Hidalgo Don Quijote de la Mancha вышел из дома ранним зимним утром, когда и семья его, и дом в котором он жил, и весь город, названный в честь его основателя, ещё спали. Ночью был мороз, а его железный конь-кормилец, со ста лошадиными силами под капотом, стоял на улице и изрядно промёрз. Так что прежде, чем выезжать на охоту предстояло ещё оживить все эти силы, прогреть салон, да и просто посидеть несколько минут со своими мыслями, затянувшись такой приятной, первой за день, сигаретой.
-И-эх, думы мои думы! - в которой уже раз в этой жизни вздохнул Don Quijote вставляя ключ в замок зажигания старенькой "Волги".
-И когда только этот бардак кончится? Ведь всё ясно и понятно в этом мире если только разум твой не пострадал от совковского дебилизма. Если только ты раз и навсегда выдавил из себя раба, как призывал к этому великий классик.
Так почему же всё так до тоскливости противно вокруг? Как, какими словами надо ещё обратиться к тебя окружающим, чтобы растолковать им о недопустимости жить далее по законам данным Адамом и Евой? Клячу Историю надо переделать! А они всё шагают левой, левой, левой... Вот блин! Вот совки неугомонные!...
Не осталось таких бед через которые народ российски ещё не прошёл. И голод, холод, лишение всяческих прав на жительство, смерти и близких, и свои - всё прошёл народ-мученик. Так почему же он так не отлипнет от стадности мышления - куда вождь, туда и все? А последние выборы это показали всё воочию, без прикрас...
Велика ты Россия-матушка, ой велика! Нет тебе ни края ни конца если пройтись по твоим просторам. И везде живут люди. И везде они верят и надеются на лучший завтрашний день. Потому как живут - стыдно описать. Но настолько привыкли жить в нищете, бесправии, в скотских условиях, что и не мыслят жить по другому. И всё потому, что и до сего времени верят в доброго царя-батюшку, в вождя, который выведет их на путь светлый, обильный, достойный путь великого народа.
И позабыли все, когда ещё всего сто лет назад шли без знамён и портретов, с булыжником в зажатой руке, тесно прижавшись друг к другу плечом и пели:
Никто не даст нам избавления -
Ни Бог, ни царь и не герой.
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой...
Куда?! Куда всё это сгинуло? Как получилось, что милионный народ склонил свои головы перед вождизмом, перед партиями, перед кумирами?... А им только этого и надо - быть властителями масс. И чем круче властитель стелет, тем большим влиянием он располагает на эти массы. Как там Гитлер говаривал?:
-С массами надо обращаться как с женщиной. А женщина охотно подчиняется силе...
Да-а-а! Лучше не скажешь если хочешь вознестись над человечеством. Жаль только, что человечество на одной шестой части земли этого не понимает. Уже все, кажется, поняли - и в Египте, и в Ираке, и в Африке, и там где времена рабства ещё дети помнят, и там поняли. Только россияне, как папуасы, умишком своим ещё до этого не дотумкали. Всё надеются и верят в разум КГБешной элиты. Что повернётся она к ним лицом и накажет ворьё, алигархов, чиновников, которые обобрали Россию до-нЕльзя.
И-эх, жизня наша бекова...
Тихо, чуть шелестя поршнями, работал двигатель rosinante - верного друга Don Quijote. Салон уже прогрелся, стёкла оттаили - пора начинать "бомбить" город.
-Ниспошли мне Боженька удачи на дорогах и состоятельных пассажиров, - подумал Don Quiote и включив пониженную передачу тихо выехал со двора.
Город встретил его светом неоновых фонарей, скрипучим снегом неубранных улиц и, стоящих на остановках общественного транспорта, людьми.
-Вот и первый пассажир, - сказал про себя Don Quiote и плавно тормозя подъехал к остановке.
Чуть хлопнув дверью мужчина, явно преклонного возраста, расположился рядом с водителем и, чуть помедлив, с улыбкой спросил:
-О чём задумался, водитель?
Не оборачиваясь на вопрос, прибавляя газья и разгоняя своего rosinante, Don Quijote, ещё не расставшись с недавними думами, ответил:
-Да, вот думаю - когда наш народ заживёт жизнью по настоящему счастливой и не нахожу ответа.
-Когда?, - переспросил пассажир. -Скоро. Очень скоро.
Вот пройдёт народец наш ещё через один катаклизм - войну (не приведи Господь), или обнищание, как в девяностых годах и поумнеет. Поймёт, что правители его - народа то-есть, своего народа не достойны и восстанет из дремоты полуголодной, жизни полускотской. Только торопить события не надо. Катаклизм он спрашивать у Путина не будет - приходить ему или нет. Он грянет в тот момент, когда никто его ожидать не будет. А ждать не много осталось - чуть-чуть совсем.
А все эти митинги, пикеты на улицах, голодовки по тюрьмам, статьи кто бы и где бы их не писал - хоть в газетах, хоть в СамИздате - это всё не серьёзно. Это у Сервантеса хорошо написано в его Дон Кихоте. И называется это - сражением с ветряными мельницами. Или - донкиходством.
Вот, так вот, мой друг и водитель.
Ждите - грядут лихие времена. Но торопить их не надо.
А город пробуждался от зимней спячки. Улицы всё больше и больше наполнялись народом спешащим по своим делам. И никто из них не ведал, что совсем рядом с ними, в старенькой, но ухоженной "Волжаночке" ехал человек, который уже изболелся душой за настоящую человеческую жизнь для всех и для каждого. И зовут этого человека - Сергей Варсонофьев.