Проснувшись, по привычке, "ни свет не заря", Василь, одевшись и нахлобучив на маковку кепчонку, решил ещё раз пройтись по окрестностям, с детства знакомого, озера Нарочь. Продукты, заготовленные ещё в прошлом веке, подходили к концу. А сколько ещё предстоит куковать здесь в одиночестве, об этом даже Бог не знает. Если только он есть на этом свете.
Оглянувшись в дверях бункера на мирно спящих жену и отпрысков, вздохнул тяжело и, осторожно прикрыв за собой бронированную дверь, вышел на лоно природы. Как же всё изменилось вокруг. Как же не узнаваемо переменилось. Сосновый лес, окружавший с незапамятных времён зеркально чистое озеро, исчез, как будто его корова языком слизала. Кругом стояла трава по пояс, и вздымались в высь деревья больше похожие на папоротник или на экзотические пальмы, виданные им, когда-то, по телевизору.
Раздвигая грудью травяные заросли Василь шёл к озеру. В нём одном видел он спасение для семьи. В его светлых водах, была ещё надежда добыть рыбу для пропитания. Только вот как её из вод этих выудить? На ту примитивную удочку, что Василь смастерил, рыба не клевала. Нужна была сеть. Он, даже, и омут присмотрел невдалеке от берега. Но смастерить сеть было не из чего. А если рубахой наловить, так это всё сказки из прошлого.
Василь шёл и внимательно смотрел по ноги: чёрт его знает, какая живность теперь водится в родной Беларуси. Раньше, каких-то сто лет назад, вокруг озера дичи водилось видимо невидимо. Не зря места эти заповедными нарекли ещё в эпоху батьки Лукашенко. А сейчас... ко всему придётся по-новому привыкать. В прошлый раз сороконожку видел... Огромная-а-а, аж дух захолостнуло. Не меньше метра в длину. Такая и человека схавает в один присест. Хорошо наказал ребятне из бункера ни ногой. А Аграфена и сама за себя постоять может. Не зря её в святом писании Заступницей кличут. С молитв её потому и живы нынче, и здоровы все.
Василь остановился на миг, огляделся тревожно и, от беды подальше, зашептал от Аграфены услышанное:
- Крестом крещу землю черную, крестом окрещаю небеса светлые, поле широкое, травы-муравы, всякую букашечку, всякую травиночку, во имя Ангела Святого, Пресвятой Девы Марии, никого не забуду, ни доброго человека, ни завистника проклятого, ни старую старушку, ни темну нечисть, от всех бед, от всей злобы, от всякой маяты, от болотной дурноты. Крест, крест, перекрест, замком железным запираю, ключи в воду бросаю. Во веки веком. Аминь.
-Авось поможет, - тихо сказал сам себе Василь и, только хотел дальше путь продолжить, как увидел невдалеке, промеж чешуйчатых стволов папоротника то, о чём и мечтать не мог. - Метров двадцать в длину и около полутора метров в ширину, сеть крупноячеистую. Голавли, до краснопёрки через такую проскочат, но если щука или налим попадётся, то им-то уж не выкарабкаться.
Василь осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам, подошёл к сЕти. Чудо чудное, капроновая она, что ли?.. Наверху чуть зашумело ветками. Глянув ввысь, увидел морду ужасной твари, очень похожей на паука. Тот смотрел на него многоярусными глазами, шевелил клешнями и, весь напружинившись, изготовился к нападению. В страхе Василь отпрянул в сторону и, споткнувшись о что-то, завалился навзничь больно ударившись спиной. Тут же перевернулся, в надежде убежать, и увидел под собой увесистый булыжник.
- Вот оно - спасение, - подумалось ему. - Теперь посмотрим кто - кого.
Подняв с земли "оружие пролетариата" Василь почувствовал себя намного уверенней и сделал шаг навстречу опасности. Потом ещё шаг. Ещё... И зафетилил булыжником прямо в глаз мерзкой твари. Паук замер, как бы в задумчивости, и рухнул на землю.
Разорвать путы сЕти, которыми она была прикреплена к стволам папоротника, было делом не лёгким. Но провозившись около получаса, гордый своей находкой, Василь целенаправленно пошёл к примеченному ранее омуту. В успехе своей затеи он не сомневался. Ещё совсем недавно, будучи пацаном, он прекрасно справлялся и с неводом, и с сетями, и никогда без улова домой не возвращался.
Возвращаясь домой окольным путём, Василь вглядывался и вглядывался в заросли, обступившие неприметное убежище его семьи. Сколько времени они жили в нём? - он уже и не помнит. Ещё двадцать первый век на дворе был, когда всех оповестили о приближавшейся катастрофе. Какой-то Фобос летел к Земле и, не сегодня-завтра, должен был с ней повстречаться. Народ, естественно, этому не поверил. Уж чем только не пугали человечество на планете: и глобальным потеплением, и глобальным оледенением, и концом света по календарю Майя...
Хутор, на котором жил Василь со своей семьёй, был вдалеке от всяческих катаклизмов. А жизнь, обустроенная им с Аграфеной, детишки мал-мала-меньше не позволяли даже помышлять о том, чтобы всё бросить и бежать неведомо куда. Так и жили они своей жизнью, не помышляя о бедах. Там где труд, да лад в семье - тому катаклизмы не страшны.
Но пришло светопреставление. Ночью, когда уже все сроки минули о встрече с Фобосом, страшный грохот раздался из-под небес. Избу Василя по брёвнышку раскидало на подворье. Как спастись удалось уже и не припомнит никто из домашних. Похватали детишек, скарб какой никакой, и айда в бункер этот заветный. Его ещё до второй мировой, во времена Сталина строили солдатики. Но прошла и война мимо него, и годы Хрущёвской оттепели, и времена развитого социализма... Даже батька Лукашенко, уж до чего дотошным был президентом, а и тот не вспомнил о бункере ни разу. А было в том бункере... Чего только не было. И электростанция с запасом топлива под землёй, и вентиляционная вытяжка с антирадиационными фильтрами, и комнаты под жильё, и огромнейший склад с продуктами - с консервами разными. На них ещё написано было: собственность РККА, сделано в СССР. И водопроводная колонка в помещении под кухню предназначенном. Вода там артезианская - чистая, холодная. Такую, если с галетами солдатскими, то и кушать больше не хочется. Вот так и пережили время лихоманское. Аграфена шибко помогла молитвами своими, да оберег, что пекла каждый двенадцатый день, по двенадцать пирожков.
Тем и счёт времени вели в подземелье. И получается, по всему, что на дворе нынче аж двадцать второй век идёт нараспашку. И год нынче тоже не маленький - 2113-й от Рождества Христова. Тогда, что же выходит если посчитать: родился я в 1946 году. Как раз перед этим тятя мой с войны вернулся. Катаклизма энта, с Фобосом, в 2015-м произошла. Я уже на пенсии был. А нынче мне, что же - 167 годочков исполнилось? Да, чудны деяния твои, Господи. И не думал, и не гадал, что до таких лет доживу. Правда, в прошлом ещё веке, гутарили мужики учёные, что человек и вечно жить смогёт. Однако не верилось. А вот смотри ты, получилось, как тогда говорили.
Василь оглянулся настороженно перед входом в бункер: нет спокойно всё вокруг, никто не крадётся следом. Открыл стальные запоры и скрылся в полумраке коридора - вот я и дома. Навстречу, выглянув из-за угла, показалась Аграфена.
- Ну, хвала Всевышнему, живой вернулся. И никак с добычей какой. Как же ты, родимый, изловчился рыбы-то наловить? Да, много как! Здесь и на уху, и на жарёху хватит. А что останется, завялим на потом. То-то ребятня обрадуется. А то консервы энти уже в глотку нейдут.
- Завяль, Агаша. Завяль, хорошая моя. Нам, теперича, запасы не помешают. Задумал я завтра в дальнюю дорогу отправиться. Поищу в округе, может ещё кто выжил в краях наших. Не может быть,чтобы мы одни на всём белом свете осталися.
- А стоит ли, Василь, обрекать себя на поиски. Нас-то никто не ищет. Может быть и не выжил ни один ни на Земле, ни в Беларуси.
- Зря ты так, жена, говоришь. За всю Землю не знаю, но чтобы на Белоруси, окромя нас, других кого не осталось? Никогда не поверю. Не настали ещё, и никогда не настанут, для Родины нашей дни последние. Нас и Наполеон конницей топтал, и ляхи под себя хотели подмять, и Гитлер огнём жёг белорусов, а всегда стоял и стоять будет, во веки веков, край наш незабвенный. И никакие катаклизмы ему не страшны. И голод, и холод, и что только на наш народ не обрушивалось, а Беларусь всегда жила, расцветала на зависть всем. Так было и так будет всегда. Запомни это сама и детям передай.
Прошло сколько-то времени и сыскал Василь земляков своих. Привёл к себе в жилище. Переженили детишек своих и восстала народность белорусская. А спустя некоторое время, стали писать в святых писаниях: Отсель, возродившись, пошла и есть Земля Белорусская и прочие земли!