Трогаю подбородок. Двухнедельная щетинная. Борода? Нет еще.
- Пять умножить на четырнадцать - час десять. Время... Я написал стихотворение.
Запах алкоголя, согнутая работой спина, промытые внутренней дисциплиной мозги - отец. Отец повернулся и ушел в свою комнату.
Я прошел на кухню. Мать разгадывает кроссворд.
- Привет.
- Привет.
- С работы?
- Да.
- Есть хочешь?
- Нет.
- Приедешь в выходные на дачу? Отцу надо помочь.
- Не знаю. Работаю. Я стихотворение написал.
- Приезжай.
- Хорошо.
Забота о муже, забота о детях, довольная самодостаточность, внутреннее самодовольство - мать. Мать смотрит на часы.
- Сериал!
Уходит. Я ставлю кофе. Хочу ли я кофе? Беру сигареты отца. У меня сильный кашель, и курить не хочу. В холодильнике? Нет. В тумбочке? Нет. А конечно, в навесной полке. Ага, вот и водка. Рюмка. Я уже напился.
Загасить сигарету, выключить газовую плиту - кофе пить не буду. А рюмку, все-таки, выпью. На посошок. Входит младший брат.
- Опять пьешь?
- Написал новое стихотворение.
- Купил новый альбом "Музы"... Компьютер здесь собирал человеку недавно. Блеск!
Последовательность технических решений, привязанность к музыкальным стилям - брат.
- Брат, я пошел. Пока.
В коридоре натыкаюсь на телефон. Наизусть набираю номер. Гудок. Гудок. Голос в трубке:
- Алле!
- Привет, Леша!
- Рад тебя слышать, ты вовремя. У меня сын родился.
- Поздравляю. А я стихотворение написал.
- Надо бы состыковаться. Ножки обмыть.
- Надо.
Молчание. Желание выпить, потрендеть, выплеснуть наболевшее на протвень моих чувств и получить запах размышлений - это друг.
- Ну что, друг, созвонимся?
- Созвонимся.
Гудки. Рядом живет бабушка. Пойду к ней.
Улица. В этом маленьком микрорайоне живут все близкие... И родственники... И даже друзья. Коробки домов, зажатые зелеными ладошками деревьев, узкие шершавые языки дорожек, удивительно голубое небо своей глубиной не внушающее никакой надежды.
Смотрю на небо и думаю: "Сейчас захлебнусь".
Обосанный подъезд, темная лестница.
- Здравствуй, бабушка.
- Внучек, проходи, мне тебя угостить нечем, только манная каша.
- Спасибо. Я сыт.
- Проходи.
- Я стихотворение написал.
- Может оладушек испечь?
- Я просто зашел. Как твое здоровье?
- Спина болит, ноги не ходят, глаза не видят, а так ничего.
Старческий горб нажитый преподаванием литературы, катарактические глаза литературу видеть нехотящие - бабушка.
- Бабушка, я пойду? Надо тебе что-нибудь?
- Да, нет, ничего.
- Пока.
Хочется ли идти в свою убогую комнату? Нет. Нет любви. Туман в будущем, нет душевного равновесия. В этом микрорайоне живут только чужие люди. Нет родственников, близких, друзей, похоже, только равнодушные и враги.
На мобильный лучше звонить с мобильного.
- Привет.
- Да.
- Не можешь говорить?
- Ты по делу?
- Да, я стихотворение написал.
- Давай, завтра на работе обсудим.
- Без проблем. Пока.
- Увидимся.
Желание быть нерасшифрованной, ожидание запоздавшего счастья, обожание хорошего траха - любовница. "Любовница" - что это за слово? Стойкое ощущение, что корня "любовь" в этом наборе букв нет - только половая связь. Домой. Больше всех на свете я привязан к сыну и подруге. В этих словах непонятные корни и мои чувства.
- Где ты был? - это подруга.
- Привет. Как дела? - это сын.
- Я написал стихотворение...
- Нужно что-нибудь приготовить. Соберешь еду на завтра. А не пьян ли ты? - опять подруга.
Внимательный взгляд. Многотонный напор одномерного характера, возможно, ожидание запоздавшего счастья и желание быть нерасшифрованной - жена. Милая, я здесь, неужели ты не видишь?
- Папа, а стихотворение про собачку?
- Знаешь, наверное, не совсем.
Мягкие светлые волосы, распахнутые любопытством глаза полные искренности, обороты речи сложные для пятигодовалого ребенка - сын.
- Сын, я напишу тебе о собаке. О чем захочешь.
Зеркало в прихожей видит не только стены.
Непечатаемый поэт с гипертрофированным самомнением больной желанием быть обласканным - это я. Я ухожу... За следующей...
Ужаснее всего, что я ничего не написал.