Царица не чувствовала своего тела. Она, словно Ангел, воспарила над бескрайними просторами своих владений. Своей галактикой! Галактикой доставшейся Ей по праву наследства от царя Кучума.
Ему эта галактика и эта Земля досталась от его предков. И так до бесконечности. В той вечности, которая уходит своими корнями в далёкую, далёкую древность.
Прекрасна и величава смотрелась Сибирь с высоты полёта. Но надо было спускаться и посмотреть во что превратилась Земля Сибирская за время Её правления. Выбрав лужайку среди вековых сосен, кедров и пихт Царица, мановением мысли, мягко опустилась в душистые травы малочая, вереска и красно-синих цветов Иван-да-Марья.
- Хорошо! Да чего же хорошо на душе от покоя и тишины тебя окружающей. И не надо ни дворцов никаких и свиты постоянно тебя окружающей. Жить бы вот здесь на лужайке наедине со своими мыслями. Писать о восприятии жизни, природы, свободы, счастья безмерного...
- Хи-хи-хи... - раздался вдруг чей то девичий хохоток. - Ишь чего удумала? Пока ты тут неге предаваться будешь в Нижне-Ямске твою Землю на кусочки изорвут и тебя саму по-миру пустят.
- Кто здесь? Кто?! Откройся девица красная. Не обижу я тебя своим Величием. Покажись.
- Меня трудно обидеть. Захочу и сама кого хочешь обижу. Только не для того в леса эти перебралась. Я здесь для того, как и ты - людей счастливыми сделать. А зовут меня Огнёвка. Читала небось у Бажова? Вот я та самая и есть. Где взмахну платочком синеньким, там и землю капай. Там богатства Земли мной запрятаны. Да, не каждому открою тайну ту. А только тем, кто за Землю нашу горемычную радеет.
- А почему - горемычную? - позволь узнать. - Вроде бы наладилась жизнь в краю нашем. Ещё чуть-чуть и людям совсем счастливо жить станет.
- Это чуть-чуть ещё многих в могилу загонит, пока ты не возьмёшься всех Оборотней по-вывести.
- А, что есть такие?
- Как не быть. Пошли покажу. У них как раз сегодня Шабаш намечается. На острове посреди болота потопного. Но мы то с тобой проберёмся. Заговор я знаю против хитростей ихних. Пошли?
- Ой, Огнёвочка, жутко я аспидов боюсь А их-то, наверное, здесь тьма-тьмущая.
- Есть, есть. Но и против них у меня словечко припасено. Повторяй за мной:
- Молитв ради Пречистыя твоея матери благодатный свет мира, отступи от меня,
отступись, от рабы твоей Огнёвки и гостьи Её - Царского Величества. Аминь!
- Ну, а теперь пошли.
- А еже-ли ведьма, или вурдалак какой встретится? Или Баба-Яга?
- "Веселей гляди, Бричкина!" - говаривал мне один знакомый. - Мы и на них управу найдём.
- Баба-Яга, костяная нога. Она спит, смердит, колесо вертит. Ты крути его
верти, только дай ты нам пройти.
- Всё! Хватит ойкать и айкать. На каждого сатану не начихаешься. А коль встретится - поквитаемся. Айда за мной.
Царица перекрестилась набожно и шагнула в лес поспешая за Огнёвкой. Она бы с превеликой радостью вернулась во дворец, но любопытство женское было сильнее внутренних страхов. И потом - должна же она была знать, кто здесь кроме неё "правит бал".
Лес, кажущийся непроходимым, расступался перед ними и это вселило в Царицу уверенность, что они на праведном пути.
Она и не заметила, как оказались на берегу топкого болота в центре которого возвышался остров с мерцающими в зарослях леса огнями. Видимо Шабаш уже начался. Поспели они ко времени.
- Как же мы через топь переберёмся? - молвила Царица с тревогой и нетерпением оказаться на острове. - Здесь, наверное и водяные водятся, и кикиморы-болотные?
- Водяные играют, дурачатся в Ивановскую и Ильинскую недели. Тогда они ждут всяческих жертв. А на кикимору-болотную у меня заговор есть:
- Кикимора-девица. По лесу ходила, гадость говорила, травы собирала, корни
вырывала, Месяц скрала, Солнце съела... Чур её колдунью, Чур её ведунью.
- Всё пошли. С кочки, на кочку - прыг по чуточку. Коли промахнёшься - в воду окунёшься. Веселей гляди, Бричкина!
Вот и остров.
Посередь камней костёр горит, полыхает. Вокруг костра ведьмы, ведуны, упыри, оборотни собрались. Только Водяной со своей Кикиморой-болотной в сторонке сидят, от огня подальше. Им огонь противопоказан - враз изсохнут.
А кто это там на пне долбаном играет, песню распевает? Ни как Леший публику потешает:
-Он первое ученье - ей руку отсёк,
Сам приговаривает:
"Эти руки те не надобны,
Ласкали оне Змея Горынчища!".
А второе ученье - ноги ей отсёк:
"А и эти-та ноги те не надобны,
Оплетали оне Змея-Горынчища!".
А третье ученье - губы ей отсёк:
"А и эти губы те не надобны,
Целовали оне Змея-Горынчища!".
А четвёртое ученье - голову ей отсёк:
"А и это голова те не надобна,
Знала она дела еретические!".
- Эх, не удалось песенку с начала послушать, - подумала Царица поудобнее усаживаясь среди мшистых валунов. - О ком это сказание такое грозное? Уж не про наших ли девушек прелюбодейством промышляющих?
- А это кто на смену ему выходит? Ко огню поближе усаживается? Никак Домовой?... Ну подожди у меня, тихоня запечная. Вот ужо вернусь во дворец, я твои космы повыдергаю. Воспользовался, что я на шашлыки уехала и сам из дома вон. А покои наши охранять от нечистой силы кто остался? Ишь уселся, балалайку настраивает:
- И слышу кумушка моя с печи спрыгнула,
Слегка обшарила меня, присела к печке - вздрогнула.
И свечку тонкую зажгла - да и в уголок со свечой.
Там с полки скляночку взяла и села перед печкою.
Разделась донага, потом из склянки три разА хлебнула.
И вдруг на венике верхом взвилась в трубу и улизнула.
Эге, смекнул в минуту я: -А баба видно басурманка!
Постой, голубушка моя - вернёшься, мы продолжим пьянку.
- Погодите, погодите! Это про что такое поёт, никчемное рыло. Уж не про меня ли? - в сердцах подумала Царица. - Ах ты хмырь пархатый. Я те покажу кумушку. Я те покажу - "разделась до гола..." Вместо того, чтобы дворец стеречь, ты здесь надомной изгаляешься?...
Царица протерев глаза тыльной стороной ладоней и внимательно вгляделась в солирующего:
- Да это же градоначальник, в рот ему дышло. Это он, сукин кот, под моего Барабашку рядится... Этого я тебе ни когда не прощу.
************************
Что-то вспрыгнуло Ей на грудь и Царица ощутила неимоверную, удушающую Её тяжесть. Она открыла глаза, освобождаясь от жуткого наваждения приснившегося Ей этой ночью. Подняла руку желая освободиться от этой тяжести и ощутила у себя на груди мягкий, ласковый комочек:
- Мур-р-р, мур-р-р, - услышала она в ответ на прикосновение и Царице стало тепло и радостно на душе.
А над Землёй Сибирской занималась заря, предвещавшая новый день.