Аннотация: на внеконкурс детективного рассказа "Презумпция виновности-2013" (ВП-11)
Я не могу весь век сидеть с тобой -
Мне надо хоть кого-нибудь убить!
Следователь из областной прокуратуры была чрезвычайно молоденькой, смазливой девчоночкой. Даже не верилось, что работает она "по особо важным делам". Скорее всего, только весной получила Диплом и, по распределению, заняла вакансию явно для неё не подходящую.
Приехала она вместе с судмедэкспертом Областного УВД - матёрым горлохватом, которого на кривой не объедешь. Его, скорее всего, и присовокупили к девчоночке для поддержания авторитета. Но, не в пример следователю, эксперт заинтересованности к оперативно-следственным действиям не проявлял - находился всё время на улице, подставив лысину восходящему солнцу.
Кроме следователя в овине находились двое рабочих, выделенные совхозом, и пенсионер. Он то и заварил всю бодягу, связанную с пропажей человека. И было это больше чем тридцать лет назад. Пропащей была жена пенсионера.
Случилось это в далёком 197.. году. Дмитрий Дмитриевич, тогда ещё совсем молодой и подающий надежды сотрудник НИИ, был откомандирован в подшефный совхоз Краснозерный на сельхозработы. Совхоз находился на берегу живописного озера, которое не зря нарекли Красным в незапамятные времена. Тишина, покой, левитановские красоты окрестностей, подкупали многих городских жителей оказавшихся в этих краях. Поэтому никто не удивился, что в один из выходных дней к Дмитрию Дмитриевичу приехала супруга. Весь день и всю ночь они проколобродили в сосновом лесу вокруг озера. А утром, как обычно, он был на прополке турнепса и на вопросы: - Где супруга? - отвечал, что отправил благоверную в город с попутной машиной.
Вернувшись с сельхозработ, Дмитрий Дмитриевич жену дома не застал. Не было её и на следующий день, и через день. Обеспокоенный столь долгим отсутствием супруги он отправился в местное отделение милиции и сделал официальное заявление. Заявление приняли и на протяжении трёх лет он, каждые полгода, получал извещения о безуспешности поиска. Со временем поиск прекратили за отсутствием достаточных оперативных данных для производства. И стал Дмитрий Дмитриевич вдовцом. Но вдовцом бесперспективным, потому как с женщинами он не встречался и женится повторно "даже слышать не хотел".
И вот, по истечению более чем тридцати лет, он вновь оказался у дежурного РУВД и несвязанно пояснил, что ему приснился сон, в котором явственно указывалось местонахождение его супруги. Основание для принятия заявления от исца было настолько безпредметным, что, только пройдясь по "высшим этажам", дело приняли к производству в Областном УВД. На месте оперативно-следственных действий и собрались те, кому это дело поручили и Дмитрий Дмитриевич. Собрались в старом совхозном овине, где хранили сено сразу после окончании страды. Но сейчас в нём было пусто. Только у торцевой стенки, россыпью, лежала копна с прошлого года. На ней, в горестном молчании, сидели пенсионер и, время от времени, мысленно сокрушался о некопетенции молоденькой следовательши.
Рабочие, с молчаливой угрюмостью, копали землю в месте указанном Дмитием Дмитриевичем. Толи это было место, или нет, он и сам с точностью сказать не мог. Привиделось ему так. А как на самом деле, то яма покажет. Не на "скрозь" же её копать. Ну, метр, метр с небольшим.
Ближе к обеденному времени лопаты гулко ударили о что-то металлическое. Когда расчистили рыхлую уже землю, то увидели часть колёсного диска трактора "Беларусь". Но копать далее, расчищать колесо по всему периметру рабочие отказались: обед - дело святое. Следовательша записала что-то у себя в блокноте, сфотографировала и яму, и часть колеса и велела через час всем быть на месте.
Дмитрий Дмитриевич вышел из овина, прищурились на яркое майское солнышко и, горестно вздохнув, спустился по ложбинке к озеру. Здесь ничего не изменилось с тех самых времён, когда он, будучи молодым, отбывал братскую помощь труженикам села по сохранению и выращиванию урожаев с необъятных полей совхоза. Если только бор сосновый зарос кустарником ивняка и тростника в прибрежной полосе озера стало побольше.
Дмитрий Дмитриевич, заложив руки за спину, смиренно стоял на пологом берегу и, вглядываясь в синеву озёрной глади, отрешённо вспоминал, как давным-давно они резвились здесь с женой, играя в догонялки. "Все прошло, все промчалося в безвозвратную даль. Ничего не осталося, лишь тоска да печаль" - который уже раз вспоминал он слова песни из юности. Именно тоска и печаль одиночества, охватившие его на старости лет, явились причиной того, что он, уже дряхлый и никому не нужный, вернулся в место содеянного им в молодости. Он знал, что улик против него нет. Никто не видел, как он, зажмурившись от ужаса, душил женщину ставшую ему давно ненавистною. Душил в том самом овине, откуда он только что вышел. Где сейчас капают яму в том самом месте, где давным-давно он закопал, без сожаления, её безжизненное тело, придавив для надёжности рядом валявшимся колесом от трактора "Беларусь". Доказательства его вины нет. Ни следов насилия, ни предметов именуемых "вещественными доказательствами" не сохранилось за столь длительное время. А то, что именно он указал на местонахождение останков своей жены, то это можно списать и на провидение. Мало ли нынче всевидящих шарлатанов развелось на белом свете.
Женщин Дмитрий Дмитриевич не то чтобы не любил, а ненавидел. Ненавидел всеми фибрами своей души. Он видел в них только склонность к разврату, пустому времяпровождению, страстью к увеселению и побрякушкам. Всё то, что мешало ему заниматься однажды выбранной наукой.
Он и женился тогда на самой красивой сокурснице только потому, что видел в ней светоч своего существования в жизни. Он хотел посвятить ей всего себя без отрыва от величия своего занятия в НИИ. Но очень скоро понял, что эта женщина камнем висела на нём не позволяя двигаться вперёд. И он пошёл на этот шаг, о котором никогда потом не жалел. А вот теперь, когда он достиг в жизни всего, о чём мечтал, ему стало печально и тоскливо от одиночества. Ему захотелось вернуться в то мимолётное время, когда он слышал звонкий смех той, которая ему мешала. И он вернулся.
Судмедэксперт, облачённый в белый халат, с марлевой повязкой на лице и в тонких резиновых перчатках, совочком и кисточкой расчищал кости человека погребенного на дне ямы. По мере освобождения скелета от земли все фрагменты останков фотографировались. Рядом, на бровке ямы, стояла девчоночка следователь и записывала под диктовку эксперта монотонные слова приглушённые повязкой. Дмитрий Дмитриевич смотрел вниз, на почерневшие от времени кости и с радостной улыбкой, бессвязанно что-то бормотал. Казалось, что он испытывал какое-то удовлетворение от происходящего. Что он встретился с тем, к чему шёл долго и неутомимо. Но никому из присутствующих было бы не понять его ощущений от того что с ним происходило. Это было его личное.
В районе грудной клетки останков, там, где угадывались истлевшие лоскуты куртки, эксперт нашёл тюбик от помады, пудреницу и элегантную записную книжку в металлической обложке. Осторожно поддев скальпелем защёлку, эксперт открыл потемневшие глянцевые страницы, на которых было что-то написано. Почерк на лощённой финской бумаге был явно не женский. Не выпуская книжки из рук, эксперт достал из папки заявление написанное Дмитрием Дмитриевичем в оперативном отделе Областного УВД и сравнил почерки. Не вылезая из ямы сурово посмотрел на исца и громко, чтобы все слышали произнёс: