"Как мне быть? Почему мне так не везет с мужиками? Интересно, кто эта мымра, с которой он сбежал? Как притих он после вчерашнего скандала, я уже думала, что он изменил решение. А все-таки собрал шмотки и ушел тихонько. Жалко, что я спала, так бы я ему устроила прощальный салют. Он еще у меня поплачет. Напишу его начальнику, какие он с Поповым дела проворачивает. Пусть обратит внимание, какие нехорошести творятся за его спиной. Недельку подожду и напишу. Логинов, однокашник его, ко мне клеился, ну, что ж, он конечно не красавец, но не противный. Звонит он часто, так что определимся. Лешенька об этом однозначно узнает, пусть на своей шкуре попробует, что такое измена. А сегодня его маме позвоню. Она женщина набожная, и ко мне хорошо относится. Она ему тоже расплавленным свинцом на мозг покапает...
Ведь какой гад, кобель несчастный, от раздачи не отказался! Потыкался. Уходил бы, так уходил, но изменил же ей, а врать будет, что не спал. Узнаю с кем он, обязательно расскажу ей об этом маленьком моментике".
- Ольга Петровна, а Сидоров задирается.
Ольга отложила пилочку для ногтей, полюбовалась на безукоризненные руки, перевела взгляд на стоящую рядом девочку. Одуванчик: тонкий стебель с неестественно большой головой. Волосы не причесаны, одежка висит и топорщится, на колготках оттянуты колени. Замарашка.
- Сидоров отнял у меня машину, и толкнул.
Ольга посмотрела на Сидорова, тот, как ни в чем не бывало, возил машину между кубиками. Прыщик. Пузырь. Маленький толстенький, круглая рожица с ненормальными глазами на выкате. Неприятный.
- Сидоров, - позвала воспитательница, мальчик обернулся. - Отложи машину и иди сядь на скамейку ближе к углу. Ты наказан.
Мальчик продолжал елозить машиной по полу.
- Сидоров, ты не понял? - Ольга, чеканя слова, продолжала, - Встал и пошел в угол. Девочек обижать не хорошо. Ты меня понял?
Пузырь поднялся и гордо покатился в угол на отсидку.
- А ты куда пошла? Иди, причешись, - обратилась к "одуванчику" Ольга.
Какая же она все-таки замарашка.
Из детства цветными пятнами всплыли воспоминания. Тот вечер они собирались на день рождения к тете Лиде, она делала вкуснейшие торты. Отец с очередной мачехой задержались в квартире, а я выбежала на улицу. Я была пышечкой. Полненькой с пшеничными волосами и кожей цвета рафинада. Одевали меня почему-то в белое и розовое. И тогда я была в розовом платье, белых колготках, розовых сандалиях, в заплетенной и уложенной косе пышный белый бант. На мою беду во дворе не было никого из подружек только ненавистные мальчишки, которые постоянно цеплялись к моей чистоте. Я не стала отходить от парадной. Но меня заметил Васька. Все внутри съежилось, я приготовилась дать отпор. Драка, так драка. Когда мне страшно, я держусь нагло и независимо. Тем более Васька был такого же роста, я могла ему вмазать. Но Васька подошел с цветком белого шиповника.
- Это тебе, - и он протянул цветок.
Я молча спрятала руки за спину.
- Я знаю, что мы с тобой не ладим, что мы тебя дразнили чистюлей... но чистота - это хорошо. Теперь никто не посмеет тебя дразнить.
Он еще раз протянул цветок.
- Что это с тобой случилось? - спросила я и взяла цветок.
- Слышишь, теперь никто не посмеет тебя дразнить чистюлей...
И он толкнул меня, я грохнулась спиной на землю. Кто-то заполз на карачках сзади, и я споткнулась и грохнулась.
- Слышишь! - закричал кривляясь Васька под хохот товарищей, - никто не посмеет дразнить тебя чистюлей, потому что ты грязнуля!
Когда вышли отец с мачехой, я стояла у парадной и ревела. Отец брезгливо оттащил меня наверх, выпорол и запихнул в кладовку, упомянув при этом, что вообще-то мое место в мусорном бачке.
Он сам был не очень аккуратен, но требовал аккуратности от других, особенно от меня. В кладовке было темно, пыльно, паучно и пахло мышами. Было страшно. Но еще страшнее стало, когда они пьяные вернулись из гостей и, не вспомнив про меня, начали стонать... Какого я страху натерпелась тогда, почти, такого же, как на похоронах мамы. Я была совсем крохой, и сначала не было страшно, казалось, что мама сейчас проснется. Страшно стало, когда я поняла, что ее сейчас закопают...
- Ольга Петровна...
- Да, Леночка.
- Можно с Вами пошептаться?
- Садись, давай пошепчемся, - Ольга невольно залюбовалась, как девочка присела рядом, осмотрела себя, расправила неаккуратные складочки красного платьица, сложила руки на коленях и уставилась огромными широко распахнутыми глазами на Ольгу.
- Ольга Петровна, варежки, такие красненькие с белыми оленьчиками, куда-то подевались с батареи. Пропали, - затараторил Горлик.
- Хватит тараторить, ты под батареей смотрел? Может, они упали?
- Я и под батареей смотрел и в шкафчике смотрел. Мне их мама подарила. Она меня ругать будет.
- Нужно варежки на резинку пришивать - тогда не потеряешь.
- Сейчас я еще за батареей посмотрю.
- Горлик, все ждут тебя. Тебя одного.
- Ну, вот же они! За батарею завалились, я уж думал украли варежечки такие хорошие с оленьчиками. Вот.
Ольга стала закипать.
- Вова, тебя только ждем. Стоим и паримся.
- Все, я уже нашел. Сейчас одену.
- По дороге оденешь! Встань в строй! Пошли, дети, на выход.
Группа вышла на улицу и рассыпалась темными пятнами по снегу.
Воздух влажный, густой. Снег налип везде, на каждом предмете одета шапка, деревья из-за этого огромны. Но белизна снега не дает света - день мрачный, тусклый. Низкое темное небо, того и гляди разрядится новым осадочным залпом. Серые глыбы домов угрюмо поблескивают зажженными желтыми окнами. Однако, не очень холодно.
"Не завыть бы сейчас, - подумала Ольга. - Сбежать! Да бежать некуда. В настоящем плохо, в прошлом того хуже, и будущее не обещает ничего хорошего."
Единственным светлым моментом из детства казалось было то, что она подставила Славика. Это было уже после смерти отца, когда ее взяла тетя Лида. Славик, шкодный мальчишка, сын тети Лиды, как только не измывался. Улитки, червяки, лягушки, все побывало за шиворотом у Ольги. В кровати один раз оказалась змея. Как это было противно. И все ему сходило с рук. Приходилось бороться собственными силами. И вот однажды Славик долго таскался с дохлой кошкой, не решаясь применить ее в своих пакостных целях. В конце-концов он ее бросил у помойки и стал искать другую забаву. Все видели, что он таскался с кошкой, тетя Лида даже отчитала его, но никто не видел, что я взяла эту дохлятину и положила ее в большую суповую кастрюлю. Каких трудов мне это стоило! Целый день меня выворачивало на изнанку, и дня три я не могла есть. Как я, такая брезгливая от природы, могла решиться на такой подвиг? Эффект от проведенной воспитательной работы был отменный. Настроение у тети Лиды в тот день было препротивнейшее, а тут еще дохлая кошка в кастрюле. Славик неделю не мог сесть, а для меня закончились времена ужей, жаб и улиток.
- Ольга Петровна, посмотрите! - воскликнул подбежавший Горлик. - Посмотрите, какого мы снеговика слепили. Отменный снеговик!
Ольга равнодушно глянула на суетившихся вокруг снежного уродца ребят.
- Замечательно. Иди к ребятам, - проронила она.
Горлик поскакал. Из кармана огненными мышками выскочили варежки.
- Горлик! - позвала Ольга. Но где там, ничего не слышит. Те, кто много говорят - мало слушают.
Ольга подняла варежки и положила себе в карман.
Подошла Леночка: "Ольга Петровна, у меня пальчики закоченели".
- Так, дети, возвращаемся в группу. Собираем игрушки. Строимся парами. Подышали свежим воздухом, хватит. Сидоров поторопись. Горлик, ты что там потерял?
- Варежечки сбежали. Я их положил в карман, а они сбежали. Красненькие такие, с оленечками. Ладошкам жарко стало, и я варежечки снял и в карман положил. А они сбежали.
- Горлик, группа стоит, мерзнет, и ждет только тебя.
- Я сейчас здесь, кругом посмотрю!
- Ольга Петровна, мои пальчики! - напомнила Леночка.
- А у меня ножки! - воскликнул кто-то из ребят.
- Горлик, все замерзли. Бегом в строй.
- Меня мама ругать будет, - чуть не плача проговорил Горлик.
- Нужно смотреть за своими вещами, - закипела Ольга.
- Я сейчас, сейчас найду!
- На резинку будешь пришивать. Бегом в группу!
- Еще секундочку, я уже почти нашел!
- Ольга Петровна, - скривила плаксивое личико Леночка.
Ольга хотела прикрикнуть, но поперхнулась воздухом. Откашлявшись она проронила:
- Бейте его, ребята.