В то утро проснулся ни свет, ни заря. Исторический экскурс госпожи Свидерской не давал мне покоя. Ещё раньше, когда впервые его прочитал, обратил внимание на необычайную схожесть того, доисторического, времени, с временами в которых пребываю сегодня. - 'Это что же получается, - рассуждал я сам с собой: - История повторяется?.. Ну, это мы уже проходили: - История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй - в виде фарса. Но, позвольте заметить, что тот исторический период, который пришлось пережить нашему народу, никак фарсом не назовёшь. Скорее всего, История просто повторяется. Но не сама по себе, а кто-то повторяет события, применяя их на соотечественниках'
Так рассуждал я, прохаживаясь по аллеям пустынного сквера шурша прошлогодней листвой.
Из-за кустов, неожиданно для меня, раздались слова давно неслышенной песни:
А наливай старик старухе,
Старуха будет пить вино...
Вино, вино, вино -
Оно на радость нам дано!
Обойдя заросли кустарника вышел на детскую площадку. На ней, присев на борту песочницы, сидел мужчина. Сидел он ко мне спиной и в такт мотиву песни размахивал рукой в которой обозначилась бутылка портвейна '777', а попросту - три семёрки. Магическая, надо сказать, цифра - обещает удачу во всех злачных деяниях.
Я неслышно подошёл и услышал завершение куплета:
По маленькой, по маленькой
Налей скорей налей.
По маленькой, по маленькой,
Чем поят лошадей.
- Егорыч, ты ли это?, - воскликнул недоуменно. - И что это ты решил со сранья трапезу нАчать? Люд-то рабочий ещё на работу не собрался, а ты уже причащаешься.
- Это для рабочего человека день ещё не начался. А для счастливого, коем я себя числю, самое время 'для старта'.
- И в чём же счастье твоё? Поделись. Может и от меня думы тяжкие отвяжутся?
- А вот выпей с утречкА бутылёчек портвейшкА и на весь день себя счастливым почувствуешь. Это уже временем проверенно. На, пей прямо из горлА.
Я не сумел отказаться. Опять же хотелось познать правоту соседа по лестничной площадке, который, так же как и я, находился на пенсии. Так что торопиться нам было некуда, если только за добавкой счастья, которое мне Егорыч обещал.
Выпив 'прямо из горлА' изрядную порцию дневных благ, огляделся окрест: - Хорошо прошло обещанное счастье!
- А что ты там про 'думы тяжкие' говорил? - спросил меня сосед вполне трезвым голосом.
- Про думы? - переспросил я. - Так это я о чтиве, которое мне надысь прочитать пришлось. Вот, сам погляди. Называется 'Законы Несауалькойотля', чёрт меня побери. И не выговоришь сразу. А написала сей рассказ Маргарита Свидерская, ты её не знаешь. Она этот рассказ на конкурс литературный выставила, а мне его обозреть надобно.
- А ты наплюй и не обозревай. Зачем тебе хвороба эта? А то тебя жизня не научила, что своё мнение при себе держать надобно. Вот так вякнешь вещь умную и сам, потом, в дураках окажешься.
- Нет, Егорыч, тут дело принципа. А принцип этот в том заключается, что я по этой Свидерской себя измеряю. Помнишь, как Маяковский говорил: - Я себя под Ленином чищу... Вот так и я - прочитаю что-либо у грамушного писателя и сам после этого умнее становлюсь.
- Вот от таких умных и все беды наши. Если вы такие вумные, так что же вы строем не ходите, как при Советах? О чём хоть рассказец ентот?
- А рассказ, Егорыч, жуть как задуматься заставляет. Эта Свидерская, своего Читателя окунает во времена давнишние - аж ещё до нашей эры это было. И было не у нас в России, а в странах Латинской Америки. Правда той Америки ещё и в помине не было...
- Так может враньё всё это? - перебил меня сосед.
- Не похоже. Потому, как то о чём она пишет, как будто в наши времена всё происходит. Я тебе расскажу, только ты меня не спрашивай, как там города разные зовутся, и имён тоже не спрашивай. Уж больно они заковыристые все. Их если только после литра выпитого произнести можно... Кстати, там портвешок остался ещё? Не пора бы нам счастье своё усугубить?
- Не волнуйся, дорогой. Я на весь день затарился. К вечеру точнёхонько счастливыми станем. На, сам открывай бутылёк. А я ентот допью - не пропадать же добру.
Глотнув ещё солидной порции счастья, я продолжил свой обзор ранее прочитанного рассказа. Приятно когда тебя слушают и вопросы задают.
- Так вот, в Латинской Америке это было. Во времена древние и дремучие. Но, что удивительно, народец тот, про которого Автор пишет, уже тогда по законам жил, а не по понятиям. Не то, что в нынешние времена.
Жил был тогда..., ну, вроде князя удельного. И была у него жинка блудливая. Эта жинка, как кого ни соблазнит, так сразу с него статую лепит, а самого - 'секир башака' и из памяти долой. И вот в опочивальне у жинки этой самой, статуй накопилось - видимо, невидимо. Для чего она так делала, того не ведомо. Скорее всего, статуи эти ей душу согревали, как нашей примадонне мужья её бесконечные.
Прознал про это муженёк еённый. И так в нём взыграло ретиво, что решил он жинку суду предать. А суд у того народа только в столице ихней Родины был. Ну, как у нас в Москве. Вот собрал он караван цельный народа своего, и отправился пёхом в эту самую столицу. Автомобилей, самолётов тогда тоже не было. От того они пёхом и отправились.
- Ой, ну и мудилой твой князь оказался, - перебил меня Егорыч. - Ой, и дурак! Это он, как та вдова унтерская, сам себя высек. О позоре под крышей дома своего, на весь мир раззвонил. Был бы он мужем стоящим, так ни в жизнь не допустил сраму такого. Надо было, во-первых, самому свою жёнку обрабатывать. Да так, чтобы она, опосля каждого разу, неделю себе промеж ног заглядывала и примочки ставила. А уж если не могёшь, то на себя и пеняй. Баба она к жизни любвиобильной больше склонна, чем мы мужики. Это перед нами кажный день задача стоит, где не лишнюю копейку заработать, да в семью принести. А баба, щи сготовила, посуду помыла и свободна. Вот от безделья еённого на неё блуд и навалился.
И потом, я тебе так скажу - правы американцы, когда отказали нашим своего шпиёна выдать. Помнишь, как они сказали? - 'Он хоть и говно, но это наше говно. И разбираться с ним мы сами будем!'.
А этот, мать его ети, свою жинку и на верховный суд тащит через весь материк. И ещё, небось, в кандалах и в рубеще? Я бы такого ни в жизнь губернатором, то бишь - князем, не поставил.
Ну, а дальше то что было, рассказывай.
- Ну, долго ли коротко, а добрались они до стольного града своего. Название у города того, тоже мудреное, я и вспоминать не хочу. Но то, что это столицей было - это точно. Потому, как кругом и всюду храмы стояли, сады цвели, культовые заведения всякие-разные, бассейны и всё, что нам, грешным, и не привидится никогда. Тот князь, с дочкой своей в ту столицу прибыл. Так и им всё таким чуднЫм показалось... Вообщем, как ежели узбек какой, из своих степей, да в Москву попал. И, что интересно, никто не работает, но все торгуют. Откель только товар берут, непонятно. Не иначе спекулируют, как и в наши времена. Правда, про компьютеры Маргарита не пишет ничего. Не было их на рынке.
Тут уже я прервался и говорю Егорычу:
- Давай-ка, сосед, ещё по бутыльку оприходуем. Сейчас самое интересное начнётся. Про то, как в то стороне людей судят. Вот где страсти-мордасти начнутся. Так, что нам без добавки счастья твоего никак не обойтись будет.
Егорыч, в ожидании пересказа моего, торопливо залез в сумку и смачное 'бульк-бульк-бульк' успокоило мою тревожную душу. Занюхав портвешок рукавом, я продолжил вещать о временах описываемых Маргаритой.
- По тем закона нам, сосед, уже бы давно бошки по-отрубали. Потому, как не было у них понятия, что 'вино на счастье нам дано'. У них все, кто счастие ищет, подлежали казни через отруб головы. По другому там не казнили. Потому, как они из черепов стенки выкладывали.
- Это что же, столько у них алкашей было? - перебил меня в меру счастливый человек.
- Не встревай, а слухай дальше, что Свидерская пишет.
Всего законов было восемьдесят. По числу всяческих преступлений в тех краях. И каждый закон, без всякого следствия, приговаривал к отрубу головы. И что удивительно, если глянуть на стены в той столице, которые сплошь из черепов сложены были, то мнение такое, что законы на заготовку черепов только и были нацелены. Так что, какое преступление другого лучше или хуже - всё едино. За любое из них 'секир башка' человеку.
А преступления, которая эта тётка в своём рассказе описывает, от наших ничем не отличаются: мошенничество, воровство, прелюбодейство... да мало ли их накопилось за историю человечества. И вот заметь: бошки рубили, а преступления как были, так и остались. Аж до наших времён докатились и процветают. Вот такие дела, брателла.
- Ну, а чем заканчивается история эта? Как у той княжны-то судьба сложилась?
- У княжны, говоришь. Оттяпали и ей голову. Жалко, конечно же. Это сколько она могла счастья и удовольствия мужикам подарить. Я бы к такой заглянул в опочивальню. Но только с уговором, чтобы живым опосля этого остаться.
Вот такая история с этой Историей. Давай ещё по глоточку.
- Ну и в чём тут сокрыта тревога мыслей твоих с которыми ты пришёл? Всё как в жизни. Всё естественно. Здесь тревожится я причины не вижу.
- Возможно, что ты и прав, Егорыч. Мне вот какая мысля покоя не даёт. Вот если и сегодня нашей власти дать такие права, чтобы без следствия, без права на защиту, последнего слова опосля зачитки приговора, то вокруг Кремля можно было бы ещё одну стену возвести. Уж больно народец у нас пришибленный какой-то. А власть она ещё преступней, чем народ ею управляемый. Я имею в виду тружеников, которые той власти блага создаёт, а счастье своё в песочницах пропивает.
Есть у тебя что в сумке? Нет. Ну, тогда пошли в лавку, теперь моя очередь тебя счастливым делать