По-моему, очень трудно найти человека, который хоть раз в жизни не мечтал бы сотворить чудо, прыгнуть выше собственной головы, руководствуясь естественными амбициями и неповторимой в каждом своем воплощении, человеческой индивидуальностью. Также и я- каждый раз туманная, где-то далеко впереди маячащая цель, и бешеный бег ...

.................................................................................................................................

Чтобы закончить все в пекарне к началу ярмарки, Грэхам работал до поздней ночи. И когда в лампе выгорел весь керосин, он еще только начинал отмывать столы от муки, чистить пригоревшие протвени и укладывать румяные булки аккуратными кучками ,чтобы завтра Маргарет не нужно было спозаранку тягаться с хлебными корзинами. С самого детства Грэхам работал в пекарне, помогая отцу, так что теперь даже темнота не препятствовала его точным и размеренным движениям. Управился пекарь далеко заполночь. Грязным фартуком вытер пот со лба и отправился к колодцу. Звездная, теплая ночь выдавала умиротворение и деревенскую сытость южного поселения. Грэхам расправил плечи, вдыхая полной грудью свежий воздух, довольно обвел глазами свои владения- небольшая и чистая конюшня, срубленная прошлым летом, пшеничное поле, дом с дубовым крыльцом- все содержалось в полном порядке радивым хозяином. Булочник вытащил из колодца ведро ароматной холоднющей воды и с наслаждением умылся, пошел к дому, на кухне хлебнул свежего молока из кувшина, поднялся по скрипучей лестнице в спальню, где Маргарет давно уже спала, и ее длинные черные косы толстыми змеями обвивали подушку, свисали с высокой кровати чуть ли не до пола. Ночной румянец щек и белизна зубов полураскрытого рта делали Маргарет похожей на яркую хрупкую бабочку, такую близкую и доступную, что у Грэхама перехватило дыхание от одной только мысли, что этот рот и волосы и точеная фигурка принадлежат ему одному...Он быстро разделся и скользнул под свежие простыни, как огромная и гибкая кошка, которая бесшумно управляется со своими движениями, несмотря на внушительные габариты. В основном, жители Олдвилля не были устроены подобным образом- их движения были резки и грубы, они не отличались ловкостью, зато на поле не было равным им по выносливости. Грэхама побаивались как любого чужака, но и уважали не меньше, особенно, после того, как его выбрала в мужья самая красивая женщина города, а это уже кое о чем говорило...

Грэхам осторожно дотронулся до Маргарет, завтра тяжелый день, подумал он, надо бы выспаться, и почти сразу же провалился в цветной сон, с улыбкой на лице и рукой на стройном бедре молодой жены- самой красивой девушки города.

День обещал быть жарким- уже с утра поднялось сверкающее марево с полей и пустилось вдогонку нарядным людям, с песнями и смехом направляющимся на своих повозках к ярмарочной площади. У Грэхама настроение было лучше некуда, как впрочем оно было лучше некуда с прошлой осени, когда Маргарет отдала ему свой венок на празднике урожая, и он отнес ее к порогу своего дома...К тому же, сегодня ярмарка, и они продадут хлеб, и тогда Грэхам купит Рыжего- он положил глаз на этого жеребца еще весной, когда Джонни, изрядно подзаправившийся пивом, вздумал похвастать своим новеньким, привезенным с севера, редкой красоты и силы. Маргарет, конечно, побурчит немного для вида, что мол, зачем нам еще одна лошадь, и эти две хорошо справляются с работой, только бы деньги тебе на лошадей тратить...Но Грэхам был уверен, что в глубине души Маргарет одобряет все , чтобы он не делал, а что бурчит, так это так у них, женщин, принято- время от времени приструнивать мужей.

Ярмарочная площадь была достаточно большой для такого провинциального городка, как Олдвилль, и купить там можно было ну просто все ,что ни пожелаешь, и старую повозку починить, и попить прохладного свежего пива в кабачке. Грэхам любил шумные и радостные людские сборища, городские праздники, когда не грех повеселиться и принять лишка на душу, любил смотреть на свою принарядившуюся жену, такую ловкую и веселую, у нее люди всегда быстро раскупали хлеб. Она связывала огромные корзины и седлала лошадей сильными руками, что не мешало ей грациозно танцевать и не терять величественной осанки.

Все было хорошо, да и не могло быть иначе- Грэхам был уверен в этом. Он вкладывал единственно радостные мысли в свой труд, порой тяжелый и однообразный, и поэтому сомневаться в счастливых плодах жизни своей казалось булочнику таким же неуместным, как и бояться выпадения снега в разгар жары.

Красивые, свежие булки были раскуплены еще быстрее, чем обычно. Оставив повозку около кабачка, супруги отправились пройтись по площади. Маргарет выбрала серебряное ожерелье и красные туфельки, а Грэхам все искал в шумной толпе Джонни с Рыжим, и когда он уже совсем отчаялся найти конюха, кто-то окликнул его:” Эй, пекарь, ну и как ты на счет Рыжего?”

Это был Джонни, и Грэхам чуть не кинулся к нему с объятиями- так обрадовался близкому осуществлению своей мечты. Рыжий танцевал спутанными ногами совсем неподалеку, привязанный к какому-то колышку, Рыжий, сказал ему Грэхам, какой же ты красавец...Высокий, тонконогий шельмец с белым пятном во лбу как будто совсем не подходил для деревенской рабочей жизни, и покупать его за такие деньги , по представлением местных обывателей, было совершенно неразумно. То есть, понятное дело, судачили у Била, щедрый нынче год, вот булочник и решил сердце свое порадовать. У них там, на севере, говорят, только таких жеребцов и разводят- не чета нашим, низкорослым да неповоротливым...Вот ведь случай какой- совсем мальцом был, когда отец его привез в Олдвилль- добрый человек, земля ему пухом...Малец мальцом, а видно что-то и помнит про свой край- вона как его к коням-то тянет...Чудеса...

Рыжий, шептал Грэхам, дотрагиваясь до шелковистой гривы и поглаживая его тонкую шею, Рыжий, ты мой хороший, ты мой красивый...А Рыжий в ответ прихватывал нежными губами шею Грэхама - он полюбил своего нынешнего хозяина сразу же...

После того, как Рыжий обосновался в новой конюшне, жизнь Грэхама стала еще прекрасней...Он усердно работал дни напролет, а вечерами седлал Рыжего и уносился в поля, скакал по дорогам, залитым соком заходящего солнца, взлетал на пригорки, где Рыжий любил попастись на свежей молодой травке; стремительно врывался в заповедную жизнь леса и его миролюбивых обитателей, и ветви огромных дубов со всего размаху подгоняли бешеный галоп разгорячившегося жеребца...Домой возвращался Грэхам теперь всегда с наступлением темноты, тихохонько, чтобы не разбудить Маргарет, забирался в постель, радостно прижимал ее к себе и засыпал.

Незаметно промелькнуло счастливое лето, за ним осень, отдождила недолгая зима, а к весне Рыжий затосковал...И вслед за ним затосковал и Грэхам. Рыжий отказывался от еды, не радовался, как прежде, приходу хозяина, не выпрашивал, как обычно, сладости, а только вытягивал свою нервную шею, разглядывая что-то вдали непокорными глазами...И Грэхам потух, задумался, работал в тупом остервенении, и сам порой не замечал, как в тесто, которое он замешивал в пекарне, капали слезы ...Маргарет старалась утешить и развлечь его, как могла, но булочник только улыбался пустыми глазами, глядя на нее, и продолжал мрачнеть день ото дня..

Рыжий кинулся, говорил Джонни, это, брат, такое дело, у таких коней характерец еще тот...Да, оклемается, не горюй, пекарь, привыкнет он, поголодает пару неделек и оклемается.

Через месяц Рыжий слег, уже и не поднимался, чтобы попить воды, и тогда Маргарет, собрав в узелок все свои сбережения отправилась к гадалке за советом. Зата жила в другом конце селения, и молодой женщине, на сносях, не так уж и легко было до нее дойти, но Маргарет как-то интуитивно понимала, что если и пришла беда в ее дом, только Зата может здесь помочь- никто кроме нее.

Гадалка разожгла свечи, раскинула карты на старинном платке, посмотрела и так и этак, горестно поджала губы и потусторонне забубнила:” Эх, милая, все бы хорошо у тебя -и муж, и дом, да вот только конь у твоего мужа чародейный. Сведет он Грэхама в могилу...”

Маргарет, не помня себя от горя, вернулась поздно ночью домой, а Грэхам даже и не заметил ее отсутствия- все это время он сидел рядом с Рыжим и шептал ему что-то ласковое на непонятном языке, гладил его, уговаривал поесть свежего овса или сена, но Рыжий не отвечал ему- только лежал, и мутными были его глаза...

Когда Грэхам уснул, Маргарет, плача, насыпала мышьяку в воду для Рыжего. Конь, казалось, даже не заметил прихода Маргарет, а она, бедняжка, больше так и не уснула в эту ночь, мучаясь жалостью и угрызениями совести...

Утром конь встретил Грэхама зовущим, тяжким ржанием, стоя в конюшне, готовый к бегу, хоть и отощавший за последние несколько недель. Грэхам не обрадовался его внезапному выздоровлению, скорее испугался воинственного взгляда глубоких глаз, нетерпеливого раздувания ноздрей и своего внезапного желания помчаться туда, куда звал его Рыжий- вперед, еще быстрее, туда, в неизведанное неповторимое, подчиняясь только этому зову, врожденному инстинкту движения и свободы...

Грэхам оседлал Рыжего, вывел из стойла, радостно закричал выбежавшей жене, смотри, Рыжий выздоровел, взлетел на него и они помчались- животное и человек, лошадь и хозяин, Рыжий и Грэхам, родившиеся на севере...

Маргарет зарыдала, глядя им вслед, упала на колени, закрыла лицо руками...

На этом история и заканчивается, больше Грэхама никто никогда не видел. А Маргарет вырастила сына- вылитого отца, как говорили в Олдвилле и так и не вышла больше замуж, жила до самой смерти в доме Грэхама, помогала растить внуков, сама пекла хлеб и все смотрела на поля, прикрывая от солнца глаза, и умерла, так и не дождавшись мужа.