Аннотация: Одна чашка кофе и случайный разговор могут врезаться в память надолго. Авторами жизненных фраз становятся далеко не мыслители, а простые люди. Их можно встретить в знакомой кафешке на углу дома.
Стюардесса подала мне американо в картонном стаканчике. Я поставила слишком горячий кофе на оттодвинутый столик переднего сидения. Шел второй час полета. Коленки стали поднывать, поясница свернулась вопросительным знаком, шея окаменела.Я следила за тонкой ниточкой пара, которая извиваясь змеей, уплывала в нависший самолетный потолок.
В кофейном зеркале чуть виднелись острые уши мужчины слева. Резко запахло жжеными зернами и терпким одеколоном. Мужчина на вид лет шестидесяти. На ногах черные лаковые туфли с длинным носом, бережно отодвинутые вперед. Свитер из смеховой шерсти туго обтянул горло. С него осыпались крошечные ворсинки и снежинками падали на брюки. Не таяли. Сосед постукивал пяткой об самолетный ковролин перелистывая предложенный журнал уже в пятый раз.
- Ни черта путного нет - пробурчал мужчина в свитере и запихнул журнал в карман переднего кресла.
- Может вам одолжить мою книгу? - торопливо проговорила соседка крайнего места справа. Женщине на вид было около сорока. Коротко подстриженное каре, тоненькие брови, выкрашенные в каштан, плотно облегающее вязаное платье и высокие толстые сапоги на меху. - А что вы читаете? - спросил мужчина.
- Марину Степнову 'Женщины Лазаря'. Это современная русская проза - произнесла соседка с надеждой на ответный интерес. Мужчина задумался всего на минуту, с интересом оглядел соседку слева, и неожиданно обратился ко мне:
- Девушка, а вы поклонница Набокова? Занятная у нас с вами получается компания. - Почему? - я повернула голову к мужчине. - Около меня сидят две прекрасные дамы и читают о любви. Разве это не может не радовать? - слегка отодвинув ворот свитера, он продолжил.
- Вы откуда летите? Я из Владивостока. Летаю туда-сюда последние лет тридцать. Знаете, что нужно знать об этом городе? Во Владивостоке цветы без запаха, а женщины без любви. Он снова задумался. Мы с соседкой ждали продолжения рассказа. Но мужчина удовлетворенно закрыл глаза, сложил руки на груди и принял позу засыпающего.
Самолёт приземлился через тридцать минут. Все это время я надеялась, что сосед заговорит и продолжит свой рассказ о цветах и женщинах... Он проснулся с видом, как будто видит меня впервые и начал стаскивать чёрный кожаный портфель с самолетной полки.
Такси мчало в центр, Набоков был отложен в дальнее отделение рюкзака, а в мыслях вертелась только одна фраза - 'Во Владивостоке цветы без запаха, а женщины без любви'. Почему женщины без любви? Потому что не способны любить? Или же потому что ИХ не любят ? Загадочней этой двойственной фразы я долго еще ничего не слышала. Лет шесть точно. Пока не оказалась свидетелем еще одного случайного разговора.
- Мне американо.
Девушка начинает перечислять сорта кофе, мужчина, выслушав, отвечает:
- Самый большой, самый горький, самый чёрный, как вся моя жизнь.
Девушка удаляется. Мужчина смотрит в окно через дешёвый разноцветный дождик (который в школе прикрепляли скотчем к потолку, чтобы украсить класс к Новому году). Дождик двигался, мерцал и мрачная улица уже не была такой мрачной, пока снегоуборочная машина не вывалила грязный снег около дороги. Через минут семь к мужчине пришла дама с детскими книжками. Они стали обсуждать варианты ее издания.
- Привет! Закажи пока себе какое-нибудь пирожное. Эта чашка с чёрным напитком моя, я пока отойду в уборную.
В его чашке с черным напитком отражался мерцающий дождик.
Дама за секунду скромно пролистала меню и заказала 'просто латте, пожалуйста'.
За моей спиной стали слышны тянущиеся звуки тяжелых каблуков,
от которых даже дождик на окнах задвигался быстрее. Он был высокий, с густой чёрной бородой и блестящей лысиной, в очках чёрной оправы, шерстяной серой кофте в стиле Бодрова. На ногах шнурованные сапоги. Обычно в таких в американских фильмах ходят на охоту. Он сел, и они продолжили разговор.
- Понимаешь, когда я делаю что-то я всегда думаю про следующий шаг. Зачем это все? Какой шаг у тебя, ты уже думала?
Дама что-то отвечала. Тихо, невнятно, но с уважением. На каждый ее аргумент, он отвечал 'окей' с настоящим акцентом (мне так показалось). Далее были слышны только обрывки фраз, долетевших до моего столика:
- Это прекрасно, но это порочно.
- Это нужно изменить.
- А какая маржа? Ты не считала?
- Я хочу здесь жить, в принципе я хочу здесь умереть. Пока я живу и что то делаю, хочу чтобы мой труд был вознагражден должным образом. Понимаешь, да?
Дальше речь пошла о каких-то миллионах, министерствах, каких-то людях, которым тоже нужен процент. И все это было 'так прекрасно, но так порочно'.
У капучино упала пенка, а авокадо потемнел в уже несвежем овощном салате. И я продолжила смотреть в отражение своей кофейной чашки, думая о том, кем же может быть этот мужчина с американским акцентом, пьющий самый чёрный, самый горький, самый мрачный американо в этом городе.