Сделав некоторую паузу, навязанную мне праздником я вновь сажусь за комп. Я вновь начинаю шлёпать по клавишам в надежде, что что-то из мною написанного Вам приглянётся и Вы, с некоторым интересом, это почитаете. В добрый Вам путь.
Новый 2012 год високосный. Что это значит? Наверное, ничего. Вот поэтому "ничего" хорошего я от него не жду. Я не жду каких-либо значимых перемен для россиян. И всё же, с некоторой тревожной радостью, поздравляю всех с наступившим Новым годом. Постарайтесь быть счастливыми.
Ваш Евг.Дворкин-Грошев.
ТУВИНСКИЕ ПЕРЕВАЛЫ
"Завтра снова в дорогу,
Путь не лёгкий с утра,
Посидеть хоть немного,
Отдохнуть у костра...
Но волной набегая
Убегает река,
А вокруг голубая, голубая..."
Тува.
1
Находясь на трассе будущей дороги Чаа-Холь - Элиг-Хем я производил съёмку скифских курганов и наносил их на карту верстовку. Погода для меня с каждым часом "портилась". Солнце взбиралось всё выше и выше накаляя воздух до состояния марева и что-либо увидеть в теодолит на расстоянии свыше ста метров предоставлялось невозможным. Приложившись в последний раз к окуляру "трубы" я понял, что работу пора заканчивать. Вечером, когда воздух остынет, можно будет с лихвой наверстать запланированное на сегодня. А сейчас пора возвращаться в "стойбище" - в палаточный лагерь, расположенный на берегу Элиг-Хема.
Свистнув своих помощников я разобрал теодолитную установку и закурил, оглядываясь на дивные, своей необычностью красОты пейзажа. Если бы ни мои поездки с археологической экспедицией, то никогда в жизни я не увидал бы этой красоты.
Горы, такие близкие в зрительном ощущении, раскрашены в цвета не доступные смешению никаких красок на палитре художника, каким бы гениальным тот художник не был. И пересказать виденное словами невозможно. Потому, что не придумано таких слов в великом и могучем русском языке.
Шум работающего двигателя приближающегося грузовика нарушил звенящую тишину долины. Из машин, кроме нашего ГAЗ-66, другим здесь делать было нечего. Пустынный уголок, пустынного края. Но сколько я не вглядывался в марево - грузовика было не видно. Хотя, на слух, он был где-то рядом. Появился он неожиданно, словно вынырнул из омута колеблющегося воздуха.
Да, это был наш разъездной ГAЗончик. На нём ещё утром, солнце только-только всходило, Мандельштам собрался в Шагонар. На нём и мы, я и двое реечников - мой сын и дочка лагерной поварихи, выехали на трассу для съёмки курганов. Сейчас же, на часах уже почти десять, машина возвращалась домой.
'Что-то раненько, - подумалось мне. - Раньше двух, после полудня, мы её не ждали'.
Подъехав к нам, машина остановилась. Дверь открылась и на землю ловко, по молодецки, спрыгнул Анатолий Максимильянович - наш начальник лагеря, партии и экспедиции в целом.
- Хорошо, что ещё не ушли, - протягивая мне руку для приветствия сказал Мандельштам.
Сколько удалось пройти, - завидев, что мы собрались в лагерь спросил он и, не дожидаясь моего ответа, сказал:
- Сегодня в Абакан надо ехать. Думаю тебя послать. Возражения есть?
Какие у меня могли быть возражения. Съездить в Абакан, через два перевала, через две Республики - было моей мечтой.
2
Абакан был ближайшим к Кызылу городом с железнодорожным сообщением. Это если ехать по "большаку" на автомобиле. Именно туда прибыла платформа с двумя контейнерами, в которых находились все наши пожитки, основные продукты на весь сезон, инструмент. Но контейнеры запоздали с прибытием на две недели и вот мне, совместно с шоферами, предстояло их получить, перегрузить в машины и доставить в Кызыл, где меня будут ждать ребята из отрядов. Они рассортируют что, кому, куда и сколько из всего привезённого из Ленинграда.
Всё это я узнал по приезду в "стойбище" от начальника отряда. Радости моей не было предела. Мне с трудом удавалось её сдерживать, так-как показывать всем, что поездка доставляет мне очередное удовольствие - себе дороже. Я уже давно приметил, ещё в прошлогодние наши экспедиции, что кое-кто начинает пользоваться моим "удовольствием" перекладывая на меня часть своих, не связанных с моей деятельностью, обязанностей. Мне выполнить что-либо было не трудно, но очень не хотелось, чтобы тебя считали безотказной "шестёркой". А это прослеживалось.
- В Кызыле не гулеванить, - напутствовал меня Анатолий Максимельянович, ознакомив с только-что полученной в Шагонаре телеграммой.
Приедешь, поставишь перед шоферами задачу и в тот же день выезжайте. Только получи у завхоза продукты на дорогу и деньги. Ночевать будете в пути, на подъезде к первому перевалу. А утречком, по холодку, и полезете в горы. Шоферам в пути не наливать. Вернётесь в Кызыл вот тогда, и "премируешь" их.
Давай, Евгений. В добрый путь. Я на тебя очень надеюсь.
Я никогда не видел и думать не думал, что в условиях приближённых к экстремальным, кто-то может позволить себе "выёживаться" выпячивая свою значимость перед другими. Значимость перед коллективом, деятельность которого напрямую зависела от выполнения чьих-то профессиональных обязанностей. Но именно такими оказались шофера из Саянской археологической экспедиции.
Возомнив из себя авторитет и незаменимость, эти пятеро шоферюг, при первой же возможности, старались диктовать свои условия под любое производственное задание. Вот и теперь, узнав о предстоящей поездке в Абакан, они затребовали накрыть им стол с выпивкой и закусем, иначе они никуда не поедут. Уговаривать я их не стал. А тихо, в полголоса, сказал, что мне терять нечего, в штате я не состою и могу напрямую связаться по телеграфу с Академией наук и оповестить руководство о "бунте на корабле". После чего, а шофера это точно знали, им здесь не работать.
Пригрозив утопить меня в Енисее и сбросить на перевале в ущелье, это отродье начало готовить машины к дальнему "броску" - крепить канистры с маслом, заправлять топливные баки, набирать питьевую воду во фляги, что-то подтягивать, подкручивать, протирать. Я сидел в тенёчке, не переставая пристально наблюдать за их действиями. Но так, чтобы со стороны это было незаметно.
- Начальник, жрачку давай, - чуть ли не переплёвывая через губу обратился ко мне самый "борзой" из шоферов.
- А вот жрачку вы не получите. Жрачка со мной поедет. И каждый получит её только тогда, когда на "привал" встанем. Ясно! - прибавляя постепенно железа в голосе сказал я так, чтобы слышали все. - Это во первых.
А во вторых - в Абакан поедет две машины. Вполне достаточно чтобы увезти имущество из двух контейнеров. Какие? - это я сам решу. Позже... И чтобы в пятнадцать ноль-ноль все доложили мне о готовности к перегону. Ясно!
В противном случае я вас всех на х...ю видал, шоферюги сраные.
Я знал что делал. С этими, избалованными интеллигентным обращением со стороны докторов и кандидатов в доктора наук, и прочих научных сотрудников, по-другому было нельзя. Отвыкли они от жёстких к ним требований. И жрачку выдавать им было нельзя. В Кызыле с продуктами было напряжённо. И обменять банку тушёнки на бутылку водки - было как "два пальца об асфальт". А эти архаровцы нужны были мне трезвыми.
3
Вот уже два часа минуло с момента, как мы выехали из Кызыла.
Перевалили Каа-Хем по железобетонному мосту и, на пределе возможности разбитой дороги республиканского значения, трясёмся в направлении видневшихся за солнечным маревом гор. Путь наш лежит строго на север Тувы. Но ждать похолодания не приходится. Поэтому в кабине открыто всё, что только можно было открыть - и боковые стёкла дверей с повёрнутыми навстречу движению форточками, и форточки лобовых стёкол. Жаркий. обжигающий ветер мчался нам навстречу и я испытывал от него неописуемый "кайф". Таких ощущений нигде и никогда испытывать мне не приходилось.
А всего два часа назад я выдержал ещё одну "драчку" с шоферами.
- Поедут все, или ни кто, - заявил мне всё тот же "борзой" шоферюга. - Машины старые, дорога длинная, груза много. Необходимо чтобы на перегоне "подхватные" машины были.
Всё это было, конечно не так. Машины только второй сезон находились в экспедиции. Их получили под сметы строительства Сояно-Шушенской ГЭС, когда выявилась необходимость обследовать те исторически-значимые места, которые подлежали затоплению в связи со строительством.
И груза было всего около двух тон - что следовало из железнодорожной накладной. Меньше чем по тонне на грузовик. Ну, а то что дорога длинная, не знакомая и, может быть, опасная - то "не боги горшки обжигают" - сдюжим.
Себе, в качестве напарника, я выбрал Андрея - молодого парня, впервые попавшего в экспедицию. Он не был ещё заражён апломбом незаменимости в экспедиционных условиях. На вторую машину посадил самого "борзого", которого решил "обломать" в пути.
- Ты, Валя, если боишься, то можешь напарника себе выбрать из остающихся, - подкузьмил я его перед выездом.
Для него это было как пощёчина.
И вот мы едем. Мы с Андреем замыкающие, потому как Валентин наш казался мне человеком не надёжным и мог "случайно" отстать в пути. Разговаривать не хотелось. Жара растопила не только мозги в голове, но и тело. Всё, до чего бы ни дотрагивался случайно, обжигало. Надежду на облегчение вселяло только осознание приближающегося вечера.
4
У самого предгорья, справа от дороги, была площадка ограждённая зарослями кустарника и тонкоствольного кедрача. Со склона, весело журча, тёк ручей, прижимавшийся к самой площадке и, заливаясь журчанием, исчезал в кустарнике. Здесь я и решил переночевать.
На старом, суточной давности, костровище развели костерок и подвесили над ним пятилитровый казан с удивительно вкусной, явно ледниковой, водой. Я достал две банки говяжьей тушёнки, вермишель, лук, соль, перец. Из всего этого можно было приготовить отличную "тюрю". Труда бы это мне не составило, но я демонстративно отошёл от костра и расположился на поваленном ветродуем стволе берёзы. Закурил в желании увидеть, кто же из моих шоферов примется за готовку...
С этим заданием преотлично справился Валентин. Справился без указаний, подсказок, рекомендаций. Единственно, что я велел, это приготовить "тюрю" и на утро, поскольку не желал тратить время на готовку завтрака в самое ценное время суток - утро, когда жара, вместе с солнцем, скрывались за горами.
Спать расположились в кузове грузовика, законопатив себя в геологические спальные мешки. От днища кузова пахло пылью и бензином. Непроглядная темень прятала нас в кузове под тентом. Ветра не было и тишина окружала нас, располагая всё тело к отдыху, ко сну. Думать ни о чём не хотелось и я, с чистой совестью от осознания полезности прожитого дня, уснул моментально.
5
Ехать в гору было даже не интересно - включил первую передачу, "газу до отказу притопил' и нет проблем. На спидометре стрелка колыхалась между цифрами 15 и 10. Температура в двигателе не поднималась выше восьмидесяти. Мы с Андреем было уже успокоились, но не тут-то было.
Чем выше мы взбирались на горную кручу, тем становилось всё холодней и холодней. Дошло до того, что кабину пришлось закупоривать - закрывая и окна, и форточки. А под конец включить и печку отопителя кабины. Сразу стало веселей, жизнерадостней. Но разговаривать не хотелось. И я, и Андрей ехали по горам впервые, и нам обоим всё было в диковинку.
Справа от машины низвергалось ущелье поросшее молодым кедрачом и редеющим, с набором высоты, кустарником. За ущельем - нагромождение горных склонов уходящих за облака. Слева от машины горный склон, местами изрытый взрывами, для расширения узкой ленты проезжей части того, что именовалось дорогой. Покрытие дороги представляло собой россыпь базальтового щебня, который временами выстреливал из-под колёс, со смачным звуком врезаясь в горный откос, или шелестя ветками в зарослях кедрача улетал в ущелье. Временами колёса пробуксовывали на этой щебёнке и тогда машина замирала в своём движении, сотрясаясь всеми деталями своего автомобильного тела. Трясло неимоверно. Трясло так, что приходилось стискивать челюсти, дабы не лязгать зубами.
Во всём этом была своя новизна ощущений с переплетением некоторой тревоги на душе. Особенно когда дорога резко заворачивала влево. Ощущение было такое, что дорога кончилась на краю обрыва, а дальше - как хочешь. Можешь встать и стоять, а можешь сигать с отвесной кручи. Но подъезжая вплотную к повороту, обнаруживалось продолжение наезженой колеи, спрятавшейся за гранитным склоном и путь продолжался.
6
Удивляло отсутствие встречных машин.
Попутных машин быть не могло. Не могло хотя бы потому, что навряд ли нашлась бы машина способная двигаться вверх быстрее нас. Да и интервал между машинами приходилось соблюдать неукоснительно. И чем больше этот интервал, тем безопаснее себя чувствовали все участники движения. А вот почему не было встречных машин? Это навевало на мысль об обвале на дороге. Или на какие другие несуразицы, которых хотелось бы избежать.
И только потом, в рассуждениях с самим собой, я пришёл к выводу, что дорогой этой пользуются только в случае крайней необходимости. Это вам не на пляж съездить в выходной день под Ленинградом.
Но, в тоже время, снабжение то какое никакое Туве нужно? Продукты, предметы бытового обихода, галантерейка...
Всё это Туве нужно так же, как и любой другой стране. Вот только потребляет Тува, из того без чего европейцу не прожить, очень и очень мало. И потому, что проживает во всей Туве триста с небольшим тысяч человек, и потому, что исторически народ тувинский давно привык обходиться малым из того, что человеку нужно.
Мясо? - так этого мяса в Туве целые отары по горным долинам пасутся.
Хлеба? - так хлеб коренные тувинцы не едят. Предпочитают лепёшки мучные. А муку завезти проще по воде, по Енисею до Кызыла.
Оборудование какое-либо? А какое, если во всей Туве ни одного завода не имеется? Не из чего в Туве чего-либо выпускать в промышленных масштабах. Они и шерсть от стрижки овец в Монголию переправляют, и шкуры овечьи из которых там тулупы армейские шьют и нам же, потом, продают.
И полезных ископаемых в Туве - "кот наплакал". Если только ртуть добывают на востоке республики. А много ли её выпаривают из руды? Порядка тридцати тонн за год. Так это получается около трёх тонн в месяц. А три тонны ртути - это всего-то один грузовик...
В общем, если кто и нуждается в снабжении извне, то это только "химики", которых здесь в изобилии - раза в два больше чем самих тувинцев и, всякого рода, экспедиции - в основном археологические. Но те, приезжая сюда на летний сезон, стараются обходиться продуктами, которые привозят с собой. А "химики", или попросту говоря ссыльные, тем приходится приноравливаться к местному рациону питания, которое здесь весьма и весьма скудное.
В магазинах в изобилии только компоты из разных экзотических фруктов, привезённых из Японии, болгарские консервированные помидоры, огурцы, патиссоны, которые сами тувинцы не едят, да галантерея всяческая, которой они, так же, не пользуются. Каждый из нас уже здесь прикупили себе и постельное бельё в огромных количествах комплектов: хорошее бельё - и льняное, и хлопчатобумажное, и ситцевое. Такое в Ленинграде всегда в дефиците. И посуду: как европейскую, так и азиатского пошиба - в основном пиалы разных калибров. И, если удавалось ухватить в самом начале экспедиционного сезона, чай индийский "Три слона". У меня этого чая накуплено на всю мою экспедиционную зарплату, которую мне ещё заработать необходимо.
Но прилавки в редких магазинах, редких городов всё ещё продолжали ломиться от стеклянных банок разных фасонов с консервированными овощами и фруктами.
Среди "умников" заезжих экспедиций я тогда услышал анекдот, который слушал всегда с некоторой стеснительностью и за нас - европейцев, и за тувинцев, которых мы, по существу, и не знали:
- Знаешь почему тувинцы консервы не покупают и не едят?
- ???
- Потому, что у них морды в банки не залазят...
Глупый анекдот, конечно же, но оставалось только удивляться некоторой "дремучести" местного населения. Хотя, читал я на досках почёта, в городах где пришлось побывать, что среди них и учёные есть, и научные работники, и Герои социалистического труда...
7
Так, лениво перелопачивая свои мысли, я и незаметил, как крутизна подъёма кончилась. Двигатель нашего ГАЗона заработал спокойней, без надрыва и мы оказались в наивысшей точке нашего пути. На склоне слева от нас, и на соседней, за ущельем, горе лежал снег. Серый какой-то, ноздреватый. Однако на ровных площадках горного перелеска виднелись бурые проплешины с нежно розовым отливом. Я пригляделся, и мне показалось, что это были цветы. Но поверить в такое чудо я не мог - снег и цветы, взаимоисключающие понятия.
Машина наша побежала чуть веселее и, спустя ещё с километр, перед нами открылась площадка отстоя автотранспорта. На площадке в разнобой стояли автобус, два бортовых КамАЗа и ГАЗончик Валентина, который всё время пути двигался значительно впереди нас. Подъехали и мы. Остановились.
Я вышел из кабины, подошёл к сгруппировавшимся водителям, поздоровался.
Разговор шёл о состоянии дороги, и мне стало ясно, что ничего чрезвычайного нас впереди не ожидает.
- Дорога, как дорога. Как и всегда в это время года. Потихоньку доедете, - успокоил нас водитель автобуса, который приехал из долины.
КамАЗистам, так же как и нам надо было в Абакан, где они должны были получить два уборочных комбайна. В западных районах Тувы решено было организовать экспериментальный совхоз, на землях которого постановили посеять пшеницу. Засеять - засеяли. А убирать было нечем. Вот и прислали из Москвы два комбайна. За ними КамАЗистов и справадили. А им невдомёк - как те комбайны везти. То, что в кузове - это понятно. А вот как в кузов ставить, как крепить их - не объяснили. Сказали, чтобы по месту сами соображали.
Да и затея эта с пшеницей, как я понял из разговора, шоферам казалась дикой. Земли в Туве, по долинам, если только на штык лопаты. А дальше галечник идёт и под ним скальный массив. И держится эта земля только в том случае, если её не трогать. А стоит вспахать её, или культиватором взрыхлить, то землю эту сдует ветрами до самых камней. А тогда овцам, за счёт которых Тува и кормится, жрать будет нечего. Дикими места называются, на которых земли нет. Нет земли, нет и жизни в этом месте.
Я отошёл в заросли кедрача, где снег встречался только местами. Меж снежного покрова прижатого к стволам деревьев, словно ища защиты от лета, из мха тёмно-коричневого цвета, тут и там росли миниатюрные красные тюльпанчики. Это их я наблюдал проезжая по дороге. Тюльпанчики, как мне сказали, назывались ЖАРИКИ. Рвать их на букет было бесполезно - они тут же увядали и осыпались. И потом, эти цветочки, как и у нас, ландыши, занесены в "Красную книгу" и рвать их запрещалось повсеместно. Да и жалко было рвать такую красоту.
- Ну, запрещено, так запрещено. Растите спокойно. Не трону я вас.
8
Перекусив холодными консервами и выкурив по сигарете, мы, изрядно замёрзшие, попрыгали в кабины и продолжили свой путь. Буквально минут через пятнадцать езды, справа от нас открылось озерцо покрытое льдом. На льду тут и там сидели рыбаки каждый у своей лунки и сосредоточенно в них глядели. Это их привёз автобус отвести душу в тишине и прохладе июльского подлёдного лова. Чудеса, да и только. Чего только не увидишь на земле нашей необъятной...
Дорога круто уходила вправо и пошла под уклон. Началось самое сложное в нашем пути - спуск. Здесь так же премудростей не много - включил первую передачу и ноги с педалей долой. Машина будет двигателем тормозить. А тормоза лучше не трогать. Только в крайнем случае и сразу до полной остановки. А будешь постоянно притормаживать, не избежать закипания тормозной жидкости в системе. А это уже - "туши свет". Пока тормоза не прокачаешь, пока паровые пробки из системы не выгонишь, ехать не моги...
С права от нас промелькнул щит с надписью: - Впереди ловушка!
Мы с Андрюхой глянули друг на друга недоуменно: - Что это могло бы значить?
А спустя некоторое время дорога круто заворачивала вправо. Но впереди, как продолжение проезжей части дороги, мы увидели насыпь с обратным уклоном. Это и была "ловушка". В случае отказа тормозов водитель въезжал на эту насыпь, и скорость машины гасилась обратным уклоном. Насыпь заканчивалась железобетонным барьером.
Ничего не скажешь - умно придумано.
Так, насыщаясь увиденными странностями нашего пути, мы спускались всё ниже и ниже по проделанной кем-то, когда-то дороге и стали замечать, что в кабине становилось всё теплей и теплее. Выключили печку отопителя, а ещё минут через сорок пооткрывали боковые стёкла дверей. А затем и форточки...
Через пару часов мы катили по равнинной местности и навстречу нам, через полностью открытые окна кабины, стремился обжигающий ветер Хакасии.
До Абакана оставалось совсем немного.
9
Абакан находился за следующим перевалом. Но перевал этот был не таким высоким, как тот который мы уже перевалили. Что несколько насторожило нас перед подъёмом, так это аншлаги несколько раз встретившиеся нам вдоль дороги:
Прочитав эту информацию, мы с Андрюхой обменялись мнениями:
- В чём должна быть наша осторожность? Если обвал случится, то с дороги не съедешь и не спрячешься от камнепада.
Дорога, как и на пройденном пути, сиротливо прижималась к вертикальному склону горного массива. Склон этот был изрядно изуродован взрывчаткой и тогда на смену ему приходил откос с рваной базальтовой поверхностью. А справа от машины, то есть с моей стороны, вниз устремлялось ущелье с отсыпью горной породы местами задержавшейся на склоне. Ущелье, с каждым пройденным нами километром, становилось всё глубже и глубже. И спустя некоторое время дно его затерялось в тумане облаков.
Я неотрывно смотрел в ущелье и мне вспомнились слова где-то, когда-то прочитанные:
'Если долго смотреть в пропасть, то пропасть позовёт тебя к себе'.
Возможно это и так - не знаю. Но в тот раз ущелье было молчаливо, и никаких позывов от его гостеприимства я не ощутил. Только подумалось, что это классический случай уйти от очередного скандала с женой из-за постоянного дефицита денег в семейном бюджете. Уйти и никогда больше не слышать о том, что ты не можешь содержать семью надлежащим образом.
'Только легче ни жене, ни детям от моего ухода таким вот образом не будет', - подумал я и отвернулся и от мыслей своих, и от ущелья.
10
На железнодорожную станцию "Абакан-товарная" мы приехали под вечер.
Диспетчер по станции работал сутками, и проблемы с поиском контейнеров и оформлением документов на их получение, не было. Высокий, как оглобля, мужик из служащих станции указал нам на контейнеры и спросил:
- Сами грузиться будете, или прислать вам грузчиков? Не дорого - 25 рублей за тонну...
Посовещавшись, мы решили от грузчиков отказаться.
- На пятьдесят рублей можно пятнадцать бутылок водки купить, - сказал Валентин, и мы дружно взялись за работу.
Все эти сундуки, рюкзаки, мешки спальные и прочую дребедень, привезённую за тридяведь земель, и так необходимую в этих пустынных краях, мы перекидали и плотно уложили в кузовах машин за каких-то два часа.
В одиннадцать вечера, когда темень уже окутала и дома, и улицы так и не увиденного нами Абакана, мы подъехали к центральному вокзалу, из открытых окон ресторана которого раздавалась знакомая мелодия в джазовом исполнении:
А река бежит, зовёт куда-то
Плывут сибирские девчата
Навстречу утренней заре
По Ангаре, по Ангаре...
Валентин мигом выскочил из кабины. Бегом пересёк привокзальную площадь и скрылся за высоченными дверями здания. Через несколько минут он уже бежал к нам, держа в каждой руке по бутылке водки.
Как не умолял он меня взять по бутылке "на брата", я настоял на своём - триста грамм на каждого вполне достаточно "с устатку и не евши" после трудового дня и выдал ему денег ровно на две бутылки вонючего "Тархуна". С обидой, если не со злостью, Валентин посмотрел на меня, и яростно хлопнув дверью кабины, помчался впереди нас к выезду из города.
Впереди у нас была ночёвка перед возвращением в уже родной город Кызыл. Но перед этим нужно было преодолеть два перевала на гружённых, теперь уже, машинах.
11
Я ещё раньше, один раз попробовав "Тархуна" местного рОзлива, был поражён тем, что он, до тошноты, отдаёт керосином. Знающие люди объяснили мне, что так пахнет не только "Тархун", но и всё, что подлежит розливу в тувинском крае.
Дело в том, что цивилизация, в полной мере, ещё не дошла до Тувы. А народец здесь и в большинстве своём, и по части своей трудовой деятельности, ведёт кочевой образ жизни на выпасе, не подлежащие учёту, овечьих отар. Аккумуляторы или передвижные электростанции здесь не в почёте. В почёте здесь освещение при помощи керосиновых ламп. А керосин тувинцы хранят в бутылках из-под всего что пьют. А пьют они немерено.
Бутылки, в конце концов, сдают в магазины, как порожнюю тару, получая за это свои двенадцать копеек за каждую. А дальше бутылки эти доставляются на завод, где в них заливают всё, что пьёт местное население, желающее "словить кайф" в забытой Богом и цивилизацией крае. Оттого и привкус у водки такой - керосиновый.
Именно это предчувствие и посетило меня, когда мы, расположившись в кузове на мешках и рюкзаках, разложили немудрёный закусь и открыли первую из бутылок "Тархуна". Однако, к моему удивлению, водка пахла водкой настоянной на незнакомых мне травах. И вкуса она была вполне удобоваримого - пробежала внутрь, не задерживаясь тошнотным позывом. Я удивился этому и тут же вспомнил, что мы не в Туве, а в Хакасии. Хотя какая, к чёрту, разница. И та и эта - обе находятся на краю света, куда европеоид по собственной воле не поедет. Если только "за туманом и за запахом тайги".
В целях экономии времени и к великому удовольствию Валентина, затягивать с ужином мы не стали. Опорожнили в два приёма купленную водку, поглотали куски тушёной говядины с начинающим уже черстветь хлебом, похлебали уже нагревшейся воды из канистры, покурили и залезли каждый в свой спальный мешок.
Сон пришёл мгновенно. Я даже и не успел сосредоточиться на мыслях, которые, я уже привык к этому, посещали меня всякий раз, перед тем как я проваливался в "царство сна".
13
Я лежал в кузове, в тёплом спальнике и всё никак не мог проснуться. Какая-то полудрёма навалилась на меня, лишив всяческого желания встать, настроится на трудовую деятельность наступившего дня. А то, что день уже начался, я понял по просвечиваемым сквозь прорехи тента лучам восходящего солнца.
До моего слуха донёсся мат-перемат изрыгаемый негодующим голосом Валентина.
- Что-то случилось, - подумал я, и мне стало тревожно.
Выбравшись из спальника, я на карачках пробрался к заднему борту и, отстранив тент, спрыгнул на землю. Оба мои шофёра сидели на корточках перед правым переднем колесом Валькиной машины. Я подошёл:
- Что случилось? - спросил их, не рассчитывая услышать ничего хорошего увидав под кабиной тёмное маслянистое пятно.
- А где его взять-то, хомут этот? - бросил через плечо Валентин.
- Сними с бензопровода, на двигателе. Там венгерские хомуты стоят, с винтом. Так затянешь, что любое давление выдержат.
- Ага, а если со шланга бензин потечёт? Пожара хочешь?
- Шланг можно и проволокой закрутить. В нём давление минимальное...
Так и сделали.
Но тормозной жидкости в бачке было "на донышке". И в запасе её не было. А ехать с пустым, по сути, бачком было нельзя. И возвращаться в Абакан не хотелось - мы уже чуть ли ни сотню километров отъехали.
И тут я увидел в дверном кармашке кабины начатую бутылку портвейна. Эта скотина, Валентин, в дороге, оказывается, хлебал понемногу, не отказывая себе в удовольствии.
- Портвейна в бачок залей и покачай педалью. Перемешается с жидкостью, та чуть пожиже станет, но тормозить будет. Гарантирую.
С некоторым недоверием глядя на меня, Валентин так и сделал. После чего, разогнавшись слегка, резко тормознул. Колёса дружно вцепились в землю. Вылез он из кабины повеселевший. И уже уважительно обратился ко мне:
- И откуда ты, Николаич, все эти премудрости знаешь?
- Книжки надо больше читать, а не водку хлестать на привалах. Правда не мешало бы ещё и за машиной следить, - ответил я ему, не считаясь со всем авторитетом, который он вовсю "давил" перед Андреем.
- За нами поедешь. В гору у тебя проблем не будет, надеюсь. А вот как спускаться будем - ты за нами вплотную держись. Метр, полтора - не больше. Если катиться начнёшь, сигналь и в нас упирайся. А мы уж тебя удержим как нибудь. Усёк, романтик Сибири?
14
Первый перевал мы преодолели без проблем. Двигатели, хоть и с натягом, но работали равно, без перебоев. И спустились мы без приключений. Вот только велел я Андрею зеркала заднего вида под себя повернуть.
- Тебе назад глядеть незачем, - сказал я ему. - Тебе за дорогой смотреть надо будет. А за этим распиздяем я глядеть буду. Если что - скомандую. Ты только постарайся не давать машине разгоняться. Как она едет, так пускай и едет. Будем надеяться, что у Валентина машина не резвее нашей, и удирать от неё нам не придётся.
Точно так же, без проблем, забрались и на второй перевал, так и не встретив никого в пути. Проезжая мимо озера, где сутки назад рыбачили мужики, мы никого на льду не увидели. И только въехав на площадку отстоя машин, я приказал Андрею остановиться. Уж больно мне хотелось ещё раз на жарики поглядеть. Красота их достойна была нескольких минут остановки.
Остановились. Дождались когда подъедет Валентин и стали друг перед другом достав каждый свою пачку "Беломорканала". Покурив, и тщательно затоптав окурок, я прошёл в лес. Жарики, эти Аленькие цветочки, встретили меня своей обворожительной красотой. Я опустился на колени перед двумя из них и любовался, не скрывая своей восторженности.
И тут меня осенило!
Поднявшись, я рысью подбежал к шоферам.
- Лопата есть? - спросил я обращаясь сразу к обоим.
- Зачем? - спросил Валентин.
- Потом вопросы. Лопату давай.
Валентин вытащил из-под кузова грязную, всю в земле, лопату и протянул мне. Не обращая на грязь внимание, я, перехватив её как винтовку в атаке, ринулся в лес.
Глубоко вонзив штык лопаты в землю, поддел дёрн и выкопал кустик жариков из трёх цветочков.
'Родные мои! Простите меня ради Бога. Не могу я, чтобы дети мои не увидели такой красоты. Я вас осторожненько в ведёрко помещу, снегом обложу и мы с вами прекрасно доедем до Кызыла'.
Так думал я с некоторой болью в душе за то, что отрываю эту прелесть от её родного края. Но так уж, неверное, устроен человек - хозяин природы, что для него ничего святее исполнения своих желаний на этом свете не существует.
Подвесив ведро под кузовом, мы тронулись в путь. Если всё пройдёт хорошо, то вечером мы должны оказаться в Кызыле.
15
Под уклон последнего на нашем пути (и в моей жизни) перевала мы двигались уже уверенно. Настолько уверенно, что Андрей позволял себе "подкидывать газья" там, где дорога это позволяла. Я не встревал в эту лихость водителя - чувствует машину, дорогу и хорошо. Мне и самому уже хотелось в Кызыл, в наш караван-сарай на окраине города. Туда, где и с тревогой, и с нетерпением нас, должно быть, уже ждали.
На одном из перегонов спуска, сразу за очередным поворотом, мы, вдруг, увидели отчаянно мигавшего аварийными огнями КамАЗа. На платформе кузова у него, с явным нарушением всяческих габаритов, стоял закреплённый уборочный комбайн. Мы с Андрюхой переглянулись:
- Наверняка наши вчерашние попутчики, - высказал свои соображения Андрей.
Да, это были они.
Подъехав вплотную, мы остановились чтобы узнать, что случилось.
И каково же было наше удивление, когда мы увидели расстроенные, или, даже, испуганные лица обоих водителей стоявших над трупом... марала попавшего под колёса второго грузовика.
- Я увидал-то его в последний момент, когда он сам под колёса кинулся, - с растерянностью в голосе оправдывался водитель.
- Выскочил на дорогу из ущелья и через дорогу. Наверное, хотел в горы податься, а мне машину никак не остановить. Я по тормозам, а она катится и катится. И тут удар по бамперу... И не стало марала. Его как ветром под машину занесло. Что теперь делать-то? В кабину его нельзя... Если в кузов, то мы борта поснимали - потеряем его в дороге. Да и, не дай Бог, менты увидят трофей наш. Тогда не оправдаешься. За марала и срок схлопотать можно - редкое животное.
- Ты сперва сдай назад, - почесав "репу" промолвил Валентин. -Нечего сердечного под колесом держать.
С яростной пробуксовкой ведущих колёс КамАЗ отъехал метра на два от покойника. Перед нами лежало животное с раздавленной грудной клеткой и передними ногами. И всё же красоты своей это животное не потеряло: - остренькая, словно точёная мордочка с небольшими рожками... Ещё блестящие карие глаза с лазуревой поволокой... И шёлковая шкурка тёмно-коричневая сверху, и рыжими подпалинами на животе...
И только осознание мёртвого состояния этого красавца тувинских предгорий навевало грусть.
Валентин раздумывать не стал.
Схватив животину за задние ноги, и волоком подтащил марала к заднему борту нашего ГАЗона.
- Подсоби, Андрюха, - прикрикнул он на товарища. И они вместе, дружно закинули покойника в кузов.
- Ну, а теперь валим отседова. И поторапливаться надо. Впереди нас ждут шашлыки в караван-сарае и... водка, - с явным намёком в мою сторону не сказал, а пропел Валентин.
И всё так же, с великой радостью в голосе, обратился к КамАЗистам:
- Братишки, прижмитесь в право - мы впереди вас поедем. А то за вами плестись - мы и до ночи в Кызыл не поспеем...
16
На подъезде к мосту через Каа-Хем, уже в посеревших сумерках, на площадке отстоя автотранспорта мы увидели такого же, как и наши, ГАЗона с белым контуром глобуса на дверях кабины и надписью - "Академия наук СССР". Это встречали нас.
А ещё через двадцать минут мы въезжали на огороженную поваленным, местами, дощатым забором, но с металлическими воротами площадку "караван-сарая". Или попросту говоря - Ленинградскую базу археологов.
Встречали нас представители из всех экспедиционных отрядов, приехавших в этом сезоне в загадочную и прекрасную своей необычностью Республику Тува.
В переди у меня были ещё множество перевалов. Каждый из них оставил в памяти свой след. И хочется верить, что все эти перевалы вели меня навстречу с вами, мой дорогой читатель. Потому, что рассказать о них я должен обязательно. Ведь это всё было в Туве. В таком изумительно прекрасном и суровом крае.