Воздух был неподвижен и влажен. Зажженная спичка горела ровно и прямо, выбрасывая вверх едва заметную нить копоти, которая, мгновение и десять сантиметров спустя, скручивалась свиным хвостиком и уходила вертикально вверх, даже не шелохнувшись, несмотря на распахнутые настежь иллюминаторы.
За столом сидели четверо: Волк, Медведь, Мангуст и Крыс.
- И как ее, проклятую, коммунисты пьют?
Сказавший мог бы послужить моделью для античной статуи - безусловно, за ис-ключением головы. Упругие мышцы гладко бугрились под коричнево-бронзовой кожей, и каждое движение отдавалось переливом жидкого металла по гибкой мощной фигуре.
Однако от головы античный скульптор наверняка бы отказался. Хищный набор черепных костей, высокие залысины, белые казачьи усы, глубоко посаженные ярко-голубые глаза и крепкие белые зубы - волчий облик капитана 2 ранга Шевченко мало соответствовал античным канонам. Скорее, Владимир Борисович сошел с картины Сурикова "Казаки пишут письмо турецкому султану".
Бравый казак с сомнением посмотрел на свет сквозь граненое стекло и жахнул.
- И капусткой ее сверху захрусти, - удовлетворенно качнулся банкомет.
Банкомет - это потому, что спирт разводится в литровой банке. Должностное лицо, осуществляющее разведение и разливание, соответственно, именуется "банкометом".
Шевченко подхватил щепоть казенной квашеной капусты - и захрустел.
- Нормальный ход, - кивнул банкомет. - Вижу, упала. Ну-с, почему бы и нет?..
В лапе капитана 2 ранга Владимира Юрьевича Баркова литровая банка не то чтобы уж совсем тонула, но делалась маленькой и безобидной, как баночка детского питания. Собственно, пиршество происходило в каюте командира большого десантного корабля "Полковник Отраковский"; логично, что хозяин каюты и был банкометом. При росте 182 и боевой массе 110 Владимир Юрьевич отнюдь не выглядел толстяком; все его килограм-мы настолько равномерно распределялись по его сантиметрам, что он производил впечат-ление цилиндрической чугунной тумбы. И прочностью оной тумбе вполне соответство-вал.
Искрясь в лучах настольного светильника, спирт до половины заполнил один из двух имевшихся на баке стаканов. Второй был налит обыкновенной пресной водой из-под крана. Да, кстати, "бак" на флоте - это стол, а так же носовая часть палубы, а емкость для жидких веществ - это не "бак", а "танк", цистерна или "анкер".
- К снаряду, батюшка!
- Её же и монаси приемлют, - ответствовал третий участник пьянки, худощавый, сухой и жесткий, как стальная пружина, человек в камуфляже. Среднего роста и телосло-жения, с беспощадным лицом аскета, ледяными серыми глазами пророка, усами, бородой и косицей православного священника и необычным значком на левом нагрудном кармане: православный осьмиконечный крест, перечеркнутый снизу османским полумесяцем рогами вверх. Значок сиял полированной нержавейкой, а над клапаном кармана приютилась потертая орденская планка - ни больше, ни меньше, а лента Св. Георгия.
- Ныне, и присно, и вовеки веков! Аллаху акбар...
- Аминь, - согласно кивнул Барков. - И пригладьте сверху чем-нибудь. Для усадки.
Войсковой священник отец Гавриил, в миру - Герман Лубенец, по кличке "Талисман", истребил дозу, как будто метнул в глотку полстакана воды. И хрустнул репчатым луком.
- Отче! А как нам Евангелие с выпивкой состыковать?
Подначивать отца Гавриила было то же, что лизать мед с бритвы.
- Ты наливай, сыне, - осклабился батюшка. - И помни Благую Весть: не то поганит, что входит, а то, что выходит! Всё просто, как не учить уроки. Не суть, что ты ешь, пьёшь или читаешь. Суть, что говоришь и делаешь.
- Воистину, - согласился Барков и хлестанул свои 100 граммов, осадив их сверху доброй щепотью квашеной капусты. Посозерцав свет настольной лампы, Барков нацедил очередную порцию. - Георгич, как насчет пострадать за Отечество?
Тот, к кому обращались - четвёртый - маскировался в темноте неосвещённого диванного угла. В неровном ярко-белом конусе, отброшенном настольной лампой, торчали только его ноги в застиранных армейских брюках-хаки и яловых сапогах бутылками с распущенными на берцах ремешками.
- Их бин... Яволь!
В ответ на зов Баркова скрипнули пружины, и в дымный поток света вдвинулась костлявая, как пулеметный станок, фигура в "афганке". Понятие "хаки" относилось к ней целиком, включая кожу, глаза и волосы. Четвертый был весь какой-то пыльный и невыразительный, как городской асфальт, как глина на дне оплывшей траншеи. Лицо с азиатчинкой могло принадлежать и русаку с Урала, и "городскому" казаху - оттуда же. Оно растворилось бы в любой толпе числом более трех человек, если бы не жутковатый, похожий на свастику, шрам на всю правую сторону, прихвативший белыми зигзагами висок, щёку, ухо и челюсть. Видимо, зацепило и лицевые нервы, поскольку эта часть лица была почти неподвижна.
- Только без твоих закидонов! - предостерегающе поднял палец Барков. - Пей, как все люди пьют.
Майор Кощеев чуть шевельнул левой (действующей) бровью, посмотрел на стакан так, словно впервые его видел, и задумчиво вытянул. Глядя со стороны, можно было по-думать, что в стакане - марочное вино двадцатилетней выдержки, а пьет его крупный знаток и признанный дегустатор.
- Н-да. - Кощеев аккуратно поставил стакан на бак. - Юрьич, в твоих чинах и по-ложении пристало бы угощать коллег настоящим спиртом...
- Винным "Экстра", - сурово дополнил о.Гавриил. - Когда узрим?..
- А вот когда принесете - тогда и узрите, - показал зубы Барков. - А на халяву-с, как известно, и уксус - сладкий!
- Геенна, - кивнул батюшка. - Эцик пожизненно. С гвоздями. Ладно, уговорил. Ректификат так ректификат.
- Будет вам и белка, будет и свисток! - Шевченко пускал одно сквозь другое эле-гантные колечки дыма. - Дайте только отчетность по водолазному снаряжению оформить, представлю "Экстру", как лис перед травой. Владивосток от нас не убежит, а значит, и "Экстра".
Кощеев не сказал ничего. Он медленно повел головой, словно к чему-то прислушиваясь, и зачем-то слегка постучал кончиками пальцев по деревянной отбортовке дивана.
Здесь никто не обижался ни на кого. Здесь говорилось меньше, чем подразумева-лось. Здесь слова были только фоном, заставкой, звуковой дорожкой, не обязывающей ни к чему. Здесь в совершенстве владели военным стёбом.
Профи, мать их.
Вполне ординарная военная компания.
Интермедия. Персоналии.
Человек с волчьими повадками отнюдь не играл волка - он им и был. Разведчик-водолаз, умудрившийся выполнить хотя бы три успешных рейда на вражескую зем-лю/воду, редок, как чёрный жемчуг. Командир отдельного отряда спецразведки Тихооке-анского флота капитан 2 ранга Шевченко выполнил четырнадцать рейдов до того, как начальник Разведуправления ВМФ контр-адмирал Резанов лично запретил ему впредь и навечно участвовать в "экшенз". В общем-то, Шеф (строевая кличка Шевченко) особо и не кочевряжился: в последнем, четырнадцатом, рейде он хлопнул дверью так громко, что штукатурка продолжала обвально сыпаться по сей день. Причем - с точки зрения потер-певших (противника) - необъяснимо и недоказуемо.
Работа спецназовца мало походит на ту картинку, что сформирована авторами книжных и видеобестселлеров. 99% времени в рейде занимают бесшумное и бесследное движение или многочасовое неподвижное наблюдение за объектом. Идеально выполнен-ное задание - это когда никто так и не увидел, как разведчики пришли и ушли. То есть вообще. Так и работал Владимир Борисыч Шевченко со своими бойцами - полуночная тень, полуденный мираж, люди-невидимки, несмотря на крайне неблагоприятные условия ТВД (театра военных действий) - на Азове, Каспии и в Крыму, и тем более - в урбанизированной выше всяких разумных пределов Европе.
Но было пару раз - прихватывали. И тогда морские разведчики ощеривались убий-ственным огнём, жалили мгновенно и насмерть, уходя в отрыв, исчезая, казалось бы, на абсолютно ровном месте, и каждый раз возвращались домой - хотя, чего уж там, не всегда в полном составе. Ничего не попишешь: издержки производства. Вернуться, строго гово-ря, обязаны только командир и радист, возвращение остальных - желательно, но... их по-теря, скажем так, не является недопустимой.
Крестов и медалей Шевченко хватало, чтобы занавесить левую сторону парадной тужурки сплошной бронеплитой - за каждый рейд по награде, не считая полученных "по совокупности".
И тем неменее с определенных пор он всё чаще ловил себя на мысли, что махнул бы их всех еще на один рейд...
...У Баркова тоже хватало нагрудных "гаек", как с непередаваемым, непереводи-мым то ли пренебрежением, то ли уважением называли награды фронтовики. И все - за дело. Хотя под его командованием во времена Большой Заварухи состоял не крейсер и не эсминец, он сделал свой корабль гвардейским. В дичайших условиях постсоветской Бал-тики, просматриваемой вдоль и поперек сотнями электронных и оптических глаз, про-стреливаемой от берега до берега огнем всех мыслимых огневых средств, от противокорабельных ракет до пулеметов не по разуму усердного "кайтселийта", он умудрялся выполнять невероятные рейсы на своем СДК-101, всего лишь среднем десантном корабле, которому флотскими положениями отказано даже в имени собственном. Впрочем, этот чисто формальный недостаток был устранен в явочном порядке. Поскольку "Варяг" в составе флота уже имелся, морская пехота и моряки легких сил Балтфлота, ни у кого не спрашивая разрешения, окрестили СДК-101 "Корейцем". И старенький "эсдек" не посрамил славного имени. Увешанный до зубов нештатным оружием и накладной броней, "Кореец" действительно работал в режиме броненосной канонерской лодки, наводя страх на прибрежные силы противника, перебрасывал войска и грузы, выполнял задачи объектовой ПВО - словом, действовал в лучших традициях балтийских моряков 1914-1945 гг. На пике кампании, в кромешном аду "Битвы за Кёниг", как по традиции называли на Балтике Калининград, тяжёлые повреждения, казалось, подписали "Корейцу" смертный приговор: из пробоин хлестало пламя, а в пробоины - забортная вода. Барков решительным маневром выбросил корабль на отмель - и орудия канлодки продолжали греметь через голову десантников, которых медведеобразный капитан 3 ранга Барков повёл в лоб, обращая в панику эстонских фашистов, державших оборону к югу от Кёнига.
Так что и на когтях Медведя было достаточно кровушки, самой что ни на есть на-стоящей.
Когда "крысы" брали Рюген, Барков командовал отрядом канонерских лодок бро-непехоты. Весьма странное морское соединение, обязанное своим появлением не менее странному сухопутному соединению - 77-й штурмовой стрелковой бригаде...
...Отец Гавриил, он же "Талисман", доктор теологии, иеромонах екатеринбургско-го Свято-Данилова монастыря, был штатным священником 77-й штурмовой бригады мор-ской пехоты, бывшей 77-й штурмовой стрелковой.
Трудно сказать, каким образом оказался в боевых порядках 77-го отдельного дис-циплинарного (если без эвфемизмов, штрафного) батальона иеромонах о. Гавриил. Под-робности, что характерно, теряются во мраке. Он просто возник в один прекрасный - в смысле, отвратный - день, как положено священнослужителю нижней ступени, в скуфье и подряснике, а через час уже вёл взвод в убийственную (для противника) контратаку, мастерски работая автоматом Калашникова и ручными гранатами РГО. Камуфляж на нём был трофейный, залитый кровью бывшего хозяина, боевая сбруя - набор где-то подобранных ремней с подсумками, переброшенный через плечо, а шлема он почему-то не носил принципиально. Бывает; у некоторых башня едет по-особому.
...Кое-кто в бригаде заслужил-таки высокое звание "КОМИССАР". Давным-давно отменённое, это звание сохраняло своё обаяние в войсках, несмотря на "демократиза-цию", "деполитизацию" и все прочие вывихи "перестройки". "Комиссаром" всегда звали честного и справедливого офицера - сперва политотдела, потом - "отдела по работе с личным составом", который а) не боялся солдат; б) старался заменить им - на время службы - того "батьку", отца или старшего брата, которых многие из рекрутов и вовсе не имели.
Отродясь.
Отца Гаврила в батальоне - бригаде - прочно прозвали "комиссаром", а в деле - "мангустом".
В рукопашной равных о. Гавриилу просто не было. Каким-то образом стало известно, что батюшка получил "черный пояс" по каратэ из рук самого Горелова, но - мало ли, кто нынче носит "черный пояс" по каратэ? Мало ли сегодня самозванцев?
К о. Гавриилу это не относилось. Он знал, что делал. Он всегда безошибочно оказывался в самом тяжёлом месте боя. И "поднимал дух" своей паствы самым простым, наглядным и бескомпромиссным образом.
- Здесь явно требуется вмешательство Свыше. Ты - со мной, ты, ты и ты - прикройте огнём! Я бью морды во славу Божию... Аллаху акбар!
О. Гавриил исповедовал христиан и толковал мусульманам Коран по-арабски. Иудеи, считавшие себя "правоверными", обращались к нему "ребе" - ибо он знал Тору и Шульхан-Арух лучше любого раввина. Буддисты и кришнаиты, отрицающие насилие, после проповеди о. Гавриила брались за оружие и сражались, как львы.
- Много путей к вершине Фудзи, но вершина - одна, - назидательно заметил о. Гавриил, вышвыривая из своей землянки где-то под Краковом "свидетеля Иеговы". - И ты, сссволочь, покамест ни одного не обнаружил. Ребята! - о. Гавриил обратился к бойцам комендантского взвода, с интересом наблюдавшим за теологическим диспутом. - Особиста сюда. Чем шнель, тем гут...
"Свидетель" дернулся, но получил добросовестный пинок промеж бейцев и затих... до подхода профессионалов из "смерша"...
К о. Гавриилу по имени - "Гера" - обращался только один человек. И то нечасто.
Майор Кощеев, строго говоря, военным не был. В армии таких, как он, называют "пиджаками".
Военное образование Кощеев получил на военной кафедре Уральского политехнического института. Это была фамильная "альма матер" кощеевых - дед и отец Виктора были инженерами, выпускниками УПИ. И оба по стечению обстоятельств надевали военную форму. Дед в 1945 году вернулся с войны без двух пальцев и с погонами артиллерийского капитана, отец в 1962 сшибал над египетскими песками еврейские "Фантомы". Виктор немало огорчил обоих, выбрав мехмат вместо машиностроительного. Благодаря какому-то вывиху кадровых органов офицерские два года ему выпало отбывать в дальневосточной дивизии морской пехоты. Так уж вышло, что командиру саперного взвода старшему лейтенанту Кощееву выпала Чечня. Где он, говоря словами Алексея Толстого, и отравился войной. Навсегда.
Когда началась Большая Заваруха и боевая импотенция россиянской армии стала, наконец, видна невооруженным глазом, насмерть перепуганные кадровики готовы были принимать под знамена кого угодно, лишь бы самим усидеть в родных до слез креслах военкомов, начальников отделов и управлений. И тем неменее пузатенький хмырь с личиком куриной гузкой в Управлении кадров Приволжско-уральского военного округа с трудом вернул на место челюсть, ознакомившись с документами капитана запаса Кощеева Г.Д. Две Чечни, Босния, Македония, Конго, Колумбия, Мексика и Ирак. Хмырь даже не знал, что в мире есть столько войн. Поразмыслив, в кадрах нашли, как им казалось, идеальный вариант: априорно непредсказуемого офицера направили командовать априорно списанными в расход солдатами - 77-м дисциплинарным батальоном ПУрВО.
Лучше бы они этого не делали.
После кошмарной мясорубки под Оренбургом батальон непостижимым образом превратился в элитную часть, личный резерв генерал-полковника Грекова. "77-й Богом проклятый" оброс броней, стволами и людьми и стал "77-й штурмовой безбашенной". Поскольку Кощеев упорно не давал себя убить, он продолжал оставаться командиром этой своеобразной зондеркоманды и неожиданно для самого себя получил майорские звезды. Впрочем, насколько можно судить, сам он этому особого значения не придавал. Хотя мало кто мог взять на себя смелость с уверенностью утверждать, что думал Броненосный Крыс ?1 и чего он не думал. Те, кто имел спорное удовольствие с ним общаться, придерживались мнения, что в голове у майора Кощеева не все, как у людей. С другой стороны, если мозги у него и были слегка набекрень, это не принимало опасных форм.
Что было под Оренбургом - человеку с улицы не понять. Пятьсот негодяев с легким стрелковым оружием выдвинулись против "мусульманской" ударной группы, рвавшейся на Оренбург с юга. "Мусульманская" в кавычках - потому, что правоверных мусульман в ней было раз, два - и обчелся. Восемь тысяч бойцов этой банды составляли уголовники, насильники, наркоманы под командой офицеров ЦРУ. Кощеев получил задачу: задержать гадов. В безводной степи пятьсот негодяев 77-го штрафного батальона схлестнулись с шакалами "мусульман" и вошли, как нож в масло, в боевые порядки арабо-американских войск. Восемь тысяч американских наемников остались гнить в степи плюс двести пятьдесят шесть так называемых "белых" - американских и европейских "инструкторов". Янки тогда еще притворялись, что не воюют.
Из рейда вышли триста негодяев. Но эти люди начисто изменились. И генерал Греков это учёл. Пополнение в 77 бригаду приходило непростое.
С учетом устрашающей боевой эффективности Крыс "те, кому положено", смотрели на кощеевские странности сквозь пальцы. До поры, до времени.
Триста негодяев молниеносно превратились в три тысячи отпетых храбрецов, при поддержке артиллерийского полка, зенитчиков и бронебойщиков, которым сам черт был не брат. Грязная банда с двойными "зигами" на шлемах превратилась в ударную спецкоманду Северо-Западного фронта, личный резерв генерал-полковника Грекова. 77-я штурмовая стрелковая бригада, в составе одиннадцати штурмовых батальонов, артиллерийского, истребительно-противотанкового, зенитного, саперного полков, разведбата и тыла - дырявила фронт натовских бандитов везде, где ей приходилось драться.
А потом она исчезла. Вернее, прошла своеобразную трансформацию.
Игры чистого разума
- Ну вот, в принципе, и всё, - кандидат математических наук, старший научный сотрудник НИИ-9 Иван Иванович Белоцерковский со смаком затянулся "беломором" и с видимым удовлетворением пустил длиннющую дымную струю прямо в лоб системному блоку экспериментальной установки дальней связи "Кассандра-2".
Лейтенант Минаев Дмитрий Дмитриевич, несмотря на свою вопиющую молодость, обладатель прозвища "Борода" за роскошную чёрную бородищу от уха до уха (не от мира сего молодой человек, - мягко заметил командир "Казбека" Захаренков после знакомства с вновь прибывшим для прохождения службы выпускником Тихоокеанского Высшего военно-морского училища лейтенантом Минаевым. - Он создан для обитания в разряжённой атмосфере синусов и логарифмов), негромко постучал костяшками пальцев по деревянной отбортовке стола. Что бы там ни говорил Захаренков, но Дима-Борода был моряк и твёрдо помнил главнейшую флотскую заповедь: не сглазь! После чего набил кривую трубку пижонским табачищем "кэптен-черри" и раскочегарил её с помощью пижонской зажигалки "ронсон". Клубы пижонского дыма плотно переплелись с клубами пролетарского "Беломора", и после короткого молчания Минаев счёл возможным поинтересоваться:
- Как считаете, Иван Иваныч, шансы на успех - сколько?
- 99 целых и 999 тысячных процента, - без малейшей паузы откликнулся Белоцерковский. - Тут даже к бабке-гадалке не ходи. Фокус в том, что эта машинка от мощности излучения практически не зависит и от среды распространения - тоже. На Ладоге испытывали, в Белом море испытывали, в Байкале испытывали, во Владике, наконец, испытывали - ноу проблем. Строго говоря, Дим Димыч, то, что мы с вами сейчас делаем - формалюга чистой воды. Хотя глупостью и зряшным расходом казённых денег я бы это не назвал. Нужно убедиться в том, что девайс работает на 10 000 камэ так же устойчиво, как и на 100 камэ - значит, нужно убедиться. Вот мы с вами и убеждаемся.
- Забавно. - Минаев поёжился, словно было ему неуютно в присутствии небольшого, в общем-то, прибора. - Для связи с подводными лодками в подводном положении требуется огромная передающая станция, размером с добрый завод, и антенное поле величиной с пятьдесят стадионов. А тут фиговина всего-то с бочку из-под бензина и системный блок от паршивого компа, на котором даже в "Халф-Лайф" не сыграешь!
- Уууу! - резко оживился Белоцерковский - "Халф" - это, блин, весчь! Кстати о птичках, вы аддон по кличке "Редемпшен" проходить не пробовали?
65-летний Белоцерковский, и без того мужик подтянутый и жилистый, сразу стал максимум 45-летним. Видно было, что тема приключений доктора Фримена для него весьма актуальна и животрепещуща.
- Дык ясен пень, - Дима явно пришёл в замешательство. - Но там финал какой-то странный. Тупик, вроде все преграды преодолел - и упираешься лбом в непонятку. А вы?
- Да та же хренотень, - досадливо махнул рукой Белоцерковский. - Прямо обозлило. Такая классная заруба - и в результате ноль на массе! Финал откровенно ни о чём... Да, о чём мы с вами? "Кассандра"? Так я же объяснял - электромагнитные волны имеют поперечный характер, поэтому для них нужна антенна размером в половину длины волны как минимум. Сквозь воду и землю...
- Да в курсе, проходят только сверхдлинные волны, в сотни километров длиной, - вклинился Минаев.
- А гравитационная волна вроде как продольная, и её антенну можно, в принципе, втиснуть в пачку от сигарет, но энергетика не позволяет. Даёшь дизель-генратор мощностью в сто киловатт - и не греши. Отсюда и наша вами командировка на край земли. Сейчас позвоним в Москву и лишний раз убедимся, что связь на основе гравитационных волн действует на любой дистанции и мгновенно, наплевав на теорию - Белоцерковский длинно и затейливо выматерился - долбанного трижды и нарастопашку Альберта нашего Эйнштейна.
- Эк вы отца и титана, - уважительно прищёлкнул языком Минаев.
- А в рот его и в анус трах-тибидох, - хладнокровно ответил Белоцерковский. - Будет время, а вы, я вижу, толковый молодой человек, я вам кое-что расскажу на тему "физика ХХ века: наука и говноеды". Только запаситесь фенозипамом - рассказец будет не из вдохновляющих.
Белоцерковский глянул на корабельные часы, привинченные к переборке.
- Ладно, время - делу. Сигнал подготовлен?
- Конечно. Зачем вы спрашиваете?
- Дружище Дим Димыч, я так давно работаю в "ящике", что всегда спрашиваю. Ладно, жмите "Энтер".
Станция сверхдальней мгновенной связи "Кассандра-2" работала на несколько иных физических принципах, чем привычная радиосвязь. Пресловутую "теорию" овцеобразного клоуна Эйнштейна само существование этого прибора взрывало, как добрый вагон тротила. Сигнал, отправленный из точки "А", поступал в точку "Б" в ту же милли-, микро-секунду вне зависимости от расстояния между передатчиком и приемником. И что характерно, среда между приемником и передатчиком никакого воздействия на сигнал не оказывала. Выглядело диковато, но автор идеи академик Фоменко, флегматичный такой мужчина, которого в академических кругах звали не иначе, как "проклятый ренегат", "козёл бородатый" и разными другими непотребными погремухами, свой замысел начальнику связи Военно-морского флота контр-адмиралу Кирееву сумел объяснить, а контр-адмирал Киреев, что просто заставляет очешуеть, сумел понять. Да, к счастью, бывает и такое - целый контр-адмирал, а не дурак.
Результатом стало создание станций мгновенной связи ВМФ "Кассандра", обкатанной на суше и на озёрах бывшего СССР, а затем и "Кассандра-2", которую решили проверить в деле на максимально безопасной дистанции - от Курильских островов до Мурманска. Поскольку тихий, мирный, практически полугражданский пароход, точнее, дизель-электроход "Казбек", имеющий сугубо аварийно-спасательную заточку, меньше всего вызывал подозрений у всяких заклятых друзей и закадычных врагов, а немногочисленные офицеры парохода (точнее, дизель-электрохода; моряки свой корабль по старинке да из суеверия обзывают на все лады: "пароход", "коробка", "железо", лишь бы не признаться, не проговориться в том, что служат на корабле - и дружат с живым кораблём) если о чём и догадывались, то молчали в тряпочку, поскольку подписок о неразглашении дали больше, чем любой стратегический ракетчик, а главное, потому, что были реальными профи и своей репутацией дорожили.
- Enter, - согласился Минаев и ткнул пальцем клавишу в пульте обычного персонального компа. Таймер в недрах жестяной коробки производства Тайвань спокойно получил разрешение, по карточной терминологии, вскрываться, и вскрылся. Кодированный сигнал пошёл в преобразователь - тяжеленную конструкцию из двух трансформаторов, где медной проволоки и стальных оксидированных пластин аж мама не горюй, и частотных преобразователей с магнетроном в самом конце.
На экране компа засветился, мигая, символ "Сообщение передано".
Мгновение спустя загорелся другой: "Сообщение принято. Поздравляем!"
А дальше всё обрушилось не просто под откос, а куда-то нафиг.
Катастрофия
1
Море определенно взбесилось. Волны судорожно метались взад-вперёд, беспорядочно сталкиваясь друг с другом, опадая в небольших коротких водоворотах, чтобы через мгновение вновь начать свою пляску. В этой толкотне, однако, опытный морской глаз быстро выделил определённую систему. Действительно, водяной суеты становилось всё меньше и меньше - громадная масса воды, заключённая в границах бухты, начала медленно и грозно закручиваться по часовой стрелке, выбрасывая центробежную волну на галечник пляжа.
- А не пойти бы вам, батюшка, в кубрик? - как бы невзначай поинтересовался Кощеев.
- И то, - согласился отец Гавриил. - Маякнёшь, если что, начальник!
- Базар кирек, - меланхолично кивнул Кощей.
- Задница? - деловито осведомился Шевченко, когда батюшка исчез за дверью сходного тамбура.
- Она самая. - Кощеев достал зубочистку и навалился на поручень с таким видом, словно устраивался в театральной ложе - прочно и надолго. - Но убей Бог, если я знаю, что это может означать. Впервые в море со мной такая штука.
Шевченко неопределённо хмыкнул и тоже облокотился поудобнее. Как бы там ни было, а шоу, судя по всему, обещало быть интересным.
- Похоже, из этой ванны кто-то вытащил затычку! - воскликнул старший лейтенант Глушко, обернувшись к мостику. В бригаде он командовал взводом тяжелых танков, а на корабле по боевому расписанию рулил батареей спаренных тяжелых пулеметов КПВТ, размещенных на шлюпочной палубе. - Безобразие, товарищ командир! У вас воду тибрят, можно сказать, среди бела дня!
Ветеран Прусского марша, Глушко умел смеяться над чем угодно. Даже над собственной смертью. Нормальный офицер, здоровая психика.
- Ша, земноводное! - рыкнул сверху Барков. - Я вам пофамильярничаю с дедушкой Нептуном!
Ему пришлось напрячь-таки голос - над бухтой разносился грозный шум расходившегося моря.
- Да, но дальше-то что? - задал риторический вопрос Шевченко.
- А ч-чёрт его знает, Феликс Эдмундович! - пожал плечами Кощей...
...- Аллах его знает, батенька! - пожал плечами капитан 1 ранга Захаренков в ответ на вопрос Дальгрена. - Всё в руце Божией. Вы ж грамотный моряк, должны понимать. Рано или поздно это неприличное коловращение прекратится, и море шарахнет в бухту по закону сообщающихся сосудов. Смекаете?
- Так точно! - Дальгрен поставил дверь на стопор: недавно ещё штилевой воздух вздрагивал порывами невесть откуда взявшегося ветра. - То есть, переводя разговор в практическую плоскость, если якорь не сдержит до того, как исчезнет водоворот, нас утащит в центр воронки. С непредсказуемыми последствиями.
- Совершенно верно, - невозмутимо кивнул Захаренков.
- А если нас сорвёт обратной волной, то мы окажемся на пляжу, - закончил Дальгрен.
- Именно. В практической плоскости это означает вопрос к вахтенному офицеру: как там поживает наш правый якорь?
- Готов к отдаче, как моё истосковавшееся сердце, - заверил Дальгрен. - Да, Валерий Иванович!
- ?
- А что будет, если это безобразие не прекратится?
Захаренков усмехнулся.
- Не надо о страшном. Отдать правый якорь!..
-... Отдать правый якорь!
Железный лязг якорной цепи немедленно возвестил о том, что правый якорь "Отраковского" ушёл на дно, усиливая хватку корабля. Барков обернулся через плечо:
- Под килем?
- Тридцать пять!
- О любом изменении глубины докладывать тотчас! Передайте в ПЭЖ - быть готовыми дать ход немедленно.
- Есть!
- Товарищ командир!
- Да?
- Правый борт, тридцать градусов, дистанция - три кабельтова, подводное свечение!
- Есть, вижу! - автоматически произнёс привычную формулу Барков, а про себя пожалел, что не в морских традициях командиру говорить вслух всё, что думаешь. "Уж не вулкан ли, туда его и растуда?"
Но замеченное сигнальщиком свечение явно не принадлежало внезапно разверзшемуся подводному вулкану. Строго говоря, оно вообще, судя по всему, не принадлежало какому-то подводному объекту. Светилась сама вода. Баркову даже показалось, что он видит в глубине промельк рыбьего косяка.
- Новое дело! - прокомментировал Шевченко. - Что говорит на сей счёт историческая наука?
- Кракен, - устало вздохнул Кощеев.
- Так я и знал. А что это?
- Рыба такая. Можно сказать, эпическая.
Кощеев на мгновение задумался, припоминая, и выдал:
Под громоподобными волнами
Бездонного моря, на дне морском
Спит Кракен, не потревоженный снами,
Древним, как море, сном.
Тысячелетнего века и веса
Огромного водоросли глубин
Переплелись с лучами белесыми,
Солнечными над ним.
На нем многослойную тень рассеял
Коралловых древ неземной раскид.
Спит Кракен, день ото дня жирея,
На жирных червях морских,
Покуда последний огонь небесный
Не опалит Глубин, не всколыхнет вод, -
Тогда восстанет он с ревом из бездны
На зрелище ангелам... и умрет.
- Это Лонгфелло или Эдгар По? - живо заинтересовался Глушко.
- Кажется, Теннисон.
- Сильно, - согласился Шевченко. - Как насчёт типуна на язык?
Между тем в гавани действительно творилось что-то апокалиптическое. Сталкиваясь с вращающейся водяной воронкой, морские воды образовывали хаотические волны и протуберанцы, в толчее которых беспомощно кувыркался сорванный со швартовых милицейский катер, к счастью - без людей: случись что, помочь ему было бы крайне затруднительно, если вообще возможно. Воздух, захваченный гребнями волн, тоже пришёл в беспокойное движение, одновременно приобретя какую-то сверхъестественную чистоту и прозрачность. Газ, выбрасываемый дизелями через дымовую трубу, интенсивно всасывало в центр этого странного вихря, прижимая к воде, но даже сквозь копоть сгоревшего соляра все, кто находился наверху, отчётливо ощутили запах озона.
... - Кажется, дождь собирается! - воспроизвёл Дальгрен знаменитую фразу придурковатого поросенка Пятачка из книжки про Винни Пуха. - "Тёмные силы мятутся, в воздухе пахнет грозой"?
- Ну, это вряд ли, - ответил Захаренков словами бывалого солдата Сухова. (Кстати, его подпольной кличкой на корабле как раз и было - "Сухов"). - В этих краях с грозами проблематично. А вот насчёт тёмных сил - весьма актуально. Из морской практики явствует следующее: появление в воздухе озона нередко предшествует вулканическим извержениям большой силы. В одна тысяча, дай Бог памяти, восемьсот восемьдесят третьем году некий вулканчик в Зондском проливе вот так же попахивал-попахивал - да как грохнет! Вся Голландская Ост-Индия вверх тормашками полетела. Кракатау назывался. А еще Тамбора в 1815-м, и еще несть числа других.
- Ну, это-то точно не вулкан, - не без сомнения заметил Дальгрен, кивая в сторону всё увеличивающегося светового пятна, вернее, светящейся области в глубине воды. - Хотя...
Раздался негромкий треск.
- Ого! - обычно хладнокровный и невозмутимый командир отделения сигнальщиков Котов не смог сдержать удивлённого возгласа. - Товарищ командир, посмотрите, что это?
Захаренков даже не переменил позы.
- Не отвлекайтесь, товарищ старшина 1 статьи. Это не кусается. Называется "огни святого Эльма". Вон Сергей Карлыч вам с удовольствием объяснит поподробнее, он училище недавно заканчивал, не забыл ещё, чай, основы физики. А вы наблюдайте, наблюдайте.
На длиннющей пике штыревой радиоантенны, действительно, чуть подрагивал бледный язык тлеющего электрического разряда. И он был не один: то тут, то там на трубчатых и просто тонких деталях палубных устройств один за другим загорались, чуть потрескивая, огни св. Эльма. Котов пожал плечами. "Сухов" сам не соврет и другим не даст. Значит? Котов перевел взгляд с неоновых огней...
...Барков перевёл прищуренный взгляд с огненного сияния, угнездившегося на кормовом флагштоке, на "пассажиров" - Шевченко, Кощеев и зенитчики, в свою очередь, с интересом рассматривали огонёк, обвивший один из стволов спаренного крупнокалиберного пулемёта. После краткого раздумья пулемёт обзавёлся и вторым огоньком - для симметрии.
- Добро пожаловать на "Пекод"! Как вам иллюминация?
- И вы туда же, Владимир Юрьич, - сокрушённо вздохнул Шевченко. - Тут вы давеча заняты были-с, так прослушали: Виктор Георгич очень складно пророчил нам всякие бедствия. Даже в рифму-с.
- Ну, не стоит так-то уж пессимистично, Владимир Борисыч. У меня пока, тьфу-тьфу, две подставки, так что сходства с капитаном Ахавом вроде бы не наблюдается. И потом, огни св. Эльма теоретически не относятся к числу безусловно зловещих примет, - рассудительно заметил Барков. - Да и белых китов в округе я что-то не видел.
- Ничего, лиха беда начало. Как говорит наш общий друг, приват-доцент антинаучной философии Кощеев, дайте мне ситуацию, а уж чрезвычайной я её и сам сделаю. Да вот, извольте видеть!
Стройная волновая система нарождающегося Мальстрема начала дробиться и колоться, словно вода, минуту назад целеустремлённо мчавшаяся к некоему гипотетическому сливу, вдруг забыла, куда и зачем ей нужно бежать. В центре воронки гребни, как и в начале загадочного светопреставления, растерянно заметались, как гончие, потерявшие след, сталкиваясь в мгновенно возникающих и умирающих водоворотах и устремляясь к периферии, распространяя хаос всё дальше и дальше к берегу. Как и предсказывал Захаренков на "Казбеке", у входа в бухту начал громоздиться вал, возникший под давлением вод открытого моря, несколько секунд поколебался - и бросился внутрь гавани.
- Всем - от борта! - гаркнул Барков в микрофон. - Держись обеими!
В следующий момент "Полковник Отраковский" круто лёг на борт, приводясь на якорь-цепях носом к волне. Как всегда в таких случаях, загремели по стальному настилу тут и там незакреплённые предметы, и огласили воздух крепкие морские выражения - кого-то, несмотря на предупреждение, все-таки приложило о твёрдые вертикальные поверхности. Спрямляя крен, корабль одновременно задирал в небо нос и, казалось, всё лез и лез на какую-то бесконечную гору, пока гребень вала не миновал мидель корпуса и не начался такой же головокружительный спуск.
Барков стоял на крыле ходового мостика, как вваренный в корабельное железо. В конце концов, видал и не такое.
- На баке! Как якоря?
- Якоря держат, - каркнул в ответ динамик ГГС голосом боцмана Григоропуло. - Как доктор прописал!
- Добро, Спиро Христофорович. Сейчас шибанёт обратно, не расслабляйтесь!
- На том стоим, - ответил динамик.
Барков обернулся назад, чтобы оценить на глаз время прихода отражённой от берега волны, и тут всякие мысли о превратностях морской стихии вылетели у него из головы, как по мановению волшебной палочки.
- Вот это да! - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Вот это да! - воскликнул Дальгрен, вытянув руку с биноклем. - Валерий Иванович!
В освещенном пространстве что-то неправдоподобно громадное с устрашающей медлительностью отделилось от морского дна и начало неторопливое и неумолимое движение к поверхности. Можно было только догадываться, какие катаклизмы происходили под водой, если на поверхности разыгралось очередное водяное помешательство. Отраженная от берега приливная волна, столкнувшись с водяным горбом, вздымаемым - животным? механизмом? - вновь превратила поверхность бухты в кипящий котёл. Корабли снова со скрежетом повело на якорях, безжалостно мотая вверх-вниз и из стороны в сторону. Какое-то время казалось, что "Казбек" неизбежно навалится на всплывающую махину, но Захаренков, не повышая голоса, подал на пост управления маневровыми винторулевыми колонками короткую команду, и корабль замер в считанных метрах от неведомого, ухваченный "под уздцы" двумя мощными электромоторами, а затем медленно отступил на безопасное расстояние.
- Вот так-то лучше, - хладнокровно прокомментировал командир. - Ещё успеем познакомиться поближе.
Волны, успокаиваясь, расступились, освободив место чему-то бесформенному, аморфному и громадному. Долгую минуту глаз мучительно пытался приспособиться к тому, что видел, не в силах найти никаких привычных зацепок для осмысления картины - ни в области форм, ни по масштабу. А затем с невидимой пока шкуры чудовища начали с шипением и гулом сползать многосоттонные залежи ила и камней, стекая и стекая вниз непрерывной, ленивой полужидкой лавиной, и казалось, этому движению не будет конца. Однако последний язык гигантского селя исчез во взбаламученной воде, оставив на поверхности угольно-чёрные плоские плиты вполне привычного техногенного происхождения, соединённые под вполне привычными инженерному глазу рациональными плоскими углами.
Море постепенно успокаивалось, растрачивая силы в беспорядочном метании между берегом и... кораблями? То, что явило свой облик озадаченным морякам Опытного отряда, вполне могло бы быть предельно авангардистской подводной лодкой вполне земного происхождения.
Если бы не одно "но". Движущихся объектов таких размеров человечество попросту не создавало.
- Георгич, - Шевченко задумчиво приподнял бровь. - Как, по-твоему, это - то, что я думаю?
- Увы, - бесстрастно ответил Кощеев.
Ярусом выше капитан 2 ранга Барков охарактеризовал ситуацию столь же лаконично.
- Доигрались!
Почему-то у него немедленно возникло стойкое ощущение, что всё происходящее имеет причиной шаманские игры пытливых интеллектуалов с "Казбека". Одновременно возникло неменее стойкое убеждение, что этим дело не ограничится.
Капитан 1 ранга Захаренков удовлетворённо кивнул и стрельнул в чудо-юдо окурком.
- Сергей Карлович, сделайте одолжение, занесите в вахтенный журнал: время - ноль три тридцать пять, в тридцати метрах по носу всплыл из-под воды инопланетный космический корабль. Размеры укажите приблизительно - ввиду невозможности инструментальной проверки.
- Есть! - Серёга невозмутимо достал из нагрудного кармана "штурманской" остроты карандаш. - Может быть, лучше - "неопознанный плавучий объект"?
- Да ладно вам! - укоризненно протянул Захаренков. - Вы что, космических кораблей никогда не видели? Типичный сирианский дредноут.
- Действительно, что это я, - Серёга даже слегка сконфузился. - Так... "Ноль три тридцать пять..." Впрочем, в конструкции орудийных башен заметно ощутимое кассиопейское влияние, вы не находите?
- Вопрос дискуссионный, - хмыкнул командир. - Прикажите-ка осмотреться в отсеках! Между нами говоря, не нравится мне всё это. Почему-то.
2
На пулемётной площадке "Отраковского" десантники в легком ступоре пытались собрать в кучу разбегающиеся мысли. Глушко с тяжким вздохом запустил руку под шлем и поскрёб затылок.
- М-да, сподобился на старости лет. Вот вам, блин, и проект "Маджестик-12", вот вам пьяные свидетели, вот вам грязь на фотоплёнке!
Миша Хагоев прищурился, привычно входя в роль "лесного человека, однако":
- Моя думай, этот зверь шкура толстый шибко-шибко! Якута пулемёта стреляй - пулемёта зверь не пробивай, однако.
- Ёлы-палы! Развернись на мне бульдозер! - Левашов был, видимо, просто не в силах связно выразить свои ощущения.
Кощеев потянул из кармана портативную радиостанцию.
- Архангел, ответь Директору. - Не отдавая себе отчёта, он почему-то непроизвольно использовал боевые позывные, не звучавшие в эфире уже почти год. Тем неменее батюшка откликнулся моментально, словно ждал вызова.
- На связи Архангел.
- Информируй пацанов: по правому борту образовался НЛО. В смысле НПО - неопознанный плавучий объект. Шутки в сторону: доклад фактический. Дистанция - четыреста, ведёт себя смирно, пока не хулиганит. Здоровый, сволочь, как два футбольных поля. Как понял?
- Ясно понял, - батюшка, как всегда в эфире, был сух и бесстрастен. В своё время Кощеев немало пролил пота, прививая бригаде радиодисциплину. В том числе предельно бесстрастную манеру ведения радиопереговоров. Очень нелегко привести обычного человека, не связиста, к пониманию простого положения - что прохождение радиоволны не улучшится от крика в микрофон. Плохо слышно - поверни регулятор громкости или перейди на запасную частоту, орать-то зачем? Посторонних всегда удивляла монотонная манера радиообмена Крыс. В сочетании с непередаваемым многоязычным жаргоном 77-й штурмовой возникало ощущение каких-то дикарских заклинаний. Чтобы разобраться в этой тарабарщине, даже полиглоту-универсалу требовалось немалое время, а вот предоставлять противнику время на размышление как раз и не входило в список добрых тактических традиций Броненосных Крыс. - Что бает "крыша"?
- Скрипит черепицей. We all must stand by him, - воспроизвёл Кощеев слегка видоизменённую строчку некогда популярной вещицы "Арабесок". - Будь на связи.
- Ясно по...
Брык! Связь сдохла, как обрубленная.
То же самое происходило и на "Казбеке". Пока верхняя вахта, ошеломлённая увиденным, с нечленораздельными возгласами пыталась вернуть себе способность связно соображать, связисты по приказанию командира попытались выйти на связь с оперативным дежурным штаба ТОФ. Получив доклад из радиорубки о том, что прохождение радиоволн отсутствует во всём диапазоне частот, Захаренков пробарабанил пальцами на ограждении мостика саунд-трек к рекламе консервированных овощей "Бондюэль" и приказал запитать сигнальный прожектор.
- Запросите прожектором берег. Попробуем связаться со штабом флота через их радиостанцию, - пояснил он Дальгрену. Как хорошо известно на флоте, неприятность, вовремя доложенная начальству, становится головной болью начальства.
- Дай Бог, - нейтрально откликнулся Дальгрен. Чёрта с два, Валерий Иванович, подумало он про себя, при всём моём к вам уважении к вам - банан толще ноги. Мне бы не хотелось уподобляться Кассандре, но, по моему глубокому убеждению, береговая станция в данном случае накрылась тем же самым радионепроницаемым колпаком, что и старый добрый "Казбек". И если уж быть до конца откровенным, сдается мне, что этот колпак есть не что иное, как старый добрый медный таз, которым время от времени накрываются даже самые благие начинания и добродетельные люди. Видите ли, мы живём в просвещённое время, когда даже малые дети знают, что в присутствии НЛО отключаются электро- и радиоприборы. Был, знаете ли, такой сериал про одного не вполне адекватного фэбээровца, любимца нашего боцмана...
- Ну, Скалли, ну, идиотка...- главный боцман "Казбека" мичман Слава Свириденко ухватил пятернёй лоб и раскачивался из стороны в сторону с выражением безграничной досады на лице.
Находившиеся с ним у шпилей пятеро матросов боцманской команды переглянулись - и полегли вповалку в приступе нервного хохота. Слава ничем не походил на хрестоматийного боцмана из морских фильмов и романов. Высокий, стройный и элегантный, всегда и везде в белой - из принципа - рубашке с галстуком, он мог по гражданке легко сойти за средней руки преуспевающего бизнесмена, на досуге мастерил разные радиоприборы и коллекционировал новинки тяжёлого рока. При этом весь "Казбек" знал, что боцман слегка двинут на теме НЛО и аномальных явлений, и беззлобно над ним подшучивал. Слава неподдельно переживал перипетии непростой судьбы агента Малдера из "Секретных материалов" и искренне негодовал на непроходимую, по его мнению, тупость Даны Скалли, не желавшей верить очевидным вещам.
- Что вы ржёте, колхозники?! - попадись ему сейчас бедняга Скалли, он бы её, наверно, приколотил гвоздями к планширю - лицом к чуду-юду. - Сколько крови Фоксу свернула, стерва - это же уму непостижимо! Сюда б её глаза бесстыжие...
Ответом стал новый взрыв неуправляемого веселья.
На мостике Котов не успел встать на банкет прожектора, как оборвался ровный гул дизель-генератора, и свет рывком погас на всём корабле. Мгновенно сработали аварийные реле, рыкнул и тут же заглох аварийный генератор, загорелись лампы аккумуляторного освещения, а через секунду вновь заработал дежурный дизель. Всё произошло настолько быстро одно за другим, что не вписывалось ни в какую логику технических отказов. В иное время Захаренков вполне резонно предположил бы разгильдяйство на посту энергетики и живучести, в ведении которого находится главный распредщит корабля, но сегодня что-то подсказывало ему, что дело не в ошибочных манипуляциях вахтенного. Тем более, что не далее как в полумиле от "Казбека" такие же судороги, по-видимому, сотрясали энергетику "Полковника Отраковского".
- Это хорошо, что выясняете. - Захаренков неожиданно стал не просто спокойным, а металлически спокойным. - Но в процессе выяснения не забудьте, пожалуйста, Алексей Львович, что у нас в аппаратном ангаре лежит небольшая Хиросима. И настоятельно требует водички.