напрямик. Да вот, беда. То пацаны с моста рыбалят - движению вагонов мешают. То пьяные забредут какие, то влюблённые, опять же машинисты тормозят, зашибить людей боятся. Кому охота лишний грех на душу брать.
   И порешили тогда железнодорожники охрану на мосту посадить. Нашли мужика, дали ему берданку и велели всех посторонних от моста отпугивать.
   День сидит мужик, два, неделю и домой запросился. Сил, говорит, моих уже нету. По жене соскучился, по борщу и ни за какие коврижки больше не буду без выходных тут караулить.
   Подумали головы железнодорожные и взяли ещё двоих, "стрелками" всех назвали, чтоб они, значит, по очереди в караул ходили. Но не подумали, что эти трое теперь завсегда могут на троих сообразить.
   Делать нечего, надо над ними начальника.
   Нашли мужика посмышлённей - старшиной назвали.
   Смышленей, то смышленей, но опять через время всё в упадок пришло. Ружья поржавели, мужики небритые шатаются, портянками нестиранными на мосту воняет - кочегары в обморок падают.
   Значит, надо над всеми начальника охраны моста ставить.
   Сказано - сделано.
   Начальник скоро себя большим начальником почувствовал. И своих, и чужих с моста гонит, не даёт ни шпалу заменить, ни костыль забить. Всё вокруг загородил колючей проволокой, по рыбакам и влюблённым в камышах пальбу из ружей дозволил.
   Опять не порядок. Надо над этим начальником ещё начальника ставить. Свято место пусто не бывает.
   Появился начальник начальников охраны всех мостов волости. Да не один пришёл, а с тремя заместителями. Ну, и всё, как положено: завскладом, главбух, кассир, завстоловой.
   Проходит время. Все работают не покладая рук. Днём и ночью - не нормированный день называется. Да вот неприятность случилась у железнодорожников. Посчитали они свои денежки и те, что охране платят и бьют депешу начальнику начальников. Сократить, мол, надо у вас троих, а то мы вас никак не прокормим, все кишки надорвали.
   Ну, что ж, сократить, так сократить, сказал начальник начальников и его три заместителя.
   И сократили троих мужиков, что мост сторожили с берданками.
  
   P.S. Работает охрана. План выполняет, премию получает, вызвала на соревнование по трудовым итогам пожарную часть озера Байкал.

2010г.

   __________________________________________________________________
  

Тюк, тюк, тюк...

   Рассказал один знакомый.
   Был у него начальник. Экспансивный, очевидно, - холерик по натуре. Вышел из кабинета. В кабинете командовать абсолютно некем. Все подчинённые разбежались по заданиям. Видит - подъехал УАЗик к гаражу. Водитель оставил машину заведённой. Подошёл к воротам, взял лом, долбает лёд, чтоб ворота открыть.
   Не это ли повод покомандовать?
   Начальник подходит.
   - Водитель! Почему машина работает?! Тебе что, бензина не жалко?!
   Водитель молча, потихоньку, ставит лом к воротам, подходит к автомобилю, просовывает руку в окошко, дотягивается до ключа, глушит мотор. И опять берёт лом в руки.
   Тюк, тюк, тюк...
   Следующий акт.
   Начальник "дал круг" вокруг здания, никого ни где не обнаружил и начал замерзать.
   - Водитель! Ты что бросил машину на улице? На дворе минус двадцать! Ну-ка, загоняй в гараж!
   Водила с трудом раскрывает не отбитые ото льда ворота гаража, садится в автомобиль и начинает заезжать.
   Следующий акт.
   - Эй! Куда ты заезжаешь? - начальник взглянул на часы, - тебе же через скоро ехать за людьми, смену везти! Выгоняй, на фиг!
   Водитель так же молча начинает выгонять машину из гаража.
   Следующий акт.
   Машина на улице, заглушена. Начальник тоже на улице, уже замёрз.
   Водитель тюкает ломом у ворот, пытаясь их плотно закрыть.
   - Эй, водила! - кричит начальник. Тебе что, людей не жалко, которых сейчас повезёшь? На улице минус двадцать пять! А ну-ка заводи и включи печку!
   Водитель также молча подходит. Просовывает руку в окошко. Заводит автомобиль и идёт к воротам.
   Тюк, тюк, тюк...
   Начальник розовый от мороза и довольный собой уходит в кабинет греться.
   Меня сильно рассмешил этот рассказ. Но я подумал, а если-бы и водитель был такой же экспансивный и холерик? А?

2011г.

   __________________________________________________________________
  

Сбыточные надежды

   Каждый человек, я уверен, каждый, чего-то шугается. Говоря по-русски - пугается, или чему-то верит или не верит. Так вот, я, например, верю, что если забыл ключи от "работы" - надо вернуться, взять ключи и обязательно вспомнишь, что не взял ещё яблоко, или, допустим, спички. Смотреть в зеркало не обязательно, лучше погладить кошку, которая до этого простилась с вами на веки вечные. И особенно мне нравится анекдот: "Тебе не повезёт, если чёрная кошка перебежала дорогу с пустым ведром и разбила зеркало!"
   Так вот, насчёт кошки. Нашей Мурке пятый год. Кошка очень своебразная. Любит поговорить с хозяевами. Высказать своё мнение, своё недовольство, свою истерику. Истерика бывает, когда её не пускают на балкон. Я посмотрю, "за бортом минус тридцать", ну что ж, выпущу её, и ухожу на кухню, чтобы не слышать через минуту кошачье проклятие в свой адрес. Конечно, я её очень люблю, и запускаю через пять минут. Она вся воздушная, пушистая, трётся о кресло, о мои ноги, за то, что впустил. Беру её на руки - это-то что-то. Ластится так, будто век не виделись! И все время что-то рассказывает, рассказывает! Как говорят "кошатники" они свой язык придумали только для разговора с людьми, все эти муррр, хррр, и т.д. А между собой - холка дыбом и МАУР!
   А особенно я верю в кашачье чихание. Наша Мура никогда зря не чихает. Сколько раз так было. Мура чихнёт. В семье ни копейки. А на следующий день кто-то отдаст долг. Опять сидим, с деньгами худо, аванс только через три дня. Мура чихает. Я говорю: "Жена, завтра у кого-то будет аванс!". Она говорит - не может быть! А вот и может!
   Последний момент. В семье ни копейки. Вечером Мура чихнула один раз у меня на постели. До аванса - дней восемь. Иду в банкомат без всякой надежды. Но кошка же чихнула! Набираю "тысячу" - есть! И еще маленько есть! Оказывается, мне больничный перевели!

2013г.

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"