Ну, назвать это походом сегодня можно с большой натяжкой. Это тогда для меня уйти из стойбища археологов на восемь-десять километров было целым событием. А сейчас, вспоминая первые дни своего пребывания в заБайкальской стране, всё это воспринимается совершено обычным.
Необычными и сегодня вспоминаются первые ощущения от увиденного. Того, о чём и не подозревал, прожив тогда на белом свете больше тридцати лет.
Подъём в лагере был назначен на пять часов утра. Увидев мой недоумённый взгляд, Эливира бросила в толпу, ни к кому конкретно не обращаясь:
-Мы сюда, на край света, работать приехали, а не груши околачивать. Про курортный режим дня забудьте. Это вам не пионерские вылазки на лоно природы.
Подъём в пять. Помыться, побриться, завтракать. Кто при стойбище останется - обустраиваться: погреб, яму выгребную, кухню на кухню похожую... Инструмент: лопаты, кирки, ломы - чтобы всё приготовлено было. Ясненько?
Утром скажу, кто и чем заниматься будет. А сейчас всем в "люльку".
Хождение по лагерю запрещаю. Кто ещё не допил - по палаткам сидеть и песен не горланить. Только утром чтобы не стонали у меня. Всё! Аривидерчи, бамбино.
Эльвира поднялась из-за импровизированного стола составленного из камеральных ящиков и, допив остатки крепчайшего, до черноты, чая, отправилась к своей палатке. Кромешная тьма мгновенно поглотила её высокую, чуть сутуловатую фигуру оставив нас сидеть в кругу света аккумуляторного фонаря. Тишина в только что неугомонной команде археологов навалилась на всех и мы почувствовали себя слегка осиротевшими. Как будто мамка, усталая дневными заботами, оставила своих никчемных детей на произвол ночи.
Не сговариваясь, все начали подниматься и побрели каждый в сторону своей палатки, оставив Родионовну убирать остатки ночного пиршества.
*****************
- Дворкин, позавтракал? Ну и здоров ты жрать!
Собирайся, со мной пойдёшь. Остальным заниматься хозяйством согласно моим указаниям. Вернусь к обеду - проверю, что вы тут полезного натворили.
- Эльвира Устиновна, а что брать то с собой?
- Я для тебя не Устиновна. Я для тебя - Эльвира. И нечего мне здесь подхалимажничать, не в Питере. А с собой возьми соображалку, если ты её в палатке оставил, блокнот, карандаш... Пожалуй, больше ничего не понадобится. Пошли.
Каменский, Стеблин твою мать! Мы к Ташу пошли. За старшего остаёшься.
- Ну, как тебе страна не объезженная, не познанная? Ты, небось, такой природы и не видел никогда? Это тебе не на Карельском перешейке грибы, да ягоды собирать. Это страна особенная.
По величине, что твоя Украина, а проживает здесь триста шестьдесят тысяч человек. Получается - больше километра на человека приходится, если площадь на всех поделить. Только загадили эту страну неимоверно власти Советские. Понагнали всякого элемента в эти края на поселение, на хим работы. Жуть как они местное население испортили. Пьянство везде и всюду процветает махровым цветом. Раньше такого не было. Эх, ма-а-а!
Ты, Дворкин, под ноги смотри внимательно. Змеи здесь водятся жуть как ядовитые. Шитомордник зовутся. У них на черепушке лира обозначена. И головка - как сердечко Амурное. Сами же серого цвета. Не дай Бог кусит - до больницы здесь ох как далеко. У нас есть сыворотка от ихнего яда, но ею не пользовались никогда. И на тебе не хотелось бы экспериментировать. Ты мне здоровым нужЁн. Говорят, ты съёмку местности делать умеешь на профессиональном уровне. Вот и делай. А змей, всё-таки, бойся - поглядывай под ноги. Усёк?
Мы шли вдоль высокого уступа горы параллельно шумящему потоку реки Чаа-Холь. Шли по еле обозначенной, пока, колее автомобильных колес. Лёгкая пыль поднималась у нас из-под ног и плавно водворялась на место. Солнце ещё не накалило воздух, и приятная прохлада бодрила, позывала к действиям, к движению.
Впереди, с каждым шагом, на нас надвигался горный массив с явно выраженной седловиной в центре.
- А Таш это кто? Или что? И далеко до этого Таша? - спросил я у Эльвиры.
- Таш, это пастух местный. Он за этим перевалом живёт. Там у него юрта стоит уж сколько лет. Был он холостой в прошлом году. А сейчас, слух до нас дошёл, женился. Теперь он, если баба ему парней нарожает скоренько, богатым станет. Без детей, или там с девками, семьи здесь бедно живут.
- А как это воедино связать - детей и достаток в семье?
- Чем больше детей в семье, пацанов ежели, тем семья богаче. Потому как у тувинцев пацаны с малолетства пастухами становятся. В пять-шесть лет он уже на коне, или верблюде, овец пасти может. А чем больше в семье отара, тем богаче семья. Усёк?...
Один человек больше ста голов сохранить, прокормить на перегонах не сможет. Вот и считай, сколько людей в семье должно быть, чтобы отару в тысячу голов содержать. Так-то брат... А кроме как овцеводством в этих краях ничем и не занимаются. Овощи тут не растут - сухо очень. Фрукты тем более. В степях только черемша родится в изобилии. А так - голодный край.
- А что же они пшеницу не сеют? Другие зерновые...
- Так здесь земли-то нет. Её, где не капнёшь - половина штыка лопаты только. А дальше галечник, да скала. Здесь землю только тронь - её вмиг ветром сдует. Здесь к земле относятся трепетно. А то и овец пасти негде будет.
Так незаметно, за разговорами, мы дошли до начала горного перевала.
- Первый перевал в твоей жизни, а, Дворкин? Ну, ничего - не последний. Здесь тебе ещё много перевалов придётся преодолеть.
Запомни только одно святое правило: поднимаясь на перевал всегда бери с собой камень. Не большой, но заметный. Который на перевале оказаться никак не может. На перевале, сам увидишь, надо будет бросить его в кучу камней, что до тебя образовалась от таких же, как и мы с тобой.
- Это зачем?
- А за тем, что возвращаясь с перевала, ты из этой кучи камень возьмёшь и вниз его, в долину, снесёшь и там бросишь. А вот количество оставшихся на перевале камней укажет всякому, сколько людей в горы ушло и ещё не вернулось. В горах всякое произойти может с людьми. И если их искать начнут, то будут знать, скольких надобно найти. Понял теперь? В этой стране всяческая информация только на камнях передаётся.
Да и не иди ты в гору "в лоб". Так устанешь быстро. Иди вот так - бочком, ставя ступни параллельно склону. Как будто ты на лыжах поднимаешься. Вот, вот. Здесь многому учиться приходится тому, кто в здешних краях не бывал. И за дыханием следи. Мы с тобой над уровнем Океана выше чем на полтора километра находимся. А теперь ещё выше заберёмся. Здесь с кислородом победнее, чем в Питере будет. А после вчерашнего выпитого и вообще тяжеленько придётся.
Не отставай только. Нам к обеду в стойбище вернуться надо обязательно, чтобы людей не волновать.
Хоть и крепким мужиком я себе казался, а на вершине перевала я уже еле дышал. Эльвира же стояла рядом со мной и оглядывалась с высоты птичьего полёта из-под козырька вельветовой кепки.
- Красота то какая, Дворкин. Ты только глянь вокруг. Такой красоты ты нигде не увидишь. Только в Туве горы окраску меняют, как будто их в разные цвета кто-то перекрашивает постоянно. Это всё игра Солнца, Неба и Облаков. Здесь горы из гранита сложены. А в граните этом кварца много. Вот он и играет в зависимости от освещённости. Ты погляди только... Аж дух захватывает.
Красота была и в правду неописуемая. Горы, наслаиваясь друг на друга в обозримом пространстве, каждая имела свой цвет. И этот цвет менялся в зависимости от движения облаков, которые тенями своими превращали их в чёрное нагромождение скал. И так до самого конца долины открывшейся нам сразу за перевалом.
На перевале нас встретила непонятная, бесформенная статуя, собранная из плоских камней до высоты свыше двух метров. Конечно же, это было дело рук человеческих. Но как она не осыпалась, не разваливалась - мне было непонятно. Я подошёл вплотную и уперевшись попробовал качнуть её. Нет! Статуя стояла как монолитная - даже не шелохнулась.
- Это и есть Обо? - спросил я у Эльвиры. - Что же он означает в данном месте?
- Да, Дворкин. Это и есть Обо. Священное место горных духов и всех кто проходит мимо. Здесь нужно положить что-нибудь - в качестве жертвоприношения. У тебя есть что в карманах?
- Десять копеек завалялось.
- Вот и клади к подножью. Видишь сколько всего здесь до нас уже поналожено. Чёрт меня подери - даже бутылку пива кто-то не пожалел. А пиво в этих краях вещь редкая. Клади свои десять копеек и пошли. Нам ещё километров пять топать вон в тот конец долины. Там место, которое меня интересует. В прошлом году я там с пяток курганов надыбала. А если поискать, то может их больше. Вот только если их Таш своими овцами не загадил.
Через час походного марша, под, уже во всю, жарившим солнцем, мы подходили к одиноко стоявшей юрте окружённой кошарами, утопающей в мареве раскалённого воздуха звенящего в тишине.