Я была злая! Я была очень злая! На себя, на законы, на чванливых пузатых чиновников, на весь мир! Кто придумал, что одинокая юная полукровка, живущая в собственном доме на окраине города - это воплощенное зло, развращающее умы порядочных горожан?
Черноволосой молнией влетев в небольшой дом, бывший до этого дня моей собственностью, я поднялась по шаткой лесенке на чердак и, наконец, позволила себе расплакаться.
***
Разрешите представиться - Соня, получеловек - полуоборотень, семнадцати лет, сирота, мама умерла в прошлом месяце, отца я не видела никогда. Да и видеть не хочу! Соблазнив маму, он прожил с ней немного, а потом уехал, якобы для того, чтобы сообщить родным о своем решении жениться, и не вернулся. Через полгода родилась я - Сонара Крайя. Нам с мамой пришлось уехать из большого приморского города сюда, в маленький Ошин, стоящий в предгорьях Тризских гор. На сбережения, взятые с собой, небольшую мастерскую по изготовлению кружев. Она зарабатывала не очень много, все-таки тонкие кружева дело дорогое и не каждому по карману, но нам хватало. Даже кое-что откладывали на черный день. А потом мама слегла, сгорела за несколько дней. И холодным мартовским днем ее не стало.
После похорон прошел всего день, а у меня начались первые неприятности. В основном, город населяли люди с типичной для этих краев светло-русой шевелюрой, и я со своими смолянисто-черными волосами и желтыми волчьими глазами резко выделялась из толпы. И если при жизни мамы создавалась хотя бы видимость защищенности и безопасности, то теперь маски спали, город показал себя во всей красе. Несколько раз я чудом избежала изнасилования, с трудом оторвалась от стайки девушек, собиравшихся закидать меня камнями. Кроме этого, кто-то разорил первые всходы на огороде за домом и украл всех кур. А в конце месяца сын городского наместника получил по наглой морде за распускание рук. Он-то окончательно и настроил против меня своего отца и весь совет Ошина.
Сегодня утром меня вызвали в ратушу и сообщили, что город конфискует мой домик, а я, как пособница зла, изгоняюсь прочь. Знаю, кто положил свои жадные ручки на мое добро: наместник будущий дом своему отпрыску присмотрел! Въедет в него нахал Ран с молодой женой по осени... Мне же остается только смириться и уйти, иначе живой я останусь не долго.
Проревев на чердаке до заката, я спустилась на кухню, зажгла свечу и вернулась обратно. В дальнем, самом темном, углу за старым хламом стояла деревянная шкатулка, а в ней хранились наши с мамой сбережения: семь золотых, пять серебряных и шесть медных монет. Немного, конечно, но на несколько месяцев скромной жизни должно хватить.
Забрав деньги из тайника, я прошла к себе в комнату и собрала вещи: смену белья, по паре штанов и рубашек, огниво, мамины украшения (тонкое золотое колечко да серебряный медальон на тонкой цепочке). Затем, подумав, добавила толстое одеяло и несколько пар пуховых носков. Весна только вступала в свои права, и ночи были холодными, с частыми заморозками. Не зная, сколько мне придется ехать я постаралась взять побольше еды, не столько для себя, как для лошади. Прихватив еще котелок, ложку и кружку, я вышла к конюшне. Это была наша с мамой гордость. Крепкое каменное здание с обитой железом дверью, вмещало в себя два стойла и большой сеновал. Именно благодаря такой монументальности, я еще не лишилась своей Царицы Ночи, подарка мамы на шестнадцатилетие. Второе стойло было пустым: старик Рой пал прошлой осенью.
Ну, вот и все, прощай родной дом. Ты верой и правдой служил своим хозяйкам. Я уже собиралась выходить, когда в голове мелькнула мысль: не достанется мамин труд чужакам. Соскочив с Царицы, я вернулась на кухню и вывалила еще горевшие угли из очага прямо на сухой дощатый пол, проделала то же в гостиной. Выходя из двери, я обернулась: отблески разгорающегося пожара уже сверкали в сумерках, наполнивших такие родные стены.
Я ушла. Вскочила на лошадь и, смахивая слезы, поехала к погосту. Постояв у маминой могилки, я выехала за городские ворота в ночь, в неизвестность, в горькое одиночество. Стража удивленно смотрела на меня, но пропустила на дорогу.
Окончательно стемнело минут через сорок. К этому времени я успела добраться до лесной опушки. Только тогда я позволила себе обернуться. Где-то вдалеке полыхал пожар. Там осталось все, что было мне дорого. Наш дом, сложенный из цельных бревен, догорал. Грустно, больно...
В полной темноте я расседлала и стреножила Царицу. Достала одеяло и провалилась в сон. Под утро мне привиделся белобородый старец. Он уговаривал меня ехать не на равнину, как я собиралась, а в верховья реки:
- Тебе нужно прийти в себя. А где это лучше делать? Среди людей, которые ненавидят, или в руках матушки-природы, на привольных просторах?
Я проснулась в предрассветных сумерках. Не разжигая огня, поела вчерашнего хлеба с окороком и вспомнила дедушку из сна. А почему бы и нет? Меня все равно никто не ждет.
Вскоре мы с Царицей Ночи уже направлялись в сторону шумной горной реки. Ошин стоял как раз в ее излучине, но мне туда хода не было. Поэтому пришлось огибать его по широкой дуге, и только после этого - подниматься в горы вдоль берега.
Первое препятствие, в виде небольшого водопада, появилось к обеду. Я решила, что перед его преодолением лошади не помешает немного отдыха. Прямо на берегу, скинув с Царицы седло, я устроила привал. Апрельское солнце уже подсушило каменную россыпь, а вместе с ней и коряги, принесенные в прошлом году большой водой. Набрав дров, я разожгла небольшой костер и сварила немного каши. Лошадь во всю хрумала первыми зелеными побегами и молоденькой травкой. От себя я добавила миску крупы. Пообедав, мы пустились на переход водопада. Царица с трудом взобралась по крутому склону. Нда, в следующий раз, а я не сомневалась, что он будет, придется обходить, мне лошадь дорога, как и собственная жизнь.
До самого вечера мы поднимались по реке, еще дважды сталкиваясь с водопадами, которые я объезжала через лес, где крутизна горы не была такой критичной. Во время второго объезда я наткнулась на поляну весенних огоньков. Вот удача! Маленькие алые цветочки, в отличие от своих бесполезных летних родственников, обладали целебными свойствами. Они использовались лишь в некоторых заживляющих мазях и стоили больших денег. Я сама не умела их готовить, но знала о свойствах этих растений и их цене из рассказов тетки Кимары, маминой единственной подруги и лучшей травницы Ошинской округи.
Она жила в соседней с городом деревне и принимала всех желающий. Жаль, что не удалось с ней попрощаться.
Я оборвала ровно треть поляны: больше нельзя, иначе растения не восстановятся, и поехала дальше.
К вечеру путь вывел меня в густой ельник. Лапы деревьев пригибались к самой земле, густо усыпанной сухой опавшей хвоей. Хорошее место для ночлега. Опять поев всухомятку, я разложила под деревом одеяло и улеглась спать.