Аннотация: рассказ ветерана части n9903 о диверсионных рейдах во время битвы под Москвой в 1941г., в первый рейд Николай ходил вместе с З.Космодемьянской
Зима 1941 года была холодная. В начале ноября выпал снег и уж не таял. Да и перед войной погода не баловала оттепелями, в 1939 зима была очень холодная. Но ничего. Уши прикрывала ушанка, на ногах под ботинками были обмотки, которые грели лучше носков. Одежда была теплая. Только вот на морозе на еловом лапнике долго не поспишь. Упадешь полумертвый от усталости, подремлешь. Часа два на сон выходило, а костры в прифронтовой зоне много не пожгешь. Немцы могут заметить. Попрыгаешь, поприседаешь. Консервы подогревать помогали банки с сухим спиртом: пламя бездымное, малозаметное и не жаркое.
Николай Васильевич Разумцев
(тот же рассказ с иллюстрациями смотри https://olegdushin.livejournal.com/133988.html
Родился я 25 ноября 1922г. в Москве. Отец работал мастером на заводе, мать воспитывала пятерых детей, я был первым ребёнком в семье. Затем появились у меня три сестры и братик. Родители были крестьянского происхождения, родом из Белоруссии. Папа Василий Юрьевич жил под Рогачевым, мама Татьяна Фоминична из Жировичи, она была белорусска, а папа русский. Отец призывался в армию во время 1 мировой войны, был ранен. В 1918 г. участвовал в партизанской войне против австро-германских оккупантов. Вступил в коммунистическую партию.
Отец работал наладчиком оборудования, потом мастером на одном из московских заводов. Мама сидела с детьми, три маленьких сестренки были сильно младше меня. Материальное положение семьи было не самым лучшим. Поэтому я не закончил десятилетку, после окончания 8-ого класса пошел работать на завод Подъемник. Я и хотел стать токарем, мастеровым человеком, обеспечивать себя. Уже тогда носил очки. У меня случилась травма ноги в начальных классах, лежал в постели и коротал время чтением. А когда вернулся в школу, обнаружил, что плохо вижу.
На заводе я сначала учился в отделе технического обучения ОТУ на токаря. В 1941г. уже был 4-ый разряд, был ценным работникам, хотя мастерам по времени выполнения заданий и точности уступал. На оборонные работы таких рабочих не отправляли. Завод делал лифты, эскалаторы, электрические мостовые краны, в годы войны - изготавливались в частности лебедки для аэростатов. Как началась война, перешли полностью на военную продукцию - делали комплектующие, а для чего токарь не имел всегда точного представления, говорили, - для катюш. Работал завод в три смены, ночная смена была короче дневных.
Осенью оборудование завода эвакуировали в Ташкент. 14 октября, в связи с угрозой захвата Москвы, ГКО принял решение об эвакуации на восток всех оборонных заводов Москвы и Московской области. Где-то 16 октября я видел, как на заводе в топке жгли документы. Работа на заводе была почти вся свернута, оборудование вывозилось. Кто хотел, мог эвакуироваться, никого особо не принуждали. Я сам не собирался уезжать. Позже на заводе была устроена ремонтная база для танков.
Жили мы в районе Нижегородской улицы недалеко от завода, это на востоке, юго-востоке города. Дом был одноэтажный, барачного типа, в нем мы занимали комнату наряду с другими (10) семьями. Когда были налеты немецкой авиации на Москву, молодежь направлялась на чердаки завода - на случай если придется тушить зажигалки. Я не прятался в бомбоубежище, а дежурил на чердаке. На завод и мой дом зажигалки и бомбы, (и рядом) не падали. Бомбежки помню до октября, в ноябре не припомню, уже служил в армии. День и ночь, время смен тогда перемешались, нередко приходилось ночевать на заводе. В заводской столовой выдавали дополнительное питание, помимо моей основной продовольственной карточки.
Я был освобожден от военной службы по близорукости, зрение минус 4, ходил всегда в очках. Поэтому путь в армию у меня, активного комсомольца, лежал не через военкомат, а через райком комсомола. Пошел вместе с товарищами, - можно сказать, за ними. Так рядом со мной работал токарь Вася Большаков, с ним и пошел. Четверо ребят завода Подъемник (Михаил Соколов, Василий Большаков и (Василий?) Ермилов, Николай Разумцев) по направлению Таганского райкома попали в октябре (17-18 ого числа) в Таганский истребительный противотанковый батальон (2-ого состава - О.Д.), сформированный из добровольцев, были в нем и другие ребята с нашего завода. Танков в том батальонов вовсе не было, как и военной формы. Служили, как пришли, в заводских телогрейках. Даже на заводе продолжали числиться и зарплату приходили и получали в заводской кассе, правда, недолго. Готовились к обороне Москвы, скорее всего к уличным боям, к уничтожению вражеских танков. Располагались в чем-то вроде школы в районе Кожухово. Мы там прослужили всего несколько дней, обучались обращаться с гранатами, бутылками с зажигательной смесью, стрельбе. Оружие "на руки" выдавали только для обучения, бросали на дальность, конечно, муляжи гранат.
В этот истребительный батальон вскоре пришел офицер из в/ч 9903 и агитировал идти в диверсанты. Михаил Иванович Соколов был постарше нас лет на 15 (род.14.11.1907- умер 22.03.1998 о нем http://historylib.org/historybooks/Aleksandr-Kolpakidi_Spetsnaz-GRU-samaya-polnaya-entsiklopediya/124#n_475 ). Он отвечал на заводе за военную подготовку. Он был лидером в нашей группе, за ним мы ( ещё трое заводчан - Василий Дмитриевич Большаков и (Василий?) Ермилов, Николай Разумцев) все ушли в новую часть 28 октября.
Часть 9903 располагалась в лесу на территории детского сада, на западе от Москвы в районе Кунцево. Она подчинялась разведуправлению Западного фронта. В неё для войну в тылу врага прошли более 2000 человек. Шли сюда в основном по направлениям райкомов и горкома комсомола. Присягу мы не успели принять. Это была не обычная армия.
Учеба была недолгой. Всего неделю учились ориентироваться на местности без всяких маршей-бросков по ней, обращаться с оружием - стреляли из винтовок, а в основном обучали подрывному, минному делу. Группа была небольшая - 4-5 учащихся, одни мужчины. Девушки жили отдельно. Учили минировать мосты, сваи, устраивать мины в лесу. Инструктор-офицер показывал как обращаться с миной, привязывал толовые шашки с детонатором к дереву. Устраивали подрывы, валились деревья. Только хорошо ли за неделю подготовишься?
В первый поход мы отправились в начале ноября 1941г. 8 ребят, 4 девушки, среди них Зоя Космодемьянская, Клава Милорадова, Валя Зоричева, Вера Ларина, мои заводские товарищи Большаков, Ермилов. Командиром был Михаил Соколов, кстати, он не был офицером, почти не пил, не курил. Девушки его звали между собой дядя Миша. Приехала грузовая крытая машина, куда мы сели и поехали на боевые позиции. В расположении воинской части для перехода линии фронта дали полковых разведчиков, которые с нами попрощались, как только прошли какую-то невидимую границу. Всё - это уже не наша территория, - разведчики повернули обратно. В ночь на 4 ноября перешли линию фронта между станциями Дубосеково и Горюны. Направление движения Волоколамский район, Шаховская - Княжьи Горы. Тревожно было на душе, шли по лесу, боялись веточку шелохнуть, чтобы враг нас не заметил.
Диверсанты были тяжело нагружены. С собой в рюкзаке я нес толовые шашки, продовольствие, по крайней мере, на неделю, килограмм 18 в целом, а еще была винтовка, гранаты. Девушки были вооружены наганами. Мы двигались по территории захваченной врагом. Появление здорового мужчины в деревне вызвало бы подозрение оккупантов и их пособников. Девушки могли передвигаться более свободно и выходить при необходимости в населенные пункты. Только тогда мы "на люди" не выходили, жили всё время в лесу.
Наше задание было препятствовать немцам в движении по дорогам. В первом походе ночами мы минировали противопехотными минами большаки, проселочные дороги. Мины эти небольшие, их было легко скрыть в выбоинах, зарыть. Я как раз устанавливал мину, клал около нее толовые шашки, маскировал. Немцев для подрыва не ждали, сразу уходили подальше. Девушки ходили в разведку, разбрасывали по дорогам колючки, с 4 шипами. Машина если наедет, шину проткнет. Для выполнения отдельных заданий группа разбивалась. Увы, не припомню тот случай, о котором вы распрашиваете, когда Зоя Космодемьянская предложила натянуть проржавелый трос через дорогу.( В сумерках на него напоролся немецкий мотоциклист с крайне ценными штабными документами и топографическими картами.) Запомнился один разговор с Зоей о её маме. Она говорила, что она старенькая больная, переживала за неё. "Мы победим, и я поеду домой, меня ждет старенькая мама". А маме то было тогда 43 года. Скромная была девушка. Девушки в отряде всегда держались вместе, своей женской стайкой, я общался с ними мало.
Во вражеском тылу мы отметили 24 годовщину октябрьской революции. Командир нас на привале 7 ноября поздравил. Уже выпал первый снег. В поход нам дали по поллитра водки для согрева, выпили на праздник. Несмотря ни на что, у нас была уверенность в будущем, уверенность в победе, политруков в походах не было.
Поход прошёл благополучно. Командир Михаил Соколов был заботливый, и, главное, вдумчивый. Думал прежде чем кого послать на задание, как его выполнить лучше, чтобы не засветиться. Осторожный был и везучий. Дошел в 45-ом до Берлина в составе артиллерийского полка, поставил подпись на Рейхстаге. Я с Михаилом встречался после войны. Так вот, тогда в походе продукты и тол подошли к концу, было решено возвращаться назад. Линия фронта не была сплошной, прошли её без приключений и вышли в расположении танковой бригады генерала Михаила Катукова. Прибыли в часть 11 ноября, получили 10 дневный отпуск. Я и мои заводчане отправились по домам. После недосыпа в походе я отсыпался. Наша часть (n 9903)тогда переезжала из Кунцево (к западу от тогдашней Москвы) на Авиамоторную улицу (восток Москвы). Враг приблизился к столице, расположение базы в Кунцево выглядело небезопасным. Возвратившихся с задания бойцов, похоже, было некуда деть, поэтому отправили в отпуск.
Не всем повезло. Думаю, что половина ребят в таких вылазках за линию фронта погибла. Командир поделился с нами информацией, что группа, ходившая в тыл c нами параллельно, 8 человек, 6 мужчин и 2 девушки, была схвачена фашистами. Позже стало известно. что их всех повесили в Волоколамске.
Второй мой поход состоялся приблизительно с 21 ноября по 8 декабря. Как и в первый раз, командир подходил к каждому бойцу и говорил, что он пойдет в группе. Посадили на грузовую машину человек 15 среди них мои сослуживцы Соколов, Большаков, Ермилов и 5 девушек. Командиром был на этот раз офицер, лейтенант Эдуард (Вячеславович) Бутковский. Он был опытный разведчик, по рассказам мы знали, что он уже пробыл три месяца в тылу врага. Никогда не ругался, не отчитывал публично кого-либо.
(По наградным документам на орден Красного Знамени становится ясно, что лейтенант Эдуард Бутковский 1923 г.р. был даже младше Николая Васильевича. Но был участником советско-финской войны в 1940г., членом ВКП (б) с 1941г., в указанном походе он был ранен 7-ой раз!, если это не штабное преувеличение. Судьба командира после 1941г. неизвестна. - О.Д.)
Наступление немецких войск на Москву возобновилось с северо-запада 15-16 ноября. Одновременно фашисты атаковали с юго-запада от столицы. А на западе области шли позиционные бои. С северо-запада главные удары противник наносил в направлениях Клин-Рогачёво. В этот то примерно район отправили группу Бутковского. Немцы обходили узлы обороны, перерезали шоссе. Таким образом, мы как бы сами въехали в котел, который захлопнули немцы позади нас. Выгрузились, пошли дальше пешком. Лыж у нас не было, хотя, наверно, на них было бы двигаться удобнее. Снега уже выпало много. Шли след в след, чтобы не было понятно, какой отряд идет по лесу. Задача в этом походе была такая же, как и в первом,- следить за дорогами, минировать их, собирать информацию о вражеских передвижениях. Места постоя немцев мы не жгли. (Соответствующий приказ ?428 "о выкуривании врага на мороз" ставки верховного командования от 17 ноября 1941г. выполняли другие группы).
На этот раз я ставил мины на больших дорогах. Снег выпал густой, дороги были все в выбоинах, работали мы вдали от населенных пунктов, так что маскировать сюрпризы было нетрудно. Я не помню, что там было асфальт, щебенка, грунт. Всё было в снегу, а у нас даже, по-моему, лопаток с собой не было. Но этот раз обмундировали шинелями. Мы не знали, кто на этих минах подрывался. Если бы задержались и посмотрели, то, считай, нас бы не было. То есть с врагом мы в соприкосновение не вступали, хотя где-то на поле бое с танки сняли ручной пулемет и таскали его с собой. Один раз при выходе на дорогу группу обстреляли. Сразу же диверсанты ушли обратно в лес, обошлось без потерь. Командир Бутковский иногда уходил куда-то с несколькими наиболее подготовленными бойцами. Однажды он возвратился с легким ранением в плечо, был легко ранен ещё один боец из ушедших с ним. Меня командир не брал с собой, то ли потому что был чуть ли не самый молодой (19 лет) в группе, то ли из-за моих очков на носу. Не помню, что бы брал он с собой и девушек. Членам группа приходилось нести большой груз на себе, а свои вылазки лейтенант уходил как бы более налегке. Также мы занимались разведкой на дорогах, хотя рации ни в первом, ни во втором походе не было. В минировании дорог участвовал вся группа.
( Из наградного листа лейтенанта Бутковского. "Группа под его руководством приняла неравный бой с противником в д.Надеждино, где т. Бутковский получил ранение, но несмотря на это, продолжил руководить операциями" - О.Д.)
Второй поход был долгий. Труднее стало, когда пища, питание кончилось. Есть нечего, голодные, и холод стал донимать, как следует. Снабжаться было неоткуда, а собой сколько унесёшь? - на неделю пути, - чуть дольше. Мы очень аккуратно, очень экономно ели. Но последние дни уже практически ничего не было. Один раз заходили в деревню, часа на 2 - 3 не больше. Нас там жители подкормили. Это единственный раз, когда мы горячую пищу поели. Мы ушли оттуда, как только дошел слух, что сын старосты выехал. Куда он выехал, мы не знали, поэтому во избежании неожиданностей, а вдруг он к немцам подался, мы ушли из деревни. Кто-то там раздобыл сырое мясо, замороженное, мне ломтик тоненький-тоненький, как листочек достался. Другое уже забыл, а как его сосал, помню.
Немцы в лес зимними ночами не совались. Не помню, чтобы меня ставили на часы во время ночного привала. Днем же вперед себя посылали человека в разведку и было охранение при движении. Передвигались мы в районе автомобильного кольца вокруг Москвы - в километрах 50 от столицы. Были где-то в районе Солнечногорска. Проходили через Ленинградскую железную дорогу. Она не охранялась, была не загружена в отличие от автомобильных дорог. Переходили Ленинградское шоссе ночью. Мы Ленинградку не минировали, не были готовы к внезапному бою в случае чего. Обрадовались, что образовалось окно в немецком движении по дороге, и мы можем проскочить трассу без приключений. Командир нас вёл и вёл по только ему известному маршруту. В конце мы вышли на Дмитровское шоссе, на освобожденную территорию, когда фронт прошел "сквозь" нас. Контрнаступление красной армии по Москвой началось 5-6 декабря.
(Из наградного листа: "Товарищ Бутковский является командиром партизанской (части). Направлялся в тыл противника в район Солнечногорск-Клин, где проработал в течение 20 дней. За этот период группа под его руководством уничтожила до 30 немцев, взорвала 4 транспортные автомашины, одна из них с немцами. Произведен налет на штаб противника, где тов. Бутковский лично убил 3 штабных офицера, захвачены документы, при этом также взято, (:) немецкий автомат, пистолет парабеллом, фотоаппарат "Лейка" и личные письма офицеров с фотографиями....При переходе через фронт группа уничтожила 9 разведчиков противника, захватила и доставила частям Красной армии одного пленного. Группа систематически уничтожала средства связи пр-ка. Минировала шоссейные и грунтовые дороги." - О.Д)
Относительно взятия пленных я такого не помню. Зато впечатлила захваченная Бутковским немецкая карта московского Кремля. Мы, простые смертные, не могли заглянуть за его стены, а здесь я увидел его схематическое изображение с большим подробностями.
Разгром фашистов под Москвой изменил задачи части ?9903. Теперь требовались бойцы для дальних походов в тыл. В части вместе с моим паспортом, комсомольским билетом находилось мое удостоверение об освобождении от воинской службы по причине близорукости. Меня сначала перевели помогать по хозяйственной части, а потом демобилизовали. Я вернулся на завод Подъемник, который был преобразован в бронетанковый ремзавод n 82. Работал токарем по ремонту танков, получил бронь от армии. В ноябре 1942 вышло постановление о призыве близоруких в армию. Я спрятал свою бронь, ничего не сказал мастеру и пошел в армию. Направили меня в Ярославское пехотное училище, но сказались последствия болезни. Плохо работала рука, меня признали негодным к строевой службе, хотя в армии я остался. До конца войны работал токарем на военно-артиллерийской базе n34 в Рыбинске. Демобилизовался в декабре 1945г.
Закончил институт. Работал инженером-электромехаником. Затем долгое время был заместителем директора объединения Союзмедтехника
-------------------
Рассказ написан на основе моего личного общения с Николаем Васильевичем Разумцевым в 2017г., его интервью (2010г), опубликованном в книге "Неконвенциональная война: ГРУ и НКВД в тылу Вермахта", воспоминаний его сослуживцев